Мы - военные инженеры

- Значит, к подписанию договора все готово? - спросил он. - Так за чем же дело стало? В добрый путь, товарищи инженеры! Если какая-либо помощь потребуется лично от меня, всегда к вашим услугам. Знатную мы завариваем кашу. Предвижу, что не все пойдет гладко. Так что давайте договоримся: не стесняйтесь, заходите в любое время. Моя поддержка будет всегда обеспечена. Если мы в течение нескольких лет не сумели решить проблему обнаружения самолетов с помощью акустических средств, то нужно искать иное направление. Мы не имеем права оставаться в долгу перед партией и народом.

В октябре 1933 года между Главным артиллерийским управлением, полномочным "послом" которого являлся я, и Центральной радиолабораторией был заключен официальный договор. Он стал первым юридическим документом, положившим начало планомерным научно-исследовательским и опытно-конструкторским работам по радиолокации в нашей стране. Это было большой победой и величайшим праздником для нас, военных инженеров.

В день подписания договора, радостный, возбужденный, я подошел к Юрию Константиновичу.

- Ну, теперь все в порядке! Можно приступать к работам. Когда же начнем?

Юрий Константинович по обыкновению снял очки, протер их, взглянул на часы.

- Михаил Михайлович, вы извините, но уже пятый час. И я что-то устал сегодня. Так что, если не возражаете, давайте начнем завтра с утра.

В этом был весь инженер Коровин!

На следующий день развернули аппаратуру. В качестве отражающей поверхности использовался экран из листовой латуни площадью один квадратный метр. Некоторое время вообще не удавалось получить отраженный сигнал. Мешало излучение передатчика. Оно, попадая непосредственно в приемную антенну, создавало такой мощный фон, что обнаружить отраженные радиоволны не было никакой возможности.

Первые неудачи не обескуражили Юрия Константиновича и его помощников. С раннего утра до позднего вечера возились они на импровизированной испытательной площадке. Меняли взаимное расположение передатчика и приемника, устанавливали дополнительные экраны, препятствующие распространению электромагнитной энергии в нежелательных направлениях, вновь и вновь настраивали аппаратуру, стремясь нащупать оптимальный режим. Да, именно нащупать, потому что какого-то конкретного опыта, расчетных данных еще не существовало. И в конечном итоге отраженный сигнал появился! Он был слабеньким, едва различимым на фоне помех, однако факт оставался фактом: сигнал существовал!

Затем перешли к опытам с латунной сеткой, площадь которой достигала 10 квадратных метров. Она, как выяснилось, тоже отражала электромагнитные волны. Удалось установить некоторые количественные соотношения между размерами объекта и мощностью отраженного сигнала. А это уже многое значило. Теперь можно было хотя бы приблизительно говорить о характеристиках передатчика и приемника, которые потребуются для обнаружения самолета с помощью радиоволн.

Я не имел возможности постоянно находиться в Ленинграде и принимать непосредственное участие во всех испытаниях. В то время мне приходилось еще много заниматься теплообнаружителями. Но вопросы радиолокации все больше и больше увлекали меня.

Миновал ноябрь. Работы в Ленинграде шли успешно, однако пока они носили подготовительный характер. Окончательный ответ на интересующие нас вопросы мы могли получить только после испытаний аппаратуры по реальным самолетам. А к этим испытаниям инженер Коровин еще не приступал.

Все с большей тревогой посматривал я на календарь. Ведь в договоре с ЦРЛ был оговорен срок завершения опыта - 1 января 1934 года. К этому времени мы были обязаны получить конкретные данные. Да, именно обязаны. В те дни мне часто вспоминались слова Дмитрия Никитовича Румянцева о нашем долге перед партией и народом.

Где-то в середине декабря начальная стадия испытаний была завершена. Теперь предстоял самый важный и ответственный этап - работа по самолету. Я обратился к Мирону Архиповичу Федосенко, который в то время возглавлял один из секторов научно-технического отдела ГАУ и был моим непосредственным начальником, с просьбой командировать меня в Ленинград. Но он отказал, мотивируя свое решение большой загрузкой инженеров управления.

- Еще успеете побывать на испытаниях. Не думайте, что получится с первого раза. Это было бы слишком хорошо.

В тот день, когда по плану намеревались поднять самолет, резко ухудшилась погода. Мы получили от Коровина уведомление, что испытания переносятся на двое суток. Когда подошел этот срок, снова ничего не получилось. В ГАУ пришла телеграмма, из которой следовало, что в Ленинграде свирепствует пурга. Естественно, что в таких условиях летчики не могли выполнить задания. Снова пришлось отодвинуть дату решающего опыта.