Мы все - осетины

Где-то на полпути Фима вроде бы пришел в себя, задергался в моих руках пытаясь вырваться. Еще несколько метров, на всякий случай я проволок его силой, потом отпустил. Он встряхнулся что-то возмущенное выкрикнув мне прямо в лицо. Что конкретно я не расслышал. Главное, что он продолжал бежать рядом, пьяно шатаясь из стороны в сторону, шарахаясь после каждого взрыва за спиной, но все же бежал. Двигались мы теперь значительно быстрее, и я уже четко видел гостеприимно распахнутый вход кирпичного домика с начисто снесенной дверью. До него оставалось всего пара десятков метров, когда я неожиданно четко осознал про себя, все, не успели! Не знаю откуда вдруг взялась эта фатальная уверенность, но я будто увидел, как несущийся высоко над землей остроносый снаряд, заваливается вниз, входя в нисходящую ветвь параболы своей траектории, и кончается эта ветвь аккурат перед двумя отчаянно несущимися к спасению фигурками. В тот момент я словно бы был тем снарядом, смотрел его хищно прищуренными несуществующими на самом деле глазами, переполнялся радостью предстоящего убийства.

— Падай, блядь! Падай! — отчаянно заорал я Фиме, понимая, что еще мгновение и будет поздно, может быть даже уже поздно.

Мой крик беспомощно бился внутри черепной коробки, многократно отражаясь от ее стенок, не вылетая наружу. Оглохшие в окружающем грохоте уши его совершенно не слышали. Фима не слышал тоже, он продолжал нестись вперед неуклюжими прыжками, смешно переваливаясь на бегу с боку на бок. Неожиданно остро осознав, что кричать бесполезно, я просто настиг его тремя гигантскими отчаянными скачками и сбил с ног, навалившись ему на спину. Он судорожно забился, завозился подо мной всем телом, но я не обращая внимания на сопротивление только сильнее вжимал его в пружинисто мягкий, хранящий накопленное за день тепло асфальт. Где-то сверху ударило по ушам грохотом разрываемого со сверхзвуковой скоростью воздуха, а потом земля подскочила под нами прыжком норовистой лошади, взвыли разлетаясь в разные стороны осколки, пронеслась вздыбив волосы на затылке пышущей жаром ладонью ударная волна, вышибив из меня на секунду дух, заодно с сознанием.

В голове стоял хрустальный звон бьющегося стекла. Я не чувствовал своего тела, не мог понять жив я еще, или уже умер. Чтобы убедиться, что все цело, пришлось ощупать себя непослушными, вялыми, будто ватными, руками. Вроде все на месте, вот только сердца не слышно — не стучит. Значит я все же умер. Может уже нахожусь по ту сторону бытия. В раю? В аду? Подо мной, возвращая мои суматошные мысли к реальности слабо шевельнулся Фима. Выходит жив, курилка! А значит и со мной все в порядке. Тяжело откатившись в сторону, я позволил однокласснику приподняться на четвереньки. Так он и стоял надо мной ошалело крутя головой, рыская вокруг совершенно безумным взглядом. Глядя на него, я все же заставил себя подняться на неловко подогнувшиеся ноги. Сделал неверный шаг вперед, потом еще один, еще… Оглянулся. Фима ковылял следом. В здание КПП мы вошли с ним одновременно.

Тут уже были люди. На полу вповалку, прижавшись плечами к внутренней капитальной стене, лежали двое миротворцев в присыпанной облетевшей штукатуркой камуфляжной форме, в углу, вздрагивая при каждом разрыве и беспрестанно тряся головой сидела не обращая внимания на задравшуюся почти до пояса юбку молоденькая девчонка. Судя по тому что в руке она все еще по инерции сжимала хороший профессиональный диктофон, это была какая-то корреспондентка. Почти коллега по профессии и уж точно товарищ по несчастью. На наше появление присутствующие не отреагировали никак, только девчонка окинула нас диким совершенно безумным взглядом, да один из миротворцев быстро косанул в нашу сторону одним глазом. Я толкнул Фиму во второй, никем не занятый угол.

— Садись сюда, эта стенка должна устоять, так что ничего не бойся. Главное сиди спокойно, не дергайся.