Мы все умрём. Но это не точно (СИ)

Полюбоваться действительно было на что — они сидели в кафе немагической части Лондона, и Драко позаботился, чтобы выбрать для встречи самое грязное и паршивое заведение города. Здесь пахло кислым потом и дешёвым табаком. Казалось, всё вокруг пропиталось этими двумя ароматами и, даже если бы он поднёс к носу стейк, то почувствовал не запах жареного мяса, а зловоние сырой плесени и сухой пыли. Папенька, конечно же, как пришёл, сразу наложил очищающие чары на столик, но перчатки из тонкой чёрной кожи так и не снял. Драко едва сдерживал довольную ухмылку, ловя мельчайшие проявления отцовской брезгливости. Он был уверен, что свой костюм из мягкой шерсти глубокого зелёного оттенка, по возвращении в менор, родитель прикажет сжечь.

И тем не менее они сидели так уже пятнадцать минут. Драко всё молчал и флегматично жевал зубочистку, хотя в мыслях сто раз пожалел, что вообще согласился на эту встречу. Держать себя хладнокровно рядом с Люциусом было сложно, кровь закипала жидкой ненавистью, левый глаз мелко подрагивал, и Драко пытался сконцентрироваться на непослушной мышце. Замри!

Замри, блядь!

Тупая идея. Папенька определённо ничего знать не мог, но Нотт с Гойлом объединились и вдвоём практически вытолкали его на встречу. Только какой в этом смысл? Драко был абсолютно уверен, что вся эта встреча — пустая трата времени. Будь Люциус хоть немного в курсе, то уже давно бы этим воспользовался.

Мог ли он хотеть воскрешения Лорда? Знал ли про крестраж?

Судя по последним сводкам в газете, Малфой-старший вполне плодотворно пытался обелить репутацию семьи: какие-то благотворительные приёмы, пожертвования, активное участие в политических мероприятиях; то давал показания против некоторых бывших соратников, то, наоборот, помогал оправдать других — хлопот у родителя было невпроворот. Зачем ему мог понадобиться Лорд? Скорее, наоборот, наконец-то получив власть и признание, он вряд ли бы так легко от этого отказался. И, главное, ради кого? Хозяина, который считал тебя за ничтожество? Нет, Люциусу определённо было не с руки возвращение Волдеморта.

Драко аккуратно поставил бокал на стол и вздохнул, раздумывая над формулировкой вопроса. Сообщать что-то сыну, который вёл себя не так, как предписывал долг семьи и положения, Люциусу тоже было не с руки. Любой вопрос станет предметом торга, и если папуля поймёт сильную заинтересованность, то цена ответа для Драко окажется неподъёмной.

Так и не решив с чего начать разговор, он нехотя перевёл взгляд с бокала на отца. Тот тоже хранил молчание, подобно гигантскому удаву, наблюдая за своим чадом — пристально, изучающе, неподвижно, но готовясь в любой момент сделать бросок. Родитель впивался под кожу внимательным взглядом, улавливал мельчайшее подрагивание пальцев, слышал каждый вздох и жадно ловил любой жест, которым сын мог бы выдать свою неуверенность или даже слабость.

Левый глаз Драко всё продолжал предательски дёргаться.

Замри! Замри ты уже наконец!

Тут к Трелони не ходи — вся его нервозность была на лицо. Малфой-младший знал, что стоит ему сейчас заговорить в просящей манере, и он обречён — старший воспримет это как собственную победу. Просить, выпрашивать, молить о помощи отчаянно не хотелось. Драко высокомерно вздёрнул подбородок и с неприкрытой ненавистью взглянул ему в глаза — серые, такие же как и у него самого. Люциус терпеливо принял вызов, встретившись с ним тем самым снисходительным взглядом, каким он одаривал его в детстве, когда сынок на ладошке приносил очередную великую поделку из грязи и палок.

Это, наверное, со стороны казалось глупым, вот так сидеть, молчать и испепелять друг друга взглядами, но Драко ничего с собой поделать не мог. Отец восседал напротив на протёртом диванчике и даже в этой обстановке выглядел так, будто бы владел ситуацией и всем миром в придачу. Надменный, с гордо выпрямленной спиной.

Драко же, наоборот, хотелось кричать. Хотелось перевернуть этот стол и подкинуть в воздух всю еду. Чтобы эта пережаренная картошка фри запуталась в длинных белых волосах, чтобы этот кетчуп, разбавленный с водой, расплескался огромным бурым пятном по дорогому костюму отца. Он представил, как опускает ему на голову бокал с горьким пивом, как жёлтые ручейки текут по блёклым прядям прямо на плечи и капают на штанины…

— Просто посмотри на себя, — наконец выдохнул Люциус. — Выглядишь как бродяга из Лютного переулка.