Мы все - осетины

Демонстративно перекладываю автомат с руки на руку и зорко оглядываюсь по сторонам, изображаю для Пепса повышенную бдительность. Хотя особого смысла в этом нет. Даже если я сейчас засеку где-нибудь на склоне изготовившихся к бою вооруженных людей, стрелять по ним все равно будет нельзя. Есть четкий приказ, огонь открывать только в случае крайней необходимости, для защиты личного состава и гражданских лиц от нападения угрожающего их жизни и здоровью. Во как завернуто! То есть не просто когда по нам палить начнут, а если при этом еще возникнет крайняя необходимость ответить, для того чтобы спасти наши задницы. Интересно, кто это потом будет определять, настала в тот момент крайняя необходимость, или еще нет? Стрелять нам здесь уже приходилось не раз. В караулах, на блок-постах, отгоняя слишком уж наглых местных от складов с оружием и имуществом. Обычно обходилось стрельбой в воздух. Один только раз отмороженный на всю голову командир нашего третьего взвода, прозванный за хамские манеры и вечно лоснящуюся жиром рожу Свином, приказал лупануть по одному магазину в сторону холма с которого по нам кто-то пальнул. Мы с несказанным удовольствием исполнили приказ, и те на холме тут же заткнулись. Не знаю, попали мы в кого, нет ли, желающих сходить посмотреть как-то не нашлось. Но факт остается фактом, стоило нам огрызнуться со всех стволов, и стрельба в нашу сторону тут же закончилась. Обосрались горные орлы моментально.

Потом комполка брызгал слюной и крыл Свина матом, не стесняясь солдат, прямо перед строем, пугал военной прокуратурой, грозил сорвать погоны и обещал наслать на него все кары небесные. На что тяжело глядевший все время разноса на него исподлобья пьяными, он частенько прикладывался к бутылке, налитыми дурной кровью глазами старлей там же перед строем рубанул командиру прямо в лоб:

— Да я лучше на весь остаток жизни в тюрьму сяду, чем позволю этим черножопым по моим пацанам стрелять!

В тот момент мы простили ему все: и хамские шутки, и глупые придирки, и издевательские наряды на работы, которыми он сыпал направо и налево. Мы почти что любили его тогда, замерев за его спиной в затаившем дыхание строю.

— Вы пьяны, товарищ старший лейтенант, уйдите с глаз моих! — истерично завизжал в ответ командир.

Что ему еще оставалось делать? Не мог же он признать, что Свин полностью прав, и если уж ты пришел наводить порядок в этих диких горах, добейся для начала хотя бы того, чтобы по тебе самому перестали стрелять местные абреки. Такая постановка вопроса сильно расходилась с полученными из Москвы приказами. Там, в министерстве, почему-то считали, что главное не поддаваться на провокации и тогда все как-нибудь само образуется.

Я внимательно обшарил взглядом сжавшие с двух сторон дорогу горные склоны. Да, хреновая диспозиция. Если захотят расстрелять из засады нашу маленькую колонну, то сделают это без труда, смотри, не смотри. Такая уж вокруг местность, любо дорого, словно специально созданная для партизанской войны. Вот они и воюют. Грузины мелкими группами, человек по десять-пятнадцать просачиваются на территорию осетинской автономии и нападают на тех, кто появляется на дорогах. Иногда могут устроить даже налет на небольшое село. Жгут дома, грабят жителей, женщин насилуют. Поговаривают, что по всей Грузии специально выпустили из тюрем уголовников и раздали им оружие с условием, что они поедут в Южную Осетию и будут убивать осетин. Мне не слишком в это верится, все-таки я в отличие от большинства моих сослуживцев юноша из интеллигентной семьи беспрекословно чтящий существующие законы и верящий в их справедливость. Ну сами подумайте, как можно взять вдруг и освободить из тюрьмы, к примеру, осужденного по приговору суда убийцу? Мало того, что освободить, так еще дать ему в руки оружие и отправить убивать людей? Как это вообще возможно? Куда при этом смотрели судьи, прокуроры, просто менты, наконец? Нет, конечно, скорее всего это лишь слухи… Очередные, специально выдуманные кем-то страшилки. Однако, пацаны верят, у них свой собственный, отличный от моего жизненный опыт и в него подобное очень даже укладывается. Они относятся к любой власти с искренним недоверием, откровенно ее побаиваются и не ждут от нее для себя ничего хорошего, только очередных пакостей. Честно говоря, побывав пару раз на местах нападений грузинских налетчиков я и сам уже начинаю сомневаться. Действуют они с леденящей душу просто фашистской жестокостью, не щадя никого. Осетины накалены до крайности, в селах начинают возникать сами собой отряды самообороны, разномастно вооруженные, бестолковые в военном отношении, но при этом настроенные весьма решительно.