Мы все умрём. Но это не точно (СИ)

Его нельзя услышать, увидеть. Только почувствовать. Жжение в руке и ослепляющая боль в висках. Скажи <Апелло>> и лети. Все Пожиратели кожей чувствовали призыв Морсмордре, незримо ощущали вдалеке маяк метки, произносили ответное заклинание, и Тёмная магия уносила их навстречу смерти.

Плевать чьей, лишь бы не собственной.

Никто из них никогда не знал, кто и куда их вызывает. Это мог быть придурок-новобранец, захотевший поиграться с магией метки и случайно призвавший к себе в комнатку сотню разъярённых Пожирателей, или кто-то из старших, решивший, что ему требуется подкрепление. Они никогда не знали, где окажутся и что за ситуация развернётся после перемещения, поэтому все старались появляться в полной готовности — в масках, скрывающих лица, и защитных мантиях. Только сегодня никто не был к этому готов. Первый раз за долгое время они почувствовали призыв и даже представить не могли, что их ждёт в том месте, куда их вызывали.

Почему всё не закончилось?

Тьма, которая всегда сопровождала перемещение, рассеялась, и Малфой крепко сжал палочку в руке, готовясь отбиваться. Идиотская деревяшка тут же отозвалась острым покалыванием в пальцах, и Драко подумал, что выкинет её при первой возможности. Найти нечто близкое в куче одинаковых кусков дерева было сложно, шанс один к тысяче, и эта тупая ветка не попадала даже в сотню более-менее удобных.

Глаза Драко постепенно привыкали к полумраку. В месте, где они оказались, было темно и просторно, примерно в пяти ярдах от него стояло несколько человек. Малфой направил на них палочку, прикидывая, стоит ли атаковать первым. Достать простыми заклинаниями с такого расстояния было сложно, более того, присутствующие выглядели скорее растерянно, чем враждебно, а, значит, сопротивления оказать не успеют. На таких олухов у Драко как раз имелось малоизвестное, но надёжное проклятье. Произнести одно слово, послать стазис по полу, и никто не сможет двинуться. Драко слегка шевельнул кистью, проверяя, послушается ли его палочка, но гадкое древко ответило лёгким укусом, явно недовольное своим новым хозяином. Значит, быстро атаковать не выйдет. Драко досадливо поморщился, пообещав себе, что сломает палочку в четырёх местах, как только подберёт что-нибудь получше, и обернулся на остальных.

Нотт стоял наготове, направив палочку на самого крупного волшебника, а Гойл уже заканчивал очерчивать защитный круг. Тео кивнул в сторону группки людей и одними губами спросил: «Выносим?» На что Малфой лишь покачал головой, жестом показав «Не спеши».

Стоило осмотреться. Если бы их вызывал Лорд, то в них бы уже давно полетели лучи атакующих заклинаний. К тому же голова не болела и не было того ощущения внушения, которое так любил добавлять к Зову Волдеморт. Массовый Империус. Подчинить волю толпы и продемонстрировать, кто здесь самый сильный маг. Падать ни перед кем на колени не хотелось, мучительно покончить с жизнью тоже, и это уже было хорошо.

Внезапно зажглись свечи по всему залу, и Драко зажмурился от болезненно-яркого света, а когда открыл глаза, сердце пропустило удар и ухнуло куда-то вниз, словно его насадили на крючок с леской. Это было последнее место, где Малфой хотел бы очутиться. Когда-то здесь звучал смех его матери, был слышен звонкий стук её каблуков, а в воздухе витал аромат нежных духов с шёлковым шлейфом родного тепла. Когда-то он играл здесь с друзьями в прятки и скакал на игрушечном драконе… Но его дом давно перестал быть уютным семейным гнездом. Всё разрушилось в тот день, когда отец впустил сюда Лорда.

И, видимо, сегодня Люциус опять решил позвать гостей.

От этой мысли неприятно засосало под ложечкой. Малфой втянул носом ледяной воздух родного менора и наколдовал на себя Согревающее — стоять босыми ногами на холодном каменном полу было ещё то удовольствие. Когда-то светлый зал сейчас казался опустевшим. Шторы были плотно задёрнуты и не пропускали дневной свет, а пламя свечей дрожало от гулявших вдоль стен сквозняков. Людей в зале было немного: трое Пожирателей слева, двое справа и одно чёрное пятно фигуры в мантии на импровизированном пьедестале — видимо, они появились одними из первых.

Стоящий в центре волшебник задрал рукав и вновь коснулся волшебной палочкой метки на руке. Чёрные змея и череп на коже Драко тут же отозвались глухим жжением. Он оглянулся на остальных: Тео и Грег выглядели не менее шокированными. Гойл удивлённо озирался, открыв рот, а Нотт сложил пальцы и показал короткий, но ёмкий жест «Пиздец».

И Драко с ним был полностью согласен. Рядом, откликнувшись на призыв, возникли ещё две тёмные вспышки, из которых вышли волшебники в мантиях и масках. Малфой проследил взглядом, как медленно растворяются в воздухе чёрные всполохи пожирательской аппарации, и тяжело вздохнул.

Грейнджер видела это — тёмные клубы дыма, которые окутывали их во время перемещения по зову метки. Наверняка Лорд мог создать для своих последователей менее заметное заклинание, но ублюдок слишком любил клеймить. Их тело, их магию. Все вокруг должны были знать, что Пожиратели идут. Некоторые даже поговаривали, что со временем маг утрачивал способность к обычной аппарации. Кажется, Мальсибер был одним из таких. По крайней мере, Драко точно знал, что в обычной жизни, чтобы не привлекать внимания, старик перемещался только порталами. Малфой усмехнулся, представив Мальсибера в автобусе, который спешил на тайную встречу с Пожирателями. Хотя это было больше страшно, чем смешно.

Тьма поглощала.

Чёрная магия всегда давала большую силу, но и безвозвратно забирала что-то взамен. Терять способность к светлой и базовой магии никто не хотел. Поэтому многие, более адекватные из Пожирателей, предпочитали использовать тёмные заклинания только в редких случаях. Утратить возможность к «Эпискеи» было печально, хотя не критично. Но не иметь возможности зажечь Люмос? Или то же Акцио? Призывать предметы с помощью чёрной магии? Драко непроизвольно вздрогнул, представив себе этот порочный круг — использовать темномагические заклинания, потому что не имеешь возможность использовать обычные. И каждый раз погрязать в этом всё больше и больше…

Когда они с остальными поняли, что процесс деструкции их магических способностей уже начался, то Тео перешёл на руны, сам Малфой сделал ставку на легилименцию, Грег стал изучать защитные, а Пэнс даже ушла в целительство… Интересно, где она была сейчас? Хитрая сучка наверняка просто не хотела попасть в Азкабан и спряталась, но могла же за полгода послать им хоть какую-нибудь весточку…

Невдалеке в воздухе опять вспыхнуло тёмным. Кто-то не рассчитал и вместо эффектного приземления на ноги полетел лицом в пол с высоты ярда. Драко поморщился. Это было наверняка больно. Но упавший оказался крепышом, он приподнялся на трясущихся руках, огляделся и радостно отсалютовал всем присутствующим. Малфой с отвращением поджал губы — как это недоразумение до сих пор осталось живо? Он хотя бы понимал, где оказался?

По залу прокатилось несколько вспышек тьмы, выплёвывая всё новых и новых волшебников. Драко равнодушно наблюдал за ними, не узнавая никого. Серые, скучные лица с пустыми глазами. Он ненадолго задержал взгляд на одном и не заметил, как тёмная фигура отделилась от стены и пришла в движение. Стоило его плечу соприкоснуться с чужим, как все внутренности стянуло тупым узлом принудительной аппарации.

Этого Драко никак не ожидал.

Уши заложило, мир скукожился до одной точки и также резко расправился в новую картинку. Больше всего он ненавидел, когда его, словно собачонку на верёвочке, таскали за собой через чужую трансгрессию!

Драко ощутил под ступнями мягкий, тёплый ковёр и схватился за палочку, намереваясь проклясть того, кто это сделал, но поняв, куда его перенесло, растерянно замер. Они очутились в кабинете отца. Здесь никогда ничего не менялось: стенные панели из красного дерева, книжные шкафы, дорогой персидский ковёр и большие окна. В детстве он любил пробираться сюда тайком и листать старинные книги, но в последний раз Драко стоял здесь за день до смерти матери, когда Люциус отослал его на другой конец страны с бесполезным поручением. Казалось, что в этот кабинет после того дня так никто и не входил: окна были серыми от пыли, в углах стен разрослась паутина, а обивка кресел была заметно изъедена молью.

Малфой-старший скинул со лба капюшон мантии, и по его плечам рассыпались белые пряди. Драко поморщился — иногда ему хотелось состричь все волосы на своей голове, чтобы ни в чём не напоминать отца: ни жестами, ни цветом волос — ничем. Возник порыв аппарировать отсюда, но что-то во внешнем виде родителя заставило его насторожиться.

Люциус медленно подошёл к книжному шкафу, открыл дверцу бара и, достав с полки графин, разлил по двум бокалам янтарную жидкость. Всё выглядело так, будто бы они собрались по-дружески пропустить стаканчик-другой. Малфой-младший молча склонил голову набок, внимательно наблюдая за родителем. В каждом его движении угадывалась нервозность. Тонкие длинные пальцы не сразу смогли вытащить хрустальную пробку, и руки заметно дрожали, кольца несколько раз звонко стукнули о стеклянную стенку бокала, словно Люциус никак не мог ухватиться. Но всё же его длинные волосы лежали идеально, пожирательская мантия была беспросветно чёрной, и любимая трость всё ещё блистала начищенным набалдашником. Драко едко усмехнулся — всегда блюсти внешний вид и скрывать собственные эмоции. Люциус учил его этому с детства, но, видимо, сам так и не мог этим похвастаться. Захотелось презрительно сплюнуть. Его отец как был слабаком, так им и остался.

Так и не произнеся ни слова, Малфой-старший одним залпом выпил свой бокал, поставил второй перед Драко и, опершись бёдрами о стол, бесстрастно взглянул на сына. Сквозь отстранённое выражение лица отчётливо проступила первая яркая эмоция. Разочарование. Верхняя губа брезгливо дёрнулась, между бровей и на лбу отчётливо прочертились морщины, и Драко подумал, как же сильно он постарел за это время…

— Тебе не холодно? — наконец произнёс Люциус. Его прозрачные, внимательные глаза проскользили по всему телу, взгляд задержался на плече, где теперь красовался свежий шрам, оставшийся после побега из поместья Кэрроу.

Драко чувствовал себя непозволительно обнажённым. Почти уязвимым. Этот ублюдский кабинет, вызывавший воспоминания о том дне, отсутствие одежды, выставляющее его напоказ — хотелось схватить с вешалки мантию деда и прикрыться. Но это было сродни тому, чтобы признать, будто отец имел на него какое-то влияние. Поэтому Малфой-младший гордо вздёрнул подбородок, выпрямил спину и, с презрением глядя в отцовское лицо, демонстративно дёрнул замочек ширинки на брюках. Развязный, бесстыдный жест человека, которого только что оторвали от занятия сексом.

— Теперь теплее, — произнёс он с неприкрытой насмешкой.

По лицу Малфоя-старшего пробежала судорога. Было забавно видеть, как сильно его коробит внешний вид Драко. Люциус недовольно поджал губы, задержав взгляд на его шее, и Малфой-младший ухмыльнулся ещё шире, ощущая мрачное удовлетворение. Может, стоило сказать ему, что это сделала грязнокровка? Грейнджер вчера оставила следы своих укусов. Два сочных, налитых кровью пятна. Золотая девочка могла быть очень страстной, несдержанной и неосторожной, когда теряла голову. Отец разочарованно вздохнул и покачал головой.

— Прикройся, — он взмахнул палочкой, и к Драко по воздуху проплыла пыльная мантия, которую тот предпочёл проигнорировать.

Чёрная тряпка, подобно призраку, висела и покачивалась в воздухе.

Они смотрели друг на друга одинаковыми серыми глазами из-под тёмных нахмуренных бровей, и одинаково-белые пряди прикрывали лбы. Единственное, что их различало, — это двадцать лет разницы и дорога, которую каждый выбрал для себя сам. Драко упрямо сжал челюсти, подумав, что никогда не станет таким, как отец.

Люциус, подождав несколько секунд, отправил мантию на место и взял со стола тёмное, тонкое древко, которое незаметно лежало там всё это время. Сердце Драко замерло и сжалось, а нахальная улыбка стекла с лица, словно талый воск. Это была та самая палочка, что он оставил в поместье Кэрроу. Его. Родная.

— Смею предположить, что тебе знакома эта вещица? — Люциус ласково погладил кончиками пальцев резную рукоятку.

Палочку захотелось тут же выхватить и забрать себе. От того деревянного чудовища, что принёс им Грег, откровенно тошнило. Но отцу бесполезно было что-то доказывать и объяснять. Какой смысл? Легче было ждать и надеяться, что он выскажет всё сразу, а не будет играть в свои долгие, нудные игры. Драко резким движением взял бокал и отхлебнул глоток огневиски, пытаясь скрыть свою нервозность. Виски было превосходным, как и всегда: карамель, мёд с нотками дуба и дымным послевкусием. Драко задержал алкоголь на языке, наслаждаясь и отпуская себе пару секунд, чтобы собраться с мыслями. Внутри него кипела ярость. То, как отец двигался, то как он на него смотрел, моргал, стоял, дышал — всё поднимало в нём волны ненависти.

Драко мысленно прибегнул к окклюменции, заставляя себя мыслить медленно и размеренно. Ему нужно было успокоиться и попытаться отстраниться от разговора. Магия всегда помогала. Даже если в душе жгло и горело, окклюменционный барьер давал возможность абстрагироваться и представить, что он просто сторонний наблюдатель. Словно вся ситуация разворачивалась без его непосредственного участия.

— Первый раз вижу, — голос пустого тела Драко прозвучал отрепетировано сдержанно.

Отец коротко кивнул, словно другого ответа и быть не могло.

— Прекрасно, что не твоя. Камень с плеч. А то я уже подумал, что ты снова ввязался во что-то сомнительное, — Люциус взял двумя руками палочку и с глухим хрустом переломил пополам.

Окклюменционный барьер замерцал и растворился в воздухе, резко вернув его в своё тело. Драко закрыл глаза, ощущая, как магия внутри него сжалась и глухо завыла. Словно осиротевший ребёнок, понявший, что за ним больше никто не придёт. Связь, которая образовывалась с родственными палочками, рвалась всегда тяжело. Казалось, что проще сломать себе палец и пережить короткий миг физической боли, чем ощущать потом долгую, воющую тоску по частичке своей души, к которой ты больше никогда не сможешь прикоснуться.

Драко медленно отвёл взгляд и, стараясь не подать виду, что это задело, сделал ещё один долгий глоток из бокала. Отец проследил за его реакцией пустыми, равнодушными глазами. В том, что Люциус узнал палочку сына, сомнений не было. Это была фальшивая игра. Показательная порка. За все два года молчания, за неотвеченные письма и проигнорированные встречи. Он наконец-то получил возможность хоть как-то его задеть и просто сделал это. Вдоволь насладившись моментом, Малфой-старший как ни в чём не бывало поправил волосы и невозмутимо продолжил:

— Представляешь, намедни встретился со своим давним коллегой, и он поведал мне удивительную историю, — его тонкие пальцы очертили край бокала, и Драко отметил, что они всё ещё дрожат. Люциус заметно нервничал, но его лицо ничего не выражало: — Он поведал мне о том, как некий слабоумный дегенерат, удивительно похожий на тебя, пришёл к нему в гости со своей девушкой. И после стакана виски спалил его поместье, убил одного оборотня и троих учеников. Удивительная история, не правда ли? — Люциус обратил на него полный укора взгляд и, не дожидаясь реакции, продолжил: — А на следующий день я встретился со своим вторым коллегой, и он рассказал, как некто похожий на моего сына посетил свадьбу его сестры…

Драко устало вздохнул и потёр переносицу. Судя по всему, выслушивать отца ему придётся долго. Но, видимо, Люциус был уже на пределе, потому что без всяких длинных речей он внезапно прокричал:

— Что ты натворил, идиот?! Ты всё испортил! Полоумный кретин! Алекто была моей союзницей! Я был в шаге от… Ты хоть можешь представить, во что мне обошлось хорошее настроение Долохова?

Отец заходил из стороны в сторону, гневно размахивая руками, продолжая кричать и плеваться слюной. Драко замер, с удовольствием наблюдая за ним. Он по привычке нащупал в кармане сигарету и поднёс бумажный фильтр к губам. Этот концерт стоило смотреть со всеми удобствами.

Внезапно Люциус остановился и резко сменил траекторию. Он в два шага подскочил к сыну, выхватил из его рта так и не подожжённую сигарету и кинул на пол. А в следующий миг Драко почувствовал звонкий, хлёсткий удар. Кожу словно обожгло. Прилетело куда-то в челюсть, задев ухо. Было немного больно, но не сильно. Малфой-младший провёл ладонью по горящей щеке. Пощёчина. Оскорбительно-острая, с привкусом лёгкого, по-детски обиженного удивления. Отец его ударил? Он поднял на Люциуса взгляд, чувствуя, как вновь закипает в нём ярость. Ему нужно было сдержаться, но окклюменция на призыв не откликалась, оставляя его наедине с родителем и бушевавшими в нём эмоциями.

Малфой-старший поправил пуговицы на манжетах мантии и тихо проговорил:

— Легче из дементора сделать обратно человека, чем пытаться сделать что-то дельное из тебя. Ты позор семьи! Всего рода! Что бы сказала твоя мать, видя тебя сейчас…

Драко вскочил и направил палочку на отца. Рука даже не дрогнула, наоборот, от мысли, что ему достаточно сказать одно слово, и старик отлетит спиной в книжный шкаф, в душе разлилось лёгкое, приятное тепло. Пальцы буквально зачесались. Ему так давно хотелось это сделать.

— Не смей упоминать её, — прошипел он.

Люциус с равнодушием встретил взгляд сына и направил на него свою палочку, но Драко усмехнулся, полностью уверенный в том, что отец блефует.

— Сядь на место, — холодно сказал Малфой-старший, посылая короткое Круцио для убедительности.

Каждый нерв Драко затопило болью. Она расцвела яркими красными вспышками под веками и заполнила всё его существо. Он потерял равновесие, но вместо того, чтобы упереться рукой в стол, как бы ему хотелось, рухнул на пол, ударившись лицом об угол. Кажется, разбил губу или прикусил язык… Весь рот наполнился солоноватым, металлическим привкусом. Отец прекратил действие проклятья, подошёл сбоку и ткнул своей тростью в бок, переворачивая его на спину. Драко уставился в белый потолок, ощущая голыми лопатками холодный деревянный пол. Его пальцы мелко дрожали, а ноги свело болезненной судорогой, но всё, о чём он думал, что Люциус просто слаб. Слаб и беспомощен.

— Хочешь того или нет, но ты наследник фамилии Малфой. Утону я, уйдешь на дно и ты, — отец упёр наконечник трости в щёку, поворачивая лицо и заставляя взглянуть себе в глаза. — Если ты не хочешь всю жизнь лизать ноги Долохову, то нам нужно действовать сообща и искать союзников. Ты же не такой идиот, чтобы верить Нотту? Надеюсь, тебе не стоит напоминать о твоём обязательстве перед Гринграсс? Хоть мозгов тебе Мерлин и не дал, но, вижу, ты ещё способен на продолжение рода…

Драко хрипло рассмеялся, не собираясь ничего отвечать. Отец снял с пальца толстое платиновое кольцо с выгравированной буквой М и положил рядом с ним на пол. Фамильные перстни. Родители всегда могли отслеживать, где находится их ребёнок, и заставить их явиться по первому зову. Отец Тео этим не злоупотреблял, полностью отпустив сына, но в том, что Люциус не спустит его с поводка, Драко не сомневался.

— До тех пор, пока ты не займёшь своё место, я больше пальцем о палец не ударю, чтобы прикрыть твою шкуру. Попробуй хоть раз в жизни ощутить, что такое оказаться без моей помощи…

Не собираясь дальше его выслушивать, Драко перекатился на четвереньки, встал на ноги, дрожащими после Круцио руками нащупал палочку и аппарировал прочь.

Перстень так и остался лежать на полу.

***

Метка вновь призывно обожгла руку, уже в третий раз, но Малфой, не обращая внимания, прошёл внутрь склепа. После разговора с отцом ему требовалось несколько минут, чтобы взять себя в руки, и здесь было самое спокойное место во всём меноре. Возможно, даже во всём мире. Мёртвые не кричали, мёртвые ничего не требовали и ничего от него не хотели.

А ему нужно было всего пару минут, чтобы совладать с эмоциями и вернуться в общий зал, полный Пожирателей.

Драко нерешительно прошёл вглубь, подсвечивая себе дорогу Люмосом и оглядываясь. Здесь было сыро, тихо и темно. Мраморные статуи предков с унылыми лицами вдоль стен, свежие цветы, принесённые домовиками, на каменных тумбах. За этим местом тщательно ухаживали, так, будто бы мертвецам, лежащим под надгробиями, было не плевать на чистоту полов и всякие атрибуты посмертия.

Он сам не был здесь со дня её похорон. Просто не мог заставить себя взглянуть на гроб, словно это было равносильно тому, чтобы принять её смерть. И только сейчас, ступая босыми ногами по холодному каменному полу, Драко осознал, насколько сильно соскучился и как отчаянно ему её не хватало. Мама. Хотелось закрыть глаза и представить, что она где-то живёт своей обычной жизнью. Смеётся, разговаривает, ухаживает за своими любимыми розами… Он был даже согласен никогда её не увидеть, лишь бы просто знать, что она жива и счастлива…

Драко подошёл к каменному надгробию и провёл пальцами по ледяной поверхности, ощущая удивительно пустое ничего. Нарцисса Малфой.

Он прочитал надпись вслух, и опять в душе ничего не откликнулось.

Это была не она. То, что там лежало, не было его матерью. Нежной, ласковой, тёплой. Драко почти забыл её лицо, забыл, как звучал её мягкий смех. Зато прекрасно помнил моменты, когда она была счастлива. Как лежала вместе с ним на весенней траве, разглядывая облака, как танцевала под любимую музыку, как слегка морщилась, когда читала книгу… Это было так важно — помнить, что она успела в своей жизни хоть немного побыть счастливой…

В глазах защипало. Драко настолько долго сдерживал себя, запрещал себе думать, чувствовать, что сейчас было ощущение, будто бы он весь покрылся трещинами, и чистая, густая боль начала сочиться из всех щелей. Внезапно стало так оглушительно больно, что захотелось кричать. Он открыл рот, но не смог произнести ни звука. Лёгкие будто бы сдавило тугим ремнём. С губ слетел лишь морозный белый парок и глухой сдавленный стон. В склепе было по-зимнему холодно, но лицо горело. Малфой судорожно вдохнул, захлебываясь, и вновь выпустил воздух. Опять судорожный вдох и выдох. Словно ему нужно было заново научиться дышать. Без неё.

Он не знал, сколько так простоял, прислушиваясь к своему дыханию, словно погрузившись в летаргический сон, но внезапно на его плечо легла тёплая, широкая ладонь.

— Так и думал, что найду тебя здесь, — Драко узнал голос Тео, но не сдвинулся с места, не обернулся, просто промолчал, надеясь остаться в одиночестве.

Теодор уважительно поклонился гробу, а потом встал рядом и наколдовал на них Согревающее. Ну да, они оба аппарировали, не успев найти свою обувь, и теперь стояли здесь босиком… Малфой лишь в этот момент понял, насколько сильно замёрз.

— Как это произошло? — тихо спросил Тео, словно боясь разрушить окружающую тишину.

Драко недовольно поджал губы, понимая, что этот просто так теперь не уйдёт. Нотт всегда так делал. Там, где он появлялся, тихий порядок превращался в жуткий хаос. Теодор всё время зачем-то лез к нему, толкал, задавал вопросы и провоцировал. Почему бы змеёнышу не оставить его в покое? Хоть здесь. Хоть раз.

Малфой облизал пересохшие губы, намереваясь послать Тео к Грегу или куда ещё подальше, но, взглянув на друга, остановился. Тот выглядел… искренним? Не улыбался, не строил наигранное сожаление, а просто смотрел на него тепло и с лёгкой тревогой. И Драко подумал, что никогда, ни с кем не говорил об этом. Может быть, стоило? И хоть в душе бушевали сомнения, но губы разомкнулись сами собой…

— Меня не было там, когда она умирала, — начать говорить было труднее всего, но как только первые слова слетели с губ, возникло ощущение, что толстую плотину внутри него прорвало. — Знаешь, я всегда думал, что её не станет в глубокой старости, что она будет лежать в своей постели на шёлковых простынях, окружённая внуками и правнуками, и в один прекрасный, погожий день просто закроет глаза навсегда. Легко и безмятежно. Её смерть должна была быть такой же прекрасной, как и она сама, а не в пыли и грязи, на жёсткой земле, как это случилось… В тот день, когда её не стало, было солнечное, чудесное утро. В такие дни никто не должен умирать. Такие дни созданы для радости и счастья. Мама умерла, лёжа прямо на дороге, под ногами и любопытными взглядами чужих равнодушных людей. И меня не было рядом. Я не держал её за руку, не сказал, как сильно её люблю. Я должен был пройти через это вместе с ней. Как и она всегда была рядом со мной, — Драко тяжело вздохнул, погладил кончиками пальцев надгробие, ощутив шершавый, прохладный камень. — В детстве, когда я стоял в коридоре Хогвартса, нервничал и трясся от осознания собственной никчёмности, она просто взяла меня за руку и сказала всего три слова: «Сынок, небеса наши». Её светлый, родной голос. Знаешь, и всё прошло: страхи, тревоги. Мне стало так спокойно. Наступило умиротворение. Эта фраза стала нашим тайным паролем, секретом силы. Мы с ней в детстве всё время повторяли это друг другу, потому что для нас с ней не было ничего невозможного, — он перевёл взгляд на надгробие и дотронулся пальцами до золотых выгравированных букв, пытаясь осознать, что её действительно больше нет. — Небеса теперь твои. Спи спокойно, мама.

И замолчал, прислушиваясь к глухой боли в душе.

Теодор не торопил, не задавал глупых вопросов, просто ждал, и было в этом молчании что-то дороже слов. Он осторожно обнял Драко, и тот неуверенно положил руки ему на плечи. Это было странно, ощущать живое тепло в месте, где жила холодная смерть. Странно и успокаивающе. Ему не нужны были слова или идиотская жалость, ему просто хотелось ощущать, что он не один. И Тео был рядом.

— Пошли отсюда, — тихо сказал Нотт и увлёк его в аппарацию.

***

Они появились как раз вовремя. Зал почти целиком заполнился самыми разношерстными волшебниками во всевозможных одеяниях. Чёрные мантии, уродливые маски, мирно соседствующие с яркими пятнами магловской одежды. Малфой с удивлением заметил учеников Хогвартса, которых также отправили в ссылку — видимо, всё же старшие смогли передать палочки многим. Эти, в отличие от сдержанных, строгих Пожирателей, выглядели совсем чудаковато. Невдалеке стояла девичья фигурка в розовой короткой маечке с зайчиками и миниатюрных шортах, а на лице у неё сияла начищенная, безобразная маска. Сосед девушки не нашёл, чем прикрыть лицо, да и мантии, видимо, тоже, поэтому замотался в длинное полотно в цветочек, подозрительно напоминавшее шторы. Кто-то явился в белом пушистом халате и капюшоне, другой стоял в обычных магловских джинсах и в резиновой маске клоуна — все ссыльные пёстрым пятном выделялись на фоне остальной чёрной массы, и казалось, что просто забыли дорогу в цирк уродов. Грега Драко тоже достаточно быстро нашёл по церковной одежде. Он стоял с недовольным лицом и ворчал, будто все его бросили. Малфой хотел что-то ответить ему неприятное, но какое-то тело неудачно возникло рядом с ним, не удержалось на ногах и упало прямо в грязь.

— Блядь. Уже забыл, насколько это хреново! — прохрипел этот кто-то сквозь маску. Драко голос не узнал, но с интересом взглянул на мантию. Потрёпанная, с дыркой от заклятья, но в целом вполне приличная. Гойл участливо помог незнакомцу встать и ободряюще похлопал по спине.

— Ты в следующий раз прекращай заклинание за секунду до земли, не так сильно протащит, — по-дружески посоветовал Грег.

Парень встал, потёр ушибленную руку и отряхнулся.

— Я и не думал, что метка ещё действует, — пожаловался он.

И Гойл согласно закивал, но Драко в отличие от него не был так дружелюбно настроен. Он направил на парня палочку, уперев остриё в самое горло. Незнакомец, кажется, забыл, как дышать. На тонкой шее беззащитно дрогнул кадык, и Малфой мог бы поклясться, что, если б не маска, то его глаза уже давно вывалились из орбит.

Чему удивляешься, парень? Сильный пожирает слабого. Вот и всё.

— Мантию. Два раза повторять не буду, — низким голосом прохрипел Драко, выразительно поднял брови и без слов начертил в воздухе руну, предупреждая, что сейчас будет больно.

Грег что-то возмущённо выдохнул, но Теодор опередил его:

— И ботинки, — Нотт тоже направил свою палочку на озирающегося в поисках поддержки Пожирателя, а потом улыбнулся и добродушно добавил: — Пожалуйста. Как раз мой размер.

Все волшебники рядом с ними развернулись в их сторону и разошлись, словно они были прокажёнными. Грег тяжело вздохнул и встал плотнее к своим, угрожающе обведя кончиком палочки толпу. Хотя вряд ли кто посмел бы вмешаться. Скорее всего, остальные с любопытством ждали, как сейчас будут рвать на части этого беззащитного, заблудшего Пожирателя. Драко с презрением окинул взглядом людей. Он ненавидел их всех. Тупых. Равнодушных. Безвольных наблюдателей. Ему даже было почти жаль парня, если бы тот сам не оказался таким олухом, что легко сдался и не стал с ними бороться.

Борись за себя, придурок!

Но незнакомец, поняв, что никто его не спасёт, послушно стянул с себя мантию, кинул её Драко, ботинки передал Тео и, шлёпая босыми ногами по полу, поспешил скрыться подальше от них. Нотт проводил его насмешливым взглядом и принялся обуваться, а Драко накинул на голову капюшон. Из-за цвета волос его всегда было легко найти в толпе, только сейчас хотелось быть как можно более незаметным. Окружающие волшебники, поняв, что представление отменяется, вернулись к своим перешёптываниям. В центр зала, быстро семеня короткими ножками, вышел низенький, толстый Пожиратель в золотой маске. Он взмахнул руками, усилив голос Сонорусом, откашлялся и торжественно объявил:

— Приветствую вас, семья, — неизвестный маг по голосу напоминал Альфорда Гринграсса. — Я рад, что вы оказались в состоянии откликнуться на зов.

Драко непроизвольно поморщился и застегнул последнюю пуговицу у горла. Всё происходящее здесь вызывало в нём брезгливость. Каждый раз, когда они собирались вместе с другими Пожирателями, кто-нибудь умирал. Это была обязательная традиция, как светлое шампанское, которое разливают по бокалам на светских приёмах, чтобы гости слегка опьянели и перестали следить за языками. На их собраниях разливалась по грязной земле чья-то недостаточно чистая кровь. Чтобы все боялись и не смели открывать рты.

В центр зала тёмной, эффектной вспышкой аппарировал Люциус вместе с Ноттом-старшим. Клубы дыма рассеялись, и из толпы кто-то выкрикнул:

— Малфой — предатель!

Драко даже не успел рассмотреть лицо этого гения, потому что тот почти мгновенно получил Круциатус, отправившись в путешествие в мир криков и боли. Парню не повезло, Люциус владел проклятьем превосходно. Драко как никто это знал.

— Есть ещё, кто так считает? — надменно спросил отец, не прекращая действие заклинания.

Все молчали и слушали надсадный, нечеловеческий крик несчастного. Минуту, две… голос идиота вбивался в подкорку мозга и эхом звенел в ушах. Нотт-старший дружелюбно помахал Тео, и тот поднял руку, приветствуя отца, они даже успели перекинуться парой жестовых знаков, а Люциус всё стоял с бесстрастным выражением лица и продолжал пытать парня. Казалось, этот вопль не кончится никогда.

— Дорогой друг, попрошу вас, невозможно сделать объявление, — наконец вмешался Гринграсс.

Малфой изящно поднял палочку вверх, и крик стих, а в зале наконец-то воцарилась блаженная тишина. Альфорд откашлялся, вновь усилил голос заклинанием и начал речь заново:

— Семья, я рад, что вы смогли откликнуться на призыв…

Перед лицом Гринграсса просияло ещё две чёрные вспышки, и, загородив собой всё, возникло два крупных волшебника в мантиях. В толпе раздался одинокий смешок. Новоприбывшие поняли, насколько неудачно приземлились, и аккуратно, бочком, под тихие посмеивания, сползли с пустыря. Слишком медленно. Люциус нервно поигрывал палочкой. Нотт-старший что-то недовольно прошептал стоящему рядом волшебнику, и тот согласно кивнул, а Тео локтём ткнул Драко в бок:

— Опять наши родители придумали что-то гениальное.

Драко не сдержал расстроенный стон. Меньше, блядь, меньше всего он хотел получать приказы от отца.

— Не нравится мне всё это, — пробубнил Гойл. — Надеюсь, моего подольше подержат в Азкабане, у него колено больное. Мама не переживёт, если он снова будет носиться в маске по лесам.

— Когда они уже угомонятся?

— Может, вы их к Тео в дом престарелых отправите? — предложил Грег, ему было легко говорить, его папашу крепко держали запертые двери.

— Ага, прямо так в масках и отправим, — согласился Нотт. — Люциус любит бинго?

Драко дотронулся кончиками пальцев до саднящей разбитой губы.

— Люциус любит власть, интриги и деньги. Как там с этим?

— Ну, если он умудрится устроиться помощником на раздачу в столовой…

— Тишина! — рявкнул чей-то злой голос, усиленный Сонорусом.

Внезапно широкие двери распахнулись, и в зал в сопровождении нескольких десятков волшебников с посохами вошёл Антонин Долохов в своей медной маске с характерным узором-арабеской, а следом за ним Амикус и Роули. Эхо строевых шагов гулко прокатилось по залу. Чёткий, выверенный марш и ровный строй. Дурмстранговцы остановились, стукнули посохами об пол и вновь синхронно двинулись дальше, а Теодор опять больно толкнул Малфоя в бок и мотнул кудрявой головой в сторону Кэрроу. Поглядеть там действительно было на что.

Выглядел урод паршиво: плотная мантия, застёгнутая на все пуговицы, и тёмные, глубокие мешки под глазами, оттеняющие цвет ткани. Его рыжие волосы с последней их встречи отросли на десяток дюймов, став длиной почти как у Люциуса, только расчёсыванием он почему-то не утруждался. Но даже не это было самым впечатляющим в его облике. На патлатой голове красовалась блестящая диадема Кандиды Когтевран с игриво покачивающимся синим сапфиром-капелькой на лбу.

— Охуеть, — выдохнул Драко. От вида Амикуса и Антонина вместе его печёнка опустилась в ботинки. Все внутренние органы словно взболтали в омлет и выпустили наружу.

Кэрроу вальяжно прошёл по залу и встал рядом с Долоховым, гордо расправив плечи. Запущенный, словно дворовый пёс, ободранный, больной и с женским изящным украшением на макушке. Выглядел Кэрроу абсурдно и абсолютно безумно. Его чёрный, мрачный взгляд безошибочно устремился в то место, где стояли Драко и Тео. По спине Малфоя пробежали мурашки, будто бы чей-то разложившийся труп восстал из могилы и подул холодным воздухом из сгнивших лёгких прямо на затылок. Тео облизнул губы и хрипло выдавил:

— На нас смотрит, уродец.

— Что вы натворили? — едва не плача, простонал Грег, и Драко даже не знал, как ему ответить. Судя по всему, пока они отдыхали в их домике в горах, Амикус обрёл искреннюю дружбу и поддержку в лице Антонина. И это был действительно мерзкий расклад. Как теперь сбить диадему с этой рыжей башки, Драко пока себе не представлял.

Антонин взошёл на небольшой пьедестал, его ученики с хмурыми лицами встали полукругом. Судя по всему, Долохов тоже времени зря не терял и сумел завербовать как минимум взвод послушных последователей. Драко оглядел зал, прикидывая расстановку сил. Сейчас Пожирателей с метками Лорда едва ли набиралось с три десятка, и численное преимущество было на стороне Антонина. Малфой почувствовал, как на лбу выступила холодная испарина. Плохо дело. Кажется, с преемником Волдеморта вопрос был уже решён. Долохов тем временем громко, звучно прочистил горло и заговорил:

— Мы собрались сегодня, чтобы воздать хвалу величию Лорда нашего и мудрости его. Говорю вам как тот, кто вкусил плоды бессмертия с древа знаний Лорда нашего и принёс вам благую весть с той стороны, — торжественно произнёс он, и в зале стихли все разговоры. — Я пришёл сообщить вам, что Смерти нет…

Антонин спустил маску, явив миру изуродованное, обожжённое наполовину лицо, как доказательство того, через что он прошёл. Смотреть на него было противно. Выглядел он получше Тёмного Лорда в своём втором воплощении, но одна часть лица напоминала хорошо прожаренный стейк. Поджаренный до хрустящей корочки, а потом забытый на несколько дней в холодильнике, так, что золотая корочка абсолютно перестала быть хрустящей и превратилась в подгоревшую кашу. Драко с усилием сглотнул, но ощущение кома в горле так и не пропало. Если не за неудачную попытку убийства, то за испорченную внешность точно можно было бы убить. Единственный вопрос, который возникал при взгляде на него, — как Долохов вообще выжил? Хотя Малфой как никто другой хорошо знал ответ.

— Только истинным своим последователям Лорд открывает секрет бессмертия. Но мы недостойны милости его. Мы подвели его и достойны лишь кары. Я познал смерть и воскрешение. И сейчас я здесь, чтобы направить моих братьев на путь истинный. Во славу Волдеморта! — прокричал он, и это имя эхом прокатилось по залу.

Один из последователей Антонина отлевитировал в зал огромный чугунный котёл и установил его в центре. Толпа попятилась в стороны, предчувствуя то, что должно было дальше случиться. Ни одна крыса не хотела оказаться близко к плахе.

— В тот день, когда этот котёл наполнится до краёв кровью его врагов, мы воскресим его. А пока мы возродим дело его! Вновь встанем в строй, поставим врагов на колени и покажем миру наше величие!

Толпа хором завопила что-то нечленораздельное, Антонин повелительно махнул рукой, призывая всех успокоиться. Двое его учеников приволокли в зал пленника с окровавленным мешком на голове. Одежда человека была порвана, руки неестественно согнуты, и на них отсутствовала часть пальцев.

— Первое, что мы должны сделать, это очистить мир от предателей крови!

Мешок сдёрнули с головы пленника, и Тео с Грегом одновременно шумно вздохнули. Драко тоже помнил этого парня. Оливер Вуд. Гриффиндорский капитан команды по квиддичу. Когда-то в школе он доставил много неприятностей слизеринской команде, а сейчас стоял на коленях в тёмно-синей форме, и на его груди поблёскивал золотой аврорский значок. Как же Малфой ненавидел его в школе! Только школьная ненависть уже давно улетучилась, и на смену пришла тоскливая жалость. Драко даже сказать не мог, откуда взялось это чувство. С одной стороны, он уже видел много подобного, но от мысли, что их маленький аврор Грейнджер могла стоять так на коленях, измождённая, измученная пытками, и сотни пустых равнодушных глаз смотрели бы, как она умирает… От этой мысли ему захотелось кричать. Он в ярости схватился за палочку, сам толком не понимая, что хочет сделать дальше. Тео взял его за рукав, призывая успокоиться.

Ученик Долохова взмахнул палочкой, громко крикнув «Левикорпус», и Оливера подвесило вниз головой над котлом. Было видно, насколько он ослаб и измучен.

Вуд обвёл мутным взглядом всех собравшихся, рассмеялся и плюнул кровью в толпу. Ученик Антонина взмахнул палочкой, в глухой тишине послышался треск разрывающейся ткани вместе с мягким, влажным звуком лопающейся кожи. Вдоль безвольно свисающих рук Вуда образовались длинные продольные порезы. Драко не отвернулся и не поморщился. Он видел уже такое не раз. Но где-то глубоко в душе свербело, что Оливер не заслуживал такой смерти.

Никто не заслуживал.

Этот парень мог бы стать выдающимся спортсменом, мог стать аврором. Мог стать когда-нибудь отцом… Второй взмах палочки палача, и длинный, глубокий порез прочертил его горло. Брызнуло алым, запачкав лица стоящих в первом ряду. Вуд дёрнулся, захрипел и обмяк. Красная кровь текла по его изломанным рукам, по шее и капала в огромный котёл. Он ещё несколько мгновений смотрел угасающим взглядом на них и, кажется, потерял сознание. По крайней мере, Драко искренне желал ему именно этого — скорейшего избавления от всех мучений.

Долохов прошёлся из стороны в сторону и хлопнул в ладони, вновь привлекая внимание к себе.

— К сожалению, не все из нас могут сегодня присутствовать, но я убедительно прошу передать остальным. Если наши отсутствующие соратники проигнорируют и не явятся во второй раз, то мы будем вынуждены считать их за дезертиров. Что ждёт дезертиров?

— Смерть! — громко заорала толпа, опьянённая кровью и зрелищем.

Драко смотрел, как капает красная кровь в котёл, и думал, что не допустит, чтобы подобное случилось с кем-то из его близких. Никогда больше. Никто не причинит им вреда. Грег, Тео, Гермиона… Он сожжёт весь мир, если кто-то тронет их.

Антонин всё продолжал:

— Без указаний ближнего круга ничьей ликвидацией не занимаемся. Все отступники будут казнены. Больше никакой самодеятельности. Настало время подсчитать потери и упорядочить деятельность. К сожалению, наши ряды сильно поредели. Нам для победы нужен каждый волшебник, — он направил палочку влево, указывая на стоящего старшего Пожирателя с раскрытым пергаментом и пером в руке. — Кто находится сейчас в бегах, подойдите к Роули. Юные дарования в ссылке — к Гринграссу. Надеюсь, у всех хватает ума не светиться в магической Англии, да?

Толпа послушно начала распределяться в разные стороны зала. Вокруг Гринграсса собрался жизнерадостный карнавал: розовая пижамка, блестящий золотой пиджак, медицинская роба, некто в костюме ангела с нимбом на голове…. и металлические пожирательские маски. Остывающий труп покачивался в воздухе, кто-то громко смеялся на заднем фоне. Для полной фантасмагории не хватало лишь бодрой музыки оркестра. Казалось, что мир сошёл с ума.

Драко наблюдал, лихорадочно соображая, как им быть дальше. Они втроём слишком слабы. Даже если добавить к ним Грейнджер. Что могут четыре волшебника против сотни? Но, с другой стороны, поведение отца дало понять, что и среди Пожирателей нет единства. Значит, в первую очередь нужно ослабить позиции Долохова. На его стороне Роули, Амикус, плюс ученики… Драко закусил щёку изнутри, осознавая, что отец был прав — Кэрроу они сами удачно подтолкнули в его сторону. Грейнджер хотела его арестовать? Так почему бы действительно не помочь девочке в этом? Убрать руками авроров лишних людей… это звучало почти как план.

— Щенок, иди сюда, поближе, — Долохов ухмыльнулся изуродованными губами и поманил его пальцем.

Малфой сжал покрепче палочку, окидывая злобным взглядом волшебников напротив себя и не собираясь сдаваться без боя. Ученики Долохова выглядели так, будто дружно жрали камни на завтрак. Грозные, хмурые, с идеальной военной выправкой. Он глубоко вдохнул и сделал несколько медленных шагов, Тео и Грег молча двинулись за ним следом.

Амикус не мигая смотрел, как подходит ближе Теодор. Будто рептилия. Словно голодный удав на мелкую мышь. Один короткий прыжок, и крохотная крыска растворится в желудочном соке со всеми своими лапками, коготками, шерстью и даже хвостом. Только Нотт, видимо, на роль грызуна согласен не был. Он незаметно почесал средним пальцем щёку, намеренно провоцируя, и Кэрроу плотоядно улыбнулся ему в ответ.

— Обязательно, — хрипло прошептал Амикус. Идиотская диадема на рыжей патлатой голове задорно сверкнула синими драгоценными камнями. — Только подойди ко мне поближе, мальчик.

Что «обязательно» — Драко не расслышал, да это было и неважно, потому что Антонин, отдавший короткие команды своим ученикам, наконец обратил на него внимание. В два быстрых шага он приблизился настолько, что Малфоя обдало дыханием с запахом терпкого табака и огневиски. Долохов резко сдёрнул с его головы капюшон, обхватил сухими ладонями лицо, и взглянул в глаза с такой нежностью и лаской, словно они были любовниками. От этого стало не по себе, а волоски на руках, ногах и даже в паху встали дыбом. Малфой напрягся всем телом, не зная, чего от него ожидать, но губы Антонина растянулись в подобии улыбки. Он, словно мамочка, склонившаяся над младенцем, умилённо вздохнул, притянул к себе и звонко чмокнул Драко в макушку.

— Пожалуй, ты не настолько безнадёжен, щенок, — Долохов звонко похлопал его по щеке и больно надавил ногтем на разбитую губу, отчего Малфой вновь ощутил привкус крови во рту. — Бедный, бедный папочка Люциус… Зато благодаря твоей выходке он стал намного сговорчивее…

Долохов оттолкнул от себя Малфоя и, неприятно рассмеявшись, начал медленно расхаживать из стороны в сторону. Без палочки, фальшиво расслабленный, он демонстрировал им свою неуязвимость. «Попробуй напасть на меня, щенок, — говорило каждое его движение, — и ты дашь мне повод стереть тебя в порошок». Драко не двигаясь следил за каждым его шагом. Все мышцы в его теле были напряжены до предела, словно у заведённой пружины.

— Я даже восхищен. Ты бросил мне вызов и смог подобраться совсем близко, — с наигранным добродушием произнёс Антонин и резко развернулся лицом к Нотту. Его тёмные, густые брови поползли вниз, а на уродливом лице растеклось издевательски-наигранное сожаление. — Твой дружок оказался талантливее тебя, вишенка. Легилимент, избранный Лордом… возможно, я не на того из вас сделал ставку, выбрав себе в ученики того, кто всегда остаётся на вторых ролях. Серый, незаметный, бесполезный. Хоть что-нибудь изменилось, а, Теодор Нотт? Или ты так и остался в тени своего друга?

Нотт равнодушно вздёрнул брови и мило улыбнулся, но Драко скорее ощутил, чем увидел, что эти слова всё же задели Тео. Внезапно Долохов развернулся и направил древко в сторону Гойла.

— Грегори, — один взмах его палочки, и Грег взлетел в воздух, повиснув вниз головой. — Уж извините, но кто-то должен быть наказанным.

Драко задержал взгляд на раскачивающемся в воздухе мёртвом теле аврора Вуда, перевёл глаза на собранное лицо Грега. Друг не паниковал и не боялся. Иного от него Малфой и не ожидал. Страха нет и не будет. Они все знали, что если испугался — ты труп. Но также Драко знал, что у него есть только один шанс и любой недостаточно убедительный аргумент будет стоить Гойлу жизни.

— Только тронь их, и твоя дорогая вещица будет уничтожена, — как можно спокойнее произнёс он, будто бы всё у него было под контролем.

Драко блефовал: он понятия не имел, как уничтожать крестражи. Он видел в воспоминаниях Золотой девочки дневник, проткнутый клыком василиска, и медальон, разрубленном мечом, но Малфой понятия не имел, где ему достать что-то подобное. Хотя если учесть, что и сам крестраж Долохова находился теперь неизвестно где, то это всё входило в разряд теоретических проблем. Здесь и сейчас нужно было доходчиво объяснить Антонину, чтобы он не смел никого трогать и отпустил бедного Грегори. Драко взглянул ему в глаза, призывая магию и мысленно произнося Легилименс.

Зачем объяснять, когда можно показать?

В его сторону сразу же ощерился десяток палочек волшебников, но это не имело значения. Драко уже был внутри сознания Долохова. Он быстро вложил в открытый разум три короткие картинки про амулет, про то, как легко уничтожаются крестражи, и опустил палочку. Антонин зло сощурился и облизал пересохшие губы.

— Отойдите все. Живо! — рявкнул он, в один момент потеряв всё своё наигранное добродушие.

Его последователи послушно шагнули назад, оттянув за собой Амикуса, и выстроились в идеально-ровную шеренгу. Стоило отдать им должное — дисциплина в рядах Долохова была превосходной. Малфой оглянулся на Тео, убеждаясь, что Нотт не выкинет ничего в ненужный момент, и вновь взглянул Антонину в глаза.

— Ты не тронешь никого из нас и проследишь, чтобы никто не пострадал. Тогда твоя вещица останется целой, — твёрдо повторил он таким тоном, будто перед ним стояло бешенное животное. — И отзовёшь Кэрроу от Грейнджер.

Долохов почесал бороду, словно задумавшись, хитро улыбнулся и неожиданно захохотал. Все присутствующие Пожиратели в зале обернулись в их сторону и притихли. Антонин смеялся громко и раскатисто, подобно хриплой вороне, а Драко терпеливо ждал, наблюдая, как медленно краснеет лицо Грега от приливающей крови. Гойла нужно было снимать оттуда как можно скорее.

— Тебе так приглянулась грязнокровка? — лицо Антонина раскраснелось от смеха. Он отдышался и смахнул выступившие слёзы с глаз. — Одно твоё слово, и я самолично поженю вас. Лишь бы посмотреть на Люциуса и Гринграсс.

При упоминании о своей помолвке с Асторией Драко не сдержал презрительный смешок. Что-что, а жить и жениться по чужой указке он точно не собирался. Долохов, оценив его реакцию, вновь расхохотался, словно придумал остроумную шутку.

— Хорошо, видимо, с папочкой тебе не по пути, — Антонин с трудом отдышался, и его лицо наконец приняло более серьёзный вид. — За моего друга Амикуса я не ручаюсь, но мы с тобой можем договориться.

Он махнул рукой, опуская Грегори на землю, и Нотт помог тому встать на ноги. Драко мысленно молил всех богов, чтобы у Тео сейчас хватило мозгов не открывать рот и не злить Антонина, как это обычно случалось на всех переговорах. Два часа долгих обсуждений легко срывались одним колким замечанием Нотта, часто всё для них оборачивалось летящими в спину заклинаниями. Поэтому Тео к переговорам старались не допускать. И сейчас у кудрявого было такое выражение лица, что казалось, он вот-вот сорвётся. Драко сложил пальцы в их тайном знаке, призывая его заткнуться. Тот злобно прищурился, но на удивление даже кивнул, внимательно наблюдая за всем происходящим.

Антонин подошёл к Драко ближе, бережно поправил пуговицу у горла и похлопал по груди.

— Ты же не думаешь, что я теперь отпущу тебя? — нежно проворковал он, глядя прямо в глаза. — У тебя моя вещь. А это значит, что вы все теперь принадлежите мне. Возможно, вы с дружками сможете обеспечить достойную сохранность моего сокровища, если будете знать, что на кону ваши жизни. Вот это, — Долохов указал рукой на подвешенный в воздухе труп, — покажется вам сказкой. Исчезнет, пропадёт из поля зрения хоть один из вас, сразу же умрёт кто-то другой. Усёк? Ты же будешь служить мне верой и правдой, щенок?

Драко вздёрнул подбородок, презрительно глядя ему в глаза. В данный момент других вариантов не было. Он медленно кивнул, решив, что придумает позже, как с этим разобраться. Сейчас главной задачей было просто выйти отсюда живыми.

Антонин довольно крякнул, погладил бороду и резко развернулся. Его мантия, подобно крыльям летучей мыши, взмыла в воздух и скользнула мягким краем по лицу Драко, отчего тот сморщился и отпрянул назад. Долохов, потеряв к ним всякий интерес, прошёл пару шагов, забрал свой посох из рук ученика и что-то ему тихо сказал. Толпа последователей разразилась громким лающим смехом. Кажется, ублюдок остался доволен всем раскладом и чувствовал себя победителем.

— Храни и береги то, что мне дорого. Но знай, ты, легилимент, теперь и шагу не сделаешь без моего разрешения, — он обернулся и громко гаркнул: — Паркинсон!

От толпы вдалеке отделился хрупкий женский силуэт в мантии до пола, и Драко не поверил своим глазам. Всё это время она считалась пропавшей без вести, а сама прохлаждалась в Болгарии, не подав им ни единого знака, что жива?! Панси подошла ближе и сняла свою маску, тряхнув густыми чёрными волосами. Выглядела Паркинсон вполне здоровой и даже похорошевшей. Исчезла её болезненная худоба и тот затравленный взгляд, который видел Малфой в последнюю их встречу. Что ж, видимо, последние полгода ей пошли на пользу.

— Проследи за ними, — приказал Долохов. — Если ослушаются — знаешь, что делать.

— Да, Антонин, — отчеканила она, даже не глядя в их сторону.

Паркинсон вела себя сдержанно и собранно, как образцовый солдат. Такой Драко её ещё ни разу не видел. Он всё смотрел на неё, пытаясь заметить хоть малейший подвох. Может, это оборотное? Или это метаморф в обличии Пэнс?

— И в следующий раз приведите мне того, кто убил нашу бедную Нагайну.

— Как скажешь, учитель.

Антонин обвёл взглядом зал, будто вспоминая, что ему ещё необходимо сделать, отдал короткую рявкающую команду на незнакомом языке, после чего все ученики окружили его полукругом, а затем аппарировали прочь.

Как только вспышки рассеялись, Панси бросилась на шею Драко, громко чмокнула его в губы, скользнув язычком в рот, потом развернулась и также звонко поцеловала Тео, а следом крепко обняла Грега.

— Ты где пропадала всё это время? — прорычал Драко, раздражённо вытирая подбородок от мокрого поцелуя. Такое поведение больше напоминало его знакомую Пэнс.

— Долохов, серьёзно? — одновременно с ним прошипел Тео.

Она недовольно надула губы, смахнула со лба пушистую чёлку, и взглянула на них так, словно не пропадала без вести почти целый год.

— Нет, придурки, я должна была отправиться с вами в Азкабан? И потом оказаться в такой же ссылке? Антонин не так уж и плох, как вам кажется. Он многих из нас спрятал… — внезапно Панси нахмурилась, резко вспомнив что-то неприятное, и развернулась к Драко. — Ты вообще что натворил? Я там тоже была, ты мог меня сжечь!

Малфой недовольно скрестил руки на груди, не собираясь ни в чём оправдываться.

— И что всё это значит? — спросил Тео.

Паркинсон пожала плечами и равнодушно взглянула на свой багряно-красный маникюр.

— Это значит, я теперь присматриваю за вами.

— И докладываешь Антонину? — холодно уточнил Нотт, и Драко кивнул, мысленно соглашаясь, что доверять ей не стоило.

— Это значит, мы снова работаем вместе, идиот, — Панси задумчиво постучала пальцем по губам, взглянула на Теодора, перевела взгляд на Грега и тепло ему улыбнулась, — а с тобой я просто дружу, в отличие от этих двух ебланов, — она вновь нахмурилась и тяжело вздохнула. — Но пахать нам всем всё равно придётся. Вы же слышали задание, мальчики? Кто-нибудь вообще помнит, как звали того уродца, которого велел привести Антонин?

— Невилл Лонгботтом, — мрачно проговорил Нотт.

***

Они выслеживали Невилла несколько дней, но он был весьма осторожен.

В десять Лонгботтом всегда забирал почту, не прикасаясь руками к посылкам и письмам, так что фокус с порт-ключом в конверте, которым поймали Оливера Вуда, не сработал бы. Невилл накладывал защитные чары каждый раз, когда покидал пределы охранного купола аврората, и тихо оглушить со спины его не вышло бы. На работу и домой он всегда попадал по каминной сети и было невозможно выяснить его адрес. Они по очереди следили за Невиллом, надеясь, что рано или поздно он хотя бы выдаст, где живёт, но Драко должен был признать — Лонгботтом оказался осторожен, и достать его было сложно.

Хотя они все скорее имитировали активную деятельность перед Паркинсон. Долохов не назвал им сроки, а значит, одно небольшое задание можно было тянуть до последнего. У Драко и без этого хватало проблем. Нужно было попытаться найти амулет Антонина и придумать, как им теперь быть с Грейнджер. Дни шли, а продвижения в этом не было, но больше всего Малфоя беспокоило даже не это.

Амикус Кэрроу следовал за ними, словно родная тень. Мужик совсем крышей поехал. Он ходил в диадеме по улицам, не обращая внимания на косые взгляды других волшебников, держался от них на расстоянии в пару ярдов, не пытаясь атаковать, не заговаривая ни с кем, а просто шагал след в след и смотрел им в спины своими чёрными, как дыры глазами.

Вот и сегодня они все впятером сидели на трибунах аврорского стадиона, стараясь сойти за обычных прохожих, которые просто проводили обеденный перерыв вместе. Падал мягкий, пушистый снег, из-за согревающих чар скамейки казались по-летнему тёплыми. Внизу на поле тренировались стажёры, и было даже забавно наблюдать, как авроры нагружают всё новыми и новыми задачами этот жалкий сброд. Объект их слежки тоже достаточно бодро носился по дорожке с препятствиями и никаких шансов подобраться к нему ближе не было — защитный купол окружал всё пространство поля и не пропускал незнакомцев. Грег с видом знатока сказал, что это были очень хорошие чары и сломать он их не сможет, а на самом деле он даже не пытался этого сделать. О чём, конечно же, Паркинсон не догадывалась.

Поэтому они просто сидели и наблюдали, как гоняли по полю стажёров, от скуки делая ставки, словно на ипподроме. Тео нацепил на себя тёплую кепку с козырьком, чтобы прикрыть лицо, Драко спрятал волосы под чёрной шапкой и шарфом, а Грегори плотно завязал на себе капюшон дутой куртки. Обычные люди, которые собрались на обеденный перерыв. Одна Паркинсон не утруждала себя маскировкой. Она сидела в пожирательской мантии, с ярко накрашенными красными губами и выделялась на их фоне, как капля чернил на белом листе.

Она и ещё Кэрроу в диадеме, пристроившийся неподалёку.

Грег принёс им горячий кофе в пластиковых стаканчиках. Раздал каждому и жестом предложил Амикусу. Тот покачал головой, и лишь камешек диадемы блеснул в солнечном свете, изящно качнувшись.

Крестраж Лорда буквально звенел от тёмной магии. Казалось, что он накрывает серой вуалью всё в радиусе ярда. Только Кэрроу этого будто не замечал. Он сидел на скамье, сложив руки на коленях, подобно примерному ученику, и не сводил глаз с Теодора. Снег вокруг него растаял и превратился в грязную лужу с примесью крови, перьёв и кусочков мяса. Попадающие в поле диадемы голуби внезапно впадали в ярость и устраивали птичьи гладиаторские бои прямо у его ног и сейчас рядом с Кэрроу оставалось всего две выжившие птицы, которые старательно пытались выклевать друг другу глаза.

— Никого не смущает, что он в короне ходит? — тихо прошептал Грег, с подозрением косясь в сторону Кэрроу.

— Подходит под цвет его глаз, — Панси равнодушно пожала плечами и отпила кофе. — Говорят, она принадлежала его сестре.

Сама Паркинсон всё это время не сводила глаз с Лонгботтома. Аврор ловко перепрыгивал преграды и даже обогнал Маклаггена, на которого поставил десять галлеонов Драко.

— Этот урод ещё с моей палочкой таскается, — Тео кинул досадливый взгляд в сторону Амикуса и повертел в руках дымящийся стаканчик.

При упоминании о палочке настроение Малфоя упало ниже нуля. Своей, сломанной отцом, он замены пока не нашёл.

— Так иди и забери, вы ж теперь родственники. Заодно спроси, чего он хочет, — буркнул Драко, с тоской прокручивая в пальцах свою уродски-белого цвета, непонятно из какого дерева сделанную. Палочка, словно зубастая собака, постоянно норовила его укусить из-за любого тёмного заклинания, и Драко каждый раз клялся её сменить, но Панси висела у них над душой целыми днями, командуя и заставляя ловить этого Лонгботтома.

— Кишки твои на вертеле он хочет. Выжидает, урод. Дождётся, когда мы все привыкнем к его присутствию, и атакует. А диадема как приманка, — проворчал Тео, доставая из пачки сигарету, задумчиво повертел её в руках и громко крикнул: — Эй, Амикус, огонька не найдётся?

Драко закатил глаза. Нотт не упускал ни единого случая задеть Кэрроу. Как у этого сумасшедшего мужика ещё нервы не сдали, он не знал, потому что ему самому уже хотелось придушить кудрявого и заставить хоть ненадолго умолкнуть.

— Сестра велела тебе бросить курить, — абсолютно спокойно отозвался Кэрроу.

Тео, издеваясь, послал воздушный поцелуй Амикусу, и тот, поймав его в ладонь, прижал к сердцу. То ли насмехаясь в ответ, то ли серьёзно. Малфой засунул руку в карман, нащупав пальцами бутылёк с Оборотным, и вытянул ноги в высоких ботинках, задумчиво глядя на краешки гриффиндорски красных носков. Там, под тяжёлыми ботинками из чёрной кожи был скрыт весёлый узор с нежными цветочками. К счастью, их Грейнджер тоже была скрыта от чужих глаз и в безопасности. Злая, разъярённая — наверняка, но Драко всё больше склонялся к мысли, предложенной Тео: запереть её там, пока всё не кончится.

— Лонгботтом подрос, — протянула Панси, задумчиво отпивая кофе и слизывая капельки с красных губ. — Я видела, как он отрубил голову Нагайне, это было впечатляюще.

— Да какая разница, он уже труп, — раздражённо бросил Тео, подкуривая сигарету и напряженно косясь в сторону Кэрроу. Хоть он и пытался не показывать виду, но было заметно, насколько сильно нервировал его Амикус. — Твой любимый учитель смешает коктейль из его крови и того квиддичного капитана.

Паркинсон равнодушно пожала плечами:

— Антонину виднее.

Внезапно взгляд Драко зацепился за хорошо знакомую копну кудрявых волос. Грейнджер бодрым шагом вышла из двери и помахала кому-то рукой. Судя по тому, что она была одета в старомодное платье матери Тео, аппарировала она прямиком из их домика. Как у неё получилось? И тут же осознание собственной ошибки прошибло Малфоя насквозь и пробежалось холодной молнией по позвоночнику.

— Совы, — выдохнул вслух Драко, злясь на себя, что не разломал всю совятню перед уходом.

— Совы, — утвердительно кивнул Нотт, и Драко со злостью глянул в его сторону. То, как одержимо смотрел на неё Тео, до сих пор его раздражало.

Нотт с вызовом вздёрнул подбородок, поджал губы и прищурился, всем своим видом показывая готовность к перепалке.

Драко смерил его оценивающим взглядом. С одной стороны, змеёнышу хотелось вырвать язык, чтобы тот не трогал то, что принадлежит ему.

С другой стороны, Малфой каждый раз зачарованно следил, как Нотт проталкивал свой мерзкий язык в её рот, и не мог отвести взгляд. Стоял и смотрел, как прикованный. Так же, как и когда член Тео медленно скользил, исчезая между её ног, как она выгибалась и подавалась ему навстречу. Капельки пота, блестящие в полумраке, и её мягкие, полные губы, слегка раскрытые, что было видно белые зубы. Волны волос, разметавшихся по полу, и напряжённые от возбуждения розовые соски. Она была прекрасна, когда переставала строить из себя святую и становилась собой. Бесстрашной, страстной, бросающейся в любой пожар без оглядки. Драко почувствовал тяжёлое напряжение в низу живота. Что он влюблён в Грейнджер, осознал уже давно. И с какой-то стороны этот гадёныш тоже принадлежал ему. Хотела его Гермиона — пускай, к Нотту он уже давно привык.

К Нотту. И только к нему.

Золотая девочка бодро прошла по полю и прыгнула на шею Невиллу, крепко обняв его. Лонгботтом закружил её, и до их трибун донёсся звонкий девичий смех. Ревность подобно кипятку ошпарила кишки изнутри. Малфой стиснул палочку, представляя самые изощрённые проклятия для аврора. Древко тут же ответило жалящим покалыванием, не соглашаясь, и Драко вновь пообещал себе её выкинуть при удобном случае.

— Ребята? — раздался растерянный голос Грега.

Драко оборачиваться не спешил. Он следил, как мерзкий Кормак Маклагген подбежал к его девочке и похлопал её по спине

— Ребята…

Нотт подался вперёд, видимо решив попытаться разломать весь защитный барьер у стажёрского поля.

— Ребята-а, — простонал Грег таким тоном, будто бы всё пропало.

— Что? — раздражённо буркнул Малфой, наконец оглядываясь.

Скамейка позади была пуста. Лишь грязная лужа талого снега, крови, кусочков мяса вперемешку с перьями и несколько трупиков птиц на земле.

Амикус пропал.

Комментарий к 27. Собрание

Пин: https://pin.it/6hs2SOP

Пожирательское видео: https://t.me/aris_gde_glava/145

========== 28. Министерство ==========

Теодор не сводил с Грейнджер глаз. Девочка находилась слишком далеко, и было не слышно, о чём она болтала с Лонгботтомом, но он прекрасно видел, как ласково та ему улыбалась. Мило-премило. Так, будто бы эти двое не стояли на краю тренировочного поля, а находились на сладеньком свидании у мадам Паддифут.

— Что за мерзость, — Панси ещё раз недовольно вздохнула и подпёрла рукой щеку. И Тео её прекрасно понимал. Им всем не слишком хотелось сидеть на этом дурацком стадионе и наблюдать за аврорами-недомерками.

Теодор Нотт вообще был весьма понимающим человеком. Он понимал Грега, который до сих пор злился из-за ситуации с Кэрроу и теперь метал взглядом молнии в сторону Драко. Он понимал Малфоя, у которого при появлении Грейнджер на стадионе задёргался глаз и внезапно пропал дар речи. А также Теодор прекрасно понимал, куда внезапно исчез Амикус, как только их девочка показалась на поле…

И всё это было весьма, весьма мерзко.

Хотя словом «мерзко» он бы обозначил лишь малую часть происходящего. Для всего остального больше подходило ёмкое «пиздец».

Мало того, что Кэрроу разгуливал в начищенном до блеска крестраже Лорда на своей лохматой башке, так он даже не пытался озаботиться хотя бы элементарной маскировкой. Этот психопат на мелочи не разменивался. Зачем? Когда можно ходить мрачным, чокнутым и неповторимым. Тео мог бы поспорить, что под мантией этот урод был без кальсон… Только проверять свою теорию ему совсем не хотелось, да и просто приближаться к Кэрроу ближе, чем на сто ярдов, тоже. А ведь два дня назад он был готов отдать левую руку, чтобы братик Алекто от него отстал. Но вот Амикус исчез, а на душе стало ещё гаже, чем тогда, когда он плёлся за ним следом и сверлил своими коровьими глазами затылок.

Теодор обречённо вздохнул и взъерошил мокрые от снега волосы. Раз Кэрроу исчез отсюда, то значит, вскоре возникнет где-то в другом месте. Закон сохранения массы в пространстве. И наверняка его сияющее великолепие явится в Министерство во всей своей красе: в чёрной пожирательской мантии, диадеме и с парочкой весьма смертоносных массовых заклинаний наготове. Нотт смахнул с плеча снежинку, проклиная тупую зиму, идиотский защитный барьер, который мешал ему уволочь Грейнджер прямо с поля, но больше всего — ублюдка Кэрроу, которому не сиделось на месте.

И кто теперь должен был его останавливать?

Подходить близко к братцу Алекто не было ни малейшего желания, соревноваться с ним в дуэли —подавно. Но Теодор мог поставить всё состояние Малфоев на то, что авроры будут совсем не готовы к внезапному нападению, а значит, сегодня по коридорам Министерства польются реки крови…

Неожиданно в лицо прилетел твёрдый, мерзкий, холодный снежок, и талая вода противно затекла за шиворот. Тео весь сжался до скрипа зубов, до противных мурашек на коже, до ощетинившихся волосков по всему телу и перевёл ненавидящий взгляд вправо. Малфой невинно улыбнулся одними уголками губ и указал взглядом на поле, а его палец незаметно для остальных качнулся в сторону Паркинсон. Ну, конечно. Малыш опять пытался командовать.

Нотт зло усмехнулся, покачав головой. Нашёл идиота. Драко решил сбежать и предлагал вызвать гнев бешеной ведьмы на себя. Паркинсон хлеще надзирателя следила за каждым их шагом, сопровождала везде и всюду. Она не гнушалась встать под дверью ванной и засечь время по секундомеру. На принятие душа Панси отводила им ровно четыре минуты, на поход в уборную — две, завтракать или обедать они должны были на ходу, а ложиться спать ровно в девять. И её постоянное присутствие уже сидело у Теодора в печёнках. Она была хуже мелкого жужжащего насекомого, которое постоянно зудит над ухом и мешает спать. Она была как многоножка, ползущая по ноге, пока ты отдыхаешь…

Капрал Паркинсон. Теодор усмехнулся и тут же постарался стереть со своего лица улыбку. Некоторым людям просто нельзя давать власть. Тихую малышку Панси это явно развратило. Она стала более хладнокровной и кровожадной. Нотту уже прилетело от неё три дополнительных ночных дежурства у Лонгботтома, и после этого он старался не подставляться.

К счастью, у него для этого был Драко. Малфой как всегда перетягивал всё внимание на себя. Он постоянно кричал, спорил и игнорировал её приказы, что лишь накаляло всю обстановку до предела, но пока малыш искрил злостью, доказывая Паркинсон своё старшинство, Теодор просто брал и делал то, что ему было нужно. И сейчас самым разумным способом сбежать отсюда было столкнуть Драко с Панси ещё раз. Но Малфой был подозрительно смирён и тих.

Нотт с тоской взглянул на сереющее неподалёку здание Министерства, а затем на стадион с толпящимися там маленькими фигурками авроров. Судьба министерских чиновников его совсем не волновала. Выкосит их всех Кэрроу или нет — плевать. А вот в том, что Грейнджер надо было как-то вытаскивать, Драко был определённо прав. Тео вновь взглянул на её миниатюрную фигурку, видневшуюся в добрых двадцати ярдах от него и надёжно укрытую защитным куполом. Щит слабо мерцал перламутровым, как крыло стрекозы, переливом, а значит, целостность ещё не была нарушена. Амикус не пробивал защиту. Но если он двинулся на охоту за Грейнджер, то тогда с какой стороны решил попасть внутрь?

Тео допил кофе и сжал бумажный стаканчик в руке, на секунду задумавшись, не швырнуть ли его в Малфоя, чтобы расшевелить малыша на какую-нибудь глупость. Но тот совсем оцепенел, напряжённо наблюдая, как к Гермионе подскочил перепачканный в грязи Маклагген и крепко сжал её в своих мерзких объятиях…

Тео недовольно поджал губы. Ах, Кормак, Кормак… Видно, мало тебе досталось в прошлый раз… Что ж, раз Драко не спешил шевелиться, пора было действовать самому.

Нотт расслабленно встал со скамьи, подошёл к урне и выкинул стаканчик. Наклонил голову, пряча глаза за чёлкой. Из-под прикрытия упавших на лоб прядей мельком взглянул на Паркинсон. К счастью, сейчас та сосредоточенно наблюдала за Невиллом Лонгботтомом, и его действия остались без особого внимания. Продолжая делать непринуждённый вид, Теодор потянул одну руку, потом вторую… Как обычный человек, который просто разминает мышцы, совсем не собирается сбегать и вовсе не достал тайком палочку из рукава. Убедившись, что Панси на него не смотрит, он сделал осторожный шаг вперёд, и под ботинком предательски скрипнула рассохшаяся доска. Надеясь, что этого звука никто не заметил, Тео осторожно повернул голову в сторону, и в горло ему тут же упёрлось остриё палочки.

— Сядь на место, солдат, — процедила Паркинсон сквозь зубы и надавила кончиком ещё сильнее.

Тео неловко сглотнул, чувствуя, что кожа в этом месте вот-вот лопнет. Мерлин, Панси её специально, что ли, натачивала?

За её спиной медленно встал со скамьи Драко и одним коротким движением вытряхнул из рукава древко. Тео не поверил глазам: Малфой что, решил вступиться за него? Вдвоём они действительно могли бы с ней справиться…

— Куда ты собрался? — вновь повторила Панси, буравя его насквозь тёмными от злости глазами. Тео мягко опустил её палочку рукой, но она вновь навела на него. — Ты не можешь самовольно уходить, когда тебе захочется!

Нотт облизал замёрзшие губы и вздёрнул брови, призывая Малфоя поторопиться. Тот незаметно шевельнул кистью, наложил на себя какое-то заклинание и бесшумно двинулся вниз по ступенькам.

— Драко сбегает! — выпалил Теодор, наблюдая, как стремительно удаляется спина друга.

Паркинсон резко развернулась и без лишних прелюдий кинула в Малфоя Оглушающее. Драко крикнул Протего, но его палочка изрыгнула розовое облако с парящими лепестками роз. Луч заклинания пролетел сквозь дымку, словно острый нож, разрезающий мягкий персик, и из плотного цветного тумана донёсся звук упавшего тела.

Теодор злорадно усмехнулся.

Хотел сбежать? Получи!

Малфой всю последнюю неделю колдовал, словно зефирная фея. И это был отдельный вид удовольствия: наблюдать, как Драко мучается со своей новой палочкой. Нотт, возможно, даже остался бы понаблюдать за тем, как они с Панси будут уничтожать друг друга, но следующим кандидатом на Оглушающее было он сам. Поэтому, не дожидаясь, пока Паркинсон переключится на него, Тео отсалютовал Грегу и аппарировал в переулок рядом с Министерством.

Это был тихий тупичок между двумя жилыми домами. Нотт присмотрел его ещё пару дней назад. Здесь было достаточно чисто для улицы, тянулись верёвки для сушки белья и даже стояла небольшая скамеечка, припорошенная мягким белым снегом. Уютно, опрятно и, главное, безлюдно. Идеальное место, чтобы подготовиться к проникновению в Министерство.

Тео снял куртку и трансфигурировал её в строгую длинную мантию, затем достал из кармана прозрачный бутылёк с Оборотным зельем. Какой бы занозой ни была Панси, но она обеспечила их целой флягой Оборотного. Единственное, Тео не собирался использовать для превращения тот материал, который заготовила она. Нотт нащупал в кармане небольшой бумажный конвертик с волосами Люциуса Малфоя, что пару месяцев назад притащил для него Драко и, бережно вытащив оттуда один самый длинный и белый, просто эталонный, опустил его в зелье.

Мысль, что придётся пить чьи-то растворенные в жидкости волосы, вызывала лёгкое омерзение, но учитывая, сколько зелий он уже употребил за свои двадцать два года, можно было смело утверждать: наверняка попадались ингредиенты и похуже. Что добавляла Алекто в своё зелье?.. Об этом было лучше не думать. Он легко взболтнул пузырёк, надеясь, что волос растворится там полностью, прислушался к шипению внутри и глотнул горького зелья.

Люциус Малфой оказался на вкус как пережжённая коричная конфета, некогда вкусная, но теперь горькая, с дымным душком. Не так уж плох, если подумать.

Тео дождался конца трансформации и оглядел себя: рукава короткие, штанины едва прикрывают щиколотки. Малфой-старший был дюймов на пять его выше… Нотт недовольно скривился, подумав, что теперь понятно, в кого Драко вымахал такой оглоблей. И блондиночка ещё отрицал, что похож на папочку? Да он был вылитая его копия!

Тео надел мантию и, покинув уютный тупичок, уверенным шагом двинулся ко входу в Министерство. В облике Люциуса существовало много плюсов. Например, можно было пройтись по отделам, не таясь и не скрываясь, будто преступник, а со всеми почестями и уважением. Не то чтобы Теодор рассчитывал на бокал шампанского и аплодисменты, но было бы неплохо. Если Люциус — герой войны, то почему бы этим не воспользоваться?

Нотт беспрепятственно вошёл внутрь, важно кивнул нескольким незнакомым волшебникам, и те почтительно склонили головы в ответ. Он прошёл по одному тёмному коридору, по-другому, упёрся в двери Отдела тайн и, невозмутимо сделав вид, что просто гуляет, развернулся назад. Последний раз, когда Теодор был здесь, его тащили в не совсем вменяемом состоянии, поэтому дорогу он помнил слабо… Тео остановился, озираясь по сторонам: стены, двери, тусклые лампы. Где все указатели? И как ему найти дорогу?

Так дело не пойдёт. Он наколдовал Темпус и с ужасом осознал, что потерял на блуждания сорок минут. Грейнджер, наверное, уже тоже где-то в здании, а Амикус вполне мог начать убивать…

— Мистер Малфой! — Тео даже не сразу понял, что обращаются к нему, и откликаться не стал, но женский голосок всё приближался. — Мистер Малфой, вот вы где!

Перед Теодором возникла приятная полненькая девушка в сером шерстяном пиджаке, строгой юбке и, главное, с блестящим бейджиком на груди. Энни Харт. Нотт ей ободряюще улыбнулся в своей обычной манере, отчего девица смутилась и покраснела. Он с запозданием вспомнил, что выглядел сейчас, как Люциус Малфой, поэтому быстро взял себя в руки и постарался сделать такое выражение лица, будто бы ему в задницу вставили древко метлы: брови надменно вздёрнуты, нос задран вверх, губы сжаты в тонкую линию.

— В-в-вот, вам принесли на п-подпись, — от резкой смены его мимики девушка начала заикаться. Она неловко махнула в воздухе какими-то бумагами. — Сказали это важно и очень срочно…

Теодор не стал дослушивать её до конца. Меньше всего ему сейчас хотелось возиться с ней.

— Давай перо, — коротко сказал он и протянул холеную руку.

Энни Харт нерешительно замялась. Её нижняя губа дрогнула. Теребя кончиками пальцев бумаги, девушка осторожно произнесла:

— Н-но вам же нужно ознакомиться…

Подумать только, какая храбрая. Ещё и спорит.

Нотт грозно свёл брови и взглянул на неё своим самым строгим взглядом, отчего девчушка совсем смутилась и будто бы присела, став ниже ростом. Теодор молча забрал из её пальцев листы, перо и поставил фирменную размашистую подпись Люциуса Малфоя, которую он прекрасно запомнил по его письмам к сыну.

Драко послания отца никогда не читал, зато Тео с интересом следил за всей корреспонденцией, разумно полагая, что такой человек, как Люциус, мог обладать широким доступом к информации и наверняка делился самыми важными новостями с сыном. Поэтому все письма были досконально прочитаны и изучены. И самое милое в них было то, что каждое письмо Люциус заканчивал фразой «С любовью, твой отец» и широкой витиеватой подписью, которую Тео от скуки даже научился повторять. Как знал, что когда-нибудь ему это пригодится. Поэтому сейчас он быстро расписался на каждой стороне документа и вручил всю стопку листов обратно девушке.

— М-м–м, мистер Малфой, н-но вы даже это не прочитали, — та несмело взяла бумаги и прижала к груди, прикрываясь ими, словно щитом.

Теодор вздёрнул подбородок, смерив её надменным взглядом сверху вниз, и недовольно поджал губы, пытаясь выразить всю степень презрения большого начальника к жалкой секретарше. На самом деле его забавляла эта милая растерянность и такая искренняя приверженность делу.

— У меня талант к скорочтению, юная леди, — сказал он, по привычке едва не улыбнувшись. Если бы не облик Люциуса, и если бы не Грейнджер, с которой он ещё не закончил, то наверняка пригласил бы эту милашку на чашку-другую кофе. Но свою роль нужно было отыгрывать до конца. Он скривил лицо так, как обычно это делал Драко, когда видел перед собой маглов, и процедил: — А теперь проводите меня в аврорат. Живо!

Девушка открыла свой маленький яркий ротик, закрыла и, кивнув, развернулась на пятках. Она шла молча, и стук её каблуков эхом отлетал от чёрных министерских стен. Они петляли запутанными коридорами. Люди омывали их, словно поток воды. Волшебники разных мастей сновали туда-сюда, передавали бумаги, ругались, шептались. Кто-то обсуждал несвежий бобовый суп в столовой, другие — погоду на улице и метку Пожирателей Смерти, которую недавно кто-то видел в небе. Одни говорили — не может быть! Другие шептались, что Лорд вновь вернулся. Тео с любопытством прислушивался ко всем разговором, остро ощущая, насколько сильно из-за ссылки они были отрезаны от жизни. Наконец девушка завела его в тупиковый коридор и подвела к двери с надписью «Мистер Смитерс, начальник отдела обеспечения магического правопорядка».

— Свободна, — строго проговорил Тео прихватил её за руку и грозно добавил. — Отправь документы куда надо.

Девушка припустила вперёд со скоростью света. Дождавшись, когда ее серый пиджачок скроется из виду, он собрался уже развернуться и отправиться на поиски Грейнджер, как внезапно заметил, что дверь начальника была закрыта на замок.

Так-так.

Тео хищно облизнул губы, предчувствуя нечто любопытное. Похоже, внутри никого. Это было слишком большим искушением. Люциусу Малфою, герою войны, ничего же не будет за небольшое проникновение со взломом?

Теодор направил Алохомору, но ничего не откликнулось. Не сильно расстроившись, он вспомнил метод, которому научил его магл Бруно, и, достав из ботинка нож, просто зажал язычок защёлки в двери. Может, магическая защита на кабинете была и сильная, но замок наверняка не меняли уже полвека.

Нотт зашёл внутрь, осторожно прикрыл дверь и с любопытством огляделся — пространство от пола до потолка занимали выстроенные в несколько рядов металлические стеллажи с документами. Обстановка комнаты сохранила следы былой строгости, но не более того. Хаотичными кучами тут и там возвышались несортированные папки и коробки, и Тео неприятно скривился: ими буквально всё было завалено. Пахло пылью, сыростью и старыми бумагами. Свалка, а не кабинет.

Он помнил это место, хотя они все тогда были дезориентированы перманентной Импедиментой. Какой-то умник в аврорате изобрёл вариацию чар помех, которые действовали слабее, искажая восприятие ровно настолько, чтобы было сложно собраться с мыслями, но зато дольше. Один взмах палочки аврора, и подозреваемый смирно сидел, рассеянно глядя в стену, и пытался понять, что вообще происходит. Поэтому день своего ареста Теодор помнил слабо. Только то, что их привели в этот кабинет, где самодовольный хлыщ Смитерс лично допрашивал каждого пойманного Пожирателя.

Нотт лениво осмотрел ящики, нашёл любопытный амулет с рунами неизвестного назначения, плитку шоколада с миндалём, наручники, правда, без ключа, но всё это забрал с собой и уже собрался уходить, как дверь распахнулась, и в кабинет втолкнули Панси, а следом за ней шагнул запыхавшийся Невилл Лонгботтом.

— Мистер Смитерс, я задержал подозрительную личность, когда она попыталась попасть под защитный купол… — начал было он, но, увидев перед собой Люциуса Малфоя, запнулся и остановился. — А где Смитерс?

Удивление на его лицо было таким густым, что его можно было слизать.

Теодор сдержал улыбку, представив, как бы отреагировал Лонгботтом, если бы его лизнул Люциус Малфой. Вместо этого он гордо поднял подбородок и скрестил руки на груди. Тонкие пальцы остучали дробь по чёрной мантии. Так, словно его отвлекли от очень важного дела, и он был весьма этим недоволен.

— Отошёл, — произнёс он надменным тоном, разглядывая дезориентированную Паркинсон и взъерошенного Невилла. Куда делись Грег и Малфой, было сложно предположить.

— Значит, мы подождём его здесь, — Невилл толкнул Панси, заставляя сесть на стул, и сам грозной тенью навис у неё за спиной. Тео с прохладой отметил, что с того дня, как малец Лонгботтом отрубил Нагайне голову, он заметно подрос и стал увереннее в себе. И это в нём раздражало. Пока они гнили в ссылке, кто-то купался в лучах славы…

Нотт ничего ему отвечать не стал, а просто пожал плечами и как ни в чём не бывало продолжил рыться в ящиках его начальника. Из-под прикрытия длинных белых волос он видел, как расширились от изумления глаза Невилла, как расползлись в широкую кляксу зрачки, когда Люциус, не стесняясь, выудил одну за другой несколько секретных папок с досье Пожирателей. Судя по всему, спросить, какого хера Малфой сейчас творит, Лонгботтому не позволяла субординация. Хороший мальчик. Тео достал из кармана сигарету и протянул аврору в знак своего расположения.

— Будешь?

— Н-н-не курю, — малец отчего-то начал заикаться, но быстро взял себя в руки и переключил своё внимание на Паркинсон.

Та, кажется, начала приходить в себя. Лонгботтом присел перед ней на корточки и целомудренно похлопал по карманам. Щёки Панси тут же покрылись красными пятнами злости. Нотт лишь усмехнулся, представляя, какие мысли гуляют сейчас в её чёрной головке.

Да-да, Паркинсон, чьи-то грязные ручонки гуляют по твоему телу.

Наверняка ведьма думала, как оторвать аврору конечности, но бедняжка была скована. Увы и ах. Невилл, не обращая внимания на её недовольство, деловито вытянул из нагрудного кармана документы. Паркинсон со всей злостью пнула его по колену, на что Лонгботтом зашипел и, недолго думая, приложил к её виску палочку. Короткая белая вспышка, и Паркинсон вновь обмякла. Очевидно, он наложил те самые усмиряющие аврорские чары, которые так ненавидел Нотт.

Тео склонился над папкой, делая вид, что его абсолютно не интересует происходящее, но на самом деле видеть такую Паркинсон было забавно. Всю неделю она изводила их своими тупыми командами. «Встать, лечь, отжаться, расчесать мне волосы…». Как дрессированных собачек. И сейчас, наблюдая, как наконец кто-то смог её усмирить, Теодор испытывал тёплое, тягучее удовлетворение в груди.

Конечно, рано или поздно придётся ей помочь, но не сейчас. Пока же он собирался полностью насладиться моментом. За всю эту грёбаную неделю.

Оглушённая чарами Панси мотала головой и удивлённо хлопала ресницами, абсолютно не понимая, где и с кем она находится. Нотту злорадно захотелось вытащить из её кармана ебучий секундомер и прокричать: «Капрал Паркинсон, у вас две минуты, чтобы привести себя в порядок!» Он даже обошёл их по кругу, раздумывая, не предложить ли Лонгботтому помощь в допросе, но внезапно дверь кабинета взорвалась на мелкие щепки, и на пороге возник запыхавшийся Грег. Он тяжело дышал, словно только что вышел из боя против десяти противников, а взгляд его был абсолютно тупым и стеклянным, как у берсерка.

Не успел аврор даже обернуться, как ему в затылок полетело Оглушающее. Грег, хоть и был медлительным в обычной жизни, при необходимости разгонялся и превращался в неудержимую машину для убийств. Теодор поднял руки вверх, показывая, что безоружен. С Гойла вполне сталось бы приложить всё живое в радиусе мили, если бы он заподозрил хоть малейшую угрозу.

— Люциус, — Грег пару раз моргнул, словно приходя в сознание, и сдержанно кивнул в знак приветствия.

— Грегори. Как поживаете? — решил не выходить из роли Тео.

Гойл подошёл к бесчувственному Лонгботтому и за ноги оттащил к двери. Тело глухо проскользило по деревянному полу.

— Благодарю, чудесно, — Гойл, словно паук, связал аврора магическими верёвками и, вытащив из кармана ключи от наручников, освободил Паркинсон.

Ведьма мотнула головой, потёрла глаза и окончательно пришла в себя. Она подскочила к Невиллу и со злостью пнула в ногу, прошептав что-то невнятное но восхитительно непристойное.

— Как там мой сын? — невозмутимо спросил Тео, пытаясь скрыть заинтересованность в голосе. Этот вопрос действительно его волновал. Для них всех было бы неплохо, если Драко смог быстро оправиться после оглушения и сбежать.

Грег и Панс растерянно переглянулись.

Судя по всему, Малфоя они упустили.

— Всё хорошо, — вежливо улыбнулся Гойл и направил на Лонгботтома Левикорпус.

— Чёртов придурок… — буркнула под нос Паркинсон, накладывая на пленника дезиллюминационные чары.

Стоило отдать должное Грегу и Панс за слаженные и отточенные действия. Они все вчетвером давно уже научились взаимодействовать с друг другом на поле боя без слов. Тео, например, добавил бы к бесчувственному Лонгботтому ещё и Силенцио на тот случай, если тот внезапно проснётся и начнёт орать. Но указывать на эту ошибку он специально не стал. Пусть у Невилла останется хоть один шанс на выживание.

— Прошу прощения, Люциус, мы очень спешим, — Гойл взмахнул палочкой, левитируя тело на выход, при этом неудачно стукнув его о дверной проём.

— Да-да, конечно, — Тео проследил взглядом, как Панс поправила на себе одежду, расправила плечи и с полным достоинства видом вышла следом.

В комнате стало непривычно тихо. Входная дверь была полностью раздроблена, значит, оставаться здесь — это привлекать к себе внимание. Тео уменьшил найденные папки и сложил их в карман, благоразумно решив, что это полезные сведения. Теодор Нотт был не только очень понимающим человеком, но ещё и весьма благоразумным. Никогда не знаешь, когда может пригодиться информация о других. Подождав для порядка ещё пять минут, Тео осторожно вышел в коридор и огляделся.

Прошёл почти час, а где искать Грейнджер, он так и не представлял. Стоило надеяться, Малфой сумел её найти первым. Теодор повернул в один тёмный, длинный, как кишка, коридор, затем в другой и неожиданно оказался в общем холле. «Приёмная аврората» — крупными золотыми буквами гласила вывеска над приёмным окошком. За толстым стеклом сидела миниатюрная женщина в очках с роговой оправой и медленно-медленно вычитывала заявления волшебников. Перед окошком уже столпилась изрядная очередь.

В зале было душно и многолюдно, откуда-то лилась тихая классическая музыка. И всё выглядело почти нормально: очередь, волшебники, нервно переминающиеся с ноги на ногу, и Амикус Кэрроу, который, как добропорядочный гражданин, стоял в ровной линии из людей. Ну, подумаешь, мужик с диадемой на голове. В целом Амикус даже не сильно выделялся. Впереди него стояла женщина в широкополой шляпе с пыльным чучелом гуся и живыми цветками лилии в руках, которые удушающе воняли на весь приёмный зал. Позади нетерпеливо перетаптывался волшебник в старомодной остроконечной шляпе с маленькими игрушками на полях. На Амикуса здесь никто внимания не обращал. Он выглядел почти нормальным.

Почти. Нотт даже из коридора почувствовал тягучую, чёрную ауру крестража Лорда. Не удивительно, что все люди, стоящие в зале, были хмурыми и злыми. Неожиданно одна женщина наступила на туфлю другой, и та недолго думая ударила её сумкой по лицу. Раздался звучный шлепок от соприкосновения баула с плотью, и все люди в зале затаили дыхание. Потерпевшая не осталась в долгу и, взмахнув палочкой, срезала со шляпы обидчицы гуся…

Нотт попятился, наблюдая, как разгорается драка и как растерянная девушка-аврор пытается угомонить эту свору. Амикус, словно почуяв его присутствие, медленно повернул голову и встретился с Тео прямым взглядом. Острым, холодным, как сама пустота. Нотта тут же неконтролируемо прошиб ледяной пот, и ему пришлось напомнить себе, что он сейчас выглядел как Люциус, не как Теодор.

Только странное чувство, где-то внутри живота, было не унять. По костям словно пропустили разряд молнии, а сердце как-то слишком медленно и глухо колотилось в груди. Бух! Бух! Словно кто-то бил кулаком в дубовую дверь. В том, что Нотт ощущал при взгляде на Кэрроу, было сложно признаться даже самому себе. Такое жуткое щекочущее ощущение между лопатками и свинцовую тяжесть в ногах. Хотелось бежать, но одновременно он не мог пошевелиться. Страх. Это был именно страх. Тео, стараясь не выйти из роли Люциуса, высокомерно кивнул в знак приветствия и сделал плавный шаг назад.

Кэрроу выскользнул из очереди и решительно двинулся ему навстречу. Нотт осторожно замер, наблюдая как медленно, хищно приближался к нему Амикус. Ублюдок его узнал? Тео опустил взгляд, пытаясь понять, действует ли Оборотное. Руки всё ещё принадлежали Люциусу Малфою… но чары трансфигурации уже рассеялись, длинная мантия исчезла, и он теперь стоял в обычной своей одежде. Амикус, конечно же, помнил, во что был одет сегодня Нотт…

Блядь!

Не придумав ничего лучше, Люциус Малфой побежал. Дал дёру так быстро, как только мог. Длинные белые волосы развевались за спиной подобно мантии, и, повернув голову, Тео полностью запутался в прядях, так ничего толком и не увидев. По частому звуку шагов было ясно, что Амикус припустил за ним следом. Тео петлял уже знакомыми коридорами и, увидев лестницу, быстро поднырнул в пространство под ступенями. Он прикрылся дезиллюминационными чарами, надеясь, что этот манёвр сработает. Сердце колотилось в груди, словно отбойный молоток, и шумело в ушах. Амикус остановился на площадке, прислушиваясь, присматриваясь, принюхиваясь.

— Мальчик, ты не сможешь от меня долго бегать, — прошептал подобно змее Кэрроу. — Сестра ждёт нас дома.

Нотт задержал дыхание. Ждёт нас дома? Мерлин, видимо, рассчитывать, что он упокоил её в земле, не стоило. Тео вспомнил коллекцию его кукол, разбитых Драко, и по виску сползла холодная капля пота. Ждёт нас дома? Похоронил ли он её? Что предпримет Амикус, если обнаружит его, предугадать было несложно. В лучшем случае проклянёт. Но даже просто испытывать на себе его любимое убивающее заклятье совсем не хотелось. Кэрроу всегда останавливал его в последний момент, а вновь ощущать, как внутренние органы разлагаются под кожей… Волоски на руках и всём теле Теодора неконтролируемо встали дыбом. Контрзаклинание знал только сам Амикус, и защиты ни у кого не было. Поэтому сойдись они в дуэли сейчас, и совсем неизвестно, кто из них успеет среагировать быстрее. Если бы у Тео были его защитные амулеты, то был бы шанс выстоять против первых атак, но не так…

Амикус шагнул вверх по лестнице, и Нотт измождённо прислонил голову к стене, соображая, как ему быть дальше. Грейнджер найти не удалось, Малфой неизвестно где, братец Алекто бродит по Министерству… Как их отыскать и собрать всех вместе, он не представлял, но нужно было как-то заставить девочку убраться из Министерства подальше. И он видел лишь один способ. Если не можешь найти, нужно заставить её отсюда выйти.

Тео достал свою Матильду из ботинка, с любовью поцеловал холодный клинок и полоснул себя по ладони. Кровь была идеальным проводником, инициирующим магический всплеск по желанию хозяина. В отличие от слюны, которая теряла магический заряд буквально за десять минут, кровь могла сохранять в себе энергию несколько часов. Поэтому Тео достаточно было начертить один рунический знак, отойти отсюда подальше и просто отдать своей магии приказ…

***

Гермиона захлопнула дверцу шкафчика и принялась застёгивать портупею на себе. Щёлкнула крохотной металлической пряжкой, подтянула кожаный ремешок под небольшой грудью. Драко следил, как её тонкие пальцы скользят по перевязи, и не мог отвести взгляд. Она выглядела сейчас иначе: сдержанной, собранной, опасной. Не то неуклюжее недоразумение, которое вечно ударялось ногами обо все углы в их квартире. Другая. Девочку хотелось сжать и подобно жадному дракону утащить в свою пещеру. И наверняка он выглядел сейчас как полный идиот…

Хотя нет. Здесь и сейчас стоял не он, а уборщик мистер Уилсон, чьи волосы Паркинсон позаимствовала для Оборотного. Наверняка Драко со стороны выглядел как старый, похотливый извращенец, который вот-вот истечёт слюной и кончит только от того, как сексуально Грейнджер затягивала ремешок под грудью. Малфой вздрогнул, вспомнив, что он тут по легенде вроде как уборкой занят, и вяло провёл тряпкой по зеркалу. С отражения на него хмуро взглянул низкорослый, дряхлый дед с абсолютно лысой головой и отсутствующими передними зубами.

Панси определённо хотела лишний раз унизить его, подсунув для входа в Министерство роль уборщика, но мистер Уилсон оказался вполне удобным рабочим образом. Невзрачный, серый человек, который имел доступ ко всем помещениям. Поэтому появления Драко-Уилсона в раздевалке авроров ни у кого не вызвало вопросов. Волшебники продолжали переодеваться, совершенно его не замечая. Он делал вид, что протирает мокрой тряпкой зеркала, а сам при этом не мог отвести взгляд от Гермионы. Она стояла перед ним не дальше ярда — в чёрной водолазке, форменных штанах и портупее. Хрупкая, тоненькая и очень опасная. Но заговорить с ней, когда в помещении находилась куча народа, и тем более наколдовать какое-нибудь заклинание своей идиотской палочкой он не мог. Поэтому снисходительно протёр этим придуркам зеркало и продолжил пялиться на Грейнджер. Влюблённый идиот. От мысли, что девочка без стеснения переодевалась в присутствии других мужчин, хотелось разнести здесь всё по кирпичику.

Дверь раздевалки резко распахнулась, глухо ударившись об стену, и в комнату вбежало несколько авроров. Человек пять, не больше.

— Красный код! — выкрикнул какой-то долговязый волшебник, и все окружающие тут же пришли в суматошное движение. Кто-то торопливо натягивал штаны, кто-то заканчивал собирать экипировку, кто-то уже оделся и выбежал из зала. Что бы ни означало это «Красный код», звучало оно неприятно. Видимо, авроры наконец-то заметили Амикуса и теперь спешили на его поимку. Ну-ну, удачи, недоумки.

Драко встал поближе к Грейнджер, надеясь успеть её поймать до того, как она упорхнёт вслед за остальными. Новоприбывшие разбрелись по сторонам и принялись извлекать из шкафчиков какие-то амулеты и элементы снаряжения. В целом, действовали они неплохо: спокойно, достаточно быстро и организованно.

— Грейнджер, тебе помочь раздеться? — Кормак весело хохотнул, потрепал её по голове, и Драко-Уилсон стиснул зубы, с удивлением ощутив отсутствие передних в верхнем ряду. Хотелось перегрызть горло этому придурку, но без зубов он мог только попытаться его засосать до смерти. Да уж.

— Прекрати паясничать, — сосед Маклаггена по-шкафчику громко хлопнул дверцей, и Драко узнал в нём Максимуса Бонта, Пожирателя смерти.

Его рыжую голову он точно видел на прошлом собрании, что, видимо, не мешало ему вести двойную игру в логове Правопорядка. Что ж, они все вели двойные игры. Бонт перекинул через плечи портупею с амулетами. И коротко сообщил:

— Смитерс всех собирает в зале.

Гермиона замерла и вскинула на Максимуса глаза.

— Что именно произошло? — она сначала спросила, потом поморщилась, и Малфой, позволив себе применить лёгкую легилименцию, легко считал стойкую неприязнь.

Так-так. Золотая девочка, похоже, недолюбливала всех обладателей тёмной метки? Что за изумительное лицемерие. Максимус, явно не ожидавший, что с ним заговорят, удивлённо ответил:

— В транспортном отделе творится какой-то хаос, кажется, будем эвакуировать гражданских…

Грейнджер не нужно было повторять дважды, она быстро застегнула оставшиеся ремешки, подхватила палочку и выскочила из раздевалки. А Драко со злостью сжал тряпку. Он упустил её! Кормак с Максимусом тоже достаточно резво экипировалась и выбежали в коридор. Драко незримой тенью двинулся за ними, решив, что эти двое смогут вывести его к ней, а там уже при первом удобном моменте он вытащит свою девочку из пекла и заберёт с собой.

В транспортном отделе действительно творился хаос, люди кричали и пытались выбежать наружу. Кто-то орал «Пожар!», кто-то «Убийца!», волшебники толкались, в воздухе пахло паникой и гарью. Авроры разделились на группы и ровным строем двинулись вперёд по коридорам, только Грейнджер нигде не было видно. Кормак и Максимус быстро растворились в паникующей толпе и тоже скрылись в окружающей каше. Люди визжали, плакали, толкались, абсолютно бестолково бегали туда-сюда и, словно мухи в стекло, ломились в закрытые двери.

Малфой тяжело вздохнул и огляделся. К собственному удивлению его взгляд зацепился за хорошо знакомый профиль. Самоуверенный змеёныш нагло устроился на подоконнике без Оборотного или каких-то попыток прикрыть своё лицо. Нотт просто сидел, облокотившись спиной о стену, и смотрел, как разгорается оранжевое трескучее пламя в конце зала. В одной его руке была зажата зажжённая сигарета, в другой — откушенная плитка шоколада. Тео нервно болтал в воздухе ногой и выглядел как ребёнок, который не мог решить, чего же ему во всём этом хочется больше: носиться с радостными первобытными криками вокруг огня, курить или всё же доесть этот мерзкий приторный шоколад.

— Нашёлся, — Драко подошёл поближе и взглянул туда, куда смотрел кудрявый.

Несколько волшебников в форме взмахнули палочками и принялись заливать огонь водой. Теодор пожал плечами, укусил шоколад и следом вкусно затянулся сигаретой. И Драко ощутил, как во рту резко стало больше слюны. Он вытащил из его губ фильтр, затягиваясь сам. Горький дым с приторным послевкусием растёкся по лёгким.

Ну да, будто в зале, полном огня, им было мало дыма…

В какой момент ему стало казаться нормальным делать всё вместе с ним? Может, это случилось после того, как они в детстве вдвоём пытались прокатиться на гиппогрифе и свалились с высоты на землю? Наверняка они крепко тогда приложились башками. Иначе всё это и не объяснить. Или это случилось уже в войну, когда при помощи легилименции они стёрли все мысленные барьеры друг перед другом? Одни воспоминания на двоих, одна пустота и одна боль… Курить одну сигарету теперь казалось таким естественным… и даже ебучий привкус сладкого шоколада на бумажном фильтре не отталкивал.

Незнакомые волшебники продолжали тушить пожар в зале, и казалось, что вся ситуация возвращается под контроль. Что, видимо, не устроило Нотта.

— Так они слишком быстро справятся, — прищурился он. — Может, добавить им Адское пламя?

Драко тяжело вздохнул и, докурив сигарету, затушил её о подоконник.

— Только попробуй, я серьёзно… Ты видел Грейнджер?

— Вот, жду, когда пробежит, — пожал плечами Тео и со вкусом хрустнул шоколадом. — Мимо этого коридора рано или поздно все пробегают.

— Гермиона если и побежит, то только вперёд… Не знаешь, что ли — тупой Гриффиндор.

Теодор слегка повернул голову и как-то странно взглянул на него.

— Но тебе же это действительно нравится?

Драко хмыкнул. Нравится? Да он безнадёжно в это всё вляпался. Встрял, влип, втрескался. Но Теодору об этом знать было не обязательно. Хоть что-то же мог Драко оставить только себе? Поэтому он лишь пожал плечами и указал взглядом на боковой проход.

— Смотри.

На фоне горящего пламени выросла тёмная фигура Амикуса Кэрроу. Он, словно дементор, плавно приблизился к волшебникам, тушащим пожар, и взмахнул палочкой. Все трое, будто подкошенные, рухнули на пол, и их головы откатились в сторону, а по мрамору растеклась багровая лужа крови. Амикус равнодушно переступил через их тела и направился по прямой линии к следующей боковой двери. Судя по всему, этих несчастных ему было просто лень обходить, поэтому он срезал себе путь… буквально.

— Твою ж мать, — только и выдохнул Нотт. — Жнеца пустил, урод.

— Его нужно убить, — так же тихо шепнул Драко, и Тео согласно кивнул.

Кэрроу скрылся в дверном проёме, и в зале наконец-то зазвучали Воющие чары. Вдалеке снова раздался крик и дьявольский хохот. Из центральной двери к холлу посыпались новые фигуры авроров, и то тут, то там стали мелькать вспышки заклинаний.

К изумлению Драко из ближайших дверей торопливо вышли Панси и Грег. Последний тащил на плече какое-то тело, прикрытое мантией. Судя по всему, Нотт был прав: этот зал являлся чем-то вроде транспортной развязки, и все коридоры вели сюда. Паркинсон моментально заметила их. Они с Грегом быстро подошли и упёрли в них одинаковые, почти близнецово-осуждающие взгляды. Почти минуту все четверо неподвижно давили и ощупывали друг друга глазами, словно кто-то из них мог расколоться и заговорить первым.

— Что вы натворили? — Грег наконец задал изумительный в своей тупости вопрос и устало свалил на пол свою ношу.

И Драко не сдержал смешка. В тот день, когда Тео вдруг начнёт объяснять свои поступки, на землю обрушится дождь из жаб. Но Грегори был у них оптимист, никак иначе. Потому что фраза «Что вы натворили?» слетала с его губ чаще, чем «Доброе утро, Малфой». Паркинсон же, в отличие от него, подобными вопросами не задавалась и просто направила на них палочку, но Драко одним коротким движением тут же опередил её. Он точно знал, что эта бешеная ведьма именно так и поступит. Что она ещё могла? Только опять влепить в него Оглушающее.

— Экспеллиармус, — идиотская белая деревяшка в этот раз на удивление послушалась, и Панси осталась безоружна. — Акцио!

Она растерянно хлопнула чёрными ресницами и надула губы, словно маленькая девочка, у которой отобрали любимую куклу.

— Что ты творишь?!

Драко ей зубасто улыбнулся или, скорее, оскалился, демонстрируя, кто в их стае более опасный хищник.

— Я лишил тебя палочки, Панс, — Малфой взвесил в руке её древко и для пробы взмахнул им в воздухе. Неплохо. Гибкая, удобная. Стоило надеяться, что её палочка была способна проводить магию лучше, чем та белая. — Ты безоружна и больше не имеешь права командовать отрядом.

Она вновь открыла рот, но он перебил её, даже не став слушать.

— Слушайте все. Амикуса нужно перехватить. Он раскрылся перед аврорами, и его скоро схватят. Кэрроу слаб в окклюменции, и любой новичок-легилимент способен прочесть его воспоминания: о твоём обожаемом Долохове, Паркинсон, обо всех Пожирателях, о нас, о планах старших… Нам необходимо добраться до него раньше авроров. И корону с его башки нужно обязательно сбить. Всем всё ясно?

Он обвёл строгим взглядом троицу и, не дождавшись возражений, продолжил:

— Вы двое отвлекаете, Тео будет нашей приманкой, — Драко видел, как тот покачал головой и открыл рот, чтобы поспорить, но не дал сказать ему ни слова. — Если надо — встанешь перед ним голый, Нотт, это приказ. Кто у вас там под мантией? Лонгботтом? Отпустить, нам не нужен балласт.

Панси с грустью взглянула в сторону лежащего человека.

— Мы можем его использовать, — она, видимо, совсем не хотела упускать свою добычу. — Сотри ему память про последние два часа и нашу стычку на стадионе, внуши лёгкую приязнь, и этот придурок обязательно вызовется нам помочь.

Драко задумчиво взглянул на бесчувственного Лонгботтома. Признавать не хотелось, но лишняя пара рук с палочкой им сейчас точно не помешала бы. Как минимум, этот недоумок мог выступить для них в качестве живого щита. Если попадёт в гости к Долохову, он всё равно не жилец. Так пусть хоть умрёт героем. Об этом же мечтал весь Гриффиндор? Мысль найти компромисс между поручением Долохова и чувством вины перед Грейнджер ему понравилась. Но в этом прекрасном плане был один маленький нюанс: Невилл обязательно его узнал бы…

Драко достал из кармана пустой бутылёк из-под Оборотного и с тоской взглянул на просвет. Ни капли. Его зелье с удобным обликом мистера Уилсона совсем закончилось.

— У кого-нибудь осталась эта ерунда? — ни на что особенно не надеясь, спросил он.

— У меня, — странно улыбнулся Теодор.

***

Где находился Амикус, догадаться было нетрудно: в коридорах ещё полыхали очаги пожара, и основная масса волшебников уже покинула здание, только в одном зале были слышны стоны и плач людей. Аврорам приходилось несладко — из группы в десять человек на ногах оставалось только пятеро, и Драко с ужасом заметил среди них силуэт Грейнджер. Выжившие сидели у стен коридора, переводя дух и пытаясь наложить друг на друга целительские заклинания.

Драко старался не думать о том, что выглядел сейчас как Люциус. Раз это был единственный способ вытащить Грейнджер из пекла, то он готов был на это пойти. Хоть скрипя зубами, сердцем и всеми суставами. Он завязал длинные волосы в тугой узел на затылке, чтобы не лезли в глаза и не напоминали, чей облик он сейчас носит. Грегу перевязали голову бинтом, закрыв половину лица, а Теодора они оставили во всей красе, трансфигурировав ему мантию с капюшоном. В целом сносно. Паркинсон шла рядом с Лонгботтомом и пристально следила за каждым его движением. Аврор явно чувствовал себя некомфортно, но после лёгкой промывки мозгов он считал её просто старой школьной знакомой. По легенде Панси работала медсестрой в Мунго и теперь спешила помочь раненым.

Драко-Люциус подошёл к сидящим у стены аврорам.

— Доложить обстановку, — грозно гаркнул он так, что все вздрогнули.

Максимус Бонт лежал бледный и еле дышал, но на приказ отозвался первым:

— Там Амикус Кэрроу, сэр. У него в зале около тридцати заложников, при попытке переговоров мы безвозвратно потеряли пятерых… Ещё двое, Темпест и Камилла, остались в комнате, где полыхает пламя, мы не знаем, что с ними произошло.

Пока он докладывал, Панси бегло осмотрела его и протянула руку к Грегу, чтобы тот поделился своей палочкой. Паркинсон хоть и не была гениальным врачевателем, но раны, полученные на поле боя, умела исцелять неплохо. Они все для этого и берегли её, ограждая от использования Тёмной магии, просто чтобы в их отряде остался хоть кто-то способный зашить рану или вправить вывих.

— Грейнджер, уходи! — Кормак зажимал рукой кровоточащее плечо.

— Помогите ему, — Гермиона указала на лежащего Маклаггена, и Драко недовольно отметил, что она тоже ранена.

Он медленно подошёл к ней, так, что едва не коснулся носками ботинок её бедра, и, смерив яростным взглядом сверху вниз, злобно протянул:

— И ради чего вы суётесь в сражение, мисс, если не в состоянии защитить себя?

Паркинсон закончила с Бонтом и взглянула на Драко. Тот коротко кивнул, чтобы она исцелила Грейнджер.

Гермиона взглянула в её лицо, нахмурилась, так что между бровей пролегла суровая складочка, и, Драко стало очевидно, что она её узнала. Но ни слова не произнесла. Золотая девочка могла соображать быстро, когда хотела. Она закусила губу, прищурилась и с подозрением посмотрела на Грега, затем медленно переключила своё внимание на Драко, разглядывая особенно пристально. Было видно как расширились от гнева её зрачки и ему даже не нужно было быть легилиментом, чтобы прочесть все её мысли в этот момент. Наверняка она перебирала в своей лохматой голове самые страшные из знакомых ей ругательств. Такие как «хулиган», «негодяй», «подлец» — Грейнджер всегда ругалась смешно и немного наивно.

— Ваш друг пострадал, ему следует уйти отсюда, — наконец произнесла она и кивнула в сторону Грега. — Мне кажется, ранение в голову — это очень серьёзно.

— Он остаётся, — отбрил Драко.

И они замолчали. Просто застыли, молча глядя друг на друга. Малфой буравил её своим привычным мрачным взглядом, а Грейнджер глядела на него так, словно вот-вот разразится пламенной речью про долг, честь, ответственность и прочие глупости. Прошла секунда, две… Она моргнула, неловко перевела взгляд в сторону, на Кормака, потом на стену, и, наконец, нашла что-то невероятно любопытное у себя в ногах. Сдалась. Уступила. Прекрасно.

Драко расправил плечи и заговорил громче:

— Раз я здесь самый старший по званию, то принимаю командование на себя, — произнёс он так, как полтора года назад разговаривал со своими солдатами из отряда Пожирателей. Он окинул взглядом всех присутствующих: три калеки-аврора, один Лонгботтом и его родной отряд, который о дисциплине читал только в книжках. — Главная задача — уничтожение объекта. Один отвлекает, другие нападают со стороны. Есть в этот зал дополнительные входы? Окна? Можно снять антиаппарационный барьер?

— А заложники? — тихо спросила Грейнджер.

Драко поморщился. Опять она с этим.

— Да плевать.

— Если мы сможем его нейтрализовать до того, как он запустит Жнеца, то никто не пострадает, — влез Грег. — Можно попытаться снять антиаппарационный барьер, и тогда мы всё одновременно перенесемся в зал…

Невилл заинтересованно подался вперёд:

— Я бы мог, но для этого мне нужна помощь. Защиту устанавливал мой наставник, и снять её получится только вдвоём. Ты разбираешься в защитных?

И Грег в ответ скорчил такое пренебрежительное выражение лица, словно Лонгботтом только что смертельно оскорбил его этим вопросом. Даже бинты от возмущения сползли. Драко хмыкнул. Похоже, эти двое нашли друг друга.

Невилл и Гойл отошли чуть поодаль, обсуждая специфику чар и рисуя на стене какие-то схемы, а Паркинсон встала у них за спиной, пристально наблюдая.

— Грейнджер, подойдите сюда, — позвал Малфой, но Тео тоже придвинулся к ним поближе. — Ты сможешь уничтожить диадему на месте?

Девочка выглядела уставшей и изнемождённой. Кожа совсем побледнела, и крохотные веснушки казались почти тёмными.

— Не уверена… Нужен клык василиска или меч Гриффиндора. Нам придётся снять её с него и забрать.

Драко кивнул. Теодор встал к ней боком, и Малфой отметил, как они незаметно переплелись пальцами.

— Держись от Кэрроу подальше и прикрой лицо капюшоном. Если он узнает тебя, то будет атаковать первым.

Она оглянулась на остальных, проверяя, не смотрит ли кто на них, и осторожно сжала руку Драко. Он незаметно погладил её холодные пальцы в ответ.

— Спасибо, что помогаете…

Теодор склонился и что-то прошептал ей на ухо, отчего та покрылась щедрым румянцем. Драко фыркнул и лишь покачал головой — эти двое безнадёжны.

— Давайте начнём уже.

***

Малфой аппарировал в самое удобное для обзора место. Посовещавшись с Лонгботтомом, он решил, что им лучше занять позиции под самым потолком, аппарировать, зацепиться за стену склеивающими чарами и ждать. Ждать, когда к ублюдку выйдет Теодор, ждать удобного момента, ждать сигнала….

Люциус-Драко замер в ожидании. Напряжение в его теле было таким, что казалось, будто вот-вот должны затрещать искры. Мышцы были натянуты, как канаты. Его тело могло атаковать Амикуса в любой момент, как только мозг отдаст малейший сигнал. Драко не питал иллюзий: Кэрроу хоть и безумный, но опытный боец, и, раз решился так открыто выступить, значит, увешан защитными заклинаниями и амулетами по полной. Только остальным это было знать не обязательно. Умные догадались бы сами, другие послужат дополнительным отвлекающим манёвром.

Амикус, словно тигр в клетке, бродил из стороны в сторону. В зале лежали трупы волшебников. Их Малфой насчитал около десяти, ещё тридцать трясущихся людей Кэрроу связал и рассадил вдоль стен. Мужик явно сглупил: нужно было создавать вокруг себя живой щит, но им его ошибка играла только на руку. Слева и справа сверкнули вспышки аппарации, и несколько волшебников зацепились за стены, занимая позиции. Кто из них Грейнджер, сказать было трудно: палочки у всех тёмные, капюшоны натянуты, лиц не видно. И это хорошо, значит, есть шанс, что Кэрроу и вовсе не заметит её присутствия.

Амикус сделал пару шагов и внезапно замер истуканом напротив входной двери. В зал, стуча тяжёлыми ботинками по мрамору, медленно вошёл Тео и скинул мантию со лба. Кэрроу довольно усмехнулся.

— Ты пришёл, мальчик? Подойди поближе и покажи, что у тебя ничего нет в руках.

Тео послушно шагнул вперёд и поднял руки вверх. На Амикуса он не смотрел, просто медленно брёл и напряжённо разглядывал заложников.

— Сестра моя любимая тоскует по тебе, знаешь?

Драко взглянул по сторонам и заметил ещё вспышки аппарации. Четверо были на месте и ждали его знака, только придурок Лонгботтом куда-то пропал. Наверняка струсил. Тео наконец удосужился посмотреть Кэрроу в глаза. Прямым, нахальным взглядом. И улыбнулся. Широко и зубасто, почти копируя прорезь на своей пожирательской маске.

— Амикус, твоя сестра умерла, — едко, чётко произнёс он.

Драко мысленно простонал. Теодор когда-нибудь, хоть когда-нибудь умел закрывать рот? Не делать им никаких движений… Не ухмыляться, не произносить ни слова. Просто заткнуться и просто не мешать?

Кэрроу взмахнул палочкой и направил на Нотта Круциатус. Тот подобно мешку с репой глухо рухнул на пол, но не закричал. То ли Амикус его пожалел, то ли яйца у Теодора были железные, но Драко понимал, что надолго его не хватит, максимум минута — и начнёт орать. А следом отцепится от стены Грейнджер и понесётся спасать бедного мальчика…

Лучшего момента ждать бесполезно. Драко покачал головой и, оглядев своих солдат, подал знак. Не подохни, Грейнджер, только не подохни.

Малфой взмахнул палочкой.

— Авада Кедавра!

Амикус качнулся в сторону, уклонившись от зелёного луча.

— Экспеллиармус! Диффиндо! Авада кедавра! Импедимента! — послышалось со всех сторон, но слабые заклинания отлетели от щитовых чар, а от медленной и неповоротливой Авады он вновь уклонился. Минус этого смертельного заклинания заключался в паре секунд от момента, когда его выпускал атакующий, и до мгновенья когда луч долетал до жертвы. Иногда достаточно было просто сместить вес на другую ногу, чтобы проклятье пролетело мимо, и Амикус это, конечно же, знал. Более того, двигался этот ублюдок нехарактерно шустро. Подозрительно быстро. Кэрроу явно был чем-то ускорен.

Он взмахнул палочкой, и Драко ощутил как рвётся и лопается толстый трос магического каната, каким они все были зацеплены за стены. Что-то массовое, потому что в следующую секунду, словно грозди спелого винограда, с высоты посыпались волшебники из его отряда. Драко в полёте перекувырнулся, чтобы смягчить падение, и свалился на пол, почти не ударившись. Возникло подозрение, что крестраж Лорда усиливал магию этого чокнутого. Как он так легко мог использовать массовые заклинания?

— Вот мы и снова встретились, — довольно проговорил Кэрроу. В одно движение он подтянул не пришедшего в себя после Круцио Теодора и прижал его к своему телу. То ли как заложника, то ли как любовника. — Подойди поближе, грязнокровка.

Гермиона встала с пола, одёрнула мантию и храбро сделала шаг вперёд. Амикус навёл на неё палочку.

— Сестра моя любимая просила тебе передать кое-что, — он лизнул щеку Тео и, послав ему в висок оглушающее, откинул его тело в сторону. Словно тряпичную куклу. — Она молвила…

— Левикорпус! — из угла выпрыгнул Лонгботтом и, взмахнув палочкой, швырнул тяжёлый шкаф в Кэрроу.

Драко тут же вскочил и в качестве добавки направил режущее, но защита отразила его, и проклятье с мокрым звуком впечаталось в кого-то из заложников. Крикнул-всхлипнул от ранения человек. Амикус, придавленный шкафом, взмахнул палочкой, закрываясь магическим коконом.

Остальные солдаты принялись бездумно палить в него: кто-то кинул Аваду, но диадема, блеснув синим, поглотила чужую магию, кто-то метнул Бомбарду, и отражённое заклинание взорвало стену, осыпав заложников кусками бетона и пыли. Из-за вспышек и плотного облака пыли видимость снизилась до минимума. Творился абсолютный хаос.

— Не колдовать! Он отражает всё! — что было сил крикнул Драко, надеясь, что эти идиоты его послушаются…

Но те, видимо, вошли в раж. Малфой слышал голос Грейнджер и бас Гойла, но слов не разбирал. Откуда-то слева полетело Оледенение, и пол вокруг покрылся толстой коркой льда, рикошет от Диффиндо срезал одного из своих же… и тёплые капли крови попали на Драко.

— Нужно взять его живым! — кричал он.

Пока Малфой пытался угомонить распалившихся волшебников и пока оседала пыль, Теодор незаметно пришёл в себя и поднялся во весь рост. Подошёл. Так, по-простому, словно гулял. Достал свою Матильду из сапога и поцеловал клинок. Глаза Малфоя распахнулись в ужасе от понимания, что за этим последует, но остановить не успевал. Его ноги скользили по льду и он неловко упал на колени, раскорчившись словно беременный гиппогриф.

— Я же сказал, что когда-нибудь убью тебя, — улыбнулся Нотт и одним коротким выпадом пробил Кэрроу сердце.

Внезапно шум битвы стих. Или это шумело в ушах? Все замерли. Было слышно, как захлёбывается кровью и хрипло смеётся в своей безумной агонии Амикус. Драко не хватило пары шагов, чтобы остановить это всё. Он сполз со льда, подскочил к Теодору, подтянул к себе и накинул ему на голову капюшон. Не хватало ещё, чтобы все запомнили лицо этого героя. Если до этого времени вряд ли его кто-нибудь разглядывал, то теперь всё внимание было обращено на них.

Амикус тем временем испустил дух. Слишком быстро и слишком безболезненно. Так, как должны были умирать только хорошие люди… и это было так несправедливо.

Драко устало огляделся: Кормак истекал кровью и, кажется, мог лишиться руки, Панси села рядом, накладывая сшивающее, но, судя по ране, это мало чем могло ему помочь. У Максимуса кровоточила нога, и из голени торчала кость. Видимо, он так и не смог удачно приземлиться. Да и чёрт с ним, сам виноват. Малфой присел у тела Амикуса и потянулся к диадеме, но, как только он дотронулся до неё кончиками пальцев, она замерцала и растворилась в воздухе. Будто бы её и не было.

Драко замер. Драко поморгал. Драко прочистил горло.

— Как такое возможно? — наконец выдавил он.

— Судя по всему, охранные чары, завязанные на смерть носителя, — со знанием дела проговорил невесть откуда взявшийся Невилл. — Кто вообще трогает магические артефакты, прежде чем провести диагностику? Сэр, да на ней могло быть всё что угодно! Этому же даже новичков учат.

Драко в ярости сжал руки. Признавать себя идиотом совсем не хотелось. Взгляд у него в этот момент стал совсем диким и безумным. Малфой, насколько мог, взял себя в руки, призвал всю свою окклюменцию, крохи доброты и каплю человеколюбия, чтобы сдержаться, и исступлённо прошептать:

— Заткнись, Лонгботтом, и займись делом. Иначе я тебе башку в один взмах откручу. Ты понял?

Парень оказался не дурак и тихо отошёл в сторону. Хороший солдат знает, когда заткнуться и не спорить с командующим. Грейнджер опустошённо упала на колени рядом с трупом. Теодор сел с ней рядом, с самым счастливом, почти блаженным видом закурил и положил кончики окровавленных пальцев на её ладонь.

Так явно и заметно, придурок. Давай, покажи всем, что она с нами как-то связана.

Драко пнул Нотта по руке, и тот обиженно взглянул на него. Как ребёнок, честное слово. Но ладонь от Грейнджер убрал, только на её коже всё равно остались кровавые отпечатки. Драко развернулся и грозно оглядел рыдающих и трясущихся волшебников-заложников.

— Что сидите, немощные? Подскочили и свалили отсюда. Спектакль окончен. Свободны. Лонгботтом, иди соскреби внутренности с пола и отведи своего друга в больницу, ему нужна помощь… Рыжего тоже прихвати, хромоножку несчастную, — он кивнул в сторону Панси и Грега. — Вы двое, помогите им.

Драко совсем вышел из роли отца, забыв, что все сейчас видели в нём Люциуса Малфоя. Он же видел в них солдат. Инструмент. Который славно поработал, но теперь ему на хрен не сдался и мешался под ногами. Поэтому он грозно свёл брови, скрестил руки на груди и уставился в сторону оставшихся таким взглядом, будто бы они все завалились к нему домой без приглашения. Медленно, с раздражением он перевёл острый взгляд с одного на другого и нетерпеливо постучал по полу мыском ботинка. Проваливайте уже. Живо.

Панси хищно улыбнулась, отсалютовала и аппарировала прочь. Следом одна за другой замелькали вспышки трансгрессии, и через пару минут они наконец остались втроём. Драко выдохнул, по-привычке хотел было взъерошить волосы, но пальцы запутались в длинных прядях, и он с омерзением отдёрнул руку. В зале пахло сыростью, гарью от потушенного пожара, кровью и выпотрошенными кишками.

— Пошли домой, — уже совсем другим тоном произнёс Малфой, присел на корточки и взглянул Гермионе в глаза. Девочка смотрела прямо на него и в никуда одновременно. Она не моргала, не отводила взгляд, и, казалось, не видела ничего.

— Я не могу, — прошептала наконец Грейнджер едва слышно. Но в тишине зала, где единственным источником шума осталось только их дыхание, Драко слышал её прекрасно.

— Прекрати уже. Твой золотой гриффиндорский мозг хоть понимает, что если бы ты послушалась нас, то всего этого не произошло? — он обвёл рукой зал. Лужи крови, трупы… Драко прекрасно знал, какой эффект окажут на неё эти слова, но просто не мог смолчать. Он хотел сделать ей этим больно. Чтобы Грейнджер затряслась и прижалась к нему в поисках защиты. Слабая, напуганная… Ублюдок он был всё-таки и он это знал.

Гермиона зарылась лицом в ладони и уронила голову на колени. Тео ласково погладил её по спине.

— Драко, я не могу…

Тео тяжело вздохнул и, обняв за плечи, притянул девочку к себе поближе. Он уткнулся носом в кудрявую макушку и шумно втянул в себя запах. Извращенец, нашёл время.

— Цветочек, ты не можешь сейчас снять себе новую квартиру, — начал он ласковым тоном, укоризненно сверкнув в сторону Драко ебучими зелёными глазами. А потом так же нежно продолжил: — Жить в обугленных руинах ты тоже не можешь. Зато воспользоваться тем, что есть и пожить в нашем доме — вполне. Подумай о других, Грейнджер, ты подставишь друзей под угрозу, если остановишься у кого-то из них. В конце концов, если не хочешь в нашей квартире, то в доме есть другие совершенно пустые, — он обхватил её лицо ладонями. — Послушай, дом полностью принадлежит Министерству. Маглы там просто арендуют жильё. Недавно соседка переехала в дом престарелых, и никто на её место так и не вселился. А судя потому, что ты первый и единственный работник Министерства, которого я там видел, наш дом им не сдался. Подумай сама, они просто выкинули нас туда. И вряд ли кто-то будет возражать, если ты временно поживёшь рядом. С нами ты в безопасности. К тому же сможешь присматривать за нами круглые сутки. Представь, если бы Министерство имело возможность, оно бы к каждой группе подселило аврора…

Драко тяжело вздохнул и протянул им обе руки. Правую для Гермионы, левую для Тео. Если не вытащить их отсюда сейчас, то эти двое так и просидят до прибытия законников.

— Пошли уже отсюда, пока нас всех не записали в ценные свидетели.

Гермиона нерешительно взглянула ему в глаза и подала руку — тонкие холодные пальчики на его широкой ладони. Теодор взял его за вторую и перепачкал всего в липкой крови.

— Вот умницы, а теперь берите свои палочки и аппарируйте домой.

Тео озорно взглянул на Малфоя и склонил голову набок, словно оценивая и бросая новый вызов. Его кудри слиплись от пота и крови, всё лицо было в саже, но он по-мальчишески задорно улыбнулся.

— Кто последний, тот…

Драко уже не слушал, он взмахнул палочкой исчезая. Ага, сейчас, будто бы он даст когда-нибудь победить Нотту.

Комментарий к 28. Министерство

Атмосфера: https://pin.it/4COPqXG

Видео: https://t.me/aris_gde_glava/161

?Заметили, что у работы сменился значок направленности? Из Смешанной мы перешли в Гет с элементами слэша. Рассказываю.

? Как это отразится на истории?

Никак. Ничего не изменится. Содержание фанфа позволяет сделать переход, не меняя текст. Парни изначально гетеро и базовые отношения между ними броманс.

?Элементы слэша, как были заявлены, так и остаются (это поцелуи и более свободные касания к телу друг друга).

Но, в данный момент, даже 28 глав спустя, Драко всё ещё хватит удар, если его поцелует Тео. Это самая медленная линия отношений. Она есть и я её продолжу развивать. Целоваться будут, как бы Драко ни кричал.

? Если ничего не изменится, то зачем переводить?

Смешанная направленность достаточно спорная. Я хочу обезопасить свою работу от возможных блокировок, удаления или прочих радостей. Всё же одна смешанная нц-сцена не стоит того, чтобы подставлять почти 700+ страниц текста(примерный объем всего фанфика). Мне ничего не мешает написать такой секс, но опубликовать отдельно.

Вся история будет выглядеть как один макси и несколько бонусных мини в конце, с разными персонажами из мира Мы-все-умрём (около 3-4 зарисовок гет и слэш направленности).

Это максимально безболезненное изменение для самой истории. Зато автору так спокойней ? Спасибо всем, кто понимает и поддерживает :))

========== 29. Переезд ==========

— Чувствуешь, как волшебно пахнет?

Тихо скрипнула дверь, Теодор, не оборачиваясь, шагнул в квартиру, и Гермиона нерешительно взглянула на тёмным кудрявый затылок. Мягкий, вкрадчивый баритон Нотта одной интонацией обещал показать им настоящую сказку.

Но в помещении пахло старым деревом, старушечьими духами с гвоздикой и концентрированной пылью. Казалось, что можно закрыть глаза, высунуть язык, и на нём осядут хрустящие крупицы. Грейнджер тяжело вздохнула, достала палочку и, призвав Люмос, шагнула внутрь.

Маленький огонёк выхватил фрагмент стены с выцветшими обоями и фотографиями котят.

Точно не в сказку попали.

— Смотри, коврик. Наверняка ему уже лет пятьдесят! О, какого чудесного цвета дверь… была когда-то… — Нотт продолжал активно жестикулировать и о чем-то беспрестанно болтать.

Гермиону же его поведение начинало потихоньку раздражать. Слишком бодрый, слишком активный, словно проглотил десяток батареек на завтрак. Хотелось найти кнопку выключения, чтобы заставить его посидеть спокойно на месте хоть немного. Она даже на секунду задумалась, не наслать ли Оглушающее на него исподтишка, но Тео шустро скрылся в полумраке коридора и через полминуты откуда-то из глубины раздался ещё один наигранно-радостный вздох. Словно он там откопал редкую жемчужину.

— Что за дыра? — раздражённо прохрипел Драко за её спиной.

Если Нотт был доволен, умиротворён и блестел, словно свежесорванный баклажанчик, то Малфой ворчал не замолкая уже несколько часов. Грейнджер взмахнула палочкой, наколдовав Темпус — прошло достаточно времени после того, как они аппарировали из Министерства, но Драко всё бубнил и бубнил… Под его монотонное брюзжание они успели привести себя в порядок и поесть какой-то странной, холодной жижи из крупы и мяса, что оставил на плите Грег. Всё Малфою было не так: в душе не текла горячая вода, каша Гойла оказалась склизкой, кто-то помял всю одежду в шкафу — поток его претензий не останавливался. И сейчас, несколько часов спустя, у Гермионы просто сдавали нервы.

Нужно было бежать от этих двоих как можно дальше.

Она недовольно покосилась в сторону Драко, который двумя пальцами снял фотографию котёнка со стены и брезгливо кинул её на пол. Грейнджер медленно вдохнула и выдохнула, призывая всё своё спокойствие. Ей хотелось кричать, проклясть обоих Парализующим, надеть тарелку с жижей на голову Малфою, а Теодору затолкать в рот кляп. Толстый, жирный кляп. Чтобы не издавал ни звука. Но она была благовоспитанной девочкой и держалась как могла.

Четыре часа ворчания одного и непрекращающейся болтовни другого.

Кто сказал, что два парня — это удовольствие, умноженное на два? Бубнёж, вонючие сигареты и ни секунды покоя. Её нервы были подобны тонкому волоску, натянутому над пламенем свечи. Вот-вот лопнет, расплавится и затрещит. Поэтому, когда стрелка часов перемахнула через пятый час, она не выдержала их совместного времяпрепровождения и в отчаянной попытке остаться одной попросила Нотта показать ей ту самую пустую квартиру.

— Это место под названием «дом». Наши апартаменты для нашей Гермионы, — Теодор широко раскинул руки, призывая полюбоваться роскошными просторами, и белозубо улыбнулся. — Грегу мы скажем, что Министерство усилило контроль и приставило нашего аврора к нам на двадцать четыре часа в сутки. Ему будет плевать. Ты, Грейнджер, главное не трогай его вещи, и он тебя даже не заметит.

Гермиона с тоской взглянула на обстановку комнаты и скуксилась. Затхлый воздух, полумрак и тишина. Её временное жилище. Здесь действительно было чрезвычайно много всего: тумбочки, табуреточки, столики, полочки, и на каждом предмете мебели стояла армия пузырьков, фигурок, каких-то старых календариков и бумажек. А ещё прошлая хозяйка явно любила котят — их выцветшие фотографии были повсюду…

— Посмотри, какая красота, — Теодор толкнул рассохшуюся деревянную дверь на балкон.

В комнату внезапно с дикими криками влетела огромная испуганная птица, свившая там гнездо. Драко моментально вскинул палочку, на самом кончике ярко вспыхнул белый луч Оглушающего, и несчастная птица камнем рухнула на пол. В воздух красиво взмыли клубы сизой пыли и маленьких перьев. Вторым грациозным взмахом Малфой отправил бессознательное животное в окно и как ни в чём не бывало продолжил осматривать комнату.

— Можно было и помягче с живым существом, — Гермиона укоризненно взглянула на него, но тот лишь пожал плечами и брезгливо скинул вязаные декоративные подушки с дивана.

— Идиотская квартира. Тебе лучше остановиться у нас.

— Ну уж нет, — Гермиона упрямо подняла подушки и сложила их на кресло. Жить с ними двумя и Грегом в одном тесном, закрытом пространстве она точно не собиралась.

— Вот здесь ты можешь поставить маленькие цветочки… Знаешь, такие, в глиняных горшочках. Я думаю, тебе понравится… А вот тут у нас будет стоять стол… — каштановые кудри продолжали мелькать то слева, то справа, а голос казалось, раздавался отовсюду одновременно. Тео вёл себя как добродушный хозяин огромного роскошного поместья…

На этой мысли Гермиона слабо усмехнулась. Конечно же, наверняка так и было… У них обоих был свой дом: мэнор Ноттов, мэнор Малфоев. Она окинула медленным взглядом заброшенную квартиру и подумала, что назовёт это место «мэнор Грейнджер». Почему бы и нет? Пыль, диван с протёртой обивкой и запах плесени. По крайней мере в качестве временного варианта это было лучшим решением, а потом она обязательно найдёт себе что-то поприличней.

— Вот там кухня, налево ванная… Я потом принесу тебе плед и полотенца… О, посмотри, какие очаровательные чашечки. Целый набор с котятками!

Драко молча взял из рук Тео кружку, повертел, рассматривая милый рисунок, хмыкнул и одну за другой выкинул весь сервиз в открытое окно. Фарфор долетел до асфальта и глухо звякнул, разбившись.

— Ей не нужно это старьё, — мрачно пояснил он.

Гермиона не сдержала протяжного стона. Как же он её сейчас бесил! Мало того, что Малфой ворчал, будто старый дед, он ещё почему-то возомнил себя самым главным и постоянно раздавал им с Теодором указания: возьми то, отнеси это, встань туда, не дыши на меня, Нотт…

— Вот это надо выкинуть, стены перекрасим в зелёный. Нужно найти какого-нибудь магла и наложить на него Империус, чтобы он тут всё убрал… — Драко по-хозяйски прошёл на кухню, и оттуда донёсся шорох открываемых ящиков.

Гермиона почувствовала тупую, давящую боль в висках. Кажется, от этих двоих у неё начиналась мигрень. Она потёрла переносицу, ощущая, что вся её жизнь абсолютно вышла из-под контроля. Как же привычный стабильный график, пятничные посиделки в баре с Оливером, Кормаком и Невиллом, редкие выходные у Уизли?

Малфой звонко чем-то громыхал на кухне, Тео двигал лишнюю мебель, и та жалобно скрипела ножками по паркету. Мерзкий скрип и громкий звон стекла. Что-то разбивалось и дребезжало, по комнате левитировали разные предметы: салфетки, стаканы, книги, чьи-то старые носки — всё просто бесцельно кружилось в воздухе, а Нотт подкидывал новые и новые вещицы. Гермиона беспомощно взглянула на творившийся хаос и обессиленно упала на диван. Всё шло не так, как она планировала!

— Вы же понимаете, что всё это временно? — не выдержала она.

— Конечно. Мы не собираемся торчать в магловском мире дольше, чем это необходимо, — Драко вернулся, отряхнул руки и сел на кофейный столик напротив неё. — Ещё полгода, и мы вольны жить где захотим.

Гермиона покачала головой и прикусила губу. Ей нужно было подобрать слова так, чтобы объяснить ему свою мысль как можно тактичнее. Малфой всегда настолько легко вспыхивал и психовал, что даже ей приходилось быть с ним осторожнее. Она разгладила ткань штанов на бёдрах и внимательно взглянула ему в глаза. Оборотное зелье наконец перестало действовать, и она могла смотреть на него спокойно: не было больше отвратительно длинных волос, дурацкого носа и надменного взгляда исподлобья. Теперь перед ней сидел её Драко, а на его красивый бледный лоб спадали беспорядочные белые пряди, взъерошенные и мокрые после душа.

— Я про то, что происходит между нами… Между нами тремя. Это всё временно и очень ненадолго.

— Ты опять?

Было слышно, как Драко скрипнул зубами. Он глубоко вдохнул и зачесал мокрые волосы назад, прилизавшись, как хорёк. И Гермиона подумала, что, похоже, ссоры всё-таки не избежать — этот вот-вот ощетинится и зарычит.

— Малфой…

— Как насчёт того, чтобы уже перестать отрицать очевидное? — сухо спросил он таким тоном, будто разговаривал с тупым ребёнком.

— Очевидное? — эхом отозвалась Гермиона и гневно свела брови.

— Конечно. Это ведь очевидно, что мы вместе. Ты и я. Вдвоём. Ну, и кудрявый змей как-то к нам прибился.

Кудрявый змей тут же оказался рядом, взъерошил ему прилизанные волосы, превратив гладкую укладку Хорька в уютную причёску лохматой псины.

— Может, это я тебе разрешил постоять со мной рядом? — шепнул он ему на ухо.

Гермиона устало вздохнула и посмотрела на обоих взглядом терпеливой учительницы. Таким, будто бы перед ней сидели два не слишком умных студента, испоганивших чистый свиток в попытках сложить три и три через нумерологические матрицы.

— Это всё ненадолго… То, что между нами. Лучше вообще остановится сейчас, пока ещё не поздно.

Драко изящно выгнул тёмную бровь и снисходительно усмехнулся.

— Поздно? — он широко развёл руки. — Мы уже живём вместе.

— Это временный вариант. Нас трое, а значит, из этого ничего путного не выйдет.

Лицо Малфоя напряглось, потом слегка покраснело, ещё несколько секунд он буравил её глазами и наконец-то изрёк:

— Ты только сейчас сообразила?

Гермиона упрямо встретила его взгляд и сжала губы в тонкую линию. Она понимала, как слабо прозвучало её заявление, но других аргументов усталый мозг всё равно выдать не смог. Главное, она была убеждена, что поступить именно так — лучше для них всех. Это разумно и правильно… А заводить отношения одновременно с двумя — совсем плохо и бесчестно. Повела себя как распутница, а стоило думать мозгами…

В комнате повисла густая тишина, разбавляемая лишь мерзким скрипом половиц под шагами Тео. Скрип, скрип, скрип…

Гермиона и Драко продолжали молча глядеть друг на друга. Кажется, Нотт нашёл расшатанную доску и теперь специально на ней раскачивался.

Малфой и Грейнджер пялились друг на друга так, словно каждый пытался задушить оппонента силой телекинеза. Сконцентрироваться. Собрать всё своё упрямство в невидимый кулак и свернуть эту раздражающую голову с поджатыми тонкими губами.

Даже выражения лиц у них были одинаковыми. Казалось, они могли бы сверлить друг друга глазами вечно, но Теодор шумно вздохнул, сел на диван и ласково погладил Гермиону по коленке. Она медленно опустила взгляд и положила свою ладонь поверх руки Нотта. Вот это был хороший мальчик. Не то что Малфой. Если с Драко она всё время спорила, то Теодор почти всегда её поддерживал, и почему-то рядом с ним ей всё казалось простым. Уголки губ Нотта дёрнулись и растянулись в ободряющей, светлой улыбке.

— Не беспокойся, Грейнджер, я в тебя не влюблён, — сказал он таким тоном, словно это действительно должно было её утешить. — Ничего такого я к тебе не испытываю, и как только эта игра мне надоест, я всё прекращу. Мы как презервативы. Попользовались и разошлись. Вместе горячо и жарко, но как только эйфория закончится и всё внутри начнёт остывать — лучше просто выкинуть и забыть, чем продолжать двигаться по инерции…. Скользить в склизкой, холодной жиже, смутно помня, что когда-то это было чем-то горячим внутри тебя… Вокруг же так много других…

— Презервативов, — с садистским удовольствием поддержал Драко, который всё это время внимательно следил за реакцией Гермионы.

— Именно, — серьёзно кивнул Тео.

Грейнджер молча посмотрела ему в глаза. Зелёные, кристально-прозрачные, как горный ручеёк, покрытый ряской. Почему-то возникло ощущение, что ей в середину живота воткнули тупую длинную иглу и повернули по часовой стрелке, накрутив кишки, как спагетти. Наверное, где-то в глубине души ей хотелось, чтобы он не соглашался с ней так легко. И так грубо. Словно их связь совсем ничего для него не значила.

Теодор мягко погладил большим пальцем её коленку, но Гермиона смахнула его руку, встала с дивана и сделала вид, что внезапно заинтересовалась окном. Она не хотела, чтобы кто-то из парней заметил, как на неё подействовали слова Нотта.

— Все эти чувства не для меня, Цветочек.

— Ты всё правильно сказал, — сухо согласилась она.

Разумом Грейнджер это понимала, но внутри всё горело, словно она откусила большой кусок от перца чили. Горькая досада. Острая боль. Удивительная правда была в том, что от его слов ей стало совсем по-девичьи обидно. Иррациональное ощущение. Сама же пыталась им об этом сказать. Но услышать такие слова от Тео… оказалось странно и неприятно.

В глазах предательски защипало. Она провела пальцем по прохладному оконному стеклу, стараясь побороть эмоции. Мысль, что её симпатия к Нотту была невзаимной, оказалась даже унизительной… Какого чёрта тогда он рядом с ней делал?!

Незаметно подошёл Драко. Поднял пальцами её подбородок и внимательно посмотрел в глаза. Серьёзный, встревоженный. Секунды две он молчал, а потом запустил руку в карман штанов и извлёк матовый пузырёк с тёмно-зелёной жидкостью.

— Тебе стоит отдохнуть. Зелье сна без сновидений. Выспись как следует, а завтра поговорим.

Он поставил зелье на подоконник, молча развернулся и потянул Теодора с дивана. Нотт, всё ещё настроенный пофилософствовать, возмущённо ругнулся, но Малфой, игнорируя протесты, подхватил его под руку и потащил на выход.

В коридоре что-то упало, громко хлопнула входная дверь, и наконец-то стало тихо.

Гермиона взяла зелье и прямо в одежде рухнула на диван. Протяжно скрипнули пружины, и в носу засвербело от поднявшейся пыли. Плевать. Выспаться — вот чего ей сейчас хотелось больше всего. А эти двое… С ними можно будет разобраться завтра. Она задумчиво повертела в руках прохладную бутылочку и провела ногтем по мягкой восковой пробке. Где-то на улице стрекотал сверчок, из-за стены слышались шаги в соседней квартире, но в целом здесь было тихо и спокойно.

Лежать. Молчать. И ни о чём не думать.

После событий в Министерстве тишина казалась ей величайшим благом. Это было даже лучше, чем новое постельное бельё, комфортный диван или горячий ужин. Потому что когда с неё спало адреналиновое опьянение сражения, она ощутила такое опустошение, будто бы на её плечи легла вся тяжесть мира.

Атаки Амикуса Кэрроу на Министерство не ожидал никто. Одно было предельно ясно — это не последняя атака Пожирателей смерти. Очевидно, что Ордену тоже потребуется мобилизовать свои ряды, а значит, их всех скоро вызовут на собрание, но пока… Пока её беспокоили Драко, Теодор и Грег. Троица, за которой она должна была присматривать. У неё накопилось слишком много вопросов, и понаблюдать за ними действительно стоило. И, возможно, переезд в соседнюю квартиру был лучшим способом не упускать их из-под наблюдения…

Но сейчас ей просто нужно было набраться сил.

Гермиона одним махом опрокинула в рот зелье, прикрыла глаза и моментально провалилась в глубокий сон без сновидений. Она проспала так, наверное, часов десять. Утром же, изрядно посвежевшая и отдохнувшая, тут же занялась делами: сходила в душ, вычистила форму, отправила Патронуса Невиллу в Мунго и убедилась, что с ним и Кормаком всё в порядке. После этого, не став заходить к парням, аппарировала прямиком в аврорат. В Министерстве по-прежнему царил полный хаос. Волшебники устраняли последствия пожара и, чтобы младший аврорский состав не мешался под ногами, многим дали отгул. И это было отличной новостью.

Выходной!

Обрадовавшись, что работать и очищать копоть от стен ей не придётся, Гермиона отправилась в дом к бабушке Невилла и в самых ярких красках поведала, как героически получил своё ранение её внук.

«С ним всё будет хорошо, — кивала Гермиона, пакуя свои немногочисленные вещи. — Его скоро выпишут из Мунго, вот увидите».

Пока старая миссис Лонгботтом вытирала платочком слёзы, Грейнджер аккуратно сообщила, что переезжает, и эта новость вызвала новые мокрые причитания. Потом они еще полчаса душевно обнимались-прощались, и Гермионе казалось, что она никогда не выберется из гостеприимных объятий бабушки Невилла. Пройдёт год, а её так и найдут, задушенную и утопленную в слезах. Через час, когда «бедная девочка» наконец вырвалась на свободу, в её руках были зажаты два чемодана и один тёплый пастуший пирог, завёрнутый в хрустящую бумагу.

В свою новую квартиру она спешно бежала. И в тот момент, как магия аппарации развеялась, она практически чутьём поняла, что Драко с Теодором уже здесь. Стоял грохот, в воздухе парило густое облако пыли и слышались тихие голоса. Она прошла к кофейному столику в центре комнаты и положила на него ещё тёплый пирог.

На тёмной столешнице красовалась свежая газета. «Люциус Малфой — герой Магической Англии». Гермиона замерла на несколько секунд, вчитываясь в строчки.

Рита Скитер как всегда была в ударе. Она пафосно вещала о великом спасении тридцати человек легендарным волшебником, воплощением Мерлина на земле — Малфоем-старшим. Единственный герой всего города, которому срочно нужна ещё одна награда. Гермиона невольно поморщилась — читать такое обилие пафоса и патоки было противно.

Внезапно с балкона раздался звук бьющегося стекла. Гермиона непроизвольно вздрогнула и посмотрела в ту сторону. Драко развлекался тем, что подбрасывал в воздух фарфоровые статуэтки, собранные с полок по всему дому, и взрывал их Бомбардой. Хлоп! Взмах палочки, и крошечная фигурка милой кошечки разлетелась на куски. Снова изящное движение запястья, и очаровательное семейство гусей в чепчиках рассыпалось на осколки. Он тщательно дробил статуэтки на мелкие кусочки, превращая всё в пыль. Грейнджер посмотрела на него через стекло и решила просто не мешать. Пусть выпускает пар. Может, хоть устанет.

В то же время в коридоре кто-то споткнулся, громко ругнулся, вспомнив всех пра-предков и их мужские достоинства, а затем, грациозно хромая, из кухни выплыл Тео. В одной его руке были зажаты две ароматно дымящиеся кружки, а поверх привычной футболки с длинными рукавами красовался кружевной белый фартучек.

— Кофе хочешь? — он прошёл мимо и ласково погладил её по щеке. — О, пирог! Сама приготовила?

Впрочем, ответа ему не требовалось. Небрежно кинув кружки на стол и расплескав половину содержимого, Нотт разорвал бумагу, в которую был завёрнут пирог, извлёк из ботинка свою Матильду и отрезал себе большой ломоть. Гермиона проследила глазами, как сверкнуло лезвие, и к её горлу тут же подкатил тошнотворный спазм. Вчера этим ножом он убил Амикуса, а сегодня им же нарезал пирог, словно великосветская домохозяйка. Есть ей тут же перехотелось. Но Теодора ничего не смущало. Он откусил огромный кусок и проглотил почти не жуя.

— Мерлин, Грейнджер, если ты готовила это сама, то никогда не признавайся. Лучше скажи, что ты кого-то убила или обокрала, но ни признавайся. Даже если будут пытать. Иначе на тебя здесь повесят всевозможную работу по дому. Мы на Слизерине очень любим добрых простачков.

— Это не я готовила.

Не доев первый кусок, Нотт отрезал себе ещё один, взял его во вторую руку и рухнул на диван.

— Хорошо, но не убедительно, — он со вкусом откусил и медленно прожевал. — Будь хитрее. Не действуй открыто, учись манипулировать. Если будешь стремиться всем помогать, то здесь тебя даже Гойл поработит в первые двое суток. Если ты умеешь готовить — никогда не показывай этого и не порть мне игру. Я уже почти приучил Малфоя быть моим поваром. Ещё немного, и он смирится и даже начнёт делать пищу съедобной.

Гермиона вспомнила малфоевскую коронную соль с овсянкой и поморщилась.

— Драко отвратительно готовит.

Тео лишь усмехнулся:

— Он был лучшим в классе по Зельеварению, неужели ты думаешь, что он не в состоянии что-то нарезать или приготовить суп? Да он такие зелья варил, что вся наша комната ему приплачивала, чтобы сдать зачёт у Северуса.

Теперь настала очередь Гермионы улыбаться. Она лично считала, что Снейп присуждал баллы Малфою только из-за того, что люто ненавидел Гарри и весь Гриффиндор в целом. Впрочем, это не отменяло того факта, что Драко действительно был в курсе, с какой стороны держать нож и сколько сыпать специй, а значит змей специально наваливал слишком много соли им в еду. Её губы растянулись в мстительной ухмылочке. Захотелось отыграться, взять реванш, и Тео мог быть весьма полезен в этом. Она взяла в руки кружку кофе, сделала маленький глоток и, усевшись рядом, заговорщицки взглянула на Теодора.

— Ладно, что ещё я должна знать?

Нотт не спеша достал из кармана пачку сигарет, лениво вытряхнул одну и провёл по ней пальцем, покрутил, помял, понюхал, щёлкнул металлической зажигалкой и глубоко затянулся. Только после этого он медленно, словно умудрённый жизнью старец, изрёк:

— Кофе без кофеина, солдат. Драко ещё не сообразил, что маглы дошли до такого извращения. Когда он выходит из-под контроля, я лишаю его кофеина на несколько дней. Драко испытывает дискомфорт, его тошнит и у него болит голова… Ему действительно очень плохо, когда он со мной ругается. Но! Когда он начинает вести себя удобоваримо, я ему возвращаю нормальный кофе. И в его подсознании откладывается, что когда он не в конфликте со мной, то ощущает себя лучше. При этом я, можно сказать, даже слежу за его здоровьем.

Тео вновь затянулся сигаретой, уголки его губ дрогнули в лукавой полуусмешке. Он расслабленно прикрыл веки и выпустил изо рта ровное колечко сизого дыма. Тёмные ресницы почти скрыли его слишком довольный взгляд. Почти. Очевидно, Тео гордился, что так неплохо адаптировался в чужом для него мире. Но как в его кудрявой голове могла сложиться такая схема, Гермиона даже представить себе не могла. Она изумлённо вздёрнула брови.

— Как ты вообще до такой мысли дошёл?

Нотт лениво взглянул на неё, словно раздумывая, стоит с ней откровенничать дальше, и его губы растянулись в широкой улыбке.

— Мои старички в доме престарелых. Я очень внимательно их слушаю. Они подсказали мне много невероятно занятных идей, — он закинул последний кусочек пирога в рот и вытер пальцы об фартук. — Мне нравятся эти старички. У деда Рафаила я в прошлый раз выиграл в карты челюсть. Этот магл теперь ходит, злится и сосёт еду, как пылесос. Но они всё от меня в восторге. Я им провожу зарядку. Старые люди такие смешные, когда крутятся на месте, и такие неуклюжие, что просто прелесть. Я думаю, заведу себе парочку, когда вернусь домой.

— Ты хочешь забрать к себе домой несколько стариков? — Гермиона склонила голову набок, подумав, что хоть мотивация у этого парня и страдает, но порыв в целом неплохой.

— Ага.

— Ты главное спроси вначале, согласны ли они идти с тобой.

— Пф-ф, это условности.

— Теодор, ты не похищаешь людей. Понял?

— Милый, маленький, невинный аврор. Но мы с тобой можем заключить тайный союз и…

Договорить он не успел. Хлопнула балконная дверь, и в комнату, громко, гневно топая, вошёл Малфой. Он стянул через голову мокрую от пота футболку и швырнул в угол комнаты.

— Вы такие милые, аж тошнит.

Гермиона недовольно поморщилась и смерила его взглядом. Вечный нудист. Ей казалось, Малфой настолько любит покрасоваться своим телом, что дай ему волю — он бы везде ходил голым. Вот и сейчас Драко опять стоял с обнажённым, исчерченным тонкими полосками шрамов торсом, в неизменно чёрных штанах и почему-то розовых носках.

— Розовые носки?

— Может, я сегодня настроен на нежность. Разве не заметно? — он приземлился на диван между ней и Тео, бесцеремонно отпихнув последнего. — О, пирог.

Не успела Гермиона открыть рот, как Малфой ловко взмахнул палочкой и направил на еду Инсендио. Видимо, в этой светлой голове возникла идея слегка подогреть еду перед употреблением, но несчастный пастуший пирог вспыхнул, словно костёр, в который плеснули бензин. Теодор радостно ухмыльнулся и, достав вторую сигарету, подкурил прямо от столпа пламени. Тушить, видимо, никто не собирался.

Грейнджер покачала головой и направила на пожарище Агуаменти. Вода с шипением залила огонь, а по комнате расплылся удушающий запах гари. Какой беспорядок! Всё было в воде, столик обуглился, их обед превратился в мокрую, горелую, разваливающуюся кашу, и Гермиона с тоской вспомнила вчерашнюю высокую кухню Грега.

— Как вы вообще здесь выжили? — она обернулась на парней, и её глаза распахнулись в неподдельном ужасе.

Драко, видимо, сегодня был на пределе своей активности. Они с Теодором по очереди, что ли, батарейки глотали? Пока она боролась с пожаром, он решил распаковывать её вещи. Малфой взмахнул палочкой, и толстый кожаный чемодан раскрылся, а на пол посыпалось всё содержимое: цикл женских романов, зелья для волос, свитер от Молли Уизли, скабрёзная статуэтка от Кормака, подаренная на день святого Валентина, набор перьев, гриффиндорский галстук, счастливая кружка, которую она давно потеряла, широкие трусики, которые можно надевать, когда не идёшь на свидание…

— Что это у нас тут? — Драко лениво махнул палочкой, и по воздуху к Гермионе подплыл красный гриффиндорский галстук.

Она облегчённо выдохнула, когда он проигнорировал ее белье, но как только ей на плечи легла шёлковая красная лента, тут же напряглась.

— Примерь его для меня.

— Ну уж нет, — усмехнулась Грейнджер.

Настроения на его ролевые игры никакого не было, вот только Малфой отступать не собирался.

— Кажется, я вспомнил, что кто-то должен мне за спасение своей жизни.

Она упрямо скрестила руки на груди и помотала головой.

— Гриффиндор отказывается отдавать свои долги? — подал голос Тео и взмахнул газетой перед её лицом. — Ты ещё не отблагодарила нас за твоё удивительное спасение от Амикуса.

Гермиона перевела взгляд с одного на другого. Когда к Малфою подключался Нотт, шансов избежать их гениальных идей у неё почти не оставалось.

— Грейнджер, не заставляй накладывать на тебя Империус, — поторопил Драко.

Непростительное? Он так легко говорил об этом? Или шутил? Она упёрла в него осуждающий взгляд, но Малфой даже не поморщился. Секунда. Две. Нотт нетерпеливо постучал ботинком по полу, и Гермиона тяжело вздохнула. Видимо, ей этого не избежать. Ладно. Ничего же не случится, если она просто примерит галстук? Что в этом такого?

Грейнджер окинула их всех многозначительным гневным взглядом и медленно поплелась в ванную комнату. Она специально провозилась там целый час. Точнее, галстук повязала достаточно быстро, а потом просто присела на бортик ванной. Заняться здесь было откровенно нечем, выходить к парням не хотелось. Поэтому от скуки Гермиона трансфигурировала свои штаны в школьную юбку. Просто так, чтобы поупражняться в трансфигурации. Потом не спеша расчесала волосы и игриво улыбнулась зеркалу. Она уже и забыла, как хорошо на ней смотрелась форма Хогвартса. Поэтому, подумав ещё немного, Грейнджер вновь махнула палочкой и создала из носков высокие гольфы.

— Ты ждёшь, пока мы умрём от старости?

— Тебя это не спасёт.

Гермиона взглянула на белую дверь и потуже затянула галстук у горла, словно собиралась на урок Зельеварения. Ей хотелось, чтобы форма сидела на ней идеально, чтобы всё было, как в школе: ровные ряды учебников, выглаженная рубашка, приятное волнение и предвкушение первого занятия. Грейнджер прикрыла глаза, на секунду представив, что сейчас толкнёт дверь и действительно окажется в одном из коридоров Хогвартса, мимо пронесётся орава учеников, спешащих на завтрак, повеет ароматом свежей утренней выпечки из Большого зала, а за окнами снова будет темнеть Запретный лес.

Она толкнула дверь и шагнула в полумрак комнаты. Парни догадались приглушить свет и зачаровать в воздухе несколько свечей. Гермиона проследила за мягкой левитацией огоньков и довольно хмыкнула — не Хогвартс, но всё равно выглядело красиво.

Постоянно находясь рядом с ними, она даже не задумывалась, насколько хорошо они могли владеть обычными бытовыми чарами, хотя наверняка двум чистокровным волшебникам не составляло большого труда заставить парить в воздухе десяток свечей. Сама же она такого заклинания не знала — просто не было необходимости. Их убежище могли атаковать в любой момент, и это было бы слишком непозволительным расточительством магических сил. Но теперь Гермиона зачарованно, словно ребёнок на рождественскую гирлянду, смотрела на парящие огоньки. Хотелось захлопать в ладоши или звонко рассмеяться от того, что она слишком давно не видела такого простого чуда. С самого Хогвартса. Волшебно.

Она взглянула на парней, стоящих в другом конце комнаты, у окна. Ей было сложно даже представить, кто из них сейчас управлял этой магией. Оба совершенно не обращали внимания на происходящее и бурно что-то обсуждали. Более того, казалось, что между ними вот-вот вспыхнет очередной конфликт. Малфой стоял, скрестив руки на груди, и упрямо поджимал губы. Нотт хмурился и тоже выглядел недовольным. Они спорили и, похоже, даже не заметили, что она вошла. Гермиона дотронулась кончиками пальцев до одной проплывающей мимо свечи, и та плавно качнулась в воздухе. Огонёк затрепетал, и тени заплясали по стенам.

Красиво.

Парни тут же повернулись в её сторону, и выражение их лиц моментально изменилось. Губы Тео растянулись в порочной улыбочке, а Драко заинтересованно выгнул бровь, окинул её взглядом с ног до головы и громко цокнул языком. Видимо, ему весьма понравилось, как на ней сидит форма Хогвартса. В груди сразу стало как-то тепло и приятно. Словно тёплый пушистый кот лёг сверху и замурчал. Сладкое чувство собственничества растеклось по венам. Было действительно приятно осознавать, что ей достаточно просто появиться в комнате, чтобы оба обратили на неё всё своё внимание. Здесь и сейчас оба принадлежали ей. Ей одной.

— Неплохо, — хмыкнул Драко и сделал несколько шагов, обходя Гермиону по кругу и осматривая её, словно редкий экспонат на витрине.

Она тоже окинула одного и второго оценивающим взглядом. Парни трансфигурировали свою повседневную одежду в школьную форму с серебристо-зелёными галстуками. Тео в новом образе казался ей совсем незнакомым, даже чужим. Такой собранный и серьёзный. Она ни разу не видела его в пиджаке и рубашке и уже не воспринимала без привычных футболок с длинными рукавами, но он, оказывается, мог быть другим. Строгим и изящным, как и полагалось наследнику чистокровного рода. Примерный и очень порочный мальчик.

А вот что оставалось неизменным, так это ностальгический приступ раздражения, вызванный Малфоем. Гермиона прикусила губу, улыбаясь и сдерживаясь, чтобы не сказать ему какую-нибудь колкость. Хорёк явно провоцировал её на эмоции — он был без пиджака, а рукава своей чёрной рубашки закатал до локтей, открыто демонстрируя тёмную метку во всём своём уродстве. Змея и череп. Клеймёный Пожиратель смерти.

— Как тебя занесло в слизеринские подземелья, Грейнджер? — Нотт оттолкнулся бёдрами от подоконника и медленно шагнул к ней.

Гермиона отошла назад и обвела взглядом интерьер: квартирка с дряхлой мебелью и протёртыми ковриками. Да уж, слизеринские подземелья, ничего не скажешь. Её взгляд зацепился за книги на столе. Играть с ними в такие игры она точно не собиралась.

— Я тут кое-что забыла… — она метнулась к столу и прижала к груди толстую книгу. — Уже ухожу. И вам тоже нечего делать в коридорах ночью.

— Опасно так поздно ходить одной, — раздался голос Малфоя где-то за спиной.

Она хотела было обернуться, но Тео сделал ещё один шаг навстречу, и Гермиона едва сдержала рефлекторный порыв схватиться за палочку.

— Возвращайтесь в свою спальню!

— Что скажет ваша Макгонагалл, когда узнает, что примерная девочка Грейнджер по ночам ошивается около мужской спальни Слизерина? — Теодор остановился напротив неё, в нескольких дюймах. Слишком близко для простого разговора с однокурсником и неприлично близко для приличного чистокровного мальчика.

— Может, у неё здесь живёт парень? — Малфой подошёл сзади, и она почувствовала жар его тела вперемешку с лёгким цитрусовым ароматом парфюма.

— Нет у меня никакого парня! — Гермиона обернулась и прищурилась.

Драко выглядел абсолютно серьёзным, только в глазах мерцал больной, лихорадочный блеск. Малфой однозначно решил сегодня повеселиться.

— Совсем никакого? — краешки губ Нотта дрогнули, словно он хотел улыбнуться, но передумал, и Гермиона тяжело вздохнула.

Ну, всё. Они сговорились.

— Совсем.

— А может, я твой парень? — рот Теодора растянулся в наглой усмешке.

Гермиона почувствовала, как её щёки и кончики ушей неконтролируемо вспыхнули от прилива крови. Боже, что за реакция у неё на него, будто бы она его в первый раз видела…

— Нет у меня никакого парня! — возмущённо охнула она и почувствовала, как по бедру вверх к краю юбки поползла ладонь Драко. Как и подобало приличной девушке, старосте Гриффиндора, она с негодованием скинула с себя его руку и отошла от обоих на несколько шагов в сторону. — Что вы себе позволяете?

— О, что-то не так? — Драко невинно расширил глаза и задержал кончик языка на верхней губе.

— Не боишься испачкаться, Малфой? — она резко развернулась, хлестнув по его лицу кончиками волос, и с вызовом посмотрела ему в глаза.

— Может, я не против изваляться в грязи? — медленно протянул он и лениво почесал щёку.

Гермиона сощурила глаза. Склонила голову набок и перехватила поудобнее книгу. Если что, знания могли стать тяжёлым оружием в её руках. Изваляться в грязи он хочет? Настроение разыгрывать Хогвартс в компании с мерзким Хорьком абсолютно пропало. Пора было сворачивать всю игру, пока она действительно не наслала Брахиам Эмендо и не превратила Малфоя в человеческий студень без костей.

— Знаете, мне пора. Билеты к экзамену сами себя не выучат, — Гермиона взялась за палочку, намереваясь включить свет и переодеться в нормальную одежду. Свой долг перед ним она выполнила, а сколько времени ей стоять в форме Хогвартса, никто не обговаривал.

Драко тут же вытряхнул свою палочку из рукава, и Гермиона снова отшатнулась, упёршись лопатками в чьё-то твёрдое тело… Тяжело сглотнула. Чьё-то, ага. Она прижалась спиной к груди Нотта и вдохнула аромат: сладкий кардамон духов и терпкий сигаретный дым. Хотелось, чтобы он её обнял и переломил палочку Драко пополам, но стоило смотреть правде в глаза — она была зажата между ними в ловушке.

Они оба стояли к ней очень близко. Невероятно близко. При желании можно было протянуть руки и обняться втроём. На её талию мягко легла ладонь Драко, и в то же время рука Нотта бесцеремонно скользнула под юбку и погладила пальцами ткань трусиков. Гермиона могла похвалить себя за то, что её голос даже не дрогнул.

— Потрудитесь объяснить, почему вы оба находитесь так поздно не в своих комнатах. Как префект я буду вынуждена снять с вас баллы.

— И сколько, Грейнджер? — Драко ласково улыбнулся ей, обнажив белые, аккуратные клыки.

— Лично с тебя минус сто! — она откинула его руку и проскользнула между ними, отходя на безопасное расстояние от обоих. — И минус десять с вас, Нотт. Рекомендую вам двоим вернуться в свои комнаты и заняться… самостоятельной работой над ошибками. Иначе я буду вынуждена доложить о вашем неподобающем поведении директору.

— Стоять на месте, — Малфой наставил на неё древко, и она недоумённо замерла, не до конца веря, что он действительно способен направить на неё заклинание. А Драко был способен. Он обошёл её по кругу, взмахнул палочкой и громко, чётко произнёс:

— Легилименс!

Гермиона тут же почувствовала лёгкое давление на виски. Драко не нужно было махать палочкой или говорить заклинание вслух, чтобы считать её мысли. Очевидно, это была примитивная демонстрация силы. Только зачем? Она вопросительно подняла брови. Тео тоже замер, с интересом поглядывая на Малфоя. По его лицу было видно, что это не входило в их план, но останавливать его не стал.

— Побудь послушной девочкой для меня, Грейнджер. Всего пара вопросов, и я тебя отпущу, — Драко постучал палочкой по губам и поднял пальцами подбородок Гермионы, заглянув в глаза. — Это же не так сложно, да, Гриффиндор? Пара честных ответов без лицемерия.

— Я не страдаю никаким лицемерием!

Драко цокнул языком и красиво изогнул брови, демонстрируя, что не верит этим словам. Он вновь медленно обошёл её по кругу и остановился у неё за спиной.

Гермиона вопросительно взглянула на Тео, но тот расслабленно пожал плечами и, отойдя обратно к подоконнику, закурил. Просто закурил как ни в чём не бывало. Видимо, змеёныш решил наслаждаться разворачивающимся спектаклем с максимальным для себя комфортом. В висках слегка пульсировало, напоминая о воздействии магии Малфоя.

— Что ты почувствовала, когда он сказал, что не влюблён в тебя? — громко спросил Драко так, чтобы Теодор это расслышал.

— Я не буду отвечать на этот вопрос, — и она буквально ощутила как его магия, словно щупальце осьминога, проскользила у неё в черепной коробке. Щекочущее, неприятное ощущение.

— Маленькому гордому Гриффиндору было обидно? — в голосе Драко звучали издевательские нотки, он явно получал наслаждение от того, в какое положение её ставил, и прекращать свою идиотскую игру не собирался. — По твоим щекам потекли маленькие слёзки?

— Малфой, заканчивай! — недовольно буркнула Гермиона и попыталась обернуться, но Драко удержал её за плечи, не позволив. Он прижался носом к её затылку, глубоко вдохнув, и потёрся промежностью о её поясницу так, чтобы она почувствовала, насколько он уже твёрдый.

Грейнджер непроизвольно задержала дыхание. Боже. Как он может совмещать эрекцию и легилименцию?

Малфой нежно погладил большим пальцем её щёку и с насмешкой спросил:

— Насколько сильно это расстроило тебя? Защипало в глазах и захотелось заплакать? Может, мне стоит пожалеть тебя? Ублюдок Нотт разбил нам маленькое хрупкое сердечко?

— Заканчивай!

Но Драко, похоже, только начинал. Его пальцы легли на пуговицы её рубашки у самого горла и высвободили одну за другой из петель.

— Хочешь, я тебя пожалею, Грейнджер?

Он развёл края ткани и ласково погладил её ключицы. Малфой касался кожи так нежно, словно не с его губ сейчас слетали все эти насмешки.

— Он не влюбится в тебя, Грейнджер. Наш мальчик выгорел и способен только высасывать, как дементор. Что ты о нём себе напридумывала?

— Драко, пожалуйста…

Он невесомо провёл ладонями по её груди, очертив контур, по талии и едва выступающим рёбрам. Если бы не его твёрдый член, упирающийся ей в спину, то она бы даже сказала, что его движения были целомудренными и совсем невинными. Малфой словно очерчивал форму хрустальной вазы. Нежно и невесомо, будто бы боясь прикоснуться.

— Признайся хотя бы сама себе. Он тебе нравится. Даже сильнее, чем должен был бы.

Гермиона вновь ощутила, как кольнуло в висках. Она повернула голову в его сторону, почему-то обратив внимание на мягкую светлую щетину на его щеке и белые пряди, которые он откинул со лба вбок и завёл за ухо. Драко приблизился и прошептал:

— Я уже и так всё знаю. Просто озвучь это.

Гермиона посмотрела в сторону Тео, скользнув взглядом по острой линии его подбородка. Ей захотелось провести подушечками пальцев по его скулам и очертить изгиб губ. Ей хотелось понять его. Изучить, забраться ему под кожу, как если бы это она умела читать мысли. Теодор казался таким далёким и отстранённым.

И он однозначно злился.

Его выдавали суженые зрачки, нервно подрагивающие пальцы, между которых он зажимал сигарету, и то, что его чёртово ровное колечко дыма, которое Нотт так любил пускать изо рта, никак не получалось. Пух! Серое, рваное облачко ядовитого сигаретного дыма. Был бы Тео драконом, уже бил бы шипованным хвостом по земле.

— Взгляни на него настоящего, Грейнджер. Не тогда, когда он строит из себя обаятельного парня, и не тогда, когда он дарит всем свои идиотские улыбочки, — Драко продолжал настойчиво подсыпать пороха на тлеющие угли. — Взгляни на него, когда он молчит и смотрит пустым взглядом. Вспомни его у Амикуса. Ты думаешь, он был невменяем? Он был абсолютно в своём уме, просто Алекто тогда являлась его главной целью. Теодор пойдёт на всё ради достижения своих целей. Всё, что он говорил или делал, он делал осознанно. Я не прав?

— Прав, — сухо отозвался Нотт.

Судя по выражению его лица, Тео как мог подавлял свой гнев. Его брови сошлись на переносице, и он хмуро смотрел на Малфоя исподлобья. Драко кивнул ему с таким видом, будто бы другого ответа и быть не могло, а затем снова обратился к Гермионе:

— Ты же и тогда это знала. У тебя весьма хорошая интуиция, Грейнджер, — он притянул её к себе ещё ближе, закрывая в удушающие объятия, прижался губами и мягко поцеловал её за ушком. Нежно, почти невесомо, так как бы она никогда не думала, что Малфой способен целовать.

— А теперь, даже осознавая всё это, признайся мне, — его голос звучал в тишине комнаты так, словно он был судьёй и зачитывал приговор.

Она знала, к чему он клонит, чувствовала, понимала и просто не хотела об этом думать, откладывая все мысли в самый дальний ящик своего сознания. Но этот придурочный легилимент, видимо, присосался к её мозгам, словно клещ.

— Нет, — упрямо ответила она, надеясь, что Малфой не станет переступать очевидные рамки допустимого. Это было слишком личным и слишком неуместным в их ситуации.

— Тогда я озвучу это сам, — кажется то, что считала недопустимым она, Драко выбрал для себя единственной целью своего спектакля. — Просто признайся.

Она ощущала себя подопытным кроликом, которому одновременно ввели бактерии чумы и антидот, чтобы ради эксперимента проверить, сможет ли её организм справиться с этим, выживет ли она. Два чувства смешались внутри в жгучий коктейль. Безопасное, целебное отрицание и болезненное осознание.

Она развернулась и гневно взглянула Малфою в глаза. Было видно, что он пытался сдерживать довольную ухмылку, но ничего у него не получалось. Самодовольство сочилось из каждой поры и стекало по вискам. Драко прикусил губу, и Гермиона проследила, как острые края белых зубов продавили тонкую алую кожу. Ей внезапно захотелось, чтобы ему было больно. Наложить Империус и отдать команду прокусить свою губу словно кожуру спелой виноградины. Чтобы во все стороны брызнула его чёртова кровь. Он делал ей больно и наслаждался этим, внимательно наблюдая, как плавятся эмоции на её лице. Гермиона отвела глаза в сторону и тяжело вздохнула. У неё же не было других вариантов, кроме как озвучить свои чувства самой, правда? Меньше всего хотелось, чтобы Малфой продолжал препарировать её голову.

Она набрала в грудь побольше воздуха и на одном дыхании выпалила:

— Я влюбилась.

Грейнджер слышала, как Теодор с шипением затушил сигарету, но посмотреть в его сторону было страшно. Она опустила глаза на свои ноги в школьных гетрах, мечтая оказаться где-нибудь далеко отсюда. В гриффиндорской гостиной. Она ожидала, что Драко продолжит свои насмешки, но он погладил её по голове и прошептал:

— Вот это моя девочка. Мой маленький храбрый Гриффиндор. Я тоже, Грейнджер, и это совсем нестрашно, не так ли? — Малфой подцепил двумя пальцами её подбородок и заставил взглянуть себе в глаза. — Хочешь, в качестве награды я приведу к тебе этого ублюдка? Он тебе нужен?

Его руки проскользнули вдоль её тела и вытащили полы рубашки из-за пояса юбки. Она почувствовала прохладный воздух на обнажённой коже своего живота. Наверняка он хотел доказать ей, что кроме него одного ей больше никто не нужен, но Гермиона ответила короткое:

— Да.

Потому что это была правда. То, что испытывала к одному, она испытывала и к другому.

Её слова повисли в тишине комнаты словно одни из зачарованных огоньков.

Грейнджер нерешительно подняла взгляд на Драко, но тот выглядел абсолютно спокойным. Казалось, всё шло именно так, как он хотел. Малфой отступил от неё, замурлыкав себе под нос какую-то песенку, и вальяжной походкой подошёл к Теодору.

— Твоя очередь, — он ослабил у горла узел своего галстука и потянул за зелёную шёлковую ленту. — Гриффиндор оказался достаточно смелым. Как насчёт тебя?

— А не пойти бы тебе… — Теодор оттолкнулся бёдрами от подоконника и в одно короткое движение вытряхнул палочку из рукава. — Только попробуй применить ко мне магию разума и узнаешь, каким заклинаниям научил меня Кэрроу.

Драко улыбнулся ему, словно добрый дядюшка, стянул со своей шеи галстук и намотал один конец на кулак.

— О, ничего такого не потребуется, — его голос был сладок, словно мёд. — Ты сделаешь всё сам. Добровольно и без принуждения. Просто заведи руки за спину, малыш.

Нотт насмешливо цокнул языком, всем своим видом показывая, что не собирается выполнять его команды, на что Драко лишь добродушно покачал головой. Выглядел Малфой неестественно и странно. Эта его наигранная доброта трещала, как стекло, покрывшееся паутинкой после удара молотком. Казалось, что он вот-вот взорвётся и осыплет их всех острыми осколками.

— Отступаешь, да? Бедный маленький мальчик боится, что связанные руки ему напомнят что-то неприятное? Грязь Амикуса, смазку Алекто и вкус её зелья… Как насчёт эксперимента? — в его глазах плясала насмешка и вызов. — Я докажу тебе, что ты идиот. Что твои мнимые последствия принятия зелья не что иное, как фантомные боли. Что ты можешь ощущать этот мир так же остро, как и я. И мне на это хватит полчаса.

Тео несколько мгновений с недоверием вглядывался в лицо Драко, потом равнодушно кивнул, словно не веря, что у Малфоя что-то получится, сложил палочку обратно в кобуру под рукавом, а затем, к удивлению Гермионы, медленно завёл руки за спину.

— Вперёд, — хрипло выдохнул он.

— Вы, кудрявые, на удивление меня сегодня радуете, — протянул Малфой вновь ставшим приторно-сладким голосом и провёл языком по краю верхних зубов. И Гермионе в полумраке показалось, что зубы у него острые, словно у акулы.

Драко с самым добродушным выражением лица встал у Теодора за спиной и крепко завязал ему запястья своим галстуком. Он продолжал мурлыкать какой-то весёлый мотивчик и выглядел словно рачительный хозяин, занимающийся будничной рутиной: проснуться, полить розы на участке, связать друга галстуком, заняться сексом втроём, обсудить погоду с соседями…

Гермиона просто стояла. Наблюдала, как Драко вяжет узлы за спиной Тео, и улыбалась. После того, что она только что озвучила… ей стало легче и проще. Влюбилась. Да. В этого несносного, самовлюблённого, напыщенного придурка.

Драко хмыкнул, поднял на неё серые глаза и подмигнул. Затем снял галстук с шеи Тео и продолжил любовно связывать его руки. Нотт стоял, стиснув зубы, и послушно терпел. Казалось, что каждый новый завязанный узел у него за спиной причиняет ему физическую боль. Он морщился и тихо что-то шипел Драко, но Гермиона не могла разобрать слов. Влюбилась? Она стояла и улыбалась, глядя на эти кудри цвета тёплого молочного шоколада, на россыпь незаметных веснушек, которые она уже знала все наизусть, на его слегка приоткрытые губы…

Влюбилась…

Драко закончил связывать, потрепал его по волосам, взъерошив их, и вернулся к Гермионе. Он небрежно коснулся её щёки кончиками пальцев, заставляя обратить на себя внимание.

— Ты знаешь, что такое ревность, Тео? —спросил Малфой, не оборачиваясь.

— Не теряй времени. У тебя полчаса, — процедил сквозь зубы Нотт и тряхнул головой, откидывая волнистую чёлку с глаз.

— Ревность — это довольно отвратительное чувство. Заставляет ощущать себя больным.

Резким, грубым движением Драко сдёрнул с Гермионы рубашку, сорвав застёгнутые пуговицы, и отбросил ткань в сторону. Она рвано выдохнула, чувствуя, как мурашки пробежали по затылку, а волоски на руках встали дыбом.

— Ты ревнуешь, Тео?

— Нет, — равнодушно ответил тот.

Малфой громко цокнул языком:

— Как нехорошо врать легилименту.

Грейнджер стояла перед ними в школьной юбке, гольфах, тонком полупрозрачном лифе, и отблеск парящих огоньков играл тёплыми бликами на её коже. Что Драко, что Теодор смотрели на неё не отрывая взгляда: горячий и голодный у одного, холодный и жёсткий у другого. Малфой ногтем обвёл край кружевного лифа, слегка оттянул чашечку тонкой ткани и зажал пальцами сосок. Твёрдо и чувствительно. По её позвонкам пробежала новая волна дрожи, и Гермиона слегка подалась вперёд, но Драко тут же отстранился.

Он обошёл её по кругу, встал за спиной, провёл пальцами по изгибу шеи и одним движением расстегнул застёжку на спине. Лёгкая кружевная ткань проскользила по чувствительной коже, словно пёрышко. Щекотно и прохладно. Теодор, до того смотревший ей в лицо, медленно опустил взгляд на её обнажённую грудь, и на его шее нервно дрогнул кадык.

— Ревность — это ещё одна форма жадности. А ты очень и очень жаден, не так ли?

— Мне плевать, — тёмные волосы на висках Теодора были влажными от пота, и Гермиона проследила взглядом, как одна маленькая прозрачная капля скатилась по его коже.

Жарко. Когда в комнате стало так жарко и душно? Казалось, кто-то плеснул на горячие угли воду со сладким эфирным маслом. Гермиона чувствовала, как её кожа тоже покрывается испариной. Стоявший сзади Драко щёлкнул пряжкой ремня, и следом она услышала звук расстегнувшейся молнии. Во взгляде Тео тут же заплясали искорки адского пламени. Она хотела было обернуться, чтобы взглянуть на Малфоя, но тот сам прижался к ней и мягко прошептал:

— Стой смирно.

Грейнджер чувствовала голой спиной его горячую кожу и дыхание с запахом табака и кофе. Малфой остался в одном белье и теперь прижимался к её пояснице твёрдым горячим членом, который прекрасно ощущался через тонкую ткань. Словно её и не было вовсе. Шелковистая, лёгкая, наверняка чёрная. Драко всегда носил только чёрное. Гермионе даже казалось, что она чувствует рельеф напряжённых венок и то, как трётся о её кожу его крупная головка… Казалось? Хотелось? Вспоминалось?

Малфой положил широкую ладонь ей на живот и прижал ещё ближе к себе. Так, словно она была его. Словно они были парой и будто бы в комнате больше никого не было. Только она и он. Вдвоём. Драко прижался носом к её волосам, глубоко вдохнул, и у Гермионы от этого по всему телу расползлись мурашки. Он только что действительно понюхал её макушку? Извращенец!

Малфоя, похоже, нисколько не волновало, что она о нём думает. Он ещё раз глубоко вдохнул запах её волос, накрутил несколько прядей на ладонь и властно дёрнул на себя, заставив прижаться затылком к его груди. Теперь, если бы она повернула голову, то могла бы приложить ухо и услышать его сердцебиение. Интересно, Малфой волновался? Билось ли его сердце часто, как у маленькой птички, или стучало медленно и размеренно, как у белой акулы? Сердце Гермионы, казалось, вот-вот выскочит из груди. Ей захотелось прижаться к нему ухом и проверить, дотронуться до него пальцами, губами, почувствовать его вкус, но Драко крепко держал её за волосы.

Не пошевелиться. Слушайся, или будет больно.

Малфой снова всё решил за них всех, и дальше игра должна была развиваться только по его сценарию. Он не целовал и не позволял ей двигаться. Просто заставлял подчиняться и заявлял свои права. Бескомпромиссно и грубо.

Гермиона ощутила, как от этой мысли в низ её живота прилила кровь, расплескав горячее возбуждение по жилам. Она знала, что скоро почувствует вес его тела на себе и всё его напряжение внутри себя. Драко никогда не отличался терпением.

Малфой медленно провёл подушечками пальцев по её ключицам, скользнул ими по гриффиндорскому галстуку. Нежно, мучительно, медленно обвёл напряжённые соски. Грейнджер переступила с ноги на ногу и поняла, что трусики уже стали некомфортно влажными. Когда она успела так сильно возбудиться?

— Ты всё ещё ничего не чувствуешь, Тео?

Нотт не ответил. Он будто бы совсем перестал реагировать на его слова. Просто стоял молча и смотрел. Казалось, Теодор старался запомнить каждое мельчайшее движение Драко. Запомнить, как тот ласкал кончиками пальцев её розовые соски. Как часто она дышала, отзываясь на эти касания. Запомнить, как рука Малфоя скользнула ей под юбку. И то, как Гермиона прикусила нижнюю губу, чтобы не выдать своего волнения, потому что там, под юбкой, пальцы Драко оттянули резинку трусиков и погладили её набухшие от возбуждения половые губы.

Нет, Тео этого не видел

Но он знал.

А ещё он наверняка знал, что Малфой ввёл в неё кончики пальцев, проверяя, насколько она уже влажная. И точно знал, почему Драко довольно усмехнулся ей в плечо и мягко поцеловал в шею, вознаградив за то, что она была мокрой и готовой для него.

— Ты знаешь, что надо сказать, Тео. Просто правду.

Теодор вновь промолчал. Он смотрел на них так внимательно, словно запоминал каждый их вздох и каждое касание. Чтобы потом больно, мучительно отомстить им обоим. Драко ухмыльнулся, откровенно упиваясь его реакцией, Гермиона же чувствовала, как пылают горячим румянцем её щёки. От стыда. От похоти. От его взгляда.

— И как тебе это, Нотт? Ты знаешь, какая она влажная? — Малфой плавно качнул бёдрами, потёршись пахом о её поясницу и наслаждаясь каждой секундой происходящего. — Ты знаешь, как сильно всё это завело мою Золотую девочку? Она такая горячая и готовая… для меня.

И вновь в ответ молчание, которое было красноречивее слов. Тео просто стоял и сосредоточенно сопровождал каждое их движение своим пустым, словно безветрие, взглядом. Он смотрел на них как жадный безумец. Не улыбался, не разговаривал, не двигался. И только его чёрные, узкие зрачки скользили вслед за рукой Драко.

Оттянуть покрасневший сосок, лёгким касанием пальцев опуститься к пупку и очертить маленькую выемку на теле. Малфой завёл ладонь за эластичный пояс её юбки, скользнул по голому лобку и, безошибочно найдя клитор, медленно и мучительно обвёл его пальцем.

Гермиона прижалась к нему спиной. Пальцы Драко скользнули вдоль половых губ, и через секунду у неё перехватило дыхание. Он дразняще медленно ввёл в неё один, и она выгнула спину, остро желая почувствовать ещё больше.

Теодор же, потеряв из виду объект наблюдения, медленно поднял свои глаза к её лицу, и Грейнджер, не выдержав его взгляда, тут же зажмурилась. Жестокий, мрачный, обещающий планомерно и мучительно отсоединить Малфою каждую фалангу каждого пальца.

— То, что ты чувствуешь, называется ревность, — голос Драко, у самого её уха сочился уверенностью и самодовольством. — Это оглушительно больно. Понимаю. Насладись ею. Выпей её всю и слижи капли с самого дна. Потому что боль и удовольствие всегда рядом. Только обострив ощущения до грани, ты сможешь почувствовать себя полноценно.

— Я хочу вышибить тебе мозги, — это было первое, что произнёс Тео за долгое время, и Драко внезапно рассмеялся.

Гермиона обернулась, изумлённо взглянув ему в лицо. Если бы она не знала что он не пил алкоголь, то подумала бы, что Малфой вдребезги пьян. Его глаза странно блестели, зрачки были слишком широкими, а волосы на лбу влажными от пота, словно его лихорадило.

— Ваши эмоции, детки… это нечто.

И он снова засмеялся. Хриплым, пьяным, помешанным смехом.

Его лёгкие касания пальцев на клиторе стали более настойчивым. Болезненными. Ей стало резко некомфортно, и она отшагнула от него в сторону. В наказание Малфой сжал её сосок до боли и наклонился так близко, что его лоб соприкоснулся с виском Гермионы.

— Может, ты хочешь подойти к нему? Пожалеть бедного мальчика? — Драко понизил голос на тональность и опустил ресницы, засмотревшись на её губы, но целовать не стал. Вместо этого он резко отпустил Гермиону и грубо толкнул к Тео. — Давай, вперёд. Ты же обязательно должна спасти всех убогих.

Грейнджер неловко взмахнула руками, едва не потеряв равновесие, и оперлась ладонями о грудь Нотта. Малфой в два шага подошел к ним и резко, без предупреждения толкнул Теодора. Тот, все ещё связанный, легко потерял равновесие и упал на пол. Гермиона быстро подсела к нему и с беспокойством ощупала его затылок. Вроде бы голову не разбил.

— Ты в порядке? — тихо спросила она.

Но прежде, чем Нотт успел ей ответить, Драко сел рядом и прижал его плечи к полу, чтобы тот не смог перевернуться на бок.

— Бедный, бедный мальчик. Пожалей его, Грейнджер, ты же всегда всех жалеешь.

Она недовольно взглянула в глаза Малфоя.

— Что ты творишь?

Но тот её игнорировал, с больным весельем поглядывая на Теодора.

— Ты ревнуешь, Тео? — тот промолчал и Малфой с силой тряхнул его за плечи. — Ну, давай же, просто признайся.

Нотт перевел взгляд на Гермиону.

— Да, — тихо прошептал он. — Я охуеть как ревную.

Она замерла на несколько секунд, не моргая. Провела пальцами по лицу Тео, словно изучая. Не веря. Его волнистые, тяжёлые пряди прилипли к влажной от пота коже, и Грейнджер смахнула их в сторону. Дотронулась до капризных губ. Нотт поймал зубами кончик ее пальца и мягко прикусил. И у неё словно дёрнули спусковой крючок. В импульсивном порыве Гермиона прижалась к его рту, вовлекая в нежный, ласковый поцелуй.

По крайней мере таким он задумывался. Аккуратным. Милым. Но на деле они словно пытались поглотить друг друга.

Она хаотично гладила его волосы, ласкала язык языком и ловила жаркое дыхание. Ей хотелось раствориться в нем, прижаться и не отпускать. Тео же целовал её, словно голодный. Одержимый. Их щеки и подбородки были влажными и мокро скользили кожа о кожу. Грейнджер даже не успевала подстраиваться под его темп. Весь поцелуй выходил глупым, слюнявым и мокрым. Они целовались так плохо, словно это было впервые в их жизни. Неумело, не слушая друг друга, задыхаясь и утопая в эмоциях.

Не отрывая от него губ, Гермиона потянула за галстуки, связывающие его руки, но тут же почувствовала длинные пальцы Драко в своих волосах.

Он властно потянул её на себя, заставляя оторваться от Тео. Серые глаза проследили, как тонкая прозрачная ниточка слюны растянулась и порвалась между ним. Одним коротким движением Малфой притянул Грейнджер к своему лицу и она почувствовала, как его упругий язык требовательно протолкнулся в её рот.

Новый поцелуй. Развязный, жадный и подавляющий.

Их подбородки были мокрыми от общей слюны, и Гермиона краем мысли подумала, что Драко таким образом почти поцеловал и Теодора тоже. Потому что слюна Тео была везде: на ее губах, коже, языке. Она целовала Драко и не могла не думать об этом.

Тео подсел ближе, высвободил одну руку и, опершись на неё, прижался губами к шеё Грейнджер, оставил мокрый, прохладный след и спустился к соску. В тоже время Гермиона почувствовала, как руки Драко легли ей на бедра и скользнули под юбку. Он развел её ноги и сдвинул трусики вбок, насколько позволяла сделать это тонкая резинка.

Теодор с влажным звуком вобрал сосок в рот и очертил упругим кончиком языка ореолу.

Малфой наклонился к ней и с силой вжался в неё бедрами. Он был такой тяжёлый… Тут же Гермиона почувствовала давление твёрдой головки на промежность. Малфой медленно, не спеша ввёл в неё член, и они замерли, привыкая к ощущениям.

Её глубокий вдох, обжигающий, робкий, и его порывистый выдох.

Теодор склонился и провел языком по ее животу, отчего она слегка вздрогнула. Не останавливаясь, он скользнул губами ниже, спустившись к клитору, и мягко вобрал его в рот, обильно смочив слюной.

Гермиона нерешительно замерла, не зная, как ей правильно двигаться. Почему они ей ничего не объясняли? Член Драко плавно выскользнул из нее, в один резкий толчок вошёл на всю длину, и у неё перехватило дыхание. Малфой двинулся ещё один раз и ещё, медленно набирая темп.

Тео продолжал ласкать её кончиком языка, заставляя сходить с ума все нервные окончания. И Гермиона подумала, что это лучшее, что она пробовала в жизни.

Два парня — это не только ворчание, вонючие сигареты и беспрестанная болтовня… А ещё и чистое удовольствие тоже. Временами.

Она положила руку на кудри Тео, мягкие, густые, и сжала у корней, второй она вплелась пальцами в волосы Драко, короткие сбоку, такие, что почти не ухватиться, зато длинные сверху. Гладкие, более жёсткие. Как сам Малфой. Они все двигались в медленном, плавном ритме, скользили друг с другом, извиваясь, словно змеи, и растворяясь. Ей так нравилось ощущать их вдвоём. Ей казалось — чуть-чуть, и всё.

Но Драко внезапно сбился с ритма и резко ускорился. Тео отстранился, наблюдая за ними, и вытер блестящие от влаги губы.

Несколько грубых, равных движений, и Малфой замер, с глухим страдальческим стоном изливаясь вглубь неё. Она тоже остановилась, чувствуя раздражение из-за упущенного оргазма. Член Драко всё ещё пульсировал в ней, но всё произошло как-то слишком быстро.

— Иди к нему, — шепнул он ей на ушко, отодвигаясь.

Её пальцы ещё дрожали, и Гермиона ощущала густое, нереализованное возбуждение внизу живота. Она недовольно взглянула на Драко, не до конца понимая, почему тот не смог сдержаться. Сложно было? Но Малфой сидел на коленях с абсолютно блаженным выражением лица, обхватив широкой ладонью свой член, и по бордовой от прилившей крови головке стекала вязкая, белая сперма. От этой картины у Грейнджер волоски на затылке встали дыбом, а внутри живота словно крутанулся жаркий, густой комок горячей лавы. Гермиона встрепенулась, скидывая морок, и совсем не к месту смутилась. Драко хищно улыбнулся одними уголками губ и кивнул в сторону Нотта.

«Два парня всё же очень удобно», — подумала она.

Тео уже лёг на спину, и, судя по всему, ей предлагалось побыть сверху. Грейнджер закусила губу. Всё, что она знала про эту позу, ограничивалось лишь теорией. Сама она успела привыкнуть к тому, что обычно в сексе вёл мужчина, и было страшно сделать что-то неправильное. А если будет больно? А если ей не понравится? Вдруг ему не понравится? Ей потребовалось несколько секунд, чтобы решиться попробовать для себя что-то новое.

— Смелее, Грейнджер, — шепнул Драко, мягко потянув её за красный галстук, словно поддразнивая, и она несильно шлёпнула его по руке.

Будь её воля, она бы поставила Малфоя в угол в качестве наказания за упущенный оргазм.

— Иди ко мне, — шепнул Теодор.

А вот этой команды она уже не могла не послушаться.

Гермиона медленно придвинулась. Трясущимися от скопившегося в теле напряжения пальцами она расстегнула ширинку на школьных брюках Нотта, и тот приподнял бёдра, помогая ей спустить с себя штаны. Грейнджер ощущала влагу после Малфоя на своей коже и чувствовала себя невероятно дерзкой. Порочной, развязной и смелой. Такой, какой она никогда не была в школе.

Гермиона осторожно присела сверху на твёрдые мужские бёдра, провела пальцами по ноге, касаясь подушечками мягких волосков на его теле. Она спустила его бельё, высвободив толстый, упругий член и провела большим пальцем по набухшей темно-розовой головке. Они с Драко были разные, совсем не похожие друг на друга. Как в манере движений, так и в том, как по-разному ощущались внутри. Как реагировали на её касания. Драко любил, когда она невесомо касалась уздечки и нежно обводила гладкую головку пальцем, а Теодор горячо возбуждался от более сильных, чувствительных движений, иногда даже на грани боли. Гермиона скользнула по напряжённым венкам на его члене, по тонкой шёлковой коже к самому основанию и обхватила пальцами в тугое кольцо. Она уже знала, как именно нравится Тео.

Грейнджер придвинулась к нему бёдрами и направила его член в себя. Она чувствовала, как упругая головка упёрлась в половые губы, и медленно, осторожно начала опускаться. Было мучительно сладко ощущать, как он входит в неё. С Тео иногда могло быть больно, поэтому она внимательно прислушивалась к своим ощущениям и плавно, дюйм за дюймом насаживалась на широкий член.

Теодор положил руки ей на бёдра, не поторапливая и не подгоняя. Его тёмные волосы были в полном беспорядке, а грудь вздымалась от частого дыхания. Они не сняли с него рубашку, а на одной руке всё ещё были завязаны слизеринские галстуки. Наверное, сейчас это было неважно и слишком поздно его раздевать. А жаль. Гермиона любила смотреть на мраморно-белую кожу Нотта, пусть и изуродованную надписями, но ей нравилось, как перекатываются его напряжённые мышцы при движении и как скользят капельки пота по его груди. Ей всё в нём нравилось.

Гермиона наконец опустилась на член Тео полностью и замерла, не решаясь двигаться на нём дальше. Малфой подошёл сзади, сел на ноги Нотта, прижавшись обнажённой грудью к её спине. Тесная близость трёх тел заставляла сердце в груди отбивать бешеный ритм. Почему-то происходящее сейчас с ними ей казалось самым естественным и нормальным. Так должно было быть, что они все вместе. Это так правильно и хорошо…

Драко провёл рукой вниз по её выгнутой спине, талии, скользнул по напряжённому животу, наклонился к губам и поцеловал. Мягко, нежно, растягивая каждое мгновение и наслаждаясь ощущениями.

— Теперь приподнимись, — ласково шепнул он и нежно завёл ей растрепавшиеся пряди за ушко.

Гермиона послушно привстала, ощущая, как плавно двигается твёрдый член Нотта между её бёдер. Когда она приподнялась почти полностью, позволив выскользнуть ему до самой головки, Драко с силой надавил двумя руками на её бёдра, заставляя резко опуститься вниз. До звёздочек и ярких искр под опущенными веками. Они с Тео оба застонали. Малфой надавил пальцами на её тазовые косточки, прижав сильнее к Теодору, не разрешая отстраняться, а потом через пару секунд шепнул:

— И ещё раз.

Кровь пульсировала в жилах от звука его голоса. Гермиона вновь привстала почти на всю длину и опустилась сверху, Тео откинул голову и вновь застонал. Она смотрела на его растрёпанные волосы, приоткрытые в выдохе мягкие губы и чувствовала тепло тела Драко за своей спиной. Малфой прижался сильнее, а его пальцы легли на её пульсирующий клитор.

— Когда занимаешься сексом с человеком, к которому ты испытываешь эмоции, это совсем другие ощущения… Глубже, ярче острее. Правда? — спросил у них обоих Драко.

Но никто ему не ответил. Нотт слегка приподнял её над собой и начал двигаться сам. Движения Тео заставляли её вздрагивать, втягивать воздух сквозь стиснутые зубы и замирать. Она чувствовала, как он ещё больше твердеет внутри неё, и сама старалась подаваться бёдрами ему навстречу. При этом она млела от пальцев Драко и пыталась подстроиться под его ритм. Малфой так хорошо чувствовал её тело, и оно жаром откликалось на его движения.

Длинные ловкие пальцы, которые выводили круги и заставляли её умирать от желания.

Глухие стоны Гермионы, тяжёлые выдохи Тео. По небольшой комнате разносились звонкие шлепки кожи о кожу и звуки влажного проникновения. Она чувствовала за своей спиной мягкое дыхание Драко и запах его цитрусового геля для душа.

И ей было хорошо.

Малфой губами блуждал по её влажной от пота шее, прикусывал, лизал, зарывался носом в волосы, нюхал. Его пальцы двигались напористо и твёрдо. Гермиона стонала то ли бессильно, то ли умоляюще. Она обхватила рукой шею Драко, держась за него, как за опору, пока Тео продолжал вбиваться в неё снизу. Твердо, уверенно, ритмично. Наверное, им стоило поменяться местами. Наверное, для Нотта это было неудобно… Но так не хотелось прерываться.

Она прикусила губы, чувствуя, как от переполнявшего её напряжения непроизвольно сжимаются мышцы внутри. Ощущать их двоих вместе было так хорошо. Гермиона поджала пальцы на ногах и зажмурилась до белых пятен перед глазами.

Это было вот-вот.

Сейчас. Почти как конец света.

В один миг вспыхнуло неумеренно много чувств и ощущений. Они кружили голову, заставляли её мычать что-то нечленораздельное, умолять и жалобно всхлипывать. Она извивалась и хныкала. Толчки Тео и его пальцы, до боли впивающиеся в её бёдра. Малфой шептал, что сейчас её пожалеет, а потом мгновение, и всё вокруг словно перестало существовать. Белая пелена перед глазами, судороги в ногах и мучительно-острый оргазм.

***

Они лежали на полу, частично голые, улыбающиеся друг другу и непонятно почему счастливые. Теодор был без брюк и белья, зато в рубашке, Малфой свои трусы уже нашёл, но, видимо, дальше ему одеваться было просто лень, а Гермиона лежала между ними в помятой школьной юбке, сползших гольфах и с красным гриффиндорским галстуком на шее.

— Кто-нибудь голоден? — Тео валялся на животе и играл с кудряшками Гермионы. Та, словно отличница, протянула руку вверх.

— Ну даёте, — хмыкнул Драко и потянулся рукой за своей футболкой. Было видно, насколько ему лень двигаться. Грейнджер даже на секунду задумалась, зачем ему вообще сейчас футболка? Воспользоваться палочкой и приманить к себе одежду не догадался никто. Они все будто отупели от счастья. Мозги расплавились и растеклись жидким удовольствием по телу, отчего до сих пор немного покалывало в кончиках пальцев. Тео проследил, как Драко безуспешно пытался подцепить чёрную хлопковую ткань.

— Пошли посмотрим, осталось ли что-нибудь от того, что нам вчера готовил Грег. Я после секса всегда хочу есть.

Гермиона ласково улыбнулась, но отрицательно покачала головой.

— Я тут останусь. Вдруг Гойл вернулся или ещё хуже — Паркинсон.

Драко вытянулся всем телом, приподнялся на одной руке и потянулся второй за футболкой. Подобно парализованному акробату он замер в воздухе, не дотянувшись до одежды всего лишь дюйм. Тео не удержался и легонько толкнул его. Малфой потерял равновесие и с шумом упал на пол.

— Кудрявый ублюдок!

— И мои штаны найди, — напутствовал его Теодор и подопнул ногой, а потом вновь развернулся к Гермионе и подцепил пальцем ее локон. — Грейнджер, никто из них даже представить себе не может, что такая приличная девочка, как ты, трахается с нами двумя. Неужели ты не умираешь от голода?

Гермиона нахмурилась, но Тео тайком показал ей жестами знак. Он постучал двумя пальцами по груди, и она интерпретировала это как «Слушайся меня».

— Возможно…

На самом деле ей тоже хотелось есть. А еще хотелось, чтобы Драко что-нибудь приготовил для неё. Поэтому в следующие десять минут они с Ноттом разыграли маленький спектакль, где она посопротивлялась для приличия, но позволила уговорить себя на фирменный завтрак Малфоя, который он специально приготовит ей на ужин. Предложил это, конечно же, Тео, но Драко то ли действительно был голоден, как гиппогриф, то ли слегка устал и присмирел после секса, поэтому почти с ними не спорил. Ещё час им понадобился, чтобы со смешками и короткими поцелуями одеться, привести свои волосы в порядок, которые все трое тут же попытались друг другу взъерошить, сделать серьёзные лица, будто бы это сейчас не они с упоением тёрлись друг о друга, лёжа на полу, и не стонали вместе в муках оргазма… Потому прошло даже больше часа, когда они как ни в чём не бывало вошли в квартиру парней.

Обычные люди, которые работают вместе. И которые вовсе не слизывали друг с друга солёный пот час назад.

Только Грег был уже дома. Гермиона поправила на себе одежду, словно Гойл мог заметить, что та слегка помята, и догадаться, почему именно. Но тот увлечённо читал журнал и даже не поднял глаза в их сторону.

— Где шатались? — равнодушно спросил он, облизнул палец и перелистнул сухую страницу.

Малфой прошёл к холодильнику, скрипнул дверцей и брезгливо заглянул внутрь.

— Ты что-нибудь готовил? — раздражённо спросил он. От того добродушного и ленивого Драко словно не осталось и следа.

— Не моя очередь, — безразлично пожал плечами Грег.

Гермиона подошла к Малфою, наблюдая, что он собирался им приготовить. Судя по всему его великий завтрак должен был состоять из яиц, лука, помидоров, бекона и базилика. Стоило признать, что это был многообещающий стартовый набор. Грейнджер незаметно спрятала солонку. На всякий случай.

Нотт подсел к Гойлу на подлокотник, заглянув ему через плечо в журнал. Он несколько секунд вчитывался в строчки, и его тёмные брови недоумённо поползли вверх.

— Что ты читаешь?

— Да, вот… Как определить волшебника по его палочке, Паркинсон оставила, — Гойл слегка покраснел, но в целом его лицо осталось невозмутимым. Только кончики ушей стали огненно-алыми. — Вот, например, твой боярышник, Драко. Это очень непростое и противоречивое дерево, ведь его листья и цветы исцеляют, а срезанные ветви пахнут смертью.

Тео звонко хохотнул:

— Ха, Малфой, тут написано, что от тебя воняет. Ритта Скиттер врать не будет.

Грег пошевелил губами, читая про себя первую строчку, и громко, с выражением зачитал вслух.

— Вот ещё. Хозяин такой палочки никогда не разочарует вас своими размерами, он искушен в вопросах плотских утех и доставит вам истинное наслаждение, если вы сумеете его покорить. Но не надейтесь, что вам это легко удастся. Знайте, что путь к сердцу такого красавца куда сложнее, чем путь к его неволшебной палочке. Размер от пяти до семи дюймов.

Гермиона, державшая в руках нож примерно этой длины поперхнулась и выронила со звоном на пол. Драко заботливо погладил ее по спине и тихо шепнул:

— Семь, даже больше, — он игриво вздёрнул бровь, и она не смогла сдержать улыбку.

Что не понравилось Тео. Он нахмурился, вновь всмотрелся в строчки и вынес вердикт:

— Путь к неволшебной палочке прост. Какая-то шлюха, твой боярышник. Грег, что там про грецкий орех?

— Секундочку, — Гойл вернулся куда-то на предыдущие страницы и торжественно зачитал: — Эта древесина обладает необычайной гибкостью, а её хозяин — страстью к изобретательству и новаторству. Точно так же он проявит себя и в постели. Будьте готовы к самым смелым экспериментам, мои сладострастные. Он прогнёт вас и поставит на колени, выпустит вашу похоть. Он, как змей-искуситель, подчинит вашу волю и заставит двигаться в унисон с его желаниями. Будьте послушными, девочки, и тогда вас ожидает награда. Его неволшебная палочка станет истинным благословением для тех из вас, кто изголодался по смелому и откровенному волшебству. Размер от шести до восьми дюймов.

Драко резко развернулся и смерил Нотта с ног до головы недовольным взглядом. Яйцо, брошенное без присмотра, глухо прокатилось по столешнице и влажно чпокнуло, разбившись об пол. Но Малфой даже не обратил на это внимания. Он сверлил Нотта таким взглядом, словно дурацкая статья в дурацком журнале бросала ему вызов. Теодор довольно поправил член в штанах, и Гермиона неудержимо залилась румянцем. Что ж. Журнал был не так уж и не прав.

— Бред какой-то. Скиттер всегда пишет полную чушь, — Малфой упрямо скрестил руки на груди.

И Гермиона подумала, что нужно их как-то отвлечь. Она провела пальцами по бумагам на столе, в надежде найти тоже какой-нибудь журнал для чтения, но вместо этого наткнулась на запечатанный конверт с красивым, резным оттиском на чёрном сургуче. «Антонин Долохов». Её брови поползли вверх. Он был жив? Они об этом знали?

Она без спросу сломала печать, и открыла конверт, но как только взяла сложенный пополам лист в руки, он тут же вспыхнул и рассыпался пеплом в её пальцах. Она подняла взгляд и увидела Теодора, направившего на неё свою палочку.

Комментарий к 29. Переезд

Видео: https://t.me/aris_gde_glava/165

Пин: https://pin.it/VKafvXz

Статья, которую читал Грег

Полная версия: https://t.me/aris_gde_glava/171?single

Спасибо бете Bastаrd92 за Риту Скиттер ?

========== 30. Перстень ==========

Древко в руке приятно завибрировало. По нервным окончаниям пробежал колючий, ледяной ток, который проникал сквозь подушечки пальцев и растекался по позвоночнику вверх, к самому мозгу. Словно это сама палочка пыталась отдать Теодору команду. Орешек хотел укусить. Звал, ныл, страдал. Орешек просил направить заклинание поболезненней. Нотт перехватил палочку поудобнее и навёл тёмный закруглённый кончик на область головы Гермионы.

Если достал из кобуры — бей.

Его палочка была злая. Очень и очень злая. Как зубастая псина, которая норовит укусить каждого, кроме своего хозяина. Тео до побеления костяшек сжал рукоятку, словно пытаясь причинить боль древку. Нет, Орешек, девочку мы не трогаем. Не таким образом. Но что с ней делать? Оглушить?

Где-то в ботинке остро ощутился вес наточенной Матильды. Холодная леди напилась крови Амикуса, но по привычке просилась в руку. Да что у него за сборище такое? Заткнитесь, вы оба!

— Нотт?! — укоризненно произнесла Грейнджер.

Кажется, ему требовалось ей что-то ответить? Обойдётся. Тео прикусил губу, невольно умилившись этим мило сведённым бровям и рыжим крохотным точечкам на тонкой переносице. Будто какой-то идиот ссыпал смесь корицы с перцем в грязно-коричневый порошок и сдул пряную россыпь ей на лицо.

Ей на лицо…

Нотт отложил эту мысль для более подходящей ситуации. Сейчас Гриффиндор злился и старался выглядеть грозным, но милые веснушки на её щеке напоминали маленькое созвездие. Такое чудо. Крошечные рыжие звёздочки на сливочной коже. Их можно было бы слизать и попробовать на вкус. Тео пробовал. Тео нравилось. Он поднял палочку повыше, чтобы закруглённый кончик попадал ровно в это созвездие веснушек. Может, просто заткнуть её? Гермиона становилась раздражающей до зуда в носу, когда пыталась наставить их на путь истинный, и терпко-сладковатой, когда не строила из себя невинность… Влажная, горячая, пряная. Ну… кроме тех случаев, когда не была испачкана слюной Малфоя. И когда не смотрела на него, как голодный оборотень на кентавра. Совсем как сейчас. Теодор с ног до головы обвёл её изучающим взглядом.

Кажется, Силенцио проблему не решит, а только отсрочит. Она одними жестами прочтёт ему мораль, складывая свои тонкие пальцы в праведно-гневливые слова. Долг, честь и прочая шелуха. Нет, не пойдёт.

Грейнджер под прицелом его палочки мрачнела и хмурилась всё больше и больше, а Тео мысленно перебирал заклинания, которые мог бы использовать относительно безболезненно для неё. К несчастью для девочки, Нотт не был силен в пассивной магии. Атаковать, срезать, поджечь — это да. Он любил. Но магия разума была не по его части. Чтобы в тот раз стереть память Кормаку, ему понадобилось целых полчаса. Тридцать минут проклятий в адрес волшебника, который изобрёл это заклинание, мокрая от пота футболка, прилипшая к телу, и трясущиеся руки. Тот мерзкий Обливейт его доконал. Маклаггену невероятно повезло, что у Теодора была пара часов в запасе и благодушное настроение.

Грейнджер же сейчас наверняка не станет спокойно стоять и ждать, когда он вырежет ненужные детали. Но как же это было бы удобно! Какого чёрта она полезла ковыряться в их бумагах? Неплохо было бы стереть этот эпизод и внушить что-то более полезное, вроде желания опуститься на свои острые коленки, открыть рот, хорошенько смочить губы… В низу живота опять потяжелело, отдаваясь похотливым голодом в мозг.

Орешек, Матильда и член. Шикарно. И кого из них слушать?

— Что ты творишь? — Грейнджер поджала губы в противную тонкую линию. Когда она злилась, то шипела свои гаденькие вопросы точь-в-точь как Волдеморт, когда замечал, что кто-то из Пожирателей тихо пытался слинять с собрания.

Нотт непроизвольно поморщился.

Ему не нравилось, когда она смотрела на него подобным взглядом. На Малфоя — пожалуйста. Только не строй такое хмурое выражение своего чудесного личика для меня, Цветочек. Это всего лишь палочка, направленная промеж твоих карих глаз, но я не хочу делать тебе больно.

— Зачем ты сжёг письмо? — вновь упрямо повторила Грейнджер.

Вот заладила! Как заевшая пластинка. Как её выключить?

Теодор тяжело и глубоко вздохнул, выпустил весь воздух из лёгких и взглянул на неё исподлобья. За Оглушение Грейнджер точно отправит его в Азкабан. Маленький Гриффиндор слишком импульсивен. Наколдовать сонные чары? Цветочек проспит неизвестно сколько, отдохнёт, а потом проснётся и со свежими силами начнёт есть его мозги десертной ложечкой. Нет, это не вариант. Нужно как-то переключить её внимание на что-то более важное. На что, например?

В поисках поддержки Теодор обернулся через плечо на Драко и жалобно свёл брови: малыш, ну сотри ей память, пожалуйста! Но легилимент отчего-то на помощь не спешил. Он лениво стучал вилкой об железную миску, помешивая яичную смесь, и выглядел словно добрая жёнушка, которая откровенно наслаждалась конфликтом соседей. Вот-вот побежит сплетни распускать. Предатель-Грегори на диване тоже строил из себя нейтральную Швейцарию. Он влажно причмокнул, смочил кончики пальцев слюной и безразлично перелистнул страницу. Журнал тебе важнее? Тут сейчас друга сожрут со всем его дерьмом, а он про члены читает. Чтоб тебе икалось, придурок.

Ладно. Значит, нужно действовать решительно.

Теодор зачесал свободной рукой волосы на затылок, медленно перевёл взгляд на Гермиону и слегка напряг уголки губ. В лёгкой, небрежной полуулыбке. Давай, Грейнджер, ты всегда на это велась.

Та почему-то продолжала стоять серее тучи, с укором глядя на палочку, направленную на неё. Тут и к Трелони не ходи, её взгляд сулил скорую трепанацию черепа, а вот шансов на то, что она набросится на него в жарком поцелуе, почти не было. Максимум один процент из ста. Иммунитет, что ли, выработала? Ладно, попробуем по-другому.

Нотт изящно приподнял одну бровь, расслабил мышцы, чуть опустил ресницы… как пазл сложил выражение хорошего и скромного мальчика. Я милый, примерный парень, Грейнджер. Ты же мне всегда веришь.

— Просто рефлекс, — он миролюбиво опустил руки и перекатил палочку между пальцами.

Древко глухо стукнуло о кольца на пальцах. Обручальное на безымянном — как символ скорби вдовца, и семейный перстень на указательном. Ему нравился этот звук соприкосновения металла и дерева. «Тук» — палочка перекатилась между указательным и средним. «Тук» — задела безымянный. Смотри на кольца. Вспомни про Алекто. Пожалей меня. Ты же такая добрая… Прятать Орешек в кобуру было ещё рано.

— Конечно, так я тебе и поверила, — Грейнджер напряжённо следила за его игрой с палочкой и расслабляться не спешила.

Теодор крутанул древко и фальшиво улыбнулся. Бдительная девочка, умница.

— Вас в аврорате не учили, что не стоит брать в руки незнакомые вещи без диагностики? А если бы это письмо оказалось порт-ключом?

И он даже не лукавил. Посылкой порт-ключом ученикам Долохова удалось зацепить глупого мёртвого аврора Вуда. Поэтому всякому нормальному человеку стоило предполагать, что послание от Пожирателей смерти могло быть потенциальной ловушкой. Но неужели Грейнджер необходимо разжёвывать азы магической безопасности? Теодор приоткрыл рот, чтобы прочитать ей долгую нотацию, но Цветочек внезапно развернулась в сторону Малфоя и сверкнула грозным взглядом.

— Ты мне ничего не хочешь объяснить?

— Я? — Драко чуть не выронил ложку, с которой потихоньку сыпал соль в яичную смесь, и изумлённо изогнул брови. Блондиночка искренне не понял, при чём здесь он.

— Не прикидывайся!

Видимо, Гермиона решила, что Малфой опять во всём виноват, и, казалось, вот-вот взорвётся в его сторону праведным гневом. Драко же смотрел на неё с замешательством и какой-то детской обидой. Конечно, он тут снизошёл, чтобы приготовить им всем ужин, и снова оказался у неё крайним. Книззл бросила книззлят — это Драко виноват. Теодор сдержал довольную улыбку. Это было удобно. Пока детки ссорятся, папочка действует. Он почти незаметно двинул древком и прошептал:

— Вомитаре Виридис минимум.

Его палочка жаждала жаркого Инсендио или хотя бы режущего Диффиндо, но с губ Тео слетела лишь слабая форма тошнотного заклинания. Орешек неодобрительно завибрировал, пропуская через себя магический посыл. Гермиона резко побледнела, приложила кончики пальцев к губам и судорожно вдохнула. Прости, Цветочек, но теперь тебе точно не до письма.

Нотт спрятал палочку, наблюдая, как работает его магия. Наверняка её рот уже наполнился слюной, а все запахи резко обострились. Грейнджер тяжело сглотнула, сделала глубокий вдох и откинула голову назад, пытаясь подавить спазм. Если прикрыть глаза, то можно даже представить, как этот её глоток перегретого воздуха прокатился колючим комочком по трахее и рассыпался по лёгким подобно песку. Теодор вдохнул вместе с ней. В комнате пахло какофонией мужского парфюма, старыми пыльными обоями и какой-то пригоревшей едой. Его самого тошнило от всего этого.

— Что-то не так? — почти с искренней тревогой спросил он и проникновенно заглянул ей в глаза.

Гермиона покачала головой и убрала руку от губ, видимо, совладав с тошнотой.

— Давно вы знали об этом?

— Ты какая-то бледная… — Нотт намеренно проигнорировал вопрос.

Он подошёл к столу, встав совсем близко к ней, но ровно на той дистанции, которую могли позволить себе хорошие знакомые. Чтобы Грег случайно не заподозрил, что они трахаются. Чтобы вдруг ненароком не подумал, что час назад Тео кончил в неё и лежал, наблюдая, как по внутренней стороне её бедра стекает его густая, белая сперма. Или что на её теле ещё где-то остались отметины Драко, которые Гермиона даже не успела с себя смыть. А вдруг бы Грегори правда заподозрил, что примерная девочка стояла здесь, в этой комнате, полностью пропахшая ими, пропитанная ими насквозь. Как влажный бисквит. И что она даже не откажется это повторить. Теодор придвинулся чуть ближе. Десять дюймов — это же достаточная дистанция, чтобы выглядеть обычными знакомыми? Или кем там они друг другу приходились? Гойл же не заметил?

Нотт потянулся к стакану с прохладной водой и исподтишка взглянул на Грега. Этому было плевать, он с интересом читал гороскоп и, казалось, не обратил бы внимания, даже если б Тео нагнул Грейнджер прямо над этим столом. Зато Малфой следил за ними очень внимательно. Его холодный взгляд ощущался на коже, словно струйка ядовитой слюны, щекотно ползущая вниз. Он смотрел на них так, будто одними глазами, как линейкой, мог измерять расстояние между ними. Пристально, как голодный удав. Ревновал. Достаточно ли благочестиво я стою рядом с ней, малыш? Даже не дышу в её сторону. Тео вопросительно изогнул бровь, но Малфой не сказал ни слова, а просто отвернулся и продолжил готовить.

Они все должны были изображать безразличие, пока не наедине.

— Может быть, тебя укачало? — вновь спросил Нотт и отпил из стакана.

— Укачало? — Цветочек хлопнула ресницами и, кажется, искренне не поняла вопроса.

— Когда лавировала на двух метлах.

Гермиона побледнела сильнее и опасливо взглянула на Гойла. Лавировала, лавировала, да не вылавировала, Грейнджер. Тео скрыл улыбку за стаканом. Полу-глоток прохладной воды, равнодушный полу-взгляд из-под чёлки. Так буднично и скучающе. На самом деле его бесило, что Гриффиндор продолжал бороться с заклинанием, и он с раздражением подумал, что стоило использовать полную формулу, а не преуменьшать эффект.

— Выглядишь так, словно тебя тошнит, — прямо сообщил Теодор.

— Всё нормально, — Гермиона тяжело вздохнула и откинула голову назад, уперевшись взглядом в потолок.

Лгунья. Моё заклинание работает, я же вижу. Зачем бороться? Возможно, стоило дать девочке еще больше повода для дискомфорта. Ей же так понравилось задавать неудобные вопросы. Что ж, Грейнджер, лови квоффл у своих ворот.

— Знаешь, может, тебе стоит сходить к целителю? — спросил Тео голосом мягким и сладким, как вуаль из сахарной пудры на свежей клубнике. — Часто тебя тошнит?

Он специально произнес это достаточно громко, так что Гойл и Малфой одновременно повернули головы и взглянули в их сторону. Грег посмотрел недоумённо, наверняка прикидывая в голове, какие у них зелья от отравления есть в запасе, а Драко тут же нахмурился, быстро уловив суть. Да-да, малыш, а раньше ты об этом не задумывался? Как будем делить неожиданных отпрысков?

Гермиона бросила осторожный взгляд на Гойла, и напряженно прошептала сквозь зубы:

— Что ты имеешь в виду?

Всё ты знаешь, Цветочек. Нотт фальшиво улыбнулся и более тихо добавил:

— Уже есть задержка?

Грейнджер беспомощно вздернула брови и посмотрела на него так, словно плохо расслышала. Покачала головой. Ушла в блаженное отрицание, девочка? Прячься, прячься. Прожив три года рядом с Панси, Тео прекрасно запомнил эти чисто женские истерики, когда что-то случалось не по расписанию. Поэтому улыбнулся и надавил на больную тему еще разок.

— Когда у тебя начинается цикл?

Гермиона сделала страшные круглые глаза и, кажется, перестала дышать. По крайней мере, Нотту почудилось, что она вот-вот посинеет. Ее жуткий взгляд скользнул по его лицу и остановился на Драко. Словно она не могла выбрать, кого из них двоих обвинить во всех возможных проблемах. На какую-то долю секунды Теодору даже показалось, что ее выражение лица поднимает в нем слабую искру настоящего веселья. Такого, от которого теплеет в животе и хочется искренне рассмеяться. Он закусил щеку изнутри, чтобы сохранить серьезное выражение лица.

— Я могу назвать тебе две причины, из-за которых тебя может тошнить…

— Даже не думай развивать эту тему, — прошептала Гермиона, приложив руку к животу.

Тео мысленно усмехнулся. Не думай развивать, конечно, Цветочек, ты бы больше хотела поговорить про сожженное письмо. Он обернулся на Грега и, убедившись, что тот не смотрит, завел ей мягкую прядь волос за ухо и шепнул:

— У меня в меноре есть много места под детские комнаты…

Грейнджер замерла, растерянно глядя на него. Моргнула. Сглотнула. Кончики ее ушей покраснели, а лицо, наоборот совсем побледнело и даже словно позеленело. Она приложила две руки ко рту, то ли сдерживая рвотный позыв, то ли запрещая себе говорить. Девочка пыталась успокоиться и дышать ровнее. Успокоиться?

— Знаешь, у отца остались мои погремушки… — Теодор прикусил губу и с весельем взглянул в её сторону. — Такие крохотные, из слоновой кости, с какими-то гремящими шариками внутри. Мне всё время в детстве хотелось их разбить и посмотреть, что там за шарики, но папа наложил на них ударопрочное заклинание…

Гермиона, кажется, его не слушала, а только напряженно следила за руками Драко. За его длинными, совсем неаристократично ободранными пальцами, которые чистили чеснок от сухой шелухи. Чеснок. Она с отвращением смотрела, как Драко разделил его на белые, гладкие зубчики и влажно хрустнул ими, выдавив сок в миску. По комнате тут же поплыл острый, тошнотворный запах.

Грейнджер резко оттолкнулась от стола и побежала в ванную. Тео проследил взглядом, как кудрявая копна волос скрылась за дверью, и расслабленно улыбнулся. Он только что выиграл им около получаса спокойного времени. Вполне достаточно, чтобы разобраться и выработать общую тактику поведения.

— Что было в том письме, Грег? — по-деловому сухо спросил он, перейдя сразу к делу.

Гойл осторожно посмотрел на дверь, за которой скрылась Гермиона, отложил журнал в сторону и подошел к окну.

— Кто его знает. Я ж не читал. Наверняка ничего хорошего. Антонин публично запретил Пожирателям устраивать вендетту. Мы также публично нарушили его запрет. Плюнули в сторону его авторитета. Ему теперь нужно продемонстрировать всем, что случается с отступниками… — Грег притих, напряженно всмотрелся в окно, словно что-то заметив, но покачал головой и продолжил: — Кстати, сова принесла ещё письмо от Люциуса.

— Сожги его, — меланхолично отозвался Малфой, выливая смесь на сковороду. Омлет аппетитно зашкворчал, а в воздух взметнулись капельки раскаленного масла.

— Если мы не явимся, то нас приведут силой, — Грег постучал массивным пальцем по стеклу, призывая всех взглянуть на улицу. — Гляньте, его ученики уже стоят у нас под окнами.

Нотт подошёл к Гойлу.

— Защиту смогут пройти? — холодно спросил он.

— Нет, — уверенно ответил тот.

Драко накрыл сковороду крышкой и встал рядом с ними. В темноте зимнего вечера за окном отчётливо виднелись пять чёрных силуэтов, стоящих на снегу. Эти идиоты напялили на себя пожирательские мантии и серебряные маски, которые, словно подарочная упаковка, поблескивали в свете далеких фонарей. Нарядились как на рождественскую вечеринку. Ещё бы омелу на шею себе повесили. Клоуны.

Стоять зимой с металлической пластиной на лице было очень сомнительной затеей. Несмотря на все заклинания, железо свои физические свойства не утрачивало. Разбить после удара рот и примерзнуть языком к внутренней стороне маски было ещё то удовольствие. Малфой в прошлый раз хохотал, как помешанный, когда Гойл и Забини заливали в щели тёплую воду, пытаясь отделить маску Тео от самого Тео. Хотя те Пожиратели были из Дурмстранга, а там постоянно холодно… Эти парни наверняка знали, как работать в мороз. Нотт нервно пробарабанил пальцами по подоконнику. Интересно, что ещё они умеют?

— Антиаппарационный барьер?

— Наверняка, — Грег поморщился, словно от этой мысли ему стало по-настоящему больно. — Но если у нас защита дома не повреждена, то мы всё ещё можем аппарировать отсюда.

Теодор проследил взглядом, как один Пожиратель смерти отошёл от остальных, уверенным шагом двинулся к дому и, остановившись в дюйме, заглянул в окно на первом этаже. Плохо дело. Уродец смотрел внутрь так, словно действительно мог видеть здание. Возможно, охранные чары были не так надёжны, как думал Гойл.

— Похоже, что-то повредило защиту. Смотри, пухляш стоит у окна Бруно и, кажется, видит дом. Ты бы пошёл, проверил свою клинопись. В квартире у старика явно какая-то помеха.

Гойл встрепенулся и без лишних слов двинулся на выход, но Драко тут же поймал его за локоть.

— Сначала накинь на нас что-нибудь покрепче, — попросил он и развернулся к Нотту. — Надо убрать этих убогих отсюда.

Теодор молча кивнул. Малфой был прав. Если защита на доме повреждена, то Гойл вряд ли успеет восстановить её. Для него нужно было выиграть время. Пока он ковыряется, эти антониновцы могут попасть внутрь через первый этаж. Лучше было бы воспользоваться эффектом неожиданности и навязать им дуэль на своих условиях.

Кончики пальцев зазудели от предвкушения и азарта. Тео взмахнул палочкой, призывая с полки свою портупею, и накинул кожаные ремешки себе на плечи. Матильду следовало разместить поближе, взять пару зелий и защитных амулетов. Нотт застёгивал пряжки и наблюдал за улицей. К окну на первом этаже уже подошёл второй Пожиратель смерти и упёрся лбом в стекло, разглядывая что-то внутри. Защитные чары точно были повреждены и, видимо, времени до того, как уродцы проникнут внутрь, оставалось совсем немного. Теодор застегнул на себе последнее крепление и вздохнул. Если бы он мог выбирать из всевозможных противников, то последние, с кем хотел бы встретиться, — это ученики Долохова. Баланс физической и магической атак. Зная школу Антонина, он мог с уверенностью сказать, что сегодня шанс получить Аваду у них был намного меньше, чем оказаться с пробитой головой. Ни того, ни другого совсем не хотелось.

— Плохо портупею застегнул, опять свалится, как в прошлый раз, — Драко подошёл к Нотту и привычным жестом подтянул ремешок на его плече. — Если снова потеряешь всё, то я тебе сам шею сверну. Надоело уже.

Теодор закатил глаза. Кто бы говорил. Малфою всегда невероятно везло на режущие проклятья, и он хлебал кровевосстанавливающее литрами практически после каждого рейда. Они даже специально для него закупали побольше, но сейчас в их запасе почти ничего не оставалось, а Драко наверняка получит какое-нибудь острое проклятье в печёнку.

— Ты кроветворное себе положил? Ещё раз подставишься, я самолично сдам тебя в магловскую больницу для переливания грязной магловской крови в твои чистокровные вены, — Тео проверил кармашки на кобуре Малфоя. Два тонких пузырька с алой жидкостью были на месте. Отлично.

— Лучше сразу убей, — хмыкнул тот.

Нотт немного подумал и отстегнул со своего ремешка амулет от кинетических чар, прикрепив его к портупее неудачника-Драко. Конечно, сильную защиту это не дало бы, но даже если получится погасить хотя бы десять процентов заклинаний, то это может спасти ему жизнь.

— Спорим на пятьдесят галлеонов, что тебя сегодня опять вспорят, как рыбу?

Драко усмехнулся:

— Договорились. Но если ты опять что-нибудь проебёшь, то увеличишь сумму вдвое.

Теодор поморщился. Он не терял всё, как считал Малфой. Он тактически приберегал предметы до лучших времен. Палочки в поместье у Амикуса они сами ему забрать не дали. Маску в квартире у Грейнджер… эх. Ладно. Кого он пытался обмануть? Он был немного рассеян.

— По рукам. Ты всё равно проиграешь.

Они ещё раз проверили друг друга, накинули куртки, шапки, застегнули обувь. Буднично и спокойно, словно собирались на прогулку. Все их действия были слажены и отработаны. Грег так же меланхолично наложил на них защитные чары, которые могли прикрыть их на один удар. Стандартный базовый набор: щиты от огня, воды, воздуха и кинетики. Жаль, после первого же попадания приходилось рассчитывать только на себя.

***

Пожиратели смерти уже в полном составе стояли у окна и что-то обсуждали. Пятеро. Один из них взмахнул палочкой, синий луч сорвался с кончика, но отлетел от стекла, не причинив вреда. Теодор и Драко рассредоточились, обойдя здание с двух противоположных сторон. Нотт выглянул из-за своего угла, встретился с Малфоем взглядом, и тот коротко ему кивнул.

Пора действовать.

Тео медленно вздохнул, чувствуя, как глубоко-глубоко в душе зашевелился страх. Животный. Первобытный. Капли холодного пота стекли по виску и собрались над верхней губой. Он смахнул их тыльной стороной ладони. Именно в такие моменты Нотт остро ощущал себя живым. Когда страх заставлял кипеть адреналин, а кровь разгонялась до шума в ушах. Ему даже казалось, что все звуки на улице приглушились и стало совсем тихо, только его собственное сердце стучало пронзительно громко. Будто бы барабан на галерах с рабами. Бам! Бам! Двигайся в такт или умрёшь.

Ему в этой дуэли предназначалась самая веселая роль — вызвать весь огонь на себя, чтобы Драко мог спокойно напасть на них со спины. Волшебная палочка в руке Теодора мелко завибрировала. Орешек ныл и страдал без действия. Звал, просил, умолял. Словно возбуждённая, влажная шлюха, которая жаждала вторжения.

Нотт резко выскочил из-за угла и направил палочку на толпу Пожирателей смерти, но его эффектного появления никто не заметил. Придурки. Значит, он сам выберет, кто из них станет мертвецом.

— Лудильщик, портной, солдат, моряк. Богач, бедняк, попрошайка, слабак…

Тео водил кончиком палочки в воздухе, выбирая себе жертву и оценивая обстановку. Он стоял слишком далеко от них, а значит, какое-нибудь простое проклятье, вроде Оглушения, даже не долетит до цели или погасится их ответной магией. К тому, же ученики Антонина наверняка были увешаны защитой со всех сторон и пламенем или режущим достать их тоже невозможно… Теодор думал. Его палочка дрожала в руках от переизбытка магической энергии. Драко за углом показывал матерные жесты и призывал поторапливаться. Нотт вздохнул, навёл древко на самого крупного и крикнул:

— Акцио, ботинки!

Обувь волшебника неожиданно для него подлетела вверх. Пожиратель потерял равновесие и больно упал на спину. В сторону Тео тут же полетели разноцветные магические лучи от друзей его жертвы. Он отпрыгнул, в попытке увернуться, но всё же ощутил чувствительный толчок в бок. Кто-то в него попал. Щит Гойла сверкнул слабым оранжевым отблеском и погас, приняв один из ударов на себя. Во второй раз будет уже больно. Теодор приподнялся на локтях, убедился, что крупного Пожирателя по-прежнему тащило по снегу к нему, и быстро отполз за угол.

Давай, Малфой, не подведи.

Тактика была проста и отработана до автоматизма: пока противники бежали в сторону Нотта, Драко должен был вылезти из своего укрытия и попытаться снять хотя бы ещё одного Пожирателя смерти. Оставшихся ждал за углом сам Тео.

Он прижимался к стене и дышал. Медленно. Размеренно. Палочка в одной руке, в другой — верная Матильда. И одна, и другая дрожали в его руках. А может, это тряслись его пальцы? Друг его тремор, полученный после пыток Лорда. Лишь бы никого не выронить. Ну же, уродцы, кто из вас добежит первый? Где вы?

За углом оглушительно трещала магия и полыхали цветные вспышки заклятий: малиново-красный от Оглушающего, чернично-голубой Парализующего, жёлтый, как утренняя моча оборотня в ботинке, от призыва молнии. Наконец сверкнуло огуречно-зелёным от Авады и, похоже, кто-то только что умер. Тео следил глазами за разноцветными бликами на противоположной стене и пытался понять, что там происходит. Он следил и ждал, ждал…

Через мгновение к нему за угол притащились чёрные ботинки и безвольное, мёртвое тело Пожирателя в них же. Нотт бегло взглянул на труп. То ли это Малфой сработал чисто, то ли его собственные друзья задели — было уже неважно. Больше настораживало, что ни один из учеников Антонина так до стены и не добежал. Теодор досчитал до трёх, но никто не появился.

Какого лысого они не побежали за своим дружком?..

В тишине улицы внезапно раздался взрыв. От резкого и слишком громкого звука барабанные перепонки пронзило острой болью. Тут же, словно сквозь толщу воды, раздался ещё один грохот, а следом чьи-то гневные крики. Которые абсолютно точно удалялись. Блядь. Малфой со взрывающимися заклятиями не работал, значит, если его не размазало в фарш, то он сейчас был в очень хреновом положении. Наверняка раненый, разрезанный на кусочки и разбитый об землю, как рубленная котлетка…

Теодор рывком стащил с мертвеца маску и, накинув на себя дезиллюминационные чары, рванул в сторону где должен был стоять Драко. Он завернул за один угол, другой… Никого. Улица была благословенно пуста. Словно здесь никогда и не появлялось никаких тёмных волшебников и никакой магической бойни не происходило.

Где-то снова раздался взрыв, крик, и в небо взлетел красный огонёк Люмоса. Совсем близко. Тео не знал, был ли сигнал выпущен из палочки Драко или о помощи просили замученные его упоротым легилиментом бедненькие Пожиратели смерти. Плевать. Зато теперь он знал, где их искать.

Нотт наложил заглушающее на ноги и невидимкой двинулся вдоль стены, прошел до конца дома, завернул за угол и остановился. Три ученика Антонина нависали над лежащим лицом в землю Драко. Рядом с его правой рукой снег был красным от крови. Видимо, пари Теодор снова выиграл. Малфой опять напоролся на режущее, ещё и со своей рабочей стороны. Левой рукой Драко колдовал хуже и, значит, он теперь был как чемодан без ручки. Лежал, мешался, но оставить жалко…

Двое Пожирателей смерти переговаривались между собой, а третий в истерике что-то причитал и тыкал своим посохом в бок мычащего проклятья Драко.

— Тварь! — посох с глухим стуком опустился на затылок Малфою. — Ты убил Драгомира и Коленьку…

Вновь удар. Драко уткнулся лицом в снег и, кажется, потерял сознание.

— Антонин сказал брать их живыми. Прекрати.

— Я убью его!

Третий Пожиратель выпустил ещё один красный Люмос в небо и громко крикнул:

— Выходи, сукин сын!

О, кажется, это уже адресовалось Теодору. Он усмехнулся в тени.

Драгомир и Коленька. Значит, уже минус двое? Он видел только один труп, но, похоже, Малфой всё же успел снять ещё одного. Не густо. Мог бы поработать и получше, а не оставлять самую тяжёлую работу ему. Ну что, Орешек, ты хотел сегодня поиграть? Этих трое, если мы будем пытаться направить Аваду на каждого, то нас убьют быстрее, чем произнесем второе «А». Не пойдет. Огонь на открытом пространстве не так эффективен, да и Малфоя, скорее всего, заденет. Его щиты наверняка уже истощились. Нужно было наколдовать массовое, но что-то такое, что не причинит Драко вреда. На ум пришел Амикус и его Жнец, которым он убивал людей в Министерстве. Тёмная магия, срезающая плоть, словно заточенный стальной стилет. Проклятье отлетало серебряной дугой, и существовал риск, что оно заденет Блондиночку, но если просто направить его повыше, на уровень груди…

— Где остальные? — человек надавил ботинком Малфою на окровавленную руку, но реакции не последовало. Чего этот придурок пытался добиться от тела без сознания, было непонятно.

Орешек почти пел и плясал в руке. Любая другая палочка сомневалась бы и сопротивлялась. Но грецкий орех любил упиваться тьмой. В отличие от своего хозяина. Нотт как мог избегал использования темномагических заклинаний. Такое проклятье, как Жнец, наверняка будет иметь сильный откат. Тео мысленно воскресил в памяти формулу, чувствуя, как по костям расползается чёрная магия. Наверняка он лишится последней искры к целительству. Ну что, ж врачом ему точно не быть.

Серебристый серп проклятия сверкнул яркой вспышкой в воздухе. Ближайшего Пожирателя срезало на месте, и вверх взметнулись фонтаны крови, маленькие алые кусочки плоти, а его голова покатилась по земле, словно спелая дыня. Второго задело по касательной, но тот всё же захрипел и упал… но третий среагировал быстрее успев поставить щит и, не дожидаясь следующего удара, побежал прочь.

Нотт подскочил к Малфою, проверяя пульс. Тот закашлялся, сплюнул кровь и хрипло усмехнулся:

— Ты чего так долго? С одним разобраться не мог?

Тео сел рядом с Драко и попробовал наколдовать целительское. Орешек сухо затрещал и изрыгнул что-то невнятное. Какие-то жалкие три искры, которые зашипели и погасли в воздухе.

— Ты только хуже делаешь, — Малфой поморщился, оттолкнув его руку.

— Тогда хлебай уже своё кровоостанавливающее. Отключишься, а кто трупы будет убирать?

— Ой, отвали.

Малфой достал из кармашка портупеи три пузырька. Конечно, полную регенерацию они ему бы не дали, но зато могли снять боль и, главное, точно остановили бы кровь, а с остальным они как-нибудь разберутся дома.

Ожидая, пока Драко подлечится, Тео закурил и задумчиво оглядел улицу. Красный снег и два чёрных трупа. Всё прошло не слишком удачно. Один ученик Антонина сбежал и наверняка уже достиг края антиаппарационного барьера, а значит, скоро здесь могла объявиться новая порция Пожирателей. Наверное, минут пятнадцать у них ещё оставалось в запасе, но вряд ли Долохов станет терпеливо ждать когда они закончат. Нужно было быстрее зачищать всё и убираться отсюда. Главное, чтобы Грег успел восстановить защиту дома…

— Чего расселся, как проститутка на пикнике? — Драко после удара посохом по голове был явно не в духе. — Шевелись давай.

Он со стоном встал на ноги, взял маску у трупа и примерил на себя. Скучный кусок серебра с круглыми глазами. Так себе масочка малышу досталась… Теодор тоже надел свою. Эта выглядела намного лучше, ещё и металл, не смотря на мороз оказался тёплым. Удобным. Видимо, действительно на нём были какие-то чары от холода.

— И куда ты в прошлый раз отправил Треверса? — пробубнил Нотт, ощущая, как конденсат от дыхания оседает на внутренней стороне. А краем мысли подумал, что полчаса назад в неё дышал покойник.

— В запретный лес выкинул, — Драко присел на корточки и принялся обыскивать мантии мертвецов.

Тео поморщился.

— Неохота возиться. Давай просто сожжём.

Новая маска Малфоя укоризненно уставилась в его сторону. И как-то слишком уж выразительно на него взглянула. Драко даже сквозь железку умел смотреть остро и осуждающе.

— Ты серьезно хочешь устроить во дворе костёр из тел учеников Антонина? У вас с Грейнджер гениальные мысли вместе с завитушками из головы прут? Или вы просто дурные? Одна собиралась в чемодан упаковать, ты — барбекю устроить…

Тео грустно вздохнул. Малыш прав — это не лучший вариант.

Он огляделся.

Ночь. Четыре мертвеца. Антиаппарационный барьер.

Возни с этим было невпроворот, а времени совсем немного, поэтому без лишних слов Тео приволок тело крупного Пожирателя из переулка. Малфой поворчал, но где-то тоже нашёл своего мертвеца и положил его к остальным. Проблему с кровавым снегом они решили лёгким воспламеняющим заклинанием, растопив всё вокруг. На это им вдвоём понадобилось меньше шести минут. Чтобы связать тела магической верёвкой, они потратили ещё две минуты. И почти уложились в десять, но оставался маленький нюанс — голова одного укатилась в неизвестном направлении и на крик «Акцио башка идиота» не отзывалась.

— Как можно было потерять чью-то голову? — ворчал Драко, пока ползал по грязной улице и подсвечивал себе землю Люмосом.

— Я был слишком занят, чтобы сохранить твою, — Тео раздражённо пнул деревяшку и вновь взмахнул палочкой. — Акцио голова мертвеца! Пожалуйста! Кис-кис-кис…

Ничего не отозвалось.

— Прекращай орать. Включи лучше мозги. Куда она могла укатиться?

— Наверное, туда, — Тео ткнул палочкой в сторону кучи сваленных поддонов и направил Бомбарду.

В воздух взметнулся фонтан щепок и кусков дерева. Доски разлетелись, чуть не сбив их с ног ударной волной.

— Прекрати, ты сейчас здесь всех маглов разбудишь. Давай руками разгребай.

Ещё минут пять они потратили, ковыряясь в куче досок, но несчастную голову всё же нашли.

— Опять проебёшь, — Малфой тут же забрал её себе и крепко прижал левой рукой к груди, на что Тео лишь пожал плечами.

Не проебёшь, а тактически отложишь. Но сейчас с Драко спорить не хотелось. Малыш и без этого был слишком измотан и со своей раненой лапкой выглядел откровенно жалко. Хотя сам Тео тоже был не в состоянии тащить левитацией четырёх мёртвых здоровяков, поэтому просто слегка приподнял их над землей и поволок за верёвку.

Ночь. Улица. Разбитые фонари.

Они брели по тёмному переулку, напряжённо оглядываясь, выискивая взглядом подозрительные движения, и Теодора не покидало ощущение сюрреалистичности происходящего.

В детстве он так катал игрушечного дракончика на колёсиках, а теперь тащил за собой связку мертвецов. Ещё и Малфой, словно пони на параде, гарцевал рядышком с отрезанной головой в руках. Что бы на это сказала Гермиона?

— Как насчёт того, чтобы помочь аврорам напасть на след Долохова? — тихо спросил Драко. Он еле волочил ноги и мерзко шаркал ботинками при ходьбе. — Наше содействие успокоит Грейнджер, уберём чужими руками учеников Антонина и сможем жить спокойно.

Теодор ответным энтузиазмом не воспылал.

— Ты предлагаешь ослабить наших? Совсем с ума сошёл? Для всех мы Пожиратели смерти, ими и останемся. Я бы предпочел, чтобы наша сторона победила, иначе нам вечно ползать в ногах у Министерства. Ты вообще думал о том, что будет дальше, когда ссылка прекратится? Пойдешь лизать задницы чиновникам, чтобы тебя перестали считать за изгоя? Устроишься на работу каким-нибудь жалким продавцом?

Малфой от такого споткнулся и выронил голову, но быстро поймал и прижал к груди покрепче. Теодор тяжело вздохнул и сильнее потянул за верёвки. Даже с чарами левитации мертвецы весили, словно откормленный взрывопотам. Ни конца, ни края антиаппарационного барьера видно не было.

— Исключено. Но Долохова надо устранять, а через аврорат это легче всего.

— Рассуждаешь, как гриффиндорец. Идти и всё крушить. Дальше что? Натянешь красный галстук? Долохова достаточно сместить и отправить обратно в Болгарию или откуда он там вылез. Мы же можем занять третью сторону и установить тот порядок, который устроит нас самих. Неужели ты не хочешь быть свободным? Не подчиняться приказам идиотов?

— Долохов собирается убить нас, — пробубнил Драко.

— Плевать, что он там собирается. Если управление Пожирателями возьмёт кто-то из наших, то Антонин ничего не сможет, — со злостью ответил Нотт.

И они оба замолчали. Тео думал. Много думал и наблюдал, как Малфой шаркает ногами по дороге. Работать на Министерство и тем более помогать аврорам он точно не собирался. При этом намерения Антонина были ясны и прозрачны. Долохов устроит показательную казнь, а умирать Теодору совсем не хотелось. Похоже, с этой стороной им дальше не по пути. Но идея Драко всё равно пахла идиотизмом. Посадят Антонина, а что будут делать с учениками? Авроры всех не переловят, а значит, всю жизнь прятаться и оглядываться. Нет, Долохова нужно было просто сдвинуть с лидерских позиций и заставить отозвать своих цепных псов.

В напряжённом молчании они дошли до еле видимой полупрозрачной пурпурной завесы. Тонкое, почти незаметное фиолетовое поле, которое пролегало через середину улицы, накрыв собой половину домов и часть дороги. С опытом становилось легко замечать границу барьера — по преломлению света и слабому фиолетовому оттенку. И Нотт даже вздохнул с облегчением, когда увидел как пурпур играет бликами в воздухе, но через секунду схватился за палочку и замер. За барьером их уже ждали. Взгляд проскользил по чёрной фигуре у противоположной стены: высокий мужчина, поза расслабленная, в руках не палочка, а зажжёная сигара. Тео расслабился и спрятал Орешек в кобуру.

— Справишься дальше без меня? — спросил он, толкнув Малфоя в бок.

Драко поднял глаза и, осмотрев фигуру, коротко кивнул. Нотт-старший. Сквозь полупрозрачный барьер виднелся силуэт отца с идеально ровной спиной и неизменно дымящейся сигарой, зажатой между пальцами. Теодор погладил фамильный перстень. Появление папочки в магловском районе почти не удивило его. Кольца позволяли родителям отслеживать местоположение детей, призывать домой, а в некоторых случаях и наказывать. Но про эти свойства Тео знал лишь понаслышке. Отец почти не пользовался возможностями перстня. Только изредка появлялся поблизости, но за всю жизнь это случалось раз десять, не больше. А с самого начала ссылки — так вообще впервые.

— Сын, — вместо приветствия кивнул Нотт-старший, когда Теодор прошел сквозь барьер и встал рядом.

— Отец, — Нотт-младший почтительно склонил голову.

Папенька привычно поднёс сигару к губам, глубоко вдохнул и спокойным, низким голосом произнёс:

— Вы четвёртого упустили.

Тео тоже вытащил сигарету из пачки и вставил в зубы.

— Где он?

— Мёртв, но на его месте уже должны были быть вы оба. Халатно сработали… — отец строго взглянул на Теодора. — Мерлин, только не используй палочку как прикуриватель. Это не твой уровень. Сохраняй лоск.

Он вытащил из кармана инкрустированную драгоценными камнями зажигалку, лязгнул и поднёс к сигарете.

— Спасибо, — смиренно поблагодарил Тео. То ли за мертвеца, которому отец не дал сбежать, то ли за то, что дал прикурить, а может потому, что папа побеспокоился и пришёл.

Вдох. Треск огонька и запах табака. Сизый дымок воспарил ввысь. Они вдвоём молча курили, разглядывая заброшенные здания и дикую магловскую живопись на стенах. В воздухе плавно кружили белые снежинки. Нотты не спешили, Нотты обдумывали каждое слово, которое собирались сказать друг другу.

— Ты доволен? — наконец спросил отец, стряхивая на землю пепел с сигары.

— Не очень, — честно признался Тео. Врать родителю было бессмысленно. Он наверняка даже был более осведомлен о происходящем, чем сам Теодор.

— Отчего же? Амикус мертв.

— Долохов мешается, — нахмурился Нотт-младший и снова поднёс сигарету к губам.

— Хочешь сказать, что эта проблема тебе не по зубам?

— Пока ещё не знаю… Возможно, в одиночку будет сложно…

— Сложно? — отец разразился громким смехом и достал из нагрудного кармана платок. — Посмотри на себя, ты весь грязный.

Он смочил ткань Аугуаменти и начал тереть тонкой шёлковой тканью лоб сына, потом щёку. Теодор стоял, хмурился и глядел на отца исподлобья, но ни слова не говорил. Легче было перетерпеть сеанс отеческой заботы, чем спорить. Старик был упрям. С него сталось бы схватить его за руку, отвести домой и передать Грегу с назиданиями, чтобы тот следил за правильным питанием. Теодор сглотнул слюну вместе со своим раздражением и унижением. К счастью, Малфой этого не видел… Отец умывал его, как кошка котёнка. Какой позор. В конце концов, ему уже было двадцать два года! Он был взрослый и даже очень тёмный волшебник.

— Ну пап!

— Не папкай!

Тео не выдержал и отмахнулся от руки отца.

— Прекрати, я уже не ребенок!

Нотт-старший посмотрел на него таким взглядом, словно сын только что дал ему пощёчину.

— Неужели мой мальчик повзрослел? Я тронут. Тебе всего лишь понадобилось загреметь в Азкабан, попасть в ссылку, настроить против себя своего учителя и ещё штук пятьдесят его хорошо обученных тёмных волшебников, убить у всех на глазах одного из чистокровных Пожирателей смерти, состоящего в совете… Ах да, к тому же ты ещё жениться и овдоветь успел. Сделал бы хотя бы наследника, потом вдовел. Но нет. Ты же по моим стопам идти не желаешь…

— Отец, не драматизируй.

— И как думаешь из этого выбираться?

Теодор промолчал. Ему не слишком нравилось, когда его отчитывали, словно ребенка. Нотт-старший закончил приводить сына в порядок, по-отечески смахнул его волосы со лба и вздохнул.

— У меня час назад был любопытный разговор с Люциусом, который, в свою очередь, совсем недавно пообщался с Долоховым, — он достал из мешочка фамильное кольцо с буквой «М». — Люциус просил тебя повлиять на Драко. Его наследник изрядно подпортил отцу кровь, и, если он продолжит в том же духе, то Малфой потонет, а вместе с ним и мы.

Теодор нахмурился. Это было странно слышать. Его отец никогда не выступал открыто и то, что он решил вдруг встать на сторону Люциуса, вызывало большие опасения. Видимо, ситуация складывалась не в их пользу.

— Он его снимет и выкинет.

— Не снимет. Люциус в бешенстве и больше не спустит мальчишку с поводка. Ты бы видел его после того, как он узнал про ваш поход в Министерство. Мне пришлось влить в него бутылку огневиски, чтобы хоть как-то заставить успокоиться. Подумай о другом, Теодор. Мы можем стать властью. Настоящей. Малфой окажется перед нами в неоплатном долгу, и мы будем силой. Министерство в одной руке, во второй — Пожиратели смерти. Волдеморту такое и не снилось…

Теодор повертел кольцо в пальцах.

— Хорошо, отец. Я подумаю об этом…

***

Домой Тео вернулся глубоко за полночь и сразу отправился к Гермионе. Малфой, конечно же, уже спал там. Вдвоём с Золотой девочкой, в обнимку под толстым белым одеялом. Нотт на секунду замер над ними, разглядывая их расслабленные лица. Такие безмятежные, доверчивые. Словно крохотные птенчики на ладони. Осталось только сжать кулак и почувствовать хруст косточек. Это был очень удобный момент, чтобы надеть на Малфоя перстень. Очень логичный момент. Малыш и рта не успел бы раскрыть, как оказался закованным. Но почему-то поступать так с Драко не хотелось. Они же могли позволить себе расслабиться? Хотя бы в одной кровати друг с другом? Рядом. Вместе… Пусть спят спокойно. Теодор лёг с другого края, не потрудившись раздеться. Плевать. Он слишком устал от всего этого. Фамильное кольцо Малфоев так и осталось лежать в штанах…

Утром оказалось, что зимой в их комнате особенно холодно. Похоже, не работали бытовые согревающие амулеты или что там у маглов служило для таких случаев. Кончик носа замёрз и онемел. Может, им стоило наложить согревающие чары на спальню? Но вчера об этом никто не подумал, и теперь Тео мёрз. Ему даже снилось, что он гуляет босиком по снегу и ловит языком снежинки. Поэтому, когда тёплая Гермиона выскользнула из-под его руки, весь сон сразу же пропал. Было слишком уютно лежать под пуховым одеялом и греться о её мягкое тело, но стоило Грейнджер встать, как сразу же стало пусто и холодно. Теодор лениво приоткрыл один глаз, прикидывая, не погреться ли о Драко. Но тот дрых в позе окаменевшего мертвеца, лежал слишком далеко и тянуться к нему было откровенно лень…

— Поспи ещё, — Гермиона укрыла Теодора одеялом, нежно скользнула кончиками пальцев по волосам, а потом, словно мираж, исчезла за дверью ванной комнаты.

Только сон всё равно никак не возвращался. Нотт лежал с закрытыми глазами, обдумывая ночной разговор с отцом. Стоило ли ему вмешиваться в семейный конфликт Драко?

Его семья из века в век спокойно лавировала между двух полюсов, и Тео сам никогда не желал становиться чем-то вроде знамени победы. Зачем лезть вперёд, как таран, когда можно быть тем, кто задаёт вектор действий? Но Малфои, в отличие от Ноттов, любили выступать на публику ярко и эффектно. Они обожали красоваться и находиться в центре внимания. И было глупо отрицать, что Люциус являлся сильной фигурой на политическом поле. Как ни крути, вся их жизнь могла стать намного проще, если бы малыш прекратил заниматься саморазрушением и подумал, с какой выгодой он мог бы использовать влияние отца для себя.

Возможно, Драко ещё скажет спасибо за то, что Теодор помог ему перешагнуть тупое упрямство и вернуться в лоно семьи?.. А возможно, сломает ему за это пальцы. Опять. Тео усмехнулся. В первый раз, что ли?

Он нехотя встал с кровати, ощутив, как холодный воздух облизывает босые ноги, и взглянул на спящего Драко. У него самого после вчерашней стычки болело и ломило всё тело, но Малфой спал, словно светловолосый ангел. Запусти сейчас в комнату толпу бабушек, так они наверняка бы растеклись в умилении и защипали щёки малыша-Драко до кровавых подтёков. Ангел, ну конечно. Нотт согнулся, проверяя в кобуре на ноге Матильду. Крошка тоже выспалась. Тео поиграл ею в руке и направил кончик лезвия на спящего Малфоя. Убедить его добровольно надеть фамильный перстень явно не удастся. Может, Матильда сможет повлиять? Он тяжело вздохнул и спрятал нож обратно. Пусть пока малыш поспит, ему вчера и без этого досталось.

Теодор тихонько толкнул дверь в ванную и шагнул на растрескавшийся белый кафель. Ледяной и промёрзший, как всё в этой квартире. Он представил, что пол — это лава, и в два шага проскочил босыми ногами по плиткам, не наступив при этом ни на одну трещину или стык.

— Та-дам! — Тео с видом чемпиона встал на тёплый пушистый коврик у раковины и театрально вздёрнул вверх руки.

Грейнджер захлопала в ладоши, поощряя божественную ловкость победителя. По крайней мере, Нотт понадеялся, что это. Не его же дебилизму ей радоваться.

— Я тебя разбудила? Прости.

— Не страшно.

— Вам не стоило вчера уходить без меня.

— Соскучилась?

— Беспокоилась.

Тео усмехнулся и снисходительно взглянул в её сторону. Ну конечно, нам только тебя там не хватало. Интересно, какую легенду для неё сочинил Грег? Куда они вчера так стремительно ушли? Он взглянул на неё, надеясь найти подсказку в выражении её лица. Но Гермиона безмятежно лежала по самый подбородок в густой белой пене и выглядела совершенно расслабленной. Раз не кричит и не плюётся огнём, то, видимо, о нападении она не в курсе. Теодор макнул пальцы в горячую воду. Ему хотелось залезть к ней, но ванная была слишком маленькой, чтобы уместиться там вдвоём, и от этой мысли пришлось отказаться. Жаль.

— Мне нужно было встретиться со своим отцом, — ровно произнёс он, даже не соврав.

— Драко сказал, что вы поможете аврорату арестовать Антонина.

Что?

Теодор замер. Поморгал. Теодор беззвучно застонал. Малфой вообще хоть когда-нибудь начнёт слушать других или кому он вчера распинался?

— Драко так и сказал?

— Я понимаю, что для вас это значит… пойти против устоев семьи… И ты не представляешь, как сильно я ценю вашу помощь, — Гермиона запнулась, провела мыльной ладонью по плечу, словно собираясь с мыслями, и выдохнула: — Спасибо. Вы с Драко действительно удивительные люди…

Ты даже не представляешь, насколько. Мы с ним почти святые. Ангелы. Тео усмехнулся и взглянул на себя в зеркало — святой лик был изрядно помят: волосы взъерошены, под глазами залегли синяки, а щёки заросли мелкой тёмной щетиной. Переубеждать девочку не хотелось. Пусть верит в их непорочность. Нотт провёл пальцем по подбородку, прошуршав по колючей поросли. Как всегда она так быстро отрастает… Может, походить так? В квартиру к Грегу идти было лень. Тео открыл зеркальную дверцу шкафчика в слабой надежде найти здесь что-то, чем можно побриться.

— Бинго! — подцепил пальцами опасную бритву годов этак пятидесятых и звонко раскрыл её в одно движение. Металл красиво блеснул в свете потолочной лампы. — Смотри, какой раритет.

Грейнджер повернула голову на бок и с интересом взглянула в его сторону.

— И ты умеешь ею пользоваться? — с сомнением спросила она.

— Спрашиваешь.

Теодор провёл подушечкой пальца по прохладному лезвию, которое на удивление оказалось достаточно острым.

— Может, сходишь возьмёшь свою? — кажется, девочка не верила в его способности.

— Слишком скучно, — хмыкнул Тео.

Он ещё немного покопался и извлёк из того же шкафчика облезлый помазок с костяной рукоятью и какую-то глиняную миску для взбивания пены. Его отец всегда брился только такой, поэтому Теодор прекрасно знал, с какой стороны её держать. Остальные нюансы он на себе не испытывал, но видел тысячу раз, как Нотт-старший водил острым лезвием по щекам.

— Рискнём? — он помешкал, а потом в один рывок стащил через голову футболку и осторожно посмотрел в зеркало на Гермиону.

Девочка не ответила. Она молча скользила глазами по его шрамам на коже. «Предатель» между лопатками, криво отражённое в зеркале «Улыбайся» у самого сердца… За исключением тех случаев, когда они занимались сексом, Теодор впервые стоял перед ней полуобнажённым. Он избегал раздеваться. Просто слишком сильно ненавидел, когда люди на него смотрели, как на труп милого щеночка, разорванного оборотнем. Когда печально сводили брови и глядели в его сторону мутными от подступивщих слёз глазами. Как у дохлых рыб. От этих жалостливых взглядов было некомфортно и всегда хотелось сбежать. И стягивая сейчас с себя футболку, Нотт искренне надеялся, что это будет выглядеть буднично. Будто бы он всегда впускал людей в настолько личное пространство. Что для него это ничего не значило. И что этот шаг не дался ему с таким трудом.

Грейнджер беззастенчиво пялилась, и не думая отводить глаза. Только смотрела она на него по-другому. Не с жалостью. А так, словно любовалась…

Так странно.

Нотт хмыкнул и попытался сделать вид, что не замечает её взгляда. И что ему вовсе не хочется улыбнуться. Ни капельки. И уголки губ вовсе не подрагивают. Это спазм. Он сосредоточенно почистил зубы и приступил к бритью. Гермиона наблюдала за каждым его движением. Следила как перекатываются мышцы на руках под шрамом «Шлюха» и под Тёмной меткой. Кусала губу и молчала. Ему казалось, что если он закроет сейчас глаза, то её взгляд будет ощущаться на коже подобно солнечному зайчику, который перепрыгивает с буквы на букву. И от этого на душе становилось даже тепло.

Скрипнула дверь. В комнату тихо вошёл Малфой. Он молча встал рядом с Тео, взял его зубную щётку и принялся умываться. Правая рука Драко была заботливо перебинтована и густо намазана целебными мазями. Из-за чего от него разило почти как от Хагрида: шалфеем, фенхелем и анисом… ещё бы кислым сидром его сбрызнуть и был бы тот же самый аромат. Тео поморщился, но от комментария воздержался.

Почему-то сейчас было слишком хорошо и спокойно.

Одна нежилась в ванне, другой брился, третий чистил зубы. И все расслабленно молчали. Выглядело всё так буднично, словно они уже прожили вместе лет сто. При этом так спокойно, словно они были вместе с самого рождения. Только тихое шуршание зубной щётки и слабые всплески воды.

— Тебе помочь? — Тео сполоснул бритву и придирчиво взглянул на Драко. Этот тоже оброс, но, судя по его руке, ни палочкой, ни бритвой он воспользоваться пока не мог.

— Нет, — Малфой провёл пальцем по своей щетине и тяжело вздохнул.

— Просто скажи, что ты трусишь.

— Нотт, не начинай.

— Говорят, твой отец отращивает бороду, пошёл по его стопам? — Тео подмигнул Гермионе. — Ставлю сто галлеонов, что ему просто нравится, когда его уговаривают.

— Ты мне за вчерашний вечер ещё должен сотню.

— Не будь таким трусом.

Она улыбнулась:

— Вы как дети.

Малфой гневно взглянул в сторону Тео и уселся на маленькую табуретку у раковины.

— Брей, но чаевых от меня не дождёшься.

А как же. Скупердяй.

Скупердяй, который уже лет пятнадцать ведётся на одни и те же манипуляции. Теодор хмыкнул, обмакнул кисточку в пену, взял Драко за подбородок и намазал одну сторону лица. Малфой сжал челюсть но не пошевелился, только выдавил сквозь зубы злобное:

— Порежешь — убью.

— Не переживай, — Нотт заставил его склонить голову набок и тщательно намазал пеной вторую сторону. Щека, подбородок, местечко над губой. Драко поморщился, сдерживая подступающее чихание. У Малфоя щетина была мягче и реже, наверняка если б этот решил отрастить бороду, то ходил бы с жиденькой растительностью на манер горного козла. Тео взял бритву в руку и перекатил между пальцами.

— Видишь, совсем не страшно, — широко улыбнулся он, показав клыки. Специально оскалился на манер оборотня, чтобы слегка припугнуть.

— Молчи и брей, — нахмурился Малфой.

Теодор запустил пальцы в белые волосы, слегка потянул, заставляя откинуть голову назад, и приставил лезвие к щеке. Тонкая кожа и холодный, блестящий металл. Кадык Драко беззащитно дёрнулся. Он был сейчас такой беспомощный с этой своей перебинтованной рукой, что просто прелесть. Весь в его власти. Тео прижал бритву и провёл ею вверх. Немного сильнее, чем требовалось. Надавил бы чуть побольше, и был бы порез, чуть ниже — и из его горла хлынула бы горячая кровь. Нотт смахнул лишнюю пену в раковину, склонился к уху Малфоя и тихо прошептал:

— Решил сотрудничать с Орденом, придурок? — он вновь мягко, почти любовно провёл острым лезвием по коже, собирая мыло с щеки.

— Совсем идиот? — Драко дёрнулся и на коже образовался тонкий порез. Он зашипел и так же еле слышно прошептал: — Уберём лишних чужими руками, и всё.

Нотт вновь проскользил бритвой по коже. Он старался действовать тщательно и аккуратно. Не спеша. Провёл лезвием над его верхней губой и снова склонился над ухом.

— Ты думаешь, в Ордене совсем идиоты сидят и согласно побегут выполнять твои приказы?

— Ты думаешь, я этого не знаю? — злобно прошипел в ответ Малфой, и Тео ощутил его горячее дыхание с запахом мятной пасты на своей коже.

В месте пореза на щеке Драко, начала алыми бусинами скапливается кровь. И почему-то было упоительно приятно видеть его таким беззащитным. Теодор провёл пальцем по ранке, пачкая самодовольную морду красным.

— Тебе нужно поговорить с отцом, — Нотт сжал ему волосы у корней и хищно улыбнулся, так, чтобы тот мог видеть этот оскал в зеркале. Даже не думай отказываться, придурок. Драко сложил пальцы в жесте «Иди на хуй» и достал палочку из кобуры.

Напряжение между ними стало почти осязаемым. Тео замер с опасной бритвой, приставленной к его горлу, Драко незаметно навёл кончик своей палочки на него.

Гермиона же ничего этого не замечала и совсем не слышала, о чём они переговаривались. Она безмятежно откинула голову на бортик ванны и расслабленно наблюдала за ними. На её розовых губах плясала нежная улыбка. Тео тоже ей мило улыбнулся, склонился к Малфою, положив ему подбородок на плечо и вновь провёл бритвой по коже.

— Зачем ты вечно лезешь вперёд, придурок? — процедил он сквозь зубы. — И с чего ты решил, что можешь говорить за нас всех?

На последнем слове Нотт вновь прижал лезвие к шее и слегка надавил у самой гортани. Драко провёл кончиком языка по нижней губе и приподнял брови. Гадёныш смотрел на него так, словно бросал вызов. Ну, давай, нажми ещё посильнее. Порежь. Теодор обхватил его подбородок пальцами и наклонил голову вбок. Вновь острое лезвие проскользило по тонкой белой коже, собирая остатки мыльной пены. Со стороны Гермионы наверняка казалось, что он просто помогал другу.

Уголки губ Драко растянулись в поганой усмешке. Хотелось поставить гадёныша на место и хорошенько наказать. Царапнуть бритвой посильнее или стукнуть лбом о раковину? Нотт осторожно взглянул в зеркало на Грейнджер, проверяя, сможет ли он действовать незаметно для неё, и поймал её странный нечитаемый взгляд. Что-то в этом взгляде было не так.

— Да продолжите уже, не стесняйтесь, — Гермиона произнесла эту фразу с каким-то томным придыханием.

Тео замер, не совсем поняв, что Цветочек имела в виду. Он выпрямился и вопросительно взглянул на Драко. Тот тоже пожал плечами. Напряжение между ними лопнуло и рассеялось в воздухе, словно и не было. Что на них нашло? Правда, шептались на ушко, как подружки, и чуть не поубивали друг друга.

— Готово, — Нотт звонко шлёпнул по гладковыбритой щеке Малфоя и сполоснул руки в раковине. — С вас двести галлеонов.

— Запиши на мой счёт.

— Вы выглядели так, как будто вот-вот поцелуетесь… — тихо произнесла Гермиона и подняла невинный взгляд в потолок, словно молилась.

— Что? — переспросил Нотт и тоже взглянул вверх.

Это ей небеса сейчас нашептали или магловский боженька насоветовал?

Теодору захотелось найти наверху того умника, который внушил ей такие дурные идеи.

— Может, вам стоило бы попробовать?

Грейнджер перевела взгляд на Тео, и стало абсолютно ясно, что их девочка говорила серьёзно. Захотелось рассмеяться от абсурдности этой мысли, но Теодор здраво рассудил, что улыбаться тут бессмысленно. Лучше сразу расставить точки над «и». Он строго взглянул ей в глаза и коротко отрезал:

— Нет.

— Это не честно! Вы от меня требуете… всякого. А сами?

— Какое «честно», Грейнджер? — тут же вспыхнул Малфой.

— Я не шучу. Почему бы вам не попробовать? — медленно, едва ли не по буквам произнесла она, с упрямством глядя Драко в глаза. Видимо, решив, что из них двоих именно он самый неприступный бастион.

— Мы взаимодействуем только с тобой, — так же медленно, словно неразумному ребёнку, разъяснил Малфой.

Нотт прислонился к стене, с любопытством наблюдая за ними. Он всегда любил наблюдать, как они спорят. Чем сильнее они разозлятся, тем яростнее их всех ждёт секс в конце.

— В прошлый раз ты прикоснулся к нему.

Тео поправил член в штанах.

И побыстрее бы. Медленно как-то разгоняются.

Малфой внезапно открыл рот, закрыл и покраснел. Как выброшенная рыба на сушу. Вспомнил. Натурально так покраснел, а потом так же резко побледнел, и Тео подумал, что ещё ни разу не видел у него такой реакции. Ну, подумаешь, прижался носом к его шее во время оргазма. В рейдах они и более близко соприкасались друг с другом. Хотя, конечно, ни у кого в тот момент член не стоял… Но в чём трагедия?

— Случайно! — голос Малфоя выдал тонкую ноту.

Теодор прыснул в кулак от смеха, чем заслужил ненавидящий взгляд от Драко. Блондиночке было неловко. Кто бы мог подумать. Гермиона разочарованно выдохнула и развернулась в сторону Нотта, вопросительно вскинув брови.

— Как насчёт тебя?

Он только покачал головой:

— Я пас. Пробовал, не понравилось.

Уточнять, что в той ситуации с Амикусом его никто особенно и не спрашивал, он не стал. А зря. Эффект от его заявления получился противоположный. Вместо того, чтобы расстроиться и отступить, она неожиданно взбодрилась. В её глазах словно из пепла воскрес феникс. Блядский такой феникс размером с жирную индейку.

— Но пробовал же!

— Я много что пробовал, чего повторять не хочется, — мрачно произнёс Нотт.

— Давайте заключим сделку?

Глаза Драко снова расширились.

— Нет!

Теодор перевёл взгляд с Гермионы на Малфоя. Малыш нервничал. Уголки губ Нотта едва дёрнулись в лёгкой улыбке.

— Какая твоя ставка? — Он слегка наклонил голову вбок и глумливо прицокнул языком. — Ты предлагаешь мне практически изнасиловать его, — снова пауза и чётко выверенная, взвешенная по граммам полуулыбка. — Надругаться над его девственной ротовой полостью. Опорочить всю его чувственную мужественность. Потоптаться своим грязным языком по нетронутой благодетели, забрать последний оплот его невинности…

Он окинул глазами Малфоя, подбирая ещё метафоры. Поток красноречия споткнулся об испуганный взгляд Драко. В его глазах легко читалась паника и немой крик. Тео упёрся языком в щеку и задумчиво приложил указательный палец к губам.

— Это должно быть очень и очень хорошо оплачено.

— Иди к чёрту, — Драко резко вскочил, опрокинув стул, и прижался спиной к стене. Будто бы его и вправду прямо сейчас кто-то собирался насиловать. — Я не стану тебя целовать.

А в голове у Тео внезапно возникла яркая, насильно внедрённая картинка, как кто-то с удивительно знакомыми бледными руками нарезает его вырванный, истекающий кровью язык на поразительно узнаваемой разделочной доске.

Ну да, намёк понял. Легилимент в панике прибег к магии. Ты только что продемонстрировал мне своё слабое место, Драко.

— М-м-м. Принято, — протянул он, глядя Малфою в глаза.

Тот показал вульгарный жест.

Нотт опять цокнул языком. Малыш где-то растерял все свои манеры. Но стоило признать, что даже такая похабщина удавалась ему вполне забавно.

Пока они перекидывались фразами и сжигали друг друга взглядами, Гермиона вылезла из ванны, закуталась в полотенце.

— Знаете что? Я тоже могу, — она подошла к ним и, встав на носки, с нежностью поцеловала Драко. Долго, медленно, тягуче. Теодор видел, как сладко скользят по губам их языки. Грейнджер обняла его лицо ладонями, потёрлась носом о щеку и достаточно громко, чтобы Нотту тоже было слышно, прошептала: — Я хочу увидеть, как ты вот так же целуешь Тео.

Драко приоткрыл рот. Нахмурился и категорично скрестил руки на груди.

— Или развлекайте друг друга без меня, — не дожидаясь их ответа, Гермиона вышла из ванной.

В комнате повисла густая тишина. Нотт, оставшись без поцелуя, нахмурился. Его, видимо, она решила проигнорировать? Драко смотрел на него так, словно пытался убить одним взглядом. Этот чем недоволен? Теодор запустил руку в карман штанов и нащупал кольцо.

— И что это значит? — хрипло спросил Малфой.

Нотт сокрушённо покачал головой. Мерлин, и это ещё спрашивает легилимент? Видимо, совсем кровь в член ушла.

— Это значит, что она решила поиграть.

Драко нахмурился, с сомнением глянул на Нотта. Мерлин, когда дело касалось Грейнджер, он невероятно медленно соображал.

— Она лишила нас секса.

— Я понял, — сквозь зубы процедил Малфой.

Несмотря на свою злобную шипящую интонацию, Драко всё так же стоял, беззащитно прижавшись к стене. Нотт откашлялся, вытащил палочку из заднего кармана штанов и медленно шагнул вперёд, смакуя напряжённый взгляд Драко. Тот вздрогнул и сдвинулся в бок по стене. Тео тоже сделал маленький шажок вбок и по направлению к нему… Малфой ощутимо нервничал. Он серьёзно боялся, что Теодор решит его поцеловать? Видимо, вчера ему совсем мозги повредило.

— Этого никогда не будет, — прошипел Драко.

— Никогда, — легко согласился Нотт.

Древко в руке приятно завибрировало. По нервным окончаниям пробежал колючий, ледяной ток. Кусай, Орешек.

— Петрификус Тоталус!

Драко застыл, парализованный. Тео подошёл и надел на его палец фамильный перстень. В ту же секунду в комнате ярко вспыхнуло белым, и Малфоя неожиданно затянуло порталом. Засосало как в слив. Словно Нагайна проглотила.

Резко стало совсем пусто и немного гадко на душе.

Неловко получилось.

Комментарий к 30. Перстень

А у нас новая оболжка ;)

Пин: https://pin.it/3LYXwgD

Видео: https://t.me/aris_gde_glava/181

========== 31. Снежок Альбус Дохлопёс ==========

Гермиона лёгкой птичкой вспорхнула по ступеням Министерства. Каблуки звонко отстучали по камню. Одна ступенька серая, гранитная и отполированная, вторая слегка сколота слева, третья — с трещинкой посередине. Всё как всегда.

Единственный выходной закончился, и предстояло посмотреть, как её отдел пережил пожар. Она толкнула тяжёлые дубовые двери и удовлетворённо хмыкнула. По крайней мере, Атриум внешне выглядел так, словно ничего и не случалось. Внутри по-прежнему сновало множество людей, по-прежнему вспыхивали зелёными огнями транспортные камины, а фонтан по-прежнему оглушительно шумел в центре.

Грейнджер остановилась на секунду, наслаждаясь гулом толпы и этим мгновением. После того, как окажешься на волоске от смерти, начинаешь видеть мир как-то иначе. За год работы здесь ей стало настолько привычно наблюдать эту суету, что она даже перестала замечать, как вокруг красиво: как летают чудесные бумажные самолётики из отдела в отдел, как забавно выглядят волшебники в своих старомодных одеяниях, и как игриво скачут блики магических светильников по отполированному камню стен.

Гермионе хотелось жить и сворачивать горы. Она счастливо вдохнула министерский воздух и непроизвольно сморщилась. В нём едва уловимо ощущалась вонь горелого дерева. Пахло не сильно, совсем немного, но напоминание о происшествии дышало в затылок и царапало затылок острым, холодным когтем.

Грейнджер тряхнула волосами, отгоняя ненужную мысль, и бодро двинулась дальше. Прямиком к золотым воротам лифта, по квадратным плиткам гранитного пола, не наступая на стыки, совсем как Тео этим утром. Всё будет хорошо. Главное, добро опять победило зло. По-другому и быть не могло.

Она бодро шагнула в кабину и улыбнулась стоящим там людям. Хотелось обнять целый мир. Только мир в ответ обнимать не хотел. В лифте, кроме неё, стояло двое: лысоватый мужчина и женщина, полная, похожая на сдобную пампушку. Оба хмурились и раздражённо молчали. Это было особенное молчание, такое очень густое и тягучее, как древесная смола. Оно ощущалось в воздухе словно споры ядовитой омелы. Хотелось чесаться и бежать из кабины не оглядываясь. Особенно сильно это напряжение исходило от женщины. Если кто и был здесь ядовитой омелой, так это точно она. Волшебница выглядела так, словно задержала воздух в лёгких, вот-вот посинеет и со свистом взорвётся прямо в лифте.

— Отдел магического правопорядка, пожалуйста, — Гермиона вежливо улыбнулась мужчине, любуясь красивыми белыми бликами от света ламп на залысине.

Проплешина на его макушке была блестящей, как первый снег. Как отполированное столовое серебро. Захотелось подышать ему на лысину и протереть рукавом. Но Грейнджер сдержалась. Неприлично.

А Нотт бы обязательно протёр.

Она закусила губу, чтобы не рассмеяться. Настроение было лёгкое и воздушное. И хоть Гермиона покидала квартиру с грозно нахмуренными бровями, но в ванной, глядя на своих двоих парней, она искренне веселилась. Мальчишки такие мальчишки. Чего они боялись? Драко и Тео легко спали рядом, закинув друг на друга ноги, не глядя пили кофе из одной кружки, даже лежали абсолютно голые вместе с ней на полу. Но при этом как огня боялись прикоснуться друг к другу сознательно. Это было так забавно.

Лифт двинулся, пол слегка спружинил в ноги, и Гермиона взялась за перила, чтобы не упасть. Женщина-пампушка и мужичок с проплешиной немного помолчали и, словно забыв о третьей лишней, вернулись к спору. Точнее, лысенький сухарик стиснул челюсти и опустил виноватый взгляд в пол, а его сдобная булочка продолжила высказывать недовольство:

— Ты когда начнёшь складывать свои вещи? Носки, Маркус! Я устала собирать их по всему дому…

Грейнджер, конечно же, очень постаралась не слушать, абстрагироваться и пропеть песенку в голове, но бубнёж дамы елозил и елозил как холодная пила по костям, не прекращаясь.

— Я разбила свою любимую вазу, когда споткнулась о твою новую метлу для квиддича. Зачем тебе вообще метла? Ты последний раз летал лет тридцать назад, ещё в школе. Тебе спину защемит, если вздумаешь на неё сесть! Кто потом тебя разгибать будет?

Гермиона переступила с ноги на ногу и возвела глаза в потолок. Мужчину стало немного жалко, а ей самой — сильно неловко. Ещё и лифт тащился еле-еле, как беременный глизень. Она даже невольно задумалась — в какой момент в отношениях наступает этот этап — когда мелкие, милые привычки превращаются в раздражающий быт?

По своему опыту судить было сложно. Она жила вместе с Ноттом и Малфоем всего два дня, и у неё никогда не было серьёзных отношений прежде. К тому же, стоило смотреть правде в глаза: то, что возникло между ними тремя, никак нельзя назвать серьёзным. Вряд ли они проживут вместе тридцать лет, как эта пара. И пускай Тео в быту не утруждался складыванием своей одежды по полкам. Чтобы ворчать и подбирать за ним, был Драко. И пускай Малфой бесил излишним педантизмом, но его с лихвой уравновешивал Теодор. Её губы непроизвольно дрогнули в улыбке, как всегда, когда она думала о них.

Вчера утром Малфой потратил два часа на то, чтобы аккуратно разложить по полочкам свои вещи, но, когда он отвернулся, Нотт тайком переложил некоторые из них в другие места. Носки с зайцами Тео заткнул в ботинки, духи переставил на полку выше, а чёрную футболку поменял местами с брюками. Очень аккуратно и ровненько, как если бы Драко сам так складывал. И когда Малфой не смог найти нужную вещь, Теодор сделал невинный вид и посоветовал побольше отдыхать: «Стареешь, малыш, память подводит. Но я забронирую тебе местечко в своём доме престарелых». Гермиону всегда забавляло, как мальчики уживаются вместе. Невозможные, невыносимые, хаотичные — никто из них не был создан друг для друга. И пусть они втроём будут вместе недолго. Зато их не ждёт скучный брак длиною во всю жизнь.

— А что за девица из отдела спорта? — женщина пригладила ладонью свою идеальную, без единого изъяна укладку — волосок к волоску.

— Но, Мириам, — мужчина слегка картавил и забавно тянул букву «р», — это племянница моей двоюродной сестры.

— Посмотри на себя! Какая племянница? Живот уже в брюки не помещается… Взрослый мужик носит кофе девчонке. Это аморально, Маркус!

Аморально? Гермиона поправила значок аврора у нагрудного кармана. На первый взгляд, в этом лифте именно она была воплощением правильности и порядка. Или, всё же, она была здесь самой аморальной?

Рубашка, строгая тёмно-синяя форма и перевязь кобуры на плечах. Долг, честь и достоинство. Блюсти закон и скрепы. Подавать собой пример. Наверняка Грейнджер выглядела со стороны как очень порядочная, приличная девушка. Она всегда старалась поддерживать такой образ — хорошего, умного, правильного человека. И в детстве, когда глядела на авроров, восхищалась ими и втайне хотела стать такой же. Быть стойкой, смелой, защищать слабых. Гермиона смотрела на их золотые жетончики и видела блеск героической славы, выправку, порядочность и честь. Поэтому в первое время после принятия в Министерство для неё было нечто волнительное в том, чтобы называться аврором. Однако постажировавшись год, она поняла, что доблестно сражается с кипами бумаг, храбро падает в грязь на тренировках и отважно бросается за кофе в столовую, когда им разрешают сделать перерыв.

Порядочная, о, да. Гордость волшебного мира. А ещё «гордость магической Англии» как-то случайно ввязалась в отношения сразу с двумя. Что бы сказала эта женщина в лифте, узнай она об этом?

Аморально, распутно, грязно.

Но так приятно. Легко и свободно. Гермиона обнимала одного и держала за руку другого во сне, любовалась ими, когда они брились и чистили зубы. Парни были забавными и смешными. Белый и тёмный. Снежок и пепелок. Грейнджер подумала, что когда-нибудь, когда обзаведётся собственным жильём, обязательно купит себе двух птичек. Ведь эти отношения рано или поздно закончатся, зато о парнях ей будут напоминать две её пташки — Снежок и Пепелок. И она никогда не будет держать их в клетке. Потому что каждое существо имеет право быть свободным и счастливым.

— И когда ты, наконец, подключишь наш камин к общей транспортной сети? Я устала добираться до мамы через общественный, Маркус! В прошлый раз мне отдавили все ноги в очереди к нему. Ты совсем обо мне не заботишься, — в голосе женщины промелькнули обиженные нотки маленькой девочки.

И Гермиона с удивлением взглянула на неё. Ей показалось, что прочная скорлупа ворчливой жены вот-вот треснет и в лифте останется та самая девчушка, которая когда-то влюбилась в этого мужчину. Только очень взрослая и очень обиженная.

— Мириам, хочешь, я сейчас для тебя это сделаю? Вот пойду и отправлю заявку в транспортный отдел?

— Ничего мне не надо, Маркус, — двери лифта открылись, и женщина гордо шагнула вперёд.

Её муж виновато улыбнулся Гермионе и засеменил следом, а она подумала, что эта женщина ведь тоже когда-то была лёгкой и свободной. Что её сломало?

Пара исчезла в коридоре, золотые решетки сомкнулись, и кабина двинулась вверх, а Грейнджер решила, что никогда с ней такого не случится. Никакого ворчания на своих двух парней и никаких застарелых обид, а станет совсем тяжело с ними — она упорхнёт, как птичка. Ведь все они свободны и кто-кто, а она точно знает, когда вовремя остановиться.

Лифт остановится на нужном этаже. Гермиона счастливо улыбнулась зеркалу на боковой панели и шагнула в своё светлое аврорское будущее. Потому что всё обязательно будет хорошо и никак иначе.

В стажёрской сегодня было более людно, чем обычно. Гермиона замерла, разглядывая беспорядок. Помимо привычной тёмно-синей формы авроров то тут, то там мелькали белые рубашки и воротнички. Пахло пылью, обречённостью и разогретым сыром. С каких пор в их отделе завелись канцелярские крысы?

— Грейнджер? — знакомый паренек из транспортного по имени Ормунд приветливо помахал рукой, проходя мимо.

Она не помнила его фамилию и про себя звала «луковая голова» за постоянный запах изо рта. К счастью, сейчас в пальцах Ормунда был зажат дымящийся пучок сухих трав, от которых шёл шлейф густого сизого смога. Поэтому луком не пахло, но в горле сразу же запершило, и захотелось закашлять. Транспортник очертил ещё одну руну в воздухе и невозмутимо пояснил:

— У вас тут в стажёрской гремликаны по стенам бегают, совсем расплодились.

— Гремли-кто? — Гермиона неудержимо закашлялась и удивленным взглядом проводила удаляющуюся спину. Ответа, конечно же, не последовало.

Людей в помещении было слишком много. Казалось, что если заставить их всех замереть на месте, то получится не меньше четырёх человек на одну квадратную плитку пола. Вещи подселенцев занимали большую часть столов. Везде были кипы бумаг, канцелярские принадлежности и картонные коробки. Грейнджер двинулась к своему рабочему месту, чувствуя себя исследователем Арктики в снежную бурю: мимо широкоплечих людей-айсбергов, вдоль горы мётел.

Транспортники даже наладили сеть из бумажных самолётиков, и в воздухе парила целая бумажная эскадрилья служебных записок, от которых приходилось отмахиваться, как от липкого снега. Казалось, если она споткнётся и упадёт, то люди вокруг решат, что это ещё одна новая удобная поверхность, и сгрузят на неё очередную гору коробок. Было шумно. Кто-то громко ругался из-за отсыревшего летучего пороха, кто-то стучал молотком, кто-то пел гимн Министерства и только истинные хозяева помещения — авроры — сидели за своими столами тихо, словно ошалевшие мышки, и большими, испуганными глазами поглядывали на творящийся хаос. Гермиона медленно пробиралась бочком, вспомнив все советы тренера по ненавязчивой маскировке. Слиться с толпой, мебелью, добраться до тихого места… Киваем, улыбаемся и ни с кем не разговариваем…

Главное, не смотреть им в глаза.

Дружелюбные транспортники любили поболтать и, увидев в тебе собеседника, могли часам рассказывать про прутья для мётел, особенности древесины и лучший состав пороха.

Гермиона преодолела последние ярды, удачно не встряв ни с кем в разговор, и тяжело вздохнула. За рабочим столом её ждал новый сюрприз. Невилл Лонгботтом: немного помятый, со ссадинами на лице, неизменно гладкой причёской, клетчатым вязаным жилетом и скромной улыбкой. Он восседал на её стуле и по-хозяйски расставлял на полках свою коллекцию пресмыкающихся. На её полках! Свои экспонаты!

— Что здесь происходит? — Гермиона недовольно взглянула на его коробки с вещами.

— Ты пропустила утреннее собрание?

Невилл достал очередную баночку и любовно пристроил в самом центре полки. Ужик в жёлтом растворе. От переезда один глаз у него выпал и теперь плавал отдельно. Лонгботтом опечаленно взглянул на это безобразие, протёр стекло замшевой тряпочкой и поставил боком, так, чтоб отпавшую деталь не было видно.

— Боулденбад сообщила, что у Министерства настали тяжёлые времена и пока ремонтники занимаются реставрацией помещений, отделы будут работать вместе, — Лонгботтом достал маленькое чучелко медянки с отломанным хвостом и принялся его склеивать при помощи магии. — У нас соседи, Герм. И судя, по всему, тяжёлые времена — это надолго.

Гермиона поморщилась.

Она из года в год слышала эту фразу — тяжёлые времена. Они наступали регулярно, как календарный праздник. До войны: потому что Волдеморт вот-вот воскреснет, во время, потому что он никак не умрёт, после войны — потому что нужно немного потерпеть. Прошёл год, и вот опять настали тяжёлые времена. Какая неожиданность.

— Ты же не возражаешь, что я у тебя тут поселился? Мой стол отдали транспортникам, пришлось искать себе новое место. — Невилл сдвинул на дюйм баночку с заспиртованной гадюкой, громко отхлебнул кофе из бумажного стаканчика и протянул ей. — В тесноте да не обиде, правда, Герм? Хочешь?

Грейнджер было неловко отказать. Лонгботтом был тем, кто приютил её после пожара, тем, кто всегда брал на себя её ошибки, когда их ставили в напарники. Он был чудесным, хорошим, добрым…

— Конечно, Нев, — неуверенно улыбнулась она.

Драко распознал бы её ложь с первого слова, но Невилл, как мальчишка, расплылся в искренней улыбке и протянул ей наполовину полный стаканчик с кофе. Гермиона двинулась в его сторону, оба неловко стукнулись локтями, и остывшая липкая жидкость пролилась ей на блузку. Она недовольно взглянула на белую ткань и грязное коричневое пятно. Вот всегда так — всё светлое должно быть обязательно испачкано.

— Прости, прости…

— Не переживай, всё хорошо.

Грейнджер стиснула зубы и покачала головой. Невилл — милый парень, она его любила всей душой, но рядом с ним было слишком тесно. Слишком душно и нечем дышать. Ей тоскливо вспомнилась их квартирка, Драко и Тео. Хотелось туда и к ним. Почему-то рядом с этими двумя она чувствовала себя легко и свободно. Даже на одной маленькой, тесной кухне, когда Тео курил свои вонючие сигареты, а Драко ворчал, что она плохо готовит… Ладно. К соседству с Лонгботтомом просто нужно привыкнуть.

Гермиона высушила блузку при помощи магии и попробовала сосредоточиться на работе. К сожалению, пожар не затронул служебную почту, и её ящик ломился от записок. Смитерс требовал отчёт по делам её пропавшего старшего аврора Мартина, чтобы передать их другому специалисту, Люциус Малфой вновь запрашивал доклад о состоянии сына в ссылке. Гермиона тоскливо взглянула на служебную таблицу и взяла карандаш. Физическое здоровье. Странный пункт. Предполагалось, что она их будет осматривать? Не считая того, что Драко вернулся весь в крови после похода за хлебом, можно было сказать, что он здоров. Галочка в графе «Да». Второй вопрос — Ходят ли на свою отработку? Конечно же, да. Когда Малфой и Нотт там были последний раз, Грейнджер не знала, зато Грег образцово посещал своё место работы каждый день, и она подумала, что Гойла можно будет смело показывать начальству как образец перевоспитавшегося Пожирателя.

Остальные двое… Её двое… С ними Гермиона очень сомневалась. Слишком много вопросов накопилось к ним, и те явно что-то недоговаривали, но Драко вчера сказал, что согласен сотрудничать с авроратом. И это был чудесный знак. Если её парни собирались работать с представителями власти, то, значит, тоже встали на путь исправления. Малфой наверняка знал много и, начни он оказывать содействие раньше, то, скорее всего, больше половины старших Пожирателей уже сидело бы в Азкабане… Ради такого их можно было и прикрыть.

— Ты занята? — тихий голос Нева вернул её из путешствия сквозь туман планов.

Гермиона подняла голову от служебной таблицы и взглянула на Лонгботтома. Тот заметно нервничал и мялся, словно хотел что-то сказать, но никак не решался.

— Нет, тебе чем-то помочь?

— Вообще-то, да, — ещё тише прошептал Лонгботтом, как будто боялся, что их могут подслушать, и замолчал. Секунда, две…

Он неловко передвинул баночку с гадюкой ещё на дюйм, взглянул искоса на Гермиону, но отвернулся и резко схватил ежедневник. Вверх ногами, но при этом всё равно сделал вид, что читает. Помолчал ещё немного. Протянул долгий гласный звук, но так и не сказал ни одного слова.

— У тебя что-то случилось? — Гермиону это поведение раздражало, и она решила его немного поторопить.

— Кажется, я понравился одной девушке, — наконец проговорил Невилл как-то неуверенно, словно вновь превратился в того замкнутого мальчика из Хогвартса.

Грейнджер вздохнула. Теперь причина его нервозности стала понятна. Почти все её однокурсники, состоявшие в Ордене феникса, не умели общаться с противоположным полом. Пока другие ходили на свидания, они тренировались противодействовать тёмной магии. Легче было научиться призывать Патронус, чем понять, как подбирать правильные слова при флирте. И Гермиона хотела бы дать ему какой-нибудь искренний, мудрый совет, но напомнила себе, что каким-то непонятным образом уже живёт с двумя парнями… Кажется, она являлась не лучшим советчиком в отношениях.

«Или лучше других вдвойне», — подсказала её внутренняя очень развратная часть души, наличие которой Гермиона упорно признавать не хотела.

Невилл нервно теребил лист ежедневника, никак не решаясь продолжить, и Грейнджер снова вздохнула. Стоило набраться терпения и дать ему возможность выговориться — ведь действительно, не обсудишь же ни с кем, кроме как друг с другом.

— Да это же чудесно, Нев! Ты, главное, будь смелее… Представь, что это Нагайна, срази её наповал, — она ласково похлопала его по плечу и улыбнулась. — Твоя девушка не устоит.

Лонгботтом обычно сиял при упоминании своего триумфа, но не в этот раз. Он нервно потеребил палочку и, не глядя на Гермиону, шумно выпустил весь воздух из лёгких.

— Кажется, я всё испортил, — выпалил он и вновь побледнел, покраснел, даже стыдливо спрятался за пустой кружкой с кофе, сделав вид, что собирается отпить глоток. Очаровательное смущение. Как девственница при виде единорога. Он же не?..

Грейнджер удивлённо распахнула глаза, подумав, что Невилл мог действительно ни с кем не спать в свой двадцать один год. Но, с другой стороны, после победы вокруг него крутилось так много девушек, что это было просто невозможно. Неужели дело в чувствах и ему кто-то серьёзно понравился? Видимо, вопрос оказался куда сложнее, чем она подумала вначале.

— Давай рассказывай, — Гермиона ободряюще улыбнулась ему, и Лонгботтом наконец-то собрался с духом.

— Мы познакомились пару дней назад. Вместе оказались в Мунго после пожара. Эта девушка предложила выйти куда-то с ней в более уединённое место, чтобы мы могли остаться вдвоём… И я согласился, но… — Невилл внезапно затих, словно у него резко заболел зуб, и проследил взглядом, как парят по комнате бумажные самолётики. — Но в палату ворвалась моя бабуля и выгнала её, — закончил он еле слышно.

Гермиона сочувствующе улыбнулась. Бабушка Невилла была волевой и весьма эксцентричной женщиной, наверняка сцена получилось шумной, громкой и очень неловкой.

— Значит, это не твой человек. Поверь, ты ещё встретишь девушку, которая не устоит ни перед тобой, ни перед твоей бабушкой…

— Подожди, это не всё. Потом мы снова случайно встретились с ней в коридоре Мунго, и она предложила сходить вместе поужинать. Но только в тот день Ба собиралась сводить меня к своему портному — мистеру Абрамсу. Он шьёт для нас с бабулей, у него очередь расписана на полгода вперёд, и это было бы почти оскорблением — не прийти к нему… Мне пришлось отказаться от ужина с той девушкой.

Гермиона затаила дыхание. Такими темпами не скоро бабушка Невилла дождётся правнуков.

— Ты же не сказал ей, что это из-за бабули?

— За кого ты меня принимаешь? — Лонгботтом глянул на неё таким обиженным взглядом, как будто она задолжала ему сотню галлеонов и никак не отдаёт. — Я сказал, что чищу коллекцию засушенных змей в этот вечер.

Грейнджер закатила глаза. Чистит коллекцию змей. Вряд ли девушка после такого воспылала бы к нему страстью. Понятно, почему он считал, что всё испортил. С флиртом у Лонгботтома дела обстояли ещё хуже, чем у неё самой с разборчивостью.

— А что девушка сказала на это?

Невилл отвёл взгляд, взъерошил волосы, и по его виску стекла капелька пота.

— Она предложила помочь.

— И ты…

Лонгботтом едва ли не рыдал.

— Я сказал, что бабушка не пускает в дом незнакомых людей.

Гермиона на мгновение растерялась, не зная, что сказать.

— И вот зачем?

— Я не могу врать человеку, который потенциально мне нравится. Не могу начинать наши отношения со лжи, — Невилл тяжело вздохнул, но через секунду оживился. — Зато смотри, какие кальсоны нам сшил портной. У бабули такого же цвета, только пошире чем мои…

Грейнджер нервно сглотнула и огляделась по сторонам. Кажется, разговор про кальсоны давался ему легче, чем про девушек. Лонгботтом, абсолютно не стесняясь окружающих, расстегнул пуговицу на брюках.

— Натуральный хлопок, шов мягкий, внутренний, ничего не натирает. Знаешь, как приятно телу? — он задрал рубашку, обнажив плоский живот с чётким рельефом мышц и убегающей вниз дорожкой тёмных волосков.

Ей стало очень неловко, но Невилл ничуть не смущался. Он слегка оттянул резинку на поясе кальсон, и Гермиона, почувствовав, что краснеет, быстро отвела взгляд. Хотя стоило признать, постоянные тренировки авроров сделали своё дело, и он был в прекрасной физической форме.

— Слушай, ты когда в следующий раз её увидишь, просто снимай рубашку и молчи.

— Зачем? Зима же, холодно, — не понял тот.

— Просто молчи и снимай рубашку. Считай, ты закаляешься.

— Панси не такая.

— Паркинсон?

Гермиона никак не ожидала услышать эту фамилию, поэтому растерялась и открыла рот, забыв, что хотела сказать. Лонгботтом собирался встречаться с бывшей Пожирательницей смерти? Мерзкой, отвратительной преступницей?

«Лицемерка», — мерзко пробубнило её подсознание. И впервые в жизни она не смогла с этим поспорить.

Ей хотелось бы думать, что её парни — это другой случай. Что все их отношения — это другое. Что Паркинсон одна — слишком подозрительная и скользкая личность, которая не заслуживает быть рядом с её другом. Но правда заключалась в том, что Гермиона сама влипла и, кажется, даже влюбилась. И её парни не являлись правильным выбором. Бывшие Пожиратели смерти. Может, Невилл тоже имел право на свои ошибки? А она как хороший друг просто будет с ним рядом и поддержит, когда станет совсем плохо?

Гермиона положила свою ладонь на руку Лонгботтома и мягко сжала. Да, именно так она и поступит. Присмотрит за Паркинсон и просто будет рядом с ним. Принесёт коробку шоколадного печенья к чаю, если эта тварь разобьёт ему сердце. Ей внезапно стало интересно, как бы он отреагировал, если бы узнал, что она живёт с Ноттом и Малфоем? Нев был хорошим другом. Он бы не осудил, нет. Наверное, только бы смущённо улыбнулся и покраснел. Может, стоило с ним поделиться?

— Знаешь, мне тоже тебе надо кое-что сказать… — но не успела Грейнджер продолжить фразу, как к их столу подскочил взъерошенный Кормак. Он тяжело дышал и прижимал руки к застёгнутой куртке.

— Вы Оливера не видели? — Маклагген пытался отдышаться и говорил отрывисто, как при беге.

Они синхронно, словно глиняные болванчики, покачали головами.

— Значит, дело дрянь, — коротко подытожил Кормак.

Глубоко в душе Гермионы скользкими змеями зашевелилось чувство тревоги. Что-то случилось. Выглядел Маклагген странно: не было привычной улыбки, уголки губ опущены, а взгляд такой, словно не спал несколько дней. Он устало вздохнул, расстегнул форменную куртку и на стол прыгнул маленький белый котёнок.

— Откуда это чудо у тебя? — Грейнджер взяла малыша на руки и почесала за розовым ушком.

Животное было хрупким, а сквозь облезлую шерсть отчётливо прощупывались тонкие рёбрышки. Казалось, что нажмёшь сильнее — сломаешь. Гермиона покопалась в сумке и достала сандвич, но не успела отковырять ветчину, как кот с рычанием набросился на хлеб.

— У Оливера из квартиры забрал, — Кормак задумчиво смотрел, как котёнок рвёт зубами булку. — Домовладелица прислала вопилку о том, что он орёт под дверью не прекращая, а Вуд не показывался в квартире уже несколько дней.

Грейнджер осторожно погладила котёнка и попыталась вспомнить, когда последний раз видела Вуда. Это было очень давно, до всех этих событий с Амикусом… Хотя Оливер недавно был переведён из стажёров в полноценные авроры. Может, ему дали собственное задание? Но эту теорию быстро опроверг Невилл, который тоже уже пытался найти Вуда. Оказалось, что в списках пострадавших в пожаре его не было, в Мунго он не лежал, и даже его девушка Камилла, которую ещё не выписали из больницы, не знала, где он.

— Может, попробуем поискать его через Орден Феникса?

— После смерти Кингсли там никак не выберут нового главу. Орден сейчас парализован, им точно не до какого-то пропавшего парня.

Все замолчали. Гермиона гладила примостившегося на коленях котёнка и размышляла. Она не хотела думать, что с Оливером что-то случилось. Вуд пережил войну и сражение в стенах Хогвартса. Он не мог просто взять и пропасть. Но от осознания истины волосы на затылке встали дыбом. Авроры не будут его искать. На чьём-то столе просто стало на одно заявление о розыске пропавшего больше. Её наставник Мартин исчез несколько месяцев назад, и до сих пор его дело не сдвинулось с места. У них оставался только единственный вариант — действовать самим.

— Я могу проверить, где последний раз была активна его волшебная палочка, — тихо сказал Невилл, видимо, тоже пришедший к таким же выводам. — Мой наставник недавно показал, как это делается, у меня даже есть тренировочный образец поискового артефакта.

Он запустил руку в свою коробку, пошуршал, погремел, достал карту, сложенную в несколько раз, и какой-то странный прибор, отдалённо напоминавший маховик времени. Грейнджер взяла в руки артефакт и с любопытством осмотрела. Какие-то руны и символы, видимо, помогающие ориентироваться в пространстве, как у маховиков. Главное отличие заключалось в том, что внутри металлических резных ободков находился не диск, а заострённый цилиндр с маленьким камешком. Невилл поковырялся ещё немного, и на стол легла небольшая открытка-приглашение на вечеринку в честь перевода Вуда из стажёров. На картонке красовалось гордое «Я аврор» и приветливо махали ожившие каракули-человечки. У Гермионы тоже была такая. Оливер сам зачаровывал каждую открытку.

— Нам нужен любой образец его магии, — пояснил Лонгботтом, затем оторвал кусочек с двигающимся изображением, скрутил в трубочку и заложил в амулет.

Кристалл на кончике цилиндра засветился, ожил и закачался на цепочке. Все задержали дыхание. Грейнджер очень хотелось, чтобы он указал на Министерство. Может, Оливер прячется в архивах и даже не знает, какой хаос творится у них? Зелёный огонёк нефрита покружил вокруг карты и через несколько секунд упал на маленькую чёрную точку с надписью Малфой-менор.

— Вот дерьмо, — констатировал Кормак.

Маклагген сегодня был точен в выражениях как никогда. Гермиона тоже устало вздохнула и открыла ящик стола со своими артефактами. Снова взлом и незаконное проникновение. Её привычный, обычный день. Лезть к герою магической Англии в дом? Подумаешь. После посещения Гринготтса с Гарри и Роном это казалось ей не такой уж безумной мыслью. Оливер бы поступил так же ради них. Она вытащила из ящика связку костяных пластинок и пару бутыльков с зельями. Ещё им понадобятся все аврорские шумоподавляющие артефакты. И нужно было найти что-то такое, что помогло бы миновать защиту особняка. Там наверняка стоит какое-нибудь поле…

В идеале нужен был Драко, но звать его в аврорат и объяснять, зачем им понадобилось проникать в Малфой-менор? Гермиона поморщилась, представив, как тот начнёт орать. С другой стороны, достаточно заполучить любой его биоматериал. Может, вернуться в квартиру и взять зубную щётку? Бритву? Она залезла в карман куртки за палочкой и извлекла окровавленную бумажную салфетку. Совсем забыла. Вчера, когда израненный Драко вернулся домой, Грейнджер пыталась оттереть его всеми подручными средствами и так спешила, что просто положила скомканную салфетку к себе в карман, решив, что выбросит мусор потом. И сейчас мусор пригодился. Настоящее сокровище.

— Откуда у тебя эта дрянь? — Кормак поморщился и брезгливо взял салфетку двумя пальцам.

«И вовсе не дрянь», — обиженно подумала Гермиона, но ответила более уклончиво:

— Потом расскажу. Лучше найдите способ попасть внутрь менора.

— Да что искать? Аппарируем во двор, разобьём стекло и залезем в дом.

Кормак почесал подбородок, пошуршав колючей щетиной, и посмотрел в сторону транспортников. Гермиона тоже повернула голову и заметила спину копошащегося Ормунда.

— Знаешь, у меня есть идея, получше.

***

— Давай. Ты девушка или бобёр? — Кормак расстегнул верхние пуговицы на её рубашке, слегка открыв зону декольте.

Грейнджер хлопнула его по рукам и застегнула две, оставив на виду только ключицы.

— Мой патронус — это выдра, — огрызнулась она и снова попыталась застегнуть пуговицу у самого горла, но Маклагген одёрнул её за рукав.

— Да знаю я. Вот и не будь выдрой, включи своё обаяние, — он нажал на заколку, распустив ей волосы, и тихо добавил. — Ты очень красивая.

Гермиона смутилась от неожиданного комплимента и неловко отвела взгляд. Она не знала, что на такое ответить. Маклагген мог не смущать её хотя бы сейчас? Пока Невилл пытался украсть из кабинета своего наставника аврорские эвакуационные порт-ключи, ей выпала самая сложная часть подготовки — уговорить знакомого транспортника подключить камин Малфоев к общей сети. Подумаешь, ерунда. Всего на пять минут.

В качестве жертвы выбрали Луковую голову. Того самого парня, с которым её упорно сводил Мартин. По всем характеристикам положительный юноша и достойный кавалер. Что она должна была ему сказать, Гермиона не знала. Эй, красавчик, не поможешь мне взломать камин у героя магической Англии, самого Люциуса Малфоя? Или, может — давай сходим на свидание, я нашла прекрасное место, называется Малфой-менор. Ты постоишь на страже, пока я буду переворачивать его вверх дном. Романтично, не правда ли?

Ладно, можно же что-то сымпровизировать на ходу… Кто, в конце концов, здесь золотой мозг Англии?

«Золотой мозг, блудливая задница,» — не унималась совесть.

Гермиона оттолкнулась от стола и неуверенно направилась к пареньку, грациозно покачивая бёдрами. По крайней мере, она очень надеялась, что выглядела, как королева соблазнения, а не как Нагайна в конвульсиях. И почему только им в Хогвартсе не преподавали уроки флирта?

— Привет, Ормунд, — Грейнджер неуверенно улыбнулась. Ладони вспотели, а пальцы слегка дрожали, и она завела руки за спину, чтобы тот не заметил. — Ты можешь мне помочь?

Транспортник широко улыбнулся, и ей в нос ударил сильный запах лука. Глаза заслезились, мир покрылся мутной пеленой. Боже, это будет сложнее, чем казалось.

— Тебе нужна новая метла? — Ормунд подался вперёд, и Грейнджер невольно отшагнула, еле сдержавшись, чтобы не отвернуться. Лучше бы он продолжать жечь свои травы. — Нам только недавно привезли новую партию. Мы, конечно, всем не раздаём, но я могу достать тебе одну.

— Да… нет, — она беспомощно оглянулась на Кормака, надеясь, что он ей подскажет правильные слова. Тот жестом показал на свою грудь и поднял два пальца вверх. Гермиона раздосадованно отвернулась и вновь взглянула транспортнику в глаза. И она ещё советовала Невиллу снимать рубашку во время флирта? Что за идиотский совет. Хотя других идей всё равно не было. Поэтому, не придумав ничего лучше, она потеребила пуговицу на груди, и края ткани распахнулись шире. — Видишь ли… — кончик её пальца очерчивал следующую пуговицу. Боже, видели бы это сейчас Драко и Тео, — Я из-за пожара забыла отправить одно важное письмо, и мне очень нужно доставить его адресату. Я должна была сделать это два дня назад, и, если выяснится, что я этого не сделала, мне выпишут штраф… Ты не мог бы на пару минут подключить мне один частный камин к общей сети? Я положу письмо на стол и уйду. Это очень и очень важно.

Ормунд, кажется, перестал слушать и как загипнотизированный следил за её движениями.

— Это незаконно, — машинально ответил он, но глаз от её груди не отвёл.

— Я быстро и очень тихо, — Гермиона глубоко вздохнула и прошептала новый довод: — Помнишь, ты звал меня на ужин? Может быть, мы сможем сходить куда-нибудь после?

Транспортник поднял глаза и неверяще посмотрел ей в лицо. Она постаралась собрать всё своё самообладание в кулак и дрогнула уголками губ в попытке изобразить улыбку Тео. У него всегда хорошо получалось выглядеть невинно, даже когда он буквально сидел на доказательствах своей вины. И, кажется, это сработало. Ормунд поколебался и нахмурился.

— Ты приглашаешь меня на свидание?

Видимо, решил брать взрывопотама за рог, засранец, чтоб не отвертелась потом.

— Да, — тихо выдохнула Грейнджер, подумав, что это просто ужин и ничего такого. Они просто поедят пиццу и уйдут, от неё же не убудет. Главное, чтобы Драко и Тео об этом не узнали.

Ормунд взъерошил волосы и радостно улыбнулся:

— Хорошо. Давай адрес и подходи к сломанному камину в конце коридора через полчаса. Я включу его на пять минут.

Через указанное время они втроём стояли перед озадаченным транспортником. С полным комплектом зелий и амулетов на перевязях. Ну, она же не говорила, что будет доставлять свиток одна.

— Вас трое? — недоверчиво нахмурился Ормунд, вновь и вновь перебегая глазами от Невилла к Кормаку.

— Письмо тяжёлое, — невинно кивнула Гермиона и, не дожидаясь возражений, быстро взяла порох и шагнула в камин.

— В пятницу, в семь, — услышала она напоследок, прежде чем перенеслась в гостиную Малфой-менора.

— Это было очень тупо, очень, — прошептал Невилл, оглядываясь по сторонам. — А если бы здесь кто-то сидел?

Они все вылезли, отряхнули порох с плеч. Да, это была рискованная затея, но им повезло. Гостиная оказалась абсолютно пуста, и лишь далёкий тусклый свет горел где-то в коридоре.

— Если бы здесь кто-то находился, то мы бы просто сказали, что принесли отчёт, — успокоила его Гермиона.

— Давайте шевелиться, пока нам ещё везёт, — проворчал Кормак.

И остальные молча кивнули. Невилл раздал всем малые поисковые амулеты, украденные из кабинета его наставника. Те должны были потеплеть в руках, когда кто-то из них приблизится к месту, где последний раз колдовал Оливер. Крепкая, надёжная магия. Видимо, Лонгботтом помародёрствовал от души, и что ему за это будет, если пропажа артефактов вскроется, представлять не хотелось. Хотя они все знали, на какой риск шли.

— Разделимся, — Нев негласно принял командование на себя. — Каждый берёт одно направление. Если вас заметили, используйте эвакуационный портключ. Не ищем друг друга, не ввязываемся в стычки, просто сбегаем. Контрольная связь в девять часов через патронуса, — бросил он напоследок и, накинув на себя дезиллюминационные чары, двинулся в свою сторону.

Они действовали чётко и слаженно, как на задании. Время для разговоров кончилось. Гермиона тоже наколдовала на себя маскировочные чары. Конечно, это не мантия-невидимка, но так всё равно было сложнее заметить фигуру в пространстве, особенно если вокруг темно. Она шла, крепко зажав холодный амулет в руке, держалась коридора и заглядывала в отдельные комнаты.

Вокруг было пусто и безлюдно, только горели редкие канделябры на стенах, словно хозяин экономил на свечках. Она сомневалась, что состояние Люциуса близится к банкротству, поэтому запущенный вид поместья вызывал иррациональный страх. Как человек, настолько следящий за своим видом, может быть так безразличен к месту, где он живёт? Где-то вдалеке гремела посуда, и слышался треск аппарации эльфов. И всё равно Малфой-менор выглядел пугающе опустевшим, казался обескровленным мертвецом, что лежит и потихоньку гниёт. Пустой, заброшенный замок.

Грейнджер почти дошла до конца тёмного коридора и услышала приглушённые голоса. Ей бы следовало сразу же уйти, но вдруг до неё донеслось тихое «диадема», и она остановилась, вновь прислушиваясь.

— Диадема у Антонина. Вся власть у Антонина… — чей-то истеричный голос возмущался и срывался в тенор на гласных звуках.

Грейнджер подошла ближе и аккуратно заглянула в дверной проём. На первый взгляд в комнате присутствовали двое. Люциус Малфой сидел за дубовым столом в своём кабинете, а напротив него, к её огромному удивлению, восседал в мягком кресле Смитерс — глава аврората. Он спокойно попивал чаёк из фарфоровой кружки и болтал ногой в воздухе. Гермиона даже не поверила своим глазам и высунулась ещё немного, чтобы рассмотреть получше, но случайно заметила третьего присутствующего. Пожиратель смерти в маске стоял в углу и почти слился с тенью. Он не шевелился, не говорил, и лишь палочка в его руке была направлена куда-то в область стола. То ли на Смитерса, то ли на Малфоя.

Люциус встал, нервно заходил из угла в угол, и Гермиона затаила дыхание. Она так и знала, что Малфой-старший не отошёл от своих пожирательских дел! Она знала! Теперь стало понятно, почему Драко так ненавидел любые упоминания об отце. Он наверняка тоже был в курсе и не хотел иметь с ним ничего общего!

Гермионе внезапно стало страшно. Пугало то, каким влиянием обладал Люциус в Министерстве, и то, как он упорно шёл к должности нового Министра магии. Люциус планомерно заручался поддержкой советников, и сложно было сказать, кто именно состоял в числе его сторонников. Что мог глава аврората забыть в Малфой-меноре? Где Оливер? Причём здесь диадема? Неужели Люциус тоже охотился за крестражем Лорда?

Ублюдок в маске что-то тихо пробубнил, и Гермиона слегка подалась вперёд, чтобы лучше слышать.

— Твоя задача не задавать вопросы, а делать, что тебе говорят.

Внезапно Пожиратель смерти резко повернул голову, и его маска безошибочно уставилась в её сторону. У неё по спине пробежал холодок, и возникло ощущение, что он точно знал, кто здесь находится под дезиллюминационными чарами.

Она попятилась по коридору, но не успела отойти далеко — Пожиратель смерти вышел из кабинета вслед за ней. Гермиона отступала медленно, как если бы столкнулась на одной улице с бешеным псом. Она старалась не показать ему свой страх и не припустить со всех ног. Просто отойти подальше и эвакуироваться.

Пожиратель шагнул вперёд, сокращая расстояние, и медленно поднёс палочку к своей маске. Он три раза постучал древком по поверхности. Глухой стук в мрачной тишине дома. Металл замерцал и в следующую секунду трансфигурировался в очень знакомый образ.

Серебро и зелёная патина.

Он не умер?! В ушах зашумело, и ноги резко стали ватными. Ей показалось, что она спит и видит свой очередной кошмар. Грейнджер до боли впилась ногтями в свою ладонь, но не проснулась.

Это не сон.

— Беги, — его шёпот был глух, как хрип умирающего, и подобен ветру.

Она развернулась на пятках и побежала. Сердце колотилось, в ушах шумело, по спине тёк холодный пот, а в мыслях был лишь один образ: их уютная старая квартирка и Драко с Тео в одной кровати. Когда страшно, хочется прижаться к кому-то родному, услышать размеренное сердцебиение и почувствовать семейное тепло. Ей хотелось к мальчикам. Просто прислониться к груди Драко и ощутить на своих плечах руки Тео. Она слышала медленные шаги у себя за спиной. Ублюдок не торопился, как и всегда. Она уже знала его привычки — отпустить и поиграть. Эхо его шагов слышалось загробным маршем в стенах тесного коридора. Ей казалось, что она заперта здесь и не вырвется. Это клетка. Менор станет её погибелью. Почему этот ублюдок всё ещё жив? Причастен ли он как-то к пожару в её квартире? Конечно, это сделал он! Серебро и зелёная патина всё ещё охотится за ней! Она его не победит… не убежит… Гермиона выскочила в гостиную, спряталась за угол и активировала портключ.

Она вывалилась из портала прямо на пол рядом со своим рабочим столом. Сердце стучало в груди, и ей никак не удавалось вдохнуть, словно тело раздулось и ушло на дно. Даже казалось, что её лёгкие были полны холодной воды, а пальцы окоченели как у мертвеца. Белый котёнок Оливера прыгнул ей на грудь, и она обняла его рукой. Смогла выдохнуть, снова вдохнула. Тепло крошечного, беззащитного создания дало ей силы дышать.

— Я найду твоего Оливера, обещаю.

Котёнок потоптался тощими лапками и замурчал. Ей так хотелось домой. Обнять Драко, прижаться щекой к груди Тео…

Мальчики её убьют, если узнают, что Гермиона ввалилась в Малфой-менор. И чего она добилась? Оливера так и не нашла, зато точно узнала, что Люциус на стороне Пожирателей. И что ей с этим знанием делать? Смитерс сидел у него в гостях и попивал чаёк, не обращая внимания на Пожирателя в маске. Наверное, парням тоже пока нельзя ничего говорить, лучше молчать.

Гермиона ласково потрепала котёнка за ушком:

— Не бойся, малыш, не бойся. Всё будет хорошо, мы вернёмся домой, я познакомлю тебя с моими друзьями. Они хорошие, ты будешь в безопасности.

***

Малфой глядел, как исчезает в воздухе синий всполох портала.

Что за идиотка?

Хотелось последовать за ней и надрать маленькую, упругую задницу. Слишком долго думала и не убегала. Любой другой Пожиратель на его месте уже давно оглушил бы её и подвесил на крюк над котлом с кровью. Грейнджер почти десять секунд стояла и смотрела на его маску.

Дура.

Он глубоко вдохнул и скинул с себя мантию. Позже. Этим он займётся позже. Сейчас кровь кипела в жилах от концентрированной злобы на другую кудрявую башку. Теодор перешёл все границы. Надо было оставить этого засранца подыхать. Драко спас его от самоубийства и чем Нотт ему отплатил?

Предательством.

Малфой покрутил фамильное кольцо на пальце и обернулся на кабинет отца. Ни снять, ни сбежать. Люциус долго и нудно исходил пеной и плевался огнём в сторону сына. И в конце концов потребовал работать на него, исполнить семейный долг, жениться на Гринграсс… Папочка слишком многого желал, и ему придётся ещё как-то обломать зубы. Но здесь и сейчас больше всего Драко бесило то, что он должен был теперь работать на отца. Легилименция, непростительные, сжигающие магию, — всё, чтобы восстановить влияние семьи.

Люциус добрался до волшебной лампы с джинном и загадывал, загадывал… Первым делом он приказал обработать начальника отдела авроров. Старик был упрям, подозрителен и всё время блокировал поправки папочки в Министерстве. Уговорить или подкупить его не представлялось возможным, накладывать Империус — слишком ненадёжно, в этом случае нужна была тонкая, ювелирная работа легилимента.

Драко провозился с ним долгие пять часов. У аврора была хорошая защита разума и Малфой даже думал, что не сможет её обойти. Требовалось всего лишь внушить одну крохотную мысль о доверии к Люциусу. Обычная, несложная задача — найти ближайшее положительное воспоминание и зафиксировать все ассоциации объекта именно на нём. Как запутать тонкие нитки мыслей в узел. В простых случаях ему требовалось три касания магией. Но с главой авроров это оказалось невыносимо сложно, и теперь от истощения у Драко дрожали руки. А может, от злости на Грейнджер? Зачем эта дурная вломилась в его дом? Или же руки дрожали от злости на кудрявого ублюдка? Эти двое сегодня отличились как никогда.

Ярость текла под кожей обжигающей лавой. Малфой снял маску, уменьшил и положил в карман. Наверное, в его нынешнем положении следовало бы попросить у папеньки позволения на уход, но он не собирался этого делать. Плевать на то, как громко отец будет орать в следующий раз. Отныне, если захочет, он всегда сам сможет призвать сына. Как джинна из лампы. Только раскалённым кольцом, приклеенным намертво к коже пальца. Но не сегодня. Сегодня с него было достаточно. Драко дал Люциусу то, что он хотел, пусть теперь играется с аврором сам. Ему же пора было разобраться с кудрявым змеем.

Малфой аппарировал в квартиру Грейнджер, ни капли не сомневаясь, что Теодор сейчас там. И вправду, тот как ни в чём ни бывало лежал на кровати, расслабленно потягивал виски и читал какую-то книжку. Драко презрительно усмехнулся — наверняка «Сто и один способ вонзить нож в спину лучшему другу». Хотя нет, Нотт знал целую тысячу и из всех вариантов выбрал самый худший.

— Отдыхаешь, ублюдок?

Тео отложил книгу и спокойно улыбнулся, словно ждал его.

— Проведал Люциуса?

Драко почувствовал, как задрожали руки и начало дёргаться веко. Он медленно подошёл к кровати, сел рядом и одним рывком вытащил из-под штанины Нотта Матильду. Сложно сказать, зачем. Для начала хотелось отобрать у Теодора что-то дорогое, то, без чего он жить не сможет. Хотя нож — это слишком слабо и недостаточно. На сей раз Змеёныш так легко не отделается.

— Давай, ты же этого хочешь, — Тео сел на кровати, закатал чёрную водолазку до самых ключиц, обнажив грудь, и указал на сердце.

Драко задумчиво провёл подушечкой пальца по лезвию, оценивая остроту. Холодная, голодная сталь. Гадёныша отчаянно хотелось проучить. Слишком долго он терпел его выходки. В этот раз Теодор перешёл все черты. Но убивать за это? А если не за это, то за что?

Малфой отстранённо взглянул на фамильный перстень на руке. Что ж, его стараниями он теперь в пожизненном рабстве у Люциуса… И самая больная мысль была о том, что даже это предательство Теодора он мог проглотить. Однако интересно, на что готов ради него Нотт? Ублюдок так любил проверять границы…

Что ж, Тео, настала пора проверить твои. Они же всё стерпят друг от друга, правда?

— Руки, — грубо произнёс Малфой, и Нотт послушно завёл их за спину. Как жертвенная овечка на заклание, как невинный агнец. От его покорного вида даже затошнило.

Драко вытащил из кармана тонкий кожаный ремешок и стянул узкие запястья. Тео сидел на кровати, повернув голову, и молча наблюдал за его действиями. Косился одним глазом, как фестрал в упряжке.

И что ты молчишь? Где извинения? Тебе кошка язык откусила, гадёныш?

Малфой стянул ремешок ещё туже, намеренно сильно, чтобы потом у Тео на запястьях остались бордовые полосы-синяки. Хотелось, чтобы ему было больно и страшно, чтобы белая кожа лопнула и пошла кровь. Но Нотт не двигался. Молчал и терпел.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — не выдержал сам Драко.

Теодор слегка повернул голову в его сторону и гордо вздёрнул подбородок. Спина ровная, как и всегда. Видимо, уверен в своей безнаказанности.

Нет-нет, дружок, я найду, чем тебя удивить.

Малфой окинул задумчивым взглядом тело Змеёныша, прикидывая, куда можно было бы ударить. Может, если Теодор продолжит поглощать в таком количестве свои любимые пончики с шоколадом и карамельный попкорн, его тело станет рыхлым и грузным, но сейчас ему это явно не грозило. Худой, как гончая, и видно рёбра. Нет жировой прослойки — будет больнее.

Тебе стоило жрать побольше шоколада, ублюдок.

Кончиком ножа Малфой провёл горизонтальную полосу по его спине. Легонько, почти невесомо, но Тео ощутимо вздрогнул, и его кожа покрылась мурашками.

Это страх, малыш. Знакомься.

Драко знал, что Теодор ненавидел больше чем, невозможность двигаться, больше, чем его маленькие поползновения с легилименцией или зависимость от чужой воли. Сильнее всего Нотт ненавидел неожиданные касания. Со спины.

Малфой медленно очертил лезвием буквы шрама «Предатель» между лопаток.

Это истинная твоя суть, правда, Тео? Ты как разбросанный пазл собран из отдельных слов. Может, тебе пора взять часть и от меня?

— Мы всё с тобой делаем вместе… Со школы, с войны, даже девушка у нас одна… — Драко обошёл кровать и сел напротив кудрявого подонка, взял его двумя пальцами за щёки, заставляя посмотреть себе в глаза.

Тео расслабленно взглянул на него из-под полуопущенных ресниц. Нахально, бросая вызов одним своим спокойствием. Будто бы он был уверен в своей неприкасаемости. Но при этом Драко видел, насколько напряжены его мышцы, как часто он дышит, как приоткрыты его губы, словно ему не хватало всего кислорода в комнате. Это лицо бесило. Сидит, весь умиротворённый и безмятежный, как священная корова. Ты зря храбришься, придурок. Наверняка гадёнышу требовалось все его самообладание, чтобы восседать здесь с таким видом.

— Медлишь? — уголки рта Нотта дрогнули и растянулись в неподдельной, на редкость искренней улыбке.

— Отнюдь, — Малфой вновь легонько провёл кончиком ножа от пояса брюк до солнечного сплетения, очертив выемку пупка. Мышцы Нотта напряглись, будто готовясь к удару. На коже остался лёгкий, еле заметный розовый след, но Драко ещё даже не начинал играть с ним. Тыльной стороной ладони с семейным перстнем на пальце он провёл по его щеке. — Как насчёт разделить со мной эту метку? Шрамом больше, шрамом меньше…

Нотт промолчал. Гадёныш действительно принадлежал ему со всеми потрохами, почему бы не оставить на нём свою печать? Малфой вновь осмотрел его тело взглядом художника, примеряясь, где бы лучше смотрелась монограмма. Его взгляд задержался на шраме от Алекто рядом с сердцем. О да, сучка неплохо постаралась и заняла самое удачное место.

Ничего, зато я знаю, где это будет больнее.

Драко толкнул Тео в грудь, и тот, потеряв равновесие, завалился на спину. Малфой не спеша сел рядом, упёрся одной рукой в матрас и взглянул прямо в тёмные, как ебучее болото, глаза. Обвёл кончиком ножа буквы «Улыбайся» и вновь взглянул в лицо кудрявому подонку.

Ты уже не улыбаешься, малыш?

Теодор часто и тяжело дышал, его брови сползлись к переносице, и губы сжались в тонкую линию.

Наконец-то понял, что с тобой не шутят?

Драко не удержался и поверхностно скользнул в его разум, впитывая сладкий страх. Нотт закрыл глаза, и связь тут же оборвалась.

Матильда вновь прижалась к его коже и проскользила от сердца к шее. Драко медлил, наслаждался молчанием и напряжением. Однозначно стоило выбрать рёбра, жировой прослойки на них совсем мало, кожа тонкая, и будет очень больно. Так же больно, как самому Драко, когда он понял, что его лишили права на свободу. Он взял нож поудобнее, надавил на кожу, и из-под лезвия выступили первые капельки алой крови. Тео задержал дыхание и плотно сжал губы. Драко вывел первую полоску и вновь взглянул на Теодора. Тот следил за его движениями почти не моргая, совсем не двигаясь и не пытаясь вырваться, только чёрные зрачки сузились до размера игольного ушка.

— Слабак. Даже не больно, — прерывисто выдохнул Нотт и слегка обнажил белые зубы.

Малфой хищно улыбнулся в ответ и надавил лезвием сильнее. Нож скользил медленно-медленно. Драко тщательно вывел на коже аккуратную букву «Д», продолжая внимательно наблюдать за его лицом. Хотелось, чтобы ублюдок жалобно заскулил, как побитая псина. Но ни звука с той стороны так и не донеслось.

Кровь сочилась и стекала по рёбрам, впитываясь в ткань простыни. Тео лежал и часто дышал, но молчал. Надо же, Нотт всё-таки умел затыкаться. Знал бы Драко, что это так легко устроить, воспользовался бы подобным методом и раньше… Он вырезал витиеватую букву «М» и провёл двумя пальцами по ране, размазывая кровь по животу.

— Трус и слабак, — хрипло рассмеялся Теодор, и Драко недолго думая заехал ему кулаком в челюсть.

Кудрявая голова откинулась, а с губы потекла тонкая струйка крови. Нотт повернул лицо набок, сплюнул сгусток прямо на кровать и хрипло рассмеялся. Взгляд Драко застыл на ранке у края рта. Там, где кожа треснула и сочилась алым.

Хотелось сделать больнее. Довести его до исступления. Чтобы он бился в агонии и кричал от отвращения.

И было сложно сказать, что произошло в тот момент. Может, состояние аффекта или злость с яростью затмили его разум, но Малфой откинул нож, до боли вдавив пальцы в свежую рану, и освободившейся рукой притянул голову Тео к себе ближе. Подбородок к подбородку. Ни о чём не думая, он вобрал в рот солёную от крови губу. Зажал её зубами на секунду и почувствовал, как лопается тонкая кожица. Задержался в таком положении. Ровно настолько, чтобы взглянуть в ошарашенные глаза Нотта и стиснуть челюсть сильнее, пуская его кровь себе в рот.

Тео дёрнулся и болезненно застонал. А следом, словно желая отомстить и утянуть за собой на дно, скользнул языком в его рот.

Что происходит? Этот уродец ещё пытался взять контроль?

Драко яростно толкнул свой язык в ответ. Это даже не было похоже на поцелуй. Будто бы каждый из них хотел втолкнуть другому чистейший яд вместо слюны или разделить его поровну между собой, чтобы медленно и мучительно умереть вместе.

Малфой ощущал непривычно жёсткие и тонкие губы, колючую короткую щетину, неприятно царапающую кожу, и жаркое, горячее дыхание с запахом табака. Это было как горькое зелье, которое пытаешься выпить разом. Только зелье оказалось вполне обычным. Ни горьким, ни мерзким, не слишком приятным, а так, совсем будничным, как вода с кусочком лимона и имбиря. То, к чему можно адаптироваться, даже привыкнуть. Если Тео и был зельем, то хорошо знакомым, с почти родным запахом ментоловых сигарет. Не мерзким и гадким, а обычным.

Так не должно быть!

Драко в желании испытать отвращение углубил поцелуй, будто бы пытался вылизать гланды Тео, нахлебаться его слюны до тошноты.

Это мерзко, противно, ненормально!

Теодор не собирался сдаваться и упорно пытался взять контроль. Упругий, упрямый язык, острые зубы. Кажется, они пытались друг друга сожрать. Только Теодор лежал связанный, раненный и заведомо побеждённый.

Ты здесь проигравший, не я.

Драко обхватил его лицо руками, наваливаясь всем весом, будто бы пытался в довесок к поцелую ещё и задушить. Нотт ощутимо толкнул его плечом, и Малфой неуклюже скатился на бок. Поморгал. Очнулся. Пелена ярости как-то быстро спала. Он медленно возвращался в реальность, осознавая, что только что поцеловал Теодора. Как факт. Как часть их безумного мира. Ему не хотелось об этом думать совсем, но, скорее всего, сделать вид, что ничего не произошло, будет сложно.

Раз не можешь справиться — возглавь.

Драко победоносно усмехнулся и вытер кровь с губ, наблюдая за выражением лица Тео.

Да, дружок, поцелуй вышел у нас хреновым, но и удовольствие я тебе совсем не стремился доставить.

Нотт вытер рот об своё плечо и хрипло прошептал:

— Развяжи меня.

— Это было последнее предупреждение, — слова Малфоя прозвучали почти как шипение, а тон был подобен шёпоту ветра.

Нотт невесело усмехнулся:

— Ты такой идиот.

***

Через час, когда Гермиона аппарировала в квартиру, они уже выглядели как обычно. Тео перевязал себе бок, прикрыл рану широкой футболкой с длинными рукавами и теперь мрачно ковырялся вилкой в тарелке. С того самого момента он не проронил ни звука. Обиделся.

Грейнджер скинула пакеты и принялась разуваться. Малфой нарезал салат, размеренно стуча Матильдой по доске. Возвращать её ублюдку он совсем не собирался, пусть теперь ещё попробует отобрать. Но кроме ножа в руке и фамильного перстня на пальце ничего не указывало на то, что между ними что-то произошло. Простой, обычный вечер в их маленькой семье. Их уставшая девочка вернулась домой, а её примерные мальчики готовят ужин.

— Как дела на работе? — светским, вежливым тоном спросил Драко, искоса посматривая на Грейнджер. Та выглядела так, будто бы и у неё был спокойный рабочий день.

Давай, маленькая сучка, поплачься, что на тебя напал страшный Пожиратель.

— Всё чудесно, а вы тут как?

Вопрос на сто баллов, девочка. Но ответ получишь не раньше, чем расскажешь, что забыла в поместье.

Малфой расслабленно пожал плечами:

— Ничего особенного, всё как обычно. Ты голодная?

— Очень, — Гермиона подошла ближе и поцеловала его холодными губами в щёку. — Ужин уже готов?

Он ласково улыбнулся. Стоило отдать должное, девочка научилась небольшому самообладанию.

— Ага, ты раздевайся пока, — Драко поставил миску с салатом в центр стола и вытер руки о кухонное полотенчико. Ему хотелось рассмеяться, настолько чудесная у них складывалась семейная картина. Он — хозяин дома, она — прекрасная женушка, и некто третий, тихо помалкивающий на стуле и слегка ободранный.

Гермиона расстегнула куртку, и на пол спрыгнул второй плешивый комок шерсти.

— Это ещё что такое? — Драко недовольно вздёрнул брови и изобразил выражение лица грозного папочки, чья дочь принесла в подоле. Теодор же при появлении потасканного животного заметно оживился. Наверное, почувствовал родственную душу, тварь.

— Это котёнок, и он теперь будет жить с нами, — Грейнджер упрямо сжала губы и с вызовом вздёрнула подбородок. Видимо, девочка была настроена решительно и спорить с ней бесполезно.

Но Драко всё же не удержался чтобы не проворчать:

— И ты ещё долго будешь тащить к нам всех подряд?

В его представлении между ними тремя всё примерно так и произошло. Она вечно тащила что ни попадя в дом. Нотт, не будь дурак, моментально уловил, в чей адрес была направлена шпилька. Кинул презрительный взгляд на Драко и протянул:

— А мне нравится, — выдержал паузу, оценил степень недовольства Малфоя и развернулся к Грейнджер с самым елейным выражением лица: — Как его зовут?

Он опять решил перетянуть всё внимание на себя? И ведь сработало же у аспида! Гермиона, найдя поддержку, приземлилась на стул рядом с Теодором. Тот убрал тарелку и тоже придвинулся ближе. Драко замер, наблюдая. Мало того что они оба натворили, так теперь эти двое ещё нежничать между собой будут? Ревность внутри потихоньку подняла свою плоскую голову. Нотт ласково провёл губами по её щеке и зарылся носом в волосы. К ревности подползло горячее чувство соперничества. Захотелось зарыться пальцами в обе кудрявые головы и растащить их по разные стороны. Гермиона улыбнулась и потянулась к губам Теодора. Из клубка ощущений выползла злость. Язык Нотта мягко скользнул по её нижней губе и исчез где-то во рту, вовлекая Грейнджер в долгий, глубокий поцелуй. Весь змеиный клубок эмоций накрыло жаркой тяжёлой похотью, моментально отозвавшейся в паху.

Драко откинулся на спинку стула, наслаждаясь их видом и собственными ощущениями. Острыми, как хорошо заточенное лезвие, обжигающими, будто Адское пламя. Ему болезненно нравилось наблюдать за ними. Сквозь злость и ревность всегда приходило горячее возбуждение. Они оба принадлежали ему. Захотелось даже наплевать на ужин, чтобы Нотт раздел её прямо здесь и сейчас, на этом столе…

Но не случилось.

Совсем не кстати вмешался четвёртый — новый — житель их квартиры. Котёнок запрыгнул к Теодору на колени и начал заинтересованно его обнюхивать. Гермиона тут же словно очнулась от гипноза, с влажным, чмокающим звуком отстранилась и неуверенно посмотрела на Драко:

— Может, назовём его Снежок?

Драко усмехнулся. Хоть вопрос не забыла.

— Поганое имя. Магловское, — он демонстративно поморщился и брезгливо сжал губы в книззлову задницу.

— Ну, давай, чистокровный, предложи свой великолепный вариант, — усмехнулся в ответ Тео, мерзко поглаживая Гермиону по коленке.

— Альбус, — вслух медленно произнёс Малфой. Про себя же подумал: «Теодор». — Будет приятно тыкать его носом в отрыжку.

— Эй! — нахмурилась Грейнджер. — Мы беззащитных не обижаем!

Малфой лишь улыбнулся. Было всегда забавно видеть, как девочка легко вскипала и заводилась. Ещё немного подтолкнуть, и взорвётся каскадом эмоций, как фейерверк.

Не так уж у тебя хорошо с самообладанием, правда?

— Не жди, что это отродье получит от меня поблажек. Испортит что-то моё и я ему шею сверну.

На самом деле он уже почти не злился. Мысль о том, что двое кудрявых вновь находятся под его контролем, успокаивала и дарила умиротворение. Девочка напуганна после встречи со своим кошмаром, вторая тупая башка поплатилась пол-литром крови за своё предательство. Теперь можно и поужинать. Драко поставил перед ними спагетти и сам сел за стол. От тарелок аппетитно пахло свежим базиликом и чесноком. Он сегодня для них постарался на славу. Готовил как в последний раз. Но те есть не спешили и это бесило. Зато пушистая тварь тут же прыгнула на стол к Грейнджер и начала с остервенением поглощать фрикадельку. Драко хотел было его скинуть, но кот утробно зарычал и даже зашипел.

— Ты с кем так разговариваешь, блохастый мешок?

Нотт спокойно взял котёнка, взвесил в руке, посмотрел под хвост, открыл ему пасть и подул в уши:

— Он выглядит так, словно вот-вот умрёт от истощения. Настоящий Дохлик, — кот жалобно, протяжно мяукнул, и Тео заметно смягчился. Поплыл, как шоколадный пончик на солнце. — Ладно-Ладно. Вырастешь — будешь у нас гроза всех псов, кот Дохлопёс, а пока терпи, Дохлик.

Гермиона отковыряла кусочек мяса с тарелки и протянула оголодавшему животному. Малфой нахмурился — они теперь что ли кота вдвоём любят? Соперника тут же захотелось устранить и тихонько прикопать на заднем дворе.

— Я принесла, я называю. Пусть будет Снежок.

Драко и Тео переглянулись и улыбнулись друг другу. Такой наивный Гриффиндор. Она могла говорить что угодно, злиться, угрожать или недовольно поджимать губы. Но кот был обречён носить тройное имя.

Комментарий к 31. Снежок Альбус Дохлопёс

Пин: https://pin.it/5OvRDbA

Видео: https://t.me/aris_gde_glava/191

========== 32. Ошибаться не страшно ==========

Тео бежал. Быстро. Не оглядываясь. Будто бы даже дыша через раз. Как больной драконьей оспой: с хрипами, сипением и постоянным кашлем. Потому что Тео давно так не бегал. Очень давно. А ещё потому что Тео потерял свою палочку…

— Выходи, выходи, мы не кусаемся, — между лысых зимних кустов мелькнула тёмная шевелюра с проседью. Учитель.

Чему Антонин хотел его сейчас научить, было совсем непонятно. Слушайся старших, Теодор, не теряй свою палочку, не суйся к большим злобным волшебникам на аудиенцию? Нет, бред какой-то. Может, не ругайся матом и не кури? Хотя этому попыталась бы научить его Грейнджер…

Теодор медленно выдохнул, сдерживая кашель. В боку кололо, и дальше бежать он уже не мог. Как выбираться из этой дерьмовой ситуации, он не знал, но курить, наверное, нужно было бросать. А вот палочку наверняка стоило держать покрепче.

И чем теперь ему защищаться?

Нотт пошарил в карманах толстовки: пуговица, какая-то бумажная этикетка и блевательный батончик. Негусто. Безумно захотелось к родному Цветочку: зарыться пальцами в мягкие кудряшки и вдохнуть запах её тёплого тела…

Сквозь дыру в разрушенной стене подул промозглый ветер, принося с собой далёкие отзвуки голосов. Голоса обещали медленную, мучительную смерть: выкрутить суставы, высосать глаза, намотать кишки на прялку… Но это была хорошая новость — недоумки искали его совсем в другой стороне. Плохая состояла в том, что Теодор не сможет бегать от них вечно.

Нотт поёжился и затянул шнурок у горловины худи. Мало того, что его угораздило оказаться здесь без мантии, так ещё и погода лютовала — зима закончилась, моросил противный дождь, и вокруг лежал талый снег, перемешанный с грязью и льдом. Бегать бесцельно — лишь оставлять следы. Антонин вышел на охоту с толпой своих учеников, и, к счастью, эти придурки затоптали его отпечатки своими ботинками. Поэтому план Тео пока состоял в том, чтобы бегать по кругу и скрываться по углам.

И чего ему не сиделось дома?

В тёплой, светлой квартирке с мягкими подушками и уютным одеялом. Всего час назад Теодор лениво наблюдал за раздражающим Драко, курил и размышлял, как затолкать блондиночке в горло пуговицу. Чтобы тот заткнулся раз и навсегда. Захрипел, посинел и замолчал. Но при этом сделать так, чтобы Грейнджер не поняла причину его скорой кончины. Нотт представлял, как состроит скорбное лицо, а потом первым побежит сдвигать плиту фамильного надгробия Малфоев, чтобы уложить психопата к его мамочке.

— Он просто подавился тефтельками, — и грустный взгляд из-под опущенных ресниц. Покойся с миром, блондиночка. Грейнджер бы купилась, сто процентов.

Но сейчас, кажется, упокоят его самого.

Мимо пробежали двое тяжеловесных волшебников с длинными посохами. Тео даже разглядел чёрные комки грязи, вылетавшие из-под их сапог. Долоховцы были очень близко, и если бы один из них догадался взглянуть чуть левее… Нотт прижался плотнее к холодной стене и постарался слиться с тенью. Не двигаться, не издавать ни звука, не дышать. Маглы в таких ситуациях молились богу. Может, и ему стоило попросить о спасении? Теодор сжал под толстовкой широкий амулет с кроваво-алыми рубинами и инициалами «А.Д.» и облизал пересохшие губы.

Драко, забери меня домой, пожалуйста!

Из-за мелкого, плотного, как туман, дождя видимость была почти нулевая. Погода, словно злобная мачеха, кусала, обжигала, но при этом скрывала его от чужих взглядов. Теодор стоял у каменной стены особняка и пытался представить, что он — плющ. Как в детстве, когда накрывал голову подушкой и считал себя невидимкой. Так и сейчас — ему хотелось вжаться спиной сильнее в камень и представить, что он часть пейзажа. Плевать, что ранняя весна и ядовито-зелёное растение выделялось бы на стене. Теодор был готов изобразить хоть блаженного единорога и сжевать клок травы, если бы это помогло выжить, но, к счастью, не пришлось. Волшебники-антониновцы, громко хлюпая грязью, пробежали мимо, и Тео выдохнул.

Пронесло.

Почему эти идиоты скакали с посохами, а не сменили их на более лёгкие палочки? Это же было так неудобно! Нотт с тоской вспомнил свои очень удобные часы портключ, способные перенести его в убежище, которые он впервые в жизни оставил дома. Впервые. Потому что просто вышел покурить на лестницу и совсем не собирался влипать в какие-то неприятности.

Ну как же так-то?

Час назад Теодор лениво играл с котом и расслабленно наблюдал за Грейнджер. Уютная тёплая квартирка, запах горячего ужина и неестественно лавандового ароматизатора. Девочка как приличная домохозяйка мыла посуду в раковине и мирно разговаривала с Малфоем. Такие простые семейные разговорчики:

— Что с Долоховым, Драко? Когда его брать будем? — Гермиона отставила тарелку и взяла следующую. Совсем по-магловски. Может, стоило рассказать ей про очищающие заклинания? Или у неё это дефект с детства?

— Я найду, как передать информацию в аврорат без тебя. Ты никуда не полезешь. Ясно, Грейнджер?

Судя по выражению лица, ясно ей ничего не было. Брови девочки нахмурились, а губы сжались в тонкую линию. Она ткнула мыльным пальцем в грудь Драко и процедила сквозь зубы:

— Ты не можешь указывать, что мне делать!

Малфой с невозмутимым видом протёр тарелку, отставил в сторону и мерзко-расслабленно протянул:

— Сиди дома со своим дебильным котом.

А вот это он зря. Гермиона вспыхнула, и кончики её ушей порозовели. Приобрели такой умильно-нежный оттенок молочного поросёнка… Теодор поставил бы десять галеонов, что хрупкая девочка затолкает назад в горло Драко все его слова вместе с вымытой до блеска посудой. Нотт устроился поудобнее на подоконнике, готовясь наблюдать очередную ссору. У них всегда это происходило почти как по расписанию: поцеловать, поговорить, попытаться друг друга убить.

— Снежок — чудо! — в мягком голосе девочки послышался холодный металл.

— Никчёмная, облезлая тварь, — подбавил Драко.

Грейнджер лязгнула вилками, словно палач, подготавливающий орудие пыток. Уголки губ Тео непроизвольно дёрнулись и сами собой растянулись в улыбку. Очаровательно. Воткнёт или не воткнёт вилку Малфою в глаз? Как у легилимента мог атрофироваться инстинкт самосохранения — оставалось загадкой. Но хуже всего была не эта их мелкая ссора. Хуже всего было то, что Драко и Гермиона по-настоящему договорились. Двое-из-яйца-одинаковых-с-лица собирались арестовывать Долохова, и уровню их наивности Тео мог лишь поражаться.

— Оставь кота в покое! Лучше скажи, когда мы будем действовать? Ты постоянно кормишь обещаниями, но ничего не двигается с места, а времени у нас нет!

Малфой прикинулся глухонемым и принялся раскладывать тарелки по цвету. Важное занятие, друг, не поспоришь. Теодор был на сто процентов уверен, что Драко там тайком улыбался. Он, всё так же не оборачиваясь, выровнял белые блюдца, и его спина слегка дрогнула от сдерживаемого смешка.

Веселился, засранец. Нотт рассчитывал, что Малфой после встречи с папочкой растеряет свой энтузиазм и немного поумнеет, но тот стал лишь ещё озлобленнее и… активнее. И, судя по всему, собирался действовать самостоятельно. Что совсем не устраивало Грейнджер.

Золотая девочка постояла молча пару секунд, посверлила взглядом спину Малфоя, и, не найдя отклика, обернулась к Теодору.

— Может, ты поможешь?

Он покачал головой и глубоко вздохнул, набираясь терпения:

— Вам нельзя арестовывать Антонина. Это чистой воды самоубийство. Даже если авроры его арестуют, то диадема наверняка отрастит ножки, крылышки и помашет вам ручкой. Его ученики просто вывезут её из страны, и никто никогда ничего не найдёт. Добавьте к этому кровную месть за обожаемого учителя и получите прямой билет на тот свет. С увлекательной погоней и пытками по дороге.

Ему это казалось достаточным основанием, чтобы притормозить и переосмыслить план, но Грейнджер открыла рот, что-то сама себе надумала и упрямо поджала губы.

— Знаешь, я не собираюсь сидеть сложа руки и ждать, когда всё решится само собой. Отказываетесь помогать — я сделаю всё сама.

Похоже, Гриффиндор гласу разума не внял.

— Ты сидишь дома и никуда не лезешь! — зато вдруг излечился глухонемой Драко.

Тео лишь разочарованно провёл ладонью по лицу — опять всё сначала. Бессмысленный спор по кругу. Одно и то же. Снова и снова.

Они все сидели в этой тесной квартирке и словно играли в кто-кого-взбесит-больше. Как престарелая супружеская чета в широкой гостиной менора. Муж, жена и третий лишний: Грейнджер, одетая в помятую форму аврора, Малфой в неизменном чёрном и он, Теодор, в широком худи, скрывающем перебинтованный бок. Кто из них был лишним? Аврор среди двух Пожирателей смерти? Драко в паре Тео и Гермионы? Или же лишним был он сам? Теодор Нотт — единственный разумный человек среди двух идиотов.

Эти двое спорили, строили планы, а Тео чувствовал зудящее раздражение. Они не понимали, что им не стоит лезть к Долохову! Сместить, ослабить — да. Сажать в Азкабан — нет! Но как именно правильно поступить в этой ситуации, Нотт тоже не знал… Действовать исходя из выгоды, мнения других или по эфемерной совести? Плюнуть на диадему и отсидеться? Бежать спасать мир? Выкупить свою жизнь у Антонина? Сдать его аврорам?

Все варианты были тупиковыми. Теодору казалось, что он сидит в кабине поезда, который несётся по рельсам прямо к обрыву.

Антонина и Пожирателей смерти арестуют — они все окажутся под полной диктатурой Министерства магии. Никакого мнения со стороны, только как правильно и как надо в этой антиутопии добра.

Допустим, авроры как-то разделят и решат арестовывать именно Антониновцев. Например, выведут из толпы только тех, кто с посохами. Тогда семья Малфоев получит слишком сильное влияние. Люциус поглотит Министерство, устранит Долохова, станет единоличным командующим всеми Пожирателями и первым претендентом на роль нового Министра магии. Холёная морда не треснет от такого количества власти? Нужен ли им новый Лорд, тем более такой, как Люциус?

Теодор устало потёр переносицу. Всё это дерьмо не для него. И почему волшебники не догадались изобрести универсальный генератор правильных ответов? Почти как маховик времени. Завязать узлы на теории вероятности, дотронуться палочкой и получить совет на вечер:

«Не лезьте к безумному тёмному магу, придурки. Сидите дома».

Тео именно это и посоветовал бы Малфою и Грейнджер: перестать искать диадему и просто жить дальше. Если бы Антонин хотел воскрешения Лорда, то давно уже сделал бы это. Зачем лезть в игры старших? Большей проблемой являлось то, что Долохов натравил на них своих учеников. Натренированные убийцы, дышавшие им в затылок. Именно этот вопрос и надо было решать в первую очередь, но арест Антонина точно ситуации не поможет, а только озлобит долоховцев…

Что делать?

Эти двое продолжали спорить. Они все решили и не могли сойтись лишь в деталях. Тео с тоской взглянул в окно, ощущая себя запертой в клетке птицей. Какова его роль в этом спектакле? Быть нежной сучкой у четы Грейнджер-Малфой? Соглашаться со всеми их планами? Его чувство собственного достоинства было изрядно истоптано выходкой Драко. Хотя нет, не истоптано. Если бы. Вырезано, вылизано и искусано.

А изнутри грызло то самое ощущение, когда смотришь вперёд, в своё светлое будущее, и кажется, что ничего изменить не можешь. Ощущение, что у Тео лишь одна дорога — в декоративные комнатные собачки. Будет спать в ногах у хозяев, как Дохлик.

Теодор тоскливо проводил взглядом капли дождя на стекле — вот она, свобода, рядом, можно даже протянуть руку и дотронуться.

Да пошли они все!

Нотт подхватил кота и, не сказав никому ни слова, вышел из квартиры. Он больше не мог находиться рядом с ними. С ними было слишком тесно и душно. Предопределено.

Но, кажется, именно это стало первой его ошибкой. Однозначно не стоило брать кота с собой…

Нотт отбежал от стены, спрятавшись за деревом, и выглянул из своего укрытия — антониновцы скучковались вокруг облезлого куста и, кажется, решили применить поисковые чары. Долго же до них доходило. Кто-то что-то чертил посохом на земле, кто-то листал страницы в записной книжке, но учителя видно не было. Похоже, долоховцы самостоятельно решили прибегнуть к редкой магии, возможно, даже той, что поможет определить местоположение Тео. К несчастью, он оставил им много биоматериала, пока пробегал сквозь колючие кусты. Похоже, дышать этим бренным воздухом оставалось считанные минуты…

Прощай, мальчик Теодор, ты жил мало, но неплохо.

Он задержал дыхание в надежде продлить себе жизнь.

Да, определённо: это Дохлик был во всём виноват.

Не стоило выходить из квартиры, не стоило садиться покурить на лестнице и тем более не стоило брать с собой этого ебучего кота. Дохлик оказался неуёмным животным, которое не могло усидеть на месте. Нотт только поджёг сигарету, как кот рванул вниз по ступенькам и скрылся в темноте подъезда. На животное было плевать, но стоило только представить, каким взглядом на него посмотрела бы Грейнджер, если бы он сказал, что потерял их кота в первый же вечер… А ещё хуже — широкую, зубастую улыбку Драко и его снисходительно-мерзкий голосок: «Ты опять что-то потерял, Тео?»

Давать Малфою ещё один повод для самодовольства не хотелось, и Теодор двинулся вслед за котом.

Идиотское животное шустро пробежало по ступеням на первый этаж и скрылось за приоткрытой дверью квартиры магла Бруно. Тео только успел заметить, как пушистая белая задница мелькнула в дверном проёме…

Дверь, словно подгоняемая ветром, протяжно скрипнула и отворилась шире. Нотт нерешительно замер.

Он не раз видел такое в магловских фильмах ужасов: тёмный подъезд с тусклой мигающей лампочкой и скрипучая дверь, которая раскрывается сама по себе. По спине пробежал холодок. Глизень бы пожрал Грега с этим его приобщением к культуре маглов! Когда с детства видел фестралов, когда неоднократно убегал от дементоров и целых три года находился под командованием безносого упыря, то магловские фантазии переставали казаться сказкой…

Тео вытряхнул из рукава палочку, так, на всякий случай. Не от ощущения чего-то тёмного и неизбежного, и не потому что боялся. А просто на случай, если вдруг из темноты на него выпрыгнет Пирамидоголовый.

Старая деревянная дверь вновь проскрипела и отворилась ещё шире. Словно приглашала зайти внутрь.

Теодор по-гриффиндорски храбро шагнул в проём.

В квартире Бруно воняло какими-то сушёными травами, алкогольными настойками и старостью, а под ногами скрипел мелкий мусор. Было темно, но к этому Нотт привык — старик вечно на всём экономил. Он не включал электричество в тёмное время суток, предпочитая свечи. Все предметы в его доме были обёрнуты в хрустящие целлофановые пакетики, и даже ополоснувшись в душе, он потом собирал воду и мыл ею пол…

Тео очень надеялся, что экономия воды не распространялась на настойки Бруно. Ради производства первоклассного пойла Нотт специально раз в неделю спускался к нему и при помощи Агуаменти наполнял целую бочку. Бруно считал, что ему помогает маленький садовый гном, а Теодору нравилась эта роль доброй алкогольной феи, которая прилетает к послушным дедушкам и помогает варить ядрёную бормотуху.

Но сейчас даже в привычной полутьме квартиры магла ощущалось что-то тёмное и необычное. Липкое, как смола. Казалось, что с каждым шагом Теодор увязал в этом всё больше и больше, и идти становилось всё сложнее и сложнее.

Тео медленно брёл по коридору, прислушиваясь. Обычно старик горланил песни под гармошку, но сейчас из комнаты доносился монотонный бубнёж, словно кто-то читал молитвы. И от этого бормотания очень хотелось домой к папе. Как бы рассмеялся старший Нотт, если бы сын аппарировал к нему и пожаловался на страшного магла с первого этажа…

Нет, Теодор ничего не боялся.

— Бруно? — тихо позвал он.

Из-за угла, как чёрт из табакерки, резко выпрыгнул старик. Жидкие седые волосы были взъерошены, словно от удара током, а пушистый, но уже весьма облезлый халат, распахнувшись, выставил напоказ пёстрые кальсоны.

— А, Феодор, это ты? Заходи, заходи, — Бруно запахнул халат и прошаркал в глубь комнаты.

Тео вздохнул, но возражать насчёт имени не стал. Феодор звучало лучше, чем прошлое — Рапидор.

— Ты кота здесь не видел? — Нотт прошёл в захламлённую гостиную магла и огляделся.

Старик тащил в дом всё подряд — сломанные телевизоры, пустые коробки, железки, медные проволоки, камни, и прочее, что даже безумный волшебник счёл бы мусором, но для магла это было величайшими сокровищами. Дом напоминал свалку, и если Дохлик спрятался где-то здесь, то наверняка заблудится и сдохнет от голода через пару дней.

— Кота? — старик встрепенулся, словно ворона на ветке, и с неприязнью обернулся. — Нет, никакого кота здесь нет. Повелитель говорит, что котов не любит.

Повелитель?

Тео почти не удивился. То, что магл поехал крышей, было ясно давно. Но раньше старик ни с кем не разговаривал, кроме своих ангелов. Тео даже знал их по именам: Исфераил приходил к деду во сне и давал вполне приличные советы — заваривай чайный пакетик трижды, покупай хлеб за час до закрытия булочной… Насфаниил любил ходить в театры и гонял Бруно по спектаклям, а Караваил был тайно влюблён в соседскую бабушку и всё время уговаривал старика подарить ей цветы. Но Повелитель — определённо что-то новенькое.

— Акцио, кот! — Теодор незаметно двинул палочкой за спиной у Бруно.

Где-то что-то мяукнуло, и из коробки вылетел толстый рыжий котяра. Кот, да не тот. Животное испуганно сверкнуло жёлтыми глазами и снова скрылось где-то в недрах свалки. Видимо, заклинание стоило сформулировать поточнее. Тео задумался, как обозвать его собственное облезлое нечто, чтобы не выгребать всех кошек в этой квартире. Было даже страшно представить, что вылетит из свалки на призыв «Дохлик». Нотт задумчиво постучал палочкой по губам, и по инерции спросил:

— Повелитель?

— Агась, — Бруно воздел костлявый палец к потолку и таинственно прошептал: — Голос.

— Что за голос, Бруно?

И это стало второй ошибкой. Гребаное любопытство. Ну завёлся новый голос у деда, ну свалил Дохлик к маглу, ну и хрен с ними со всеми. Зачем только Теодору понадобилось лезть и задавать глупые вопросы?..

Дед как-то резво подскочил к нему и встряхнул за грудки. Толстовка даже треснула, а рана в боку вновь заболела. Тео попытался вывернуться, но тот вцепился в него мёртвой хваткой.

— От тебя прямо веет негативом. Третьим глазом чувствую, — магл был возбуждён, глаза лихорадочно блестели, и он даже немного плевался под конец фразы. — Небось подселенцев нахватал где-нибудь, и они теперь сосут твою энергию.

— Что? — Теодор вытер щёку и недоумённо вгляделся в лицо старика. Тот выглядел слишком странно. Он схватил Нотта жёсткими пальцами за челюсть и заглянул в глаза. Взглядом мутным и таинственным.

— Агась, штук пять не меньше, по всем чакрам. Вот тут, — Бруно больно ткнул длинным пальцем в солнечное сплетение. — И тут, — снова тычок.

От третьего Тео увернулся и отступил на безопасное расстояние. Магл осенил его крестным знамением, и от движения костлявой руки из ворота халата на секунду выпал амулет Долохова. Блеснул кровавыми рубинами в отсвете свечей и вновь исчез за краем засаленной ткани.

Нотт замер.

Крестраж Антонина?

Ну конечно. Драко выкинул его в окно, а Бруно всегда тащит мусор в дом. Это же было как дважды два. Они могли и раньше об этом подумать. Наверняка именно из-за крестража и дала трещину магическая защита дома. Поэтому ученики Антонина смогли увидеть окна квартиры магла…

Старик уловил направление взгляда Тео, быстро поправил халат и запахнул его поплотнее у горла.

— И что мне теперь с этим делать? С подселенцами? — осторожно спросил Теодор, желая усыпить подозрительность деда и пытаясь понять, как безболезненно забрать крестраж. Он помнил, как повела себя диадема, и можно было предположить, что крестраж Антонина будет защищать своего носителя от магии. Значит, колдовать — как спугнуть дикого зайца. Но, с другой стороны, это же магл, а не волшебник… Может, попробовать оглушить?

Бруно хитро сощурил глаза и заговорщицким голосом произнёс:

— Могу изгнать. Приходи на сеанс экзорцизму. Принимаю по вторникам после семи. Только смотри, в среду не приходи. В среду я лицензии на отстрел крыс выдаю. А в четверг мы с мадам Тодд слушаем пластинки, а ты орать будешь, всю музыку попортишь. Так что только во вторник.

— Почему это я орать должен? — Тео придвинулся на пару осторожных шагов ближе.

Бруно отошёл подальше. Держал дистанцию, как побитая собака.

— Ну, знаешь ли. Экзорцизм — дело тонкое и деликатное. Демоны сопротивляются, орут на латыни страшными голосами, богохульничают и мастурбируют распятиями, но я тебя привяжу, не переживай, рукоблудить не сможешь. Ты и этого приводи, со смешной кличкой. Белого своего. Ему экзорцизма даже нужнее, — дед укоризненно погрозил пальцем, словно непослушному ребёнку, но при этом его мутные старческие глаза хищно следили за каждым движением Теодора.

Шаг вперёд, шаг назад. Они словно танцевали по комнате. Нотт лихорадочно соображал. Крестраж нашёл себе нового хозяина и медленно сводил того с ума. Оставить его у Бруно — старик скоро иссохнет и умрёт. Было ли Теодору жалко старика? К собственному удивлению он признал, что да, но ещё не настолько, чтобы заниматься альтруизмом и забирать проклятый предмет себе. Отнесёт его в их квартиру — легилимента понесёт, как кота на валерьянку. Драко слишком остро реагировал на влияние тёмномагических артефактов…

— И что, после твоего экзорцизма тёмные силы совсем уйдут из меня? — Тео придвинулся ещё ближе.

Бруно словно невзначай взял в руки топорик для разделки мяса.

— А то, — он бодрой ланью отскочил к книжному шкафу, перехватив топорик, как викинг перед боем.

И что с ним теперь делать?

Тео смахнул со лба мешающуюся прядь волос. Как отвлечь деда, он не знал. Причинять боль было жалко, а мягкая светлая магия у Нотта давно атрофировалась. Он огляделся по сторонам в поисках спасительного нечто. И, словно по зову, из какой-то коробки вылез Дохлик и жалобно мяукнул. Теодор даже подумал, что как-нибудь расцелует кота в меховую задницу, потому что благодаря ему Бруно на миг замешкался и отвлёкся. Тео не стал терять времени и просто оглушил его заклятием.

Топорик звонко упал на пол, а дед рухнул следом, словно срубленная осинка, подняв при этом клубы пыли и ворох бумажных обрезков. Нотт подошёл и бесцеремонно стянул крестраж с дряблой шеи. Где-то на краю сознания Грейнджер возмущённо проворчала из-за использования магии на маглах, но Тео легко отмахнулся и уселся рядом с бессознательным телом, разглядывая медальон. Алые рубины переливались в тусклом свете и притягивали взгляд.

Нотт ощущал, как тёмная магия растекалась невесомой плёнкой по коже, словно щупая и пытаясь найти трещинки. Магия пела и умоляла послушать её. Отнеси меня к Антонину, так будет хорошо. Ты такой сильный, умный, смелый…

И Тео слушал. Крестраж был прав. Домой его нести не стоило — легилимент легко попадёт под его влияние, а снова иметь дело с неадекватным Драко…

Отдать Гермионе, как послушный мальчик? Что Грейнджер, что Малфой ничего не понимали. Нет. Крестраж можно оставить себе. Сместить Антонина, стать его преемником, поставить фамилию Нотт выше Малфоев…

Амулет пел в руке. Просто делай что хочешь. Потому что можешь. Потому что хочешь.

Пусть Драко думает, что он всё контролирует, пусть их аврор строит свои маленькие планы. А Тео может внести в их ситуацию чуточку хаоса, поджечь всё и посмотреть, что из этого выйдет.

Нотт взмахнул палочкой и аппарировал в особняк за пределами Лондона, который Антонин ещё во время войны использовал как учебный центр. Холодный ветер с дождём тут же ужалил не скрытую одеждой кожу. Наверное, прежде чем импульсивно куда-то перемещаться, стоило всё же одеться или хотя бы взять куртку… А с другой стороны, на это было плевать. Амулет приятно грел руку. Нотт бодро шагнул к массивной двери и дотронулся до медного колокольчика.

У него было ощущение, что он Феликс Фелицис хлебнул. Крестраж вёл его вперёд, и, казалось, за спиной выросли крылья.

Это стало третьей ошибкой — слушаться тупую железку. Что она вообще могла знать?!

Антонин, завидев на пороге бывшего ученика, долго думать не стал и сразу же вызвал всех своих деточек. Кровожадный ублюдок не дал Тео даже рта раскрыть, и теперь он прижимался к дереву, пытаясь воззвать к своей удаче. Вся толстовка промокла от дождя и неприятно липла к телу, а некогда кудрявые волосы покрылись тонкой коркой льда.

Ученики Антонина уже активировали поисковые чары и подбирались всё ближе к его укрытию. Палочку он потерял несколько ярдов назад, когда его зацепило Конфринго. Рана на боку болела, ещё и Малфой отобрал Матильду. Что делать, что делать… Теодору нужно было как-то убедить Долохова выслушать его.

Он слышал тихие шаги по мокрому гравию. Ближе и ближе.

Тео вновь порылся в карманах, достал бумажку. Пусть палочки у него не было, но рунная магия тем и хороша, что можно колдовать в любом месте, лишь бы были под рукой удобные материалы. Этикетка от носков вполне сойдёт.

Он порезал себе палец острым камешком, найденным под ногами, и начертил кровью маленькую руну огня. Главный ингредиент — кровь — являлся лучшим проводником волшебной энергии, даже лучше, чем палочка. Нотт затолкал бумажку в дупло дерева, прибил более-менее сухой листвой, сорванной с веток, и послал слабый импульс магии.

Дерево затрещало, заискрило, а через пару секунд вспыхнуло, словно сухая тростинка. Сердце забилось часто, посылая дофамин к мозгу, будто Нотт нюхнул магловского наркотика. Голова закружилась и резко стало как-то всё равно. Не страшно, не холодно, не жалко.

Словно тело превратилось в пустую оболочку, и все негативные мысли, чувства из него испарились, как спирт с языка. Захотелось действовать. Настало время исполнять несбывшиеся мечты.

Теодор взял в ладонь крестраж и широко развёл руки, будто пророк, явившийся миру. Он вышел вперёд, держа медальон поближе к горящему дереву. Жар обжигал кожу. Амулет свисал с цепочки в опасной близости к пламени. Железяка скрипела и раскачивалась на цепочке, как будто обладала своим разумом и пыталась увернуться от огня. Теодор не знал, сможет ли простой огонь причинить вред крестражу и что вообще его способно уничтожить, но пока тварь пищала, была надежда, что Антонина это остановит.

Из темноты многочисленными тенями выплыли волшебники и направили в его сторону посохи.

— Хоть одно заклинание, и я опущу руку! — голос Теодора звучал ровно и спокойно.

Толпа замерла, переглядываясь и перешёптываясь. Нотт всматривался в лица… Человек тридцать, не больше. Некоторых он даже знал, но вряд ли краткое знакомство остановило бы их от его пыток и убийства. Что они там ему обещали? Кишки на прялку?

Толпа расступилась, и вперёд выступил Долохов. Если бы не сожжённая половина лица, то он напоминал бы радушного добряка-хозяина, вышедшего запустить собаку домой во время непогоды. Бородка с проседью, кудрявые волосы и распахнутый уютный халат в цветочек.

Антонин посмотрел на крестраж в руке Тео и почесал бороду.

— Эффектно, Вишенка.

— Это только демонстрация. Видишь вот это? — Нотт достал из кармана пуговицу. — Эта малышка зачарована так же, как маленький подарок, который сжёг твоё поместье. Один шаг, и нас всех поглотит Адское пламя.

Тео не знал, что нёс. Запугивать пуговицей толпу тёмных волшебников? Он очень надеялся, что в ночном полумраке Пожиратели не смогут рассмотреть, что именно он держит в руке. Его трясло, а мысли проносились со скоростью света, и все куда-то не в конструктивную сторону. Кажется, он забыл поздравить Грега с днём рожденья, и ещё он так и не посмотрел новый фильм…

Умирать не хотелось. Тео крепче сжал пуговицу в кулаке и широко улыбнулся.

— Я идиот, я способен на всё.

Мыщцы лица даже болели от напряжения, а уголки губ нервно дрожали. Тео демонстративно клацнул зубами и слегка подался вперёд. Возможно, он и правда выглядел немного безумно — промокший и ободранный. И как только он шагнул на них, ученики Антонина все как-то разом отпрянули назад, храбро оставив учителя разбираться с психом.

— Что ты хочешь? — помедлив, спросил Долохов.

Тео облизал губы, задержал кончик языка на верхней и весело произнёс:

— Это очень хороший вопрос, Антонин. Но для начала верните мою палочку, — он окинул задорным взглядом толпу. — Кстати, кто-нибудь хочет шоколадку?

***

Возвращался Нотт в более спокойном состоянии.

Ошибаться нестрашно, главное — всегда двигаться вперёд.

Переговоры заняли несколько часов, но Долохов всё же согласился отозвать своих учеников от их дома. На две недели. За это время они должны были искупить свою вину перед Пожирательской семьёй кровью. Привести убийцу Нагайны, живых членов Ордена Феникса, в том числе и Золотую девочку, либо они все умрут. И Тео пообещал привести их всех. Когда-нибудь потом, через две недели. Затем было возвращение в поместье Ноттов, где он оставил крестраж, и короткий разговор с отцом, который его окончательно вымотал.

Заходя в их маленькую тёплую квартирку, Теодор ощущал, что устал. Ноги будто налились свинцом, а позвоночник пропустили через костедробилку и влили кашицей обратно. Но это была приятная усталость, с привкусом исполненного долга и сладким ощущением контроля.

Нотт стянул с себя мокрую толстовку и швырнул её в угол. Кота, кажется, забыл у Бруно, но никому об этом говорить не собирался. В квартирке было спокойно и тихо. Грейнджер сидела одна на полу между расстеленных карт и пергаментов. Драко, судя по звуку льющейся воды, принимал свои пенные ванны и наверняка втирал бальзам в свои белоснежные волосы. К чёрту его.

Тео тихо встал у стены, наблюдая за девочкой. Она была настолько сосредоточена, что даже не заметила, как он появился. Вокруг лежали бумаги, планы, ручки и карандаши. Похоже, Гермиона всё же продавила Малфоя на свой план, хотя это уже было неважно. Всё было неважно. Теперь в их уравнении появилась новая неучтённая переменная, просто они этого пока не знали.

Теодор подошёл поближе и тронул кончиками пальцев её мягкие кудряшки. Теплые, с золотым отблеском, словно лучи закатного солнца. Ему так хотелось к ним прижаться там, у дерева, перед лицом смерти.

— Давно сидишь? — хрипло спросил он. Голос почему-то подвёл и звучал, будто у незнакомца.

Грейнджер вздрогнула, подняла глаза и улыбнулась ему. Так искренне и нежно, словно скучала.

— Давно.

Она сидела на холодном полу в своей детской футболке с яркими рисунками-зайчиками и коротких шортиках. Нотт мазнул взглядом по её телу и почувствовал, как во рту тут же пересохло. Сквозь тонкую ткань отчётливо виднелись торчащие соски. Ох уж эта магловская ночная одежда. Вот какой в ней смысл? Маленькие шорты и майка. Немыслимо.

У этих гриффиндорцев абсолютно нет стыда. Или у маглов. Или просто у Грейнджер.

— Поднимайся, — мягко позвал Нотт.

— Зачем? — Гермиона ссутулилась над своими картами и вновь зашуршала бумагами.

— Грейнджер, ты хоть раз можешь просто что-то сделать, не задавая вопросов?

Девочка подняла на него любопытный взгляд. Вот оно. В её глазах плясали янтарные искорки адского пламени. Тео это нравилось. Тео хотелось обнять её и прижаться покрепче.

Я так по тебе скучал, Цветочек.

Он искренне улыбнулся, взмахнул палочкой, и в углу щёлкнул проигрыватель с пластинкой. Комнату наполнила тонкая, медленная мелодия. Нотт прикрыл глаза, наслаждаясь моментом.

Ночь.

Стук дождя по подоконнику.

Вальс на пластинке.

— Здесь нет места, чтобы танцевать, — Гермиона словно вросла задницей в пол и вставать не собиралась. Просто кремень, а не женщина.

Теодор обхватил её одной рукой за талию и поднял.

— Мы, кажется, пропустили Рождество. Представь, что мы на праздничном балу и я приглашаю тебя на танец, — он обнял Грейнджер покрепче и вдохнул нежный запах её волос. — Раз, два, три…

И они закружились в нежном, плавном танце. В тёмном окне отражались их парящие силуэты, словно у двух невесомых игрушечных фигурок срезали гирьки с ног и они поднялись в воздух. Обзавелись крыльями. Он — высокий, в мокрых грязных брюках, с прямой спиной, прижимающий к себе маленькую хрупкую девушку с босыми ногами и в короткой пижаме с зайчиками. Гермиона смешно привставала на носочки, словно танцевала в туфлях на каблуках. Иногда их бёдра соприкасались, и дыхание Тео сбивалось, а по рукам пробегали мурашки. И почему он только раньше считал вальс скучным?

Своей широкой ладонью Нотт ощущал хрупкую горячую фигурку и боролся с желанием прижать её вплотную к себе, чтобы вдохнуть нежный аромат миндаля и полевых цветов, чтобы вобрать в себя все её эмоции, всю её. На доли секунды в отражении стекла они с ней стали единым целым.

Музыка из граммофона.

Стук дождя.

Ночь.

Тео даже не думал, что обычный вальс может вызвать такие нежные ощущения с лёгким оттенком щемящей грусти. Он приблизил своё лицо к её, и их губы соприкоснулись. Нежно, мягко, почти целомудренно. Так, как он никогда никого ещё не целовал. Ласковое касание языка, тихий вздох, тепло дыхания. Время умерло и исчезло, а их поцелуй длился и длился… Но мелодия закончилась, и Нотт изящно поклонился, а Грейнджер присела в реверансе.

Наверное, впервые за долгое время он ощутил себя живым. От тепла её тела, от запаха её волос и нежной улыбки. Казалось, что его сердце стучит по-настоящему. Его губы приоткрылись, словно он хотел ей что-то сказать… прошептать…

— Ты где был? — магию момента разрушил голос Малфоя.

Волшебный миг лопнул тысячей осколков. Тео сглотнул, зачесал волосы назад, приходя в себя, и отошёл к окну.

— Мне просто нужно было немного проветрить мозги, — он привычно щёлкнул зажигалкой и закурил.

— И как? — Драко, как ревнивая мама-кошка, тут же подошел к Грейнджер, пальцами за подбородок притянул её к себе. И только потом с подозрением взглянул на Тео:

— Там дождливо и холодно.

Теодор прикрыл глаза и затянул горький дым в лёгкие. Дежавю… Если Малфой узнает, где он сегодня прогуливался, то попытается его остановить. Нельзя, чтобы блондиночка что-то заподозрил и использовал легилименцию. Механизм запущен, назад дороги нет.

Никотин успокаивал и дарил телу приятную слабость. Как же Теодор любил ощущение горячего терпкого дыма в лёгких. После кофе, после секса, вместо секса. Он перевёл взгляд на Драко, ласкающего пальцами Гермиону. Тот склонился ближе к её лицу и скользнул языком по мягким, слегка припухшим от их с Тео поцелуя губам. Грейнджер тоже подалась ему навстречу.

Двое, славная чета Грейнджер-Малфой.

Нотт прислушался к собственным ощущениям. Что он чувствовал, когда видел их поцелуй? Безразличие? Скуку? Нет. Это больше не было пустотой. Где-то в равнодушной темноте змеился маленький огонёк… ревности? Теодор знал на вкус их обоих. Её нежные робкие касания и жёсткие губы этого больного ублюдка. Блядь. Они действительно с ним тоже… Осознавать, что они там с Малфоем тоже Теодор не хотел. Он отвёл взгляд и, раздражённо затянувшись сигаретой, выпустил изо рта идеально ровное колечко.

— Тео, иди к нам.

Нотт демонстративно выпустил ещё одно колечко, наблюдая за воспалённым взглядом Драко. Тот перебирал пальцами волосы Грейнджер, а сам следил за Теодором, как жирный питон за маленькой мышкой. Он явно что-то подозревал, и его явно стоило как-то отвлечь.

От мысли, как ещё он мог бы позлить Малфоя, Нотт не сдержал улыбки.

Думаешь, только ты можешь кидать квоффл в мои ворота?

Тео положил руку ему на плечо и, глядя прямо в глаза, притянул к себе, зажав сигарету между пальцами.

Покажи, какой ты послушный мальчик, сожри свой корм из моих рук.

Он хотел приложить сигарету к губам Драко, чтобы малыш послушно принял её из его пальцев, но буквально на секунду задержался взглядом на его губах. Они целовались. Блядь. Малфой действительно поцеловал его. И это не было плохо. Это было больно, это было грубо, это было как стопка горящего абсента вниз по пищеводу.

Теодор медленно поднёс сигарету к своим губам и набрал тёплого дыма в рот. Всё так же не отводя глаз от Малфоя, он плавно приблизился к нему на дюйм. Зрачки Драко расширились, брови удивлённо поползли вверх, но он не отстранился. Словно верил в свою неуязвимость.

Ты думаешь, я не сделаю этого, малыш?

Теодор обхватил рукой затылок Драко, притянул к себе и вытолкнул горячий дым ему в рот. Второй рукой он ловко забрал Матильду из-за пояса его брюк и поиграл ножом в пальцах.

Расслабился, придурок?

— Ничего себе, — только и вздохнула Грейнджер.

И от её выражения лица стало смешно и щекотно где-то в кишках. Тео победоносно оскалился, подошёл к шкафу и достал свои наручные часы. Портключ.

На серебряной задней стенке проступала криво нацарапанная руна. Воспользоваться ими могли только те, кто напоил этот символ кровью: Тео, Драко и Грег.

— Дай руку, — Нотт притянул её к себе, кончиком ножа проколол ей палец и прислонил к руне на часах. Символ засветился алым и потух. Теодор надел часы на запястье Гермионы и затянул ремешок потуже. — Никогда не снимай и в любой опасной ситуации нажимай на этот символ. Часы перенесут в домик в горах. Поняла, Грейнджер? Не снимай их.

Она зачарованно кивнула. У неё на шее висела цепочка с обломком палочки Драко, а на руке теперь красовались его — Теодора — часы.

Почему-то казалось, что всё это что-то значило.

Комментарий к 32. Ошибаться не страшно

Видео: https://t.me/aris_gde_glava/197

Пин: https://pin.it/58T9SJU

========== 33. Доказательства ==========

— Посмотри, как щерится, ублюдок.

— Мне тоже это всё не нравится, Кормак, но у нас нет доказательств. Мы ничего не можем сделать.

— Да чёрта с два! Я сам подстерегу Люциуса за углом и буду стучать по лощёной башке, пока он не сознается!

— Давай дождемся экспертизы и уже тогда будем решать, что делать дальше.

Кормак демонстративно закатал рукава, а Гермиона вновь перевела взгляд на стоявших перед ними людей: трое хмурых незнакомых мужчин в новенькой форме с блестящими значками стажёров, помятый глава аврората и великолепный Люциус Малфой. Во всём своём пафосном облачении. Он махнул рукой, вещая что-то про пополнение в их доблестных рядах, и на его пальце блеснул платиновый фамильный перстень. Хорошо знакомый перстень. Совсем как у Драко.

Почему Драко вообще надел это дурацкое кольцо?

— Нам нужны доказательства, — шепнула Гермиона так, чтобы её мог слышать только Кормак. — Люциус связан с Пожирателями смерти, глава аврората связан с Люциусом — круговая порука, Маклагген. Ты настучишь Малфою по голове и сразу же отправишься в Азкабан. Ты настучишь Смитерсу по голове и сразу же отправишься в Азкабан. Если кто-то узнает, что мы вломились в поместье, то…

— То мы сразу отправимся в Азкабан.

— Я рада, что ты наконец проявил признаки осознанности.

Но, видимо, осознанность и Маклагген были как две параллельные прямые — друг с другом не соприкасались. Он проникновенно заглянул ей в глаза и прошептал:

— А где его сын? Давай отыщем этого жалкого хорька и настучим по башке ему вместо папочки.

Гермиона вновь тяжело вздохнула.

Она сомневалась, что Драко вообще стал бы ввязываться врукопашную с Кормаком, скорее, брезгливо поморщился, словно наступил в драконье дерьмо, и пошёл бы дальше. Но запал Маклаггена ей самой был понятен. Люциусу Малфою действительно хотелось настучать по лощёной башке.

Они всем отделом стояли на улице, подальше от шумного соседства с транспортниками. Мелкий моросящий дождь ранней весны и аврорское построение среди луж. Нестройная шеренга из тридцати человек под холодным ветром: уставшие пузатенькие авроры предпенсионного возраста, замученные стажёры, узконаправленные специалисты и пара непонятно откуда взявшихся авроров третьей категории. Этих Гермиона видела в последний раз месяц назад, когда им оформляли командировки. Видимо, они забежали в отдел на несколько минут, чтобы сдать отчёты, но и их загребли вместе со всеми. Даже старенький уборщик-сквиб, и тот стоял в конце шеренги. Хотя, скорее всего, дедуля присоединился к ним добровольно, из простого любопытства. Это же был своего рода праздник: увидеть собственными глазами самого Люциуса Малфоя — человека, спасшего Министерство от безумного Пожирателя смерти. Ради такого и на улице помёрзнуть не лень.

Гермиону тошнило от этого пафоса. Она поплотнее запахнула форменный пиджак и смерила презрительным взглядом трёх новичков. Те стояли с закатанными рукавами, чтобы остальные могли видеть их тёмные метки. Наверняка им тоже было холодно, как и всем, но глава аврората устроил показуху— смотрите, теперь с нами работают бывшие Пожиратели смерти. И все остальные примут это, нравится им или нет. Потому что сии прекрасные люди прошли проверку легилименцией и были рекомендованы сверху.

Сверху. Гермиона кисло усмехнулась. Мир вокруг них менялся. Пожирательские тиски сжимались всё плотнее. Скверна расползалась по всем уровням: от аврората до совета Министерства. Люди пропадали, но вместо поисков её начальство занималось вербовкой носителей тёмной метки! Смитерс совсем с ума сошёл? Какие деньги и блага ему пообещал Люциус, чтобы он продал свои идеалы?

От самодовольного вида главы всех авроров Гермиону мутило даже сильнее, чем от постных лиц новичков. Продажная крыса. Как он мог? Они же все давали присягу!

Но ещё больше, чем от двуличности начальства, её тошнило от собственного бессилия. У них с ребятами не было никаких улик, подтверждающих сговор Смитерса и Малфоя-старшего. Да и доказательств того, что несравненный Люциус — действующий Пожиратель, тоже не имелось. Вообще ничего, кроме обвинений и кусочка деревяшки. Ни-че-го! Дырка от нуля.

Мелкие капли дождя стекали по лицу и скапливались над верхней губой. Грейнджер смахнула их шерстяным колючим рукавом. Весь пиджак пропитался влагой, и ей не терпелось побыстрее вернуться в помещение, но это была лишь маленькая часть общего дискомфорта. От ощущения чего-то плохого и неизбежного на душе скреблись кошки.

Казалось, что они с Невиллом и Кормаком не способны ничего изменить. У них имелся только обломок волшебной палочки, найденный в поместье. Лонгботтом был на девяносто процентов уверен, что это палочка Вуда, но ради подстраховки всё же унёс её в лабораторию. Только результат экспертизы они всё равно никому не могли показать. Выдвигать обвинения, основанные на незаконно добытых уликах, было бы глупо.

Дождь усилился, и волосы повисли холодными сосульками на лице. Построение закончилось, и, едва услышав команду «Вольно!», Кормак рванул к своему напарнику, Максимусу Бонту. К ещё одному недоразумению с патлами огненно-морковного цвета, которое когда-то прислуживало Волдеморту, а потом непонятно как затесалось в аврорат. И Гермиона могла бы поспорить, что Маклагген будет уговаривать Максимуса настучать Люциусу по башке вдвоём. Может, и вправду стоило бы? По крайней мере, они бы сделали хоть что-то. Всё равно лучше, чем просто стоять и переминаться с ноги на ногу.

Гермиона краем глаза заметила, как её начальник скрылся в дверях Министерства, и припустила за ним следом. Смитерс был неуловим. Она караулила его всё утро, но тот словно аппарировал из кабинета в кабинет, минуя любые коридоры. И сейчас, несмотря на возраст и грузное телосложение, он двигался удивительно быстро. Её мокрые туфли противно скрипели на поворотах и скользили по мрамору, поэтому нагнать его никак не получалось. Он же слышал ее шаги!

Но Смитерс даже не оборачивался. Наоборот, казалось, вот-вот припустит рысцой, как дикий кабанчик. Боковые светильники оставляли холодные зелёные блики на чёрных каменных стенах, и Гермионе чудилось, что она бежит внутри кишки какой-то гигантской злобной твари. Всё Министерство казалось ей голодным монстром, кишащим паразитами и личинками. Такой проглотит человека, и никто его никогда не найдёт. Как Мартина. Как Оливера. Как многих других. Даже свет ламп здесь был леденящим и мрачным, словно в склепе. Кажется, она переставала верить в хорошее.

— Постойте! — Гермиона на бегу взмахнула палочкой, чтобы высушить одежду, и её окутал приятный тёплый ветерок.

— Грейнджер? — глава аврората обернулся через плечо, но останавливаться не стал.

Почувствовав, что ноги перестали скользить, она ускорилась. Хотелось запустить сумкой в плешивый затылок, чтобы оглушить его или хотя бы замедлить.

— Мистер Смитерс, у меня есть показания свидетеля и список предполагаемых мест, где могут прятаться Пожиратели смерти.

Глава аврората не стал сбавлять скорости, и ей пришлось подстраиваться под темп его шагов.

— Чудесно, — он даже не посмотрел в её сторону и остановился, только чтобы нажать кнопку лифта.

Чудесно?

Гермиона стиснула зубы и еле сдержалась, чтобы не фыркнуть, как разъярённая лошадь. Продажный, не продажный, но без формальностей не обойтись, а нарушение субординации только усугубит ситуацию. Нельзя было кричать и выговаривать всё, что на уме, хотя сказать хотелось многое — предатель, убийца, ублюдок… Но формальности и сдержанность были важны как никогда.

Кабина лифта раскрылась, Грейнджер шагнула внутрь следом за Смитерсом и нагло ткнула папку с бумагами в его круглый живот.

— Вы даже не посмотрите?

— Оставь у моего секретаря, — Смитерс отодвинул папку ладонью, но Гермиона вновь надавила, вынуждая его взять бумаги в руки.

Она специально подготовила целую подшивку: лист с адресами, которые передал Драко, его показания, карту с отметками локаций, свои тщательно пронумерованные и оформленные по всем правилам отчёты. С утра она даже порылась в архиве и нашла ещё пару заявлений от волшебников, которые жаловались на подозрительный шум в этих местах, и донос на соседа от хозяина одного из домов.

Этого было более чем достаточно, чтобы любой честный аврор обратил внимание. Но главу аврората её папка, видимо, не впечатлила.

— Я не помню, чтобы давал тебе задание на поиск Пожирателей смерти, и, насколько знаю, твой квалификационный экзамен состоится только через пару месяцев. Ты не имеешь права вести собственное расследование.

— Я ничего не вела! Просто много работаю в архиве и не могла не заметить эти документы. Мне кажется, это важно, сэр. Я просто собрала вместе разные заявления, это обычная работа статиста.

Даже если Смитерс и был на стороне Люциуса, то игнорирование письменных документов могло стать хорошим поводом для инициации проверки его деятельности. Либо глава аврората отреагирует и пошлёт по указанным адресам людей, либо Гермиона направит советникам запрос, чтобы они проверили Смитерса на соответствие занимаемой им должности. Она даже надеялась, что он даст ей хоть малейший повод его уличить.

— Хорошо, стажёр Грейнджер.

Смитерс раскрыл папку, пробежал глазами и взмахнул палочкой, оставляя свою подпись. Он тоже соблюдал формальности. Но почему-то создалось впечатление, что лист с адресами так и не покинет этой проклятой папки.

Лифт остановился, и глава аврората снова пошагал дальше. Гермиона проводила взглядом его коренастую фигуру и увидела, как он передал документы своей секретарше. Та молча кивнула и положила папку на свой стол поверх большой стопки других. Слишком большой стопки. Высотой с чёртов небоскрёб.

Ясно. Всё с ними было ясно. Прошла уже пара месяцев, а её старшего аврора так и не нашли. Оливера, похоже, ждала та же участь.

В самых расстроенных чувствах Гермиона вернулась за их с Невиллом стол. Лонгботтом всё ещё торчал в лаборатории, и всё пространство принадлежало только ей. Почти уединение. Она выстроила щитом папки, чтобы отгородиться от гула транспортного отдела, достала лист бумаги и карандаш.

Что делать?

Ей нужно было успокоиться и привести мысли в порядок, в этом всегда помогали столбцы. Грейнджер вывела первый столбец «Дано» и окинула взглядом помещение, словно подсчитывая союзников.

К поискам Оливера стали подключаться другие стажёры: те, кто хоть раз играл с ним в квиддич или попадал в патрули. Вуда любили, но всего набралось человек десять. Остальные были слишком завалены текущей работой. А у их маленького отряда никак не получалось работать организованно. Каждый делал для обнаружения Оливера то, что мог, и это напоминало поиски носка в захламлённой квартире. Десять человек хаотично поднимали подушки, по тысяче раз открывали кухонные шкафчики и орали бесцельное «Ау!».

Девушка Вуда сидела в коридоре Министерства и не сводила глаз с двери Люциуса. Трое других стажёров опрашивали соседей и знакомых. Ещё двое дежурили у мэнора, их сегодня вечером должны были сменить Кормак и Максимус. Удивляло, что даже рыжий полупожиратель теперь состоял в их команде. Гермионе хотелось возразить против его кандидатуры, но всё же их и так было слишком мало. Им нужна была любая помощь.

Любая помощь?

Гермиона невольно вспомнила про своих двух бывших Пожирателей смерти. Могли ли её парни что-то знать?

Почему она не сказала вчера Драко, что посетила его мэнор, она сама не знала. Это было что-то на уровне интуиции и чутья. Ей хотелось, очень хотелось, и когда она возвращалась домой, то мечтала, как прижмется к его груди и… Её остановила маленькая деталь. Фамильный перстень. Малфой никогда раньше его не носил, и платиновый ободок показался чем-то чужеродным. Кричащим и неправильным. Словно клеймо.

Впервые за всё время она увидела в нём чистокровного волшебника, и это было подобно ведру холодной воды на голову. Почему-то такой же перстень на пальце Тео её не отталкивал. Она к нему привыкла. Нотт всегда носил на руках много магического барахла — от браслетов до колец — и его фамильная реликвия казалась неотъемлемой частью образа. Но Драко утверждал, что ненавидит Люциуса. Почему вдруг надел свой перстень? Неужели что-то изменилось? Стал бы он свидетельствовать против собственного отца?

Почему-то Грейнджер казалось, что нет. Доверяла ли она парням? Почему-то казалось, что да. Но разговаривать втроём у них получалось с трудом.

Гермиона закусила кончик карандаша. Какое-то нехорошее ощущение скручивалось ядовитой змеёй в животе. Чёртово кольцо не давало покоя. Она нарисовала схематичный перстень с буквой «М» и поставила знак вопроса, потом подумала и нарисовала облако. Закрасила его чёрным.

Она видела, как эти двое аппарируют с помощью тёмной магии из того домика-убежища в горах. Грейнджер подумала, что, возможно, это было побочным эффектом от использования Непростительных. Она читала в учебнике по метафизике проклятий, что, слишком часто прибегая к запретной магии, волшебники постепенно утрачивали возможность применять общие и светлые заклинания. Способность либо терялась частично, либо атрофировалась полностью. Всё зависело от степени проникновения темных структур в магическое ядро. Гермиона никогда не затрагивала эту тему с парнями, но замечала их трудности при применении целебных заклинаний. Если Драко справлялся на тройку, то Тео лечить вообще не мог. А значит, их магические способности уже были изуродованы скверной. Могло ли это отразиться и на аппарации? Конечно, могло.

Но Гермиона же видела, как мальчики аппарируют, словно обычные волшебники! Почему в тот раз они воспользовались чем-то тёмным? Возможно, из-за барьера. На убежище Тео стояла сильная защита, и переноситься оттуда было действительно сложно. Наверное, парни просто ослабли после стычки с Амикусом и выбрали для себя то, что даётся им легче. Это звучало более-менее логично и даже немного её успокаивало. Всему всегда должно быть объяснение. И у мальчиков оно наверняка имелось, но если бы Гермиона спросила их напрямую, то всё наверняка закончилось бы сексом.

Рядом с ними всё было как-то неправильно… Если бы она вела дневник, то описала бы свою жизнь за последнее время как «много секса». Неприлично много секса.

Да кому она врёт!

Гермиона успела бы только аккуратно разлиновать поля розовым карандашиком, подписать дату и вывести каллиграфическим почерком «Дорогой дневник…», а дальше тянущаяся вниз кривая линия, чернильные кляксы и страницы, испачканные спермой.

Секс на ковре, на полу, петтинг в ванной и на кухне. Секс с Теодором и с Драко, по-очереди и вместе. Их горячие твёрдые тела, рельефные мышцы, покрытые солёными капельками пота. Их запах. Их вкус. Их губы и языки. Переплетение пальцев и ощущение чужого веса на себе. В себе. Горячая тяжесть члена на языке. Движения, касания, покусывания и стоны.

Хрипы.

Жаркое дыхание.

И снова сладкие стоны. Её. Его. Их.

От воспоминаний в низу живота закрутился тугой томительный узел… Почему-то здесь и сейчас ей больше всего на свете захотелось, чтобы они были рядом. Услышать мягкий голос Тео, почувствовать, как Драко крепко прижимает её к груди своей жилистой рукой с этими смешными светло-русыми волосками… Их странное трио редко разговаривало, но все они были молчаливо близки. Очень.

— Это точно палочка Оливера, — из мыслей её вывел тихий, шелестящий, как сухая страница, голос Невилла.

Гермиона подняла на него глаза, отметив бледность кожи, красные нервные пятна на щеках и странно спокойный взгляд, словно Нев уже принял для себя самый худший вариант.

— У него могла быть запасная с собой, — упрямо ответила она.

Конечно же, была, все авроры всегда носили в кобуре вторую палочку на случай, если первую выбьют из рук во время задержания. Обломок одной-единственной палочки ещё не являлся доказательством его смерти.

— Могла, — мрачно согласился Лонгботтом и устало опустился на стул рядом. Нервно помял пальцами край первой попавшейся бумаги и так же спокойно и тихо добавил: — Давай исходить из фактов. Мы знаем, что Оливер был в поместье Малфоев и применил там магию. По обломку палочки не удалось выяснить его последние заклинания, но это слишком странно. Он не должен был там находиться.

Это отрицать уже было сложно.

— Камилла видела что-нибудь у кабинета Люциуса?

Девушка Вуда дежурила в коридоре всего полдня, и надежда на то, что за это время к Малфою промаршировала целая шеренга Пожирателей смерти, казалась призрачной. Гермиона спросила просто так. А вдруг.

— Нет, — Невилл как-то поник и ссутулился. Кажется, совсем упал духом.

Гермиону это встревожило. Нельзя опускать руки! Им нужен человек, который сможет организовать и скоординировать все усилия. От Кормака стоило ожидать только нападения на Люциуса, Невилл отчаялся, значит, именно ей предстояло собраться и раскинуть мозгами.

Тебе же не все мозги вытрахали, Грейнджер?

Гермиона поморщилась, отгоняя от себя мерзкий мысленный голосок, который внезапно заговорил с интонацией Драко, и медленно выдохнула.

— Мы отправимся в поместье ещё раз. Большим составом и более подготовленными. Нужно обыскать кабинет Люциуса. У него должны быть какие-то документы, подтверждающие его связь с Пожирателями. Банковские счета, сомнительные получатели. Может, выйдет отследить, кому из Министерства он платил… Нам нужны хоть какие-то доказательства…

Невилл лишь покачал головой.

— Мы можем поставить следящий артефакт, но любой адвокат оспорит запись, полученную без ордера. А Смитерса ты сама видела за чаепитием у Малфоя. Он не подпишет нам бумаги.

Лонгботтом был прав. Ей вспомнилось, как равнодушно глава аврората принял её папку с показаниями Драко. Получить от него ордер на обыск мэнора не представлялось возможным. Но Смитерс же не был последней инстанцией!

— Значит, мы должны действовать в обход продажной старой крысы. Люциус Малфой метит в кресло Министра магии, нужно найти его сильнейшего конкурента. Например, советник Боулденбад может помочь. Все знают, как она ненавидит Пожирателей смерти. Если у нас будет больше доказательств, то мы попробуем добиться ордера через неё.

Невилл медленно встал со стула и расправил на себе мятую форму. Не помогло. Ему бы стоило переодеться и привести себя в порядок, а, может, даже поспать пару часов.

— Пока у нас только обломок палочки, и даже твоя Боулденбад от этого отмахнется.

С этим тоже было сложно поспорить. Гермиона сжала руку в кулак, впившись до боли ногтями в ладонь. Лонгботтом постоял пару секунд молча, подхватил портфель с рабочими инструментами и двинулся в сторону кабинета своего старшего аврора.

После нападения на Министерство этим двоим предстояло обновить все защитные чары в здании, и Нев работал практически в три смены. Ей же самой поручили каталогизировать обращения волшебников, и чтобы закончить эту работу, понадобилось бы лет двести. Гермиона чувствовала себя бесполезной. Диадема постоянно маячила перед ней, как морковка перед осликом, но ни на шаг к её уничтожению она так и не подобралась. Единственное, что удалось узнать за всё время, лишь то, что Пожиратели смерти продолжали свою подпольную деятельность. Это и так все знали!

А теперь пропал Оливер, и Гермиона ничего не могла с этим поделать. Беспомощная. Жалкая. Никчёмная.

Она вдавила ногти в ладонь ещё сильнее, до тех пор, пока кожу не защипало и не проявились алые полоски. Грейнджер злилась на себя. Золотой мозг Гриффиндора. Героиня войны. Всё шло слишком медленно. И ей стоило действовать более решительно. Нужно больше доказательств? Значит, она вновь проникнет в особняк Малфоев и перетряхнет его весь, но добудет грёбаные доказательства!

И у неё имелось всего два варианта, как снова попасть в поместье. Можно попытаться срезать у Драко прядь волос или как-то добыть его кровь, чтобы преодолеть защитный барьер, но это — вход только для одного человека. Им же нужно было протащить через защиту минимум троих, а лучше всех десятерых добровольцев. Значит, стоило использовать то, что уже один раз помогло — камин и Луковую голову.

Гермиона выглянула из своего убежища и поискала взглядом Осмунда. Людей в помещении было много. Слишком. Она до сих пор никак не могла привыкнуть к такому пёстрому столпотворению — если авроры ходили в строгой тёмно-синей форме с белыми рубашками, то Транспортный отдел предпочитал то, что не жалко испачкать. Соседи выглядели как цыганский табор. Ярко-оранжевые комбинезоны с разводами сажи на коленях, вытянутые полосатые трико, цветастые свитера и майки с неизменными разводами: чёрными — от технического масла, желтыми — от полироли для метел, белыми — от капель майонеза. Если все авроры выживали на кофе и крекерах, то транспортники питались одними гамбургерами и хот-догами, которые вечно стрелялись соусом.

В последние дни для всех авроров стало обыденным, что постоянно приходилось стирать белые капли со своих столов. Отвернулся на минутку — на важных документах жирная клякса. Встал со стула на секунду — будь готов, что на сиденье соусная мина. Брызги прилетали, когда кто-то из соседнего отдела проходил мимо с хот-догом руке, а ходили они много. Некоторые, особенно ленивые, даже летали на метлах. Гермионе казалось, что транспортники в качестве соседей были даже хуже, чем голуби.

Она встала во весь рост, чтобы лучше видеть в этой толпе. Осмунд нашелся практически сразу. Он опирался бёдрами о чей-то стол и, конечно же, сжимал неизменный хот-дог в руке. По его запястью стекал майонез, но Луковая голова этого не замечал. Он что-то рассказывал коллеге в кислотно-зелёном комбинезоне и эмоционально размахивал булкой. Грейнджер проследила, как соус брызнул на ближайший стол с документами, и сочувствующе вздохнула. Судя по оранжевому ярлычку, там лежал чей-то квартальный отчёт. Похоже, кто-то из авроров будет рвать сегодня волосы на затылке.

Ну и чёрт с этой бюрократией!

Она помахала Осмунду рукой, привлекая его внимание, и тот жизнерадостно кивнул в ответ. Казалось, он всё это время только и ждал, что она оторвётся от своих папок и наконец посмотрит на него. Его пшеничная чёлка рассыпалась по лбу, а в уголках глаз проступили лучики-морщинки. Сегодня на нём был ярко-малиновый галстук и, пока он не дышал на Гермиону своим луковым дыханием, то выглядел как чертовски хороший парень. От его тёплой улыбки ей стало совсем стыдно. Это было некрасиво — использовать человека. Если кто-то из начальства узнает, что он помогал в её незаконных делах, то его уволят и выкинут на улицу.

Гермиона постаралась мыслить холодно и рационально. Осмунд был взрослым мужчиной, самостоятельно принимающим решения, и он сам согласился помочь ей в первый раз, значит, потенциально мог быть полезен во второй. Что она ему там обещала? Свидание?

Она неискренне улыбнулась в ответ, написала на листке «Сегодня в семь?» и подняла в воздух.

Лицо Осмунда расцвело на глазах. Подобно сдобной булочке, запекающейся в духовке, оно зарумянилось и раздобрелось искренней улыбкой.

Гермионе хотелось плюнуть на саму себя. Если бы она выпустила из глубин совести собственного инквизитора в белом парике, то он осуждающе постучал бы тяжёлым молотком по столу и сказал короткое «шлюха». И оказался бы прав. Это было отвратительно — идти на свидание, когда за спиной оставались два парня. Хотя, пожалуй, не стоило называть это свиданием. Они просто посидят, поедят пиццу… А Гермиона как-то попытается убедить Осмунда вновь помочь с каминами.

Мысль о том, что она использовала симпатию хорошего парня, не виноватого ни в чём, кроме любви к луку, была ещё отвратительнее, чем мысль о шлюхе.

— Отлично! Вечером в семь! — крикнул Луковая голова, и она мило кивнула ему в ответ.

***

Грейнджер еле доработала остаток дня. В ногах словно взвелись пружинки: казалось, что она может спрыгнуть со стула и бежать, бежать. Ей хотелось действовать.

Она перенеслась домой и с облегчением обнаружила, что ни Драко, ни Тео ещё нет. Возможно, мальчики находились в соседней квартире с Грегом и могли зайти сюда в любой момент. А, может, были где-то далеко и явились бы домой только к ночи, как обычно. В любом случае, стоило поторопиться, потому что ей не хотелось ничего им объяснять.

Часы в коридоре протяжно просигналили шесть раз. До псевдосвидания с Осмундом оставался час.

Гермиона раскрыла скрипучий платяной шкаф и печально вздохнула. После пожара она не успела закупиться новой одеждой, да и наличных денег оставалось в обрез. Поэтому на вешалках висел лишь строгий минимум — форменные рубашки, один свитер и одна юбка. Но ведьма она или кто?

Ей вспомнился тот самый особенный вечер, когда они с Роном так неудачно переспали. Зато что-то полезное из того опыта она всё же вынесла. В ту ночь Джинни показала ей лёгкий приём по трансфигурации, при помощи которого любое неэстетичное бельё превращалось во что-то более привлекательное, как со страниц глянца. Почти как тыква в карету Золушки. По мановению палочки широкие хлопчатобумажные трусы фасона семидесятых преобразовались в эротичные, тонкие трусики. Тогда, во время войны, никто не думал о кружевном исподнем. Орден Феникса обеспечивал всех солдат со своих давних складов, которые наполнялись десятилетиями, и Гермиона даже не удивилась, если б ей выдали панталоны. Их нижнее бельё было любым — белым, серым, широким, растянутым, но точно не сексуальным. И это удручало.

Поэтому, когда война закончилась, у неё случился припадок расточительности. В первую же крупную премию всегда серьёзная Грейнджер пошла в самый дорогой магазин женского белья и скупила практически все возможные варианты.

Это было так несвойственно её практичному складу ума, но так приятно. В сгоревшей съемной квартире, в комоде, лежало лёгкое кружево, нежный шёлк и невесомый батист. Это была её личная маленькая коллекция, которую она никому не показывала, но хорошее настроение всегда искрилось под кожей, когда под строгой формой аврора было надето что-то игривое и невероятно красивое.

Гермиона с грустью взглянула в сторону выдвижного ящика с её новым нижним бельём. Там лежало нечто купленное в пачках по двенадцать-пятнадцать штук. С дурацкими надписями, рисунками и днями неделями. Это было дешёво, и практично, и вполне соответствовало текущим возможностям. И хоть ни Драко, ни Тео на её трусики даже не обращали внимания, она с тоской подумала, что вновь вернулась к походному образу жизни.

Ни одного платья, ни тёплого кашемира, ни шёлковых трусов. Только её волшебная палочка и безграничная фантазия.

В первый раз что ли?

Гермиона вытащила с полки широкую футболку Драко и бережно разложила её на кровати. Для трансфигурации стоило взять за основу более-менее похожий объект. Рубашка сложнее превращалась в сарафан — длинные рукава и пуговицы тоже требовалось как-то замаскировать. А вот футболка подошла идеально. Словно чистый холст. Грейнджер направила палочку и представила, как короткие рукава уменьшаются до тонких бретель, как сужается талия, а низ становится чуть более пышным и расклёшенным. Медленно-медленно обычная чёрная футболка Драко приобрела вид её любимого сгоревшего сарафана глубокого винного цвета. Над оттенком пришлось потрудиться дополнительное время — тёмная основа никак не хотела светлеть, но минут через пять платье всё же достигло желаемого тона.

Отлично! У неё оставалось пять-шесть часов до того, как её карета превратится обратно в тыкву.

Гермиона расчесала волосы, подкрасила губы. Мазнула духами Теодора за ухом и на запястьях. Это, наверное, было очень странно, что она шла на свидание, благоухая, как крепкий мужик, но ей слишком нравился этот запах. Как и его хозяин. Он отдавал лёгкой горечью вначале, раскрываясь в удивительно свежий и тонкий букет, которым хотелось дышать вместо кислорода.

Закончив одеваться, Гермиона покрутилась у зеркала, с лёгким удивлением разглядывая себя. Она уже и забыла, что может выглядеть так. Как девушка. Не в штанах и водолазках, прячущих засосы, и без глубоких мешков под глазами от недосыпа. Не как зачуханный эльф в платье из мешка от картошки. А нежно и женственно.

Но рядом с Драко и Тео не получалось выглядеть лучше эльфа. С ними главной задачей было одеться во что-нибудь и побыстрее. Пока кто-то из них снова не окинул бы её голые ноги томным взглядом и не натянул на своё лицо ту самую улыбку. Из которой следовало, что сейчас натянут её.

Гермиона была уверена, что если бы существовали боги секса, то они точно не выглядели бы как те идеальные журнальные картинки в дорогом белье, с превосходным макияжем и томными взглядами.

Они были бы растрёпанными, в мятой одежде с разводами от слюней, смазки и прочих телесных жидкостей, возможно, даже порванной местами. Покусанные, с распухшими губами и синяками под глазами. Но зато с абсолютно удовлетворёнными и даже туповато-блаженными взглядами.

И она потихоньку, маленькими шагами приближалась к божественному.

Дурацкие трусы с днями недели были только началом. Гермиона уже перестала подкрашивать ресницы, укладывать волосы и мазать вишнёвым блеском губы. Просто потому, что бесполезно. Всё снималось, размазывалось и слизывалось. Теодор терпеть не мог вишню, а у Драко вообще была дурная привычка рвать то, что мешается.

И если бы даже они не уничтожали все прямо на ней, то у неё всё равно не оставалось времени на стремление к идеалу.

И Гермиона пришла к простому выводу — чем больше в жизни секса, тем меньше времени остаётся на наведение лоска. Мерлин, ей даже удалением лишних волос приходилось заниматься крайне быстро, пока горит спичка или пока в ванную не зайдёт Теодор. Алохомора, и привет.

В последний раз он предложил помочь, и она наивно согласилась. Кто мог знать, что он достанет свой любимый охотничий нож, и обычная процедура превратится в опасную сексуальную игру.

Будоражащую.

Невероятно возбуждающую.

Она вспомнила его напряжённые сильные руки с объёмными вспухшими венами и тёмными мягкими волосками. Его невероятно сексуальные руки, в которых опасно блестело острое лезвие. И этот озорной игривый взгляд снизу вверх.

Из груди непроизвольно вырвался стон.

Так. Не думаем об этом.

У тебя свидание с Луковой головой, Грейнджер.

Гермиона вздохнула и натянула на себя чулки. Одну ногу они не добрили, но времени на исправление не оставалось, поэтому она просто понадеялась, что капрон скроет маленький недостаток.

И вообще, это было не свидание, а боевое задание.

Хотя в её понимании одно почти ничем не отличалось от другого. Тем более, на свидание Грейнджер шла в первый раз в жизни.

С Роном они перепрыгнули этап букетов и томных вздохов и сразу начали вместе жить в палатке, делить походный быт и сложности войны. Затем случился Драко и сразу же Тео, и возможность свидания с ними казалась совсем странной.

Гермиона даже не представляла, как они могут выйти куда-то все вместе. Кто ходит на свидания втроём? Как бы это выглядело? Держать за руки сразу двоих, бронировать три сиденья в кинотеатре и целовать одного следом за другим? Какими бы взглядами на них смотрели люди? Это наверняка выглядело бы ужасно. Стыдно. Неловко. Ненормально.

Гермиона закрепила на бедре поверх чулка кобуру со вшитыми кармашками и оглядела свою квартиру. Наверное, стоило взять пару зелий, запасную палочку и прихватить что-то из защитных амулетов Тео. Его часы она надела на запястье и подумала, что как-то видела у него неплохой антикинетический рунный браслет. Теодор точно не стал бы возражать, если бы она его одолжила на вечер. Только где он мог храниться, она не знала.

У Нотта не было своих полок в шкафу. Точнее, свободного места в квартире оставалось много, но он это игнорировал, бросая свои вещи где попало. Его футболки и штаны валялись по всей квартире. Какие-то книги, забытые у дивана и под диваном, бесконечные пепельницы и зажигалки. Единственным более-менее стабильным местом хранения был его рюкзак, который тоже небрежно валялся в углу комнаты.

Гермиона подняла с пола пару кожаных браслетов, кажется, огнеупорных, и подошла к рюкзаку, чтобы убрать. Наверняка Тео будет потом их искать.

Металлический замочек был совсем сломан и не держался в креплении. Гермиона открыла сумку и хотела просто сунуть браслеты во внутренний карман… Она не собиралась рыться в его вещах. Не собиралась запускать туда руку и вытягивать из его рюкзака сливочно-белое женское кружевное бельё.

Дрожащими пальцами Гермиона потянула за тонкую ткань.

Мир сузился до одной крохотной точки, а в животе будто завертелась скользкая ядовитая змея. Это были её трусики, которые сгорели в съёмной квартире вместе с комодом и другим бельём!

Бред какой-то. Тео никогда не приходил к ней до пожара. Малфой — да, но Теодор даже не знал адреса…

Грейнджер оттянула этикетку — та же самая фирма, что и у неё. Края ткани были испачканы очень характерной субстанцией. Она часто видела её на ковре, простынях, обоях. Эякулят.

Боже, кто-то хорошо провёл время.

Понадобилось сделать глубокий вдох и резкий выдох, чтобы взглянуть на находку рационально. Если представить, сколько трусов выпускает данная фирма за год, то вполне очевидно, что в Лондоне нашлась ещё сотня девушек, купивших такие же. Конечно же, Нотт не хранил девственность, и у него были другие партнёрши до неё. Гермиона сама за время их знакомства видела как минимум двух. Так, что он просто мог хранить трусики своей бывшей. На память.

Ну-ну.

Гадкая, противная ревность зашевелилась где-то в душе. Но женские трусики же не значили, что у него есть ещё девушка на стороне?

Какое лицемерие, Грейнджер. Вы не давали друг другу никаких обещаний.

Тео часто где-то пропадал и, вполне возможно, мог проводить это время не один. Гермиона не имела никакого права его ревновать. Всё равно эти странные отношения были временными. И с чего вообще она взяла, что он сейчас один? Вдруг где-то в темноте вечера к нему сейчас жарко прижимается чужая девица. Жадно слизывает солёный пот с его ключиц, пока он глубоко входит в неё в яростном ритме, и они вдвоём томно стонут в экстазе.

От этой мысли стало больно. Гермиона быстро засунула трусики в карман своей аврорской формы, даже сама не осознавая, зачем. Что она с ними будет делать? Заставит Теодора сожрать их на завтрак?

Грейнджер, ты параноик. И лгунья.

Стоишь в красном сарафане и строишь из себя мать Терезу. А сама не собираешься ничего им говорить о своём лжесвидании.

Свидание. Боевое задание. Точно.

Гермиона осторожно почесала глаза, стараясь не размазать тушь. Ей стоило сосредоточиться на главном. Но теперь мстительно захотелось хорошо провести время в этом кафе. Совместить приятное с полезным.

Она взяла свою палочку, но не успела аппарировать, как во входной двери щёлкнул замок и в квартиру вошёл изменщик-Нотт со Снежком в руках. Те же кудри, те же хитрые глаза и дурацкие приподнятые уголки губ. Будто бы ещё секунда, и он улыбнётся. Выглядел Теодор как ни в чём не бывало.

— Ты куда? — просто спросил он, поморщился и приложил руку к боку.

В обычных обстоятельствах Грейнджер это насторожило бы, но сейчас она намеренно проигнорировала его жест.

Вылечи себя сам. Если сможешь.

Она широко улыбнулась и перекинула вьющиеся локоны через плечо. Взгляд Тео скользнул по обнажённой коже плеча и задержался на слишком тонкой бретельке.

— Мы с Джинни давно не виделись, — Гермиона подумала, что, пообщавшись немного с этими двумя, сама научилась недурно врать.

Нотт пару секунд разглядывал её грудь, потом перевёл взгляд на кота и перехватил его поудобнее, словно младенца. Тот совсем не возражал, а, наоборот, с самой довольной мордой дремал на его руках и даже обнимал тонкими лапками. Ещё один изменщик.

— В пятницу вечером? В красном платье? — спокойно уточнил Тео с самым безразличным видом.

Его длинные пальцы легли на белую шерсть и так нежно, ласково прошлись вдоль кромки уха Снежка, что ей самой захотелось очутиться на месте кота. Но, казалось, Нотта больше интересовал этот хвостатый, чем она.

— Ага, — Гермиона улыбнулась ещё шире и вопросительно подняла брови. Давай, только попробуй сказать что-нибудь не так.

Теодор безразлично пожал плечами и ушёл на кухню кормить Снежка.

***

Грейнджер прошла в кафе и неловко подошла к столику. Походка на каблуках получалась очень неуклюжей, но она старалась изо всех сил, чтобы это выглядело грациозно. Луковая голова уже был на месте. Он быстро вскочил и отодвинул для неё стул, как настоящий джентльмен. Стоило признать, Осмунд выглядел сегодня отлично. Выбритый, пахнущий, как морской бриз, а вовсе не луком. Мог же, когда хотел. Приятный нормальный парень. И Гермиона подумала, что ей когда-нибудь стоило бы попробовать встречаться с таким. Нормальным.

Она села за столик и приветливо улыбнулась.

— Я опоздала?

— Нет-нет. Всё в порядке. Это я пришёл пораньше, чтобы заказать нам что-нибудь. Ты любишь морепродукты? Мне посоветовали к ним хорошее белое вино. Но я не уверен, предпочитаешь ты белое или красное. Может, стоило просто заказать пиццу?

— Всё чудесно, Осмунд, правда. Продегустируем всё. Я не привередлива.

Когда не могу выбрать, беру сразу двоих.

Гермиона прикусила губу и отвесила себе мысленную оплеуху. Её внутренний инквизитор был не прав. Она не шлюха. Она дегустатор.

Осмунд неуклюже вытащил пробку из бутылки с вином и расплескал себе немного на рубашку. Неловко улыбнулся и наполнил бокал Грейнджер.

Рубиновая жидкость красиво обняла стенки бокала, оставив тягучие винные дорожки на хрустале. Гермиона отпила чуть-чуть, отметив, что вино было действительно вкусным. Слегка кислым и терпким. Кажется, этот вечер может оказаться не таким уж и плохим. Если бы ей не нужно было убедить Осмунда помочь с камином.

На душе стало совсем паршиво от мысли, что она собиралась его использовать. Его могли раскрыть и уволить. Может, сказать правду? Тогда он не согласится помочь… Попытаться убедить? Объяснить, что Люциус — Пожиратель смерти? Так об этом даже собака догадывалась. Вряд ли Гермиона сможет сообщить что-то новое. Проблема послевоенного общества состояла не в том, что все резко забыли прошлые грехи других. Проблема заключалась в общей апатии. Все приспособились к текущей ситуации, и никто не хотел рисковать своим местом. Каждый нуждался в стабильности и тёплом месте. И только ей не сиделось спокойно.

Грейнджер нервно нахмурилась, когда поняла, что отвлеклась и пропустила какой-то вопрос.

— Прости?

— Я говорю, слышала, Амикус Кэрроу напал на Министерство, потому что Визенгамот тайно казнил его сестру!

Ей непроизвольно вспомнилось смертельное заклинание Кэрроу, летевшее прямо в неё. Пьяное безумие Тео и запах скорой смерти. Это последнее, о чём хотелось говорить с другими.

— Правду мы никогда не узнаем, — Гермиона пожала плечами и вновь отпила вина, чтобы заглушить фантомную горечь на языке и запах гниющего тела Кингсли.

— Да ладно, ты аврор. Расскажи что-нибудь со своей работы, — Осмунд игриво пошевелил бровями, и Грейнджер не могла не сдержать улыбки. Он был милым парнем.

— Могу рассказать тебе свод законов наизусть, — она вновь мягко и искренне улыбнулась. — Я просто стажёр, у меня только в начале лета экзамен…

Она запнулась.

Экзамен… Это слово отдалось глухим эхом из какого-то призрачного прошлого. Нормальная жизнь была настолько далеко, словно происходила не с ней. Экзамен. Ей, наверное, стоило бы к нему готовиться, ведь от этого зависела вся карьера аврора. Если она не сдаст, то её просто уволят. Это было даже больно — возвращаться к мыслям о нормальной жизни. Словно её разбудили после долгой комы и резко выдернули из мира больных фантазий. Из мира, где безумные Пожиратели смерти живут в трухлявых особняках и у них на полу лежит труп с ампутированными частями тела. В мир, где чистые, ухоженные люди ходят на свидания, беспокоятся из-за такой мелочи как невыученный параграф или неверно подобранное к ужину вино…

— С тобой всё в порядке? Я опять сболтнул лишнее? — Осмунд заметно занервничал, и его живописные брови расстроено поползли вниз, а Гермионе тут же стало неловко.

Это не ты неправильный, Осмунд, это я сломанная…

Грейнджер в успокаивающем жесте положила ладонь на его руку и дрогнула уголками губ.

— Всё в порядке, честно.

Скрипнул пол рядом с ними, на белую скатерть стола упала длинная тень.

— Подлить вам вина? — официант с накрахмаленным полотенчиком наклонил горлышко бутылки, и в свете настольной лампы блеснул до боли знакомый перстень с выгравированной буквой Н.

У Гермионы на затылке зашевелились волосы. Как у медузы Горгоны. Такие маленькие, скользкие змейки. Словно червяки, растущие тонкими хвостами из основания черепа. Теодор почти никогда не снимал своё кольцо и носил много магического барахла на руках. Её взгляд скользнул по мужскому изящному запястью, и она узнала те самые кожаные пиро-браслеты. Некстати подумалось, что на одном почти стёрлась тонкая чёрная полоска руны, и надо будет ему сказать, чтобы обновил.

— Да, пожалуйста, — Осмунд приветливо улыбнулся, и Тео ответил ему таким же вежливым оскалом, ни словом, ни жестом не показывая, что что-то не так.

Только Гермионе почему-то стало дурно. Она неловко убрала ладонь с руки лукового парня и спрятала под столом.

— Вам подлить? — голос у Нотта был мягкий и чистый, как жидкий весенний мёд.

— Мне достаточно, — Грейнджер нервно положила руку на серебряные часы. Захотелось активировать портключ и оказаться далеко в горах.

— Что вы, попробуйте. Говорят, на третьем бокале только начинаешь чувствовать вино.

— Два для меня более чем достаточно.

— Судя по всему, нет, — Тео изящно изогнул бровь, и его губы растянулись в самой невинной ухмылке. Той, при которой прочерчивались обезоруживающие ямочки на щеках. — Хорошего вам вечера.

И удалился.

Гермиона проследила за высоким силуэтом с идеально-прямой спиной. Нотт где-то раздобыл чёрный костюм, рубашку и даже бейдж. Он, кажется, действительно вжился в роль официанта, потому что вместо того, чтобы скрыться, взял со стойки меню и подплыл к другому столику. Не обращая на Грейнджер никакого внимания. Только озорные зелёные глаза на миг хитро блеснули из-под кудрявой чёлки.

Грейнджер решила, что пора переходить к делу с луковым парнем, а потом бежать отсюда со скоростью света. Экстренная эвакуация. Потому что если в кафе заглянет ещё и Малфой, то это станет явлением демона из ада.

«Не если, а когда», — мысленно поправила она саму себя. Скорее всего, до появления Драко оставались считанные минуты.

— Осмунд, я так и не поблагодарила тебя за помощь…

— Получилось отнести отчёт?

— О да… Слушай, а ты не думал, что Люциус Малфой так и не перестал быть Пожирателем смерти?

Гермиона была изящна в намёках, как носорог. Но ей было уже плевать на долгие словесные игры и женские хитрости.

Нужно брать быка за рога, а Осмунда — за луковички.

— Возможно, но какое нам, маленьким людям, до этого дело? Главное, что война закончилась, и Малфой был одним из тех, кто помог её завершить. То есть, да, он был Пожирателем смерти… но какая разница, кто кем был, когда волшебники наконец не убивают друг друга?

Грейнджер потёрла переносицу, тщательно раздумывая над своими дальнейшими словами. Оливер пропал. Оливер, возможно, погиб… Конечно, никого не интересовала пропажа или гибель другого человека, пока утрата не касалась их лично. Но её это затронуло. Она продолжала терять своих друзей… И вот вопрос: на что сама Гермиона была готова, чтобы сохранить жизни своим близким, а, возможно, даже спасти Оливера из плена Пожирателей?

Готова ли она была поступиться совестью и подставить невинного человека?

— Осмунд… нам поступил приказ обезопасить транспортные камины высокопоставленных чиновников, — слова давались Гермионе с трудом. Она нервно сглотнула. Возвела взгляд в потолок, на секунду задержала на изящных плафонах из белого матового стекла. Затем перевела на парня напротив, на которого смотреть было совестно, поэтому она покосилась в сторону и упёрлась в серо-стальные родные глаза.

Ей впервые в жизни захотелось сдохнуть прямо на месте. Чтобы её поразило Авадой прямо сейчас.

Драко Малфой. Красивый, широкоплечий, снисходительно-уверенный в себе, восседал за столиком вместе с Грегори Гойлом в ярде от неё, а Теодор Нотт в элегантном костюме официанта подливал вино ему в бокал.

А теперь пора было бежать в горы?

— Я не видел пока такого приказа…

Гермиона даже не услышала голос Осмунда-лукового-парня. Она как трясущаяся мышь пялилась в светлые глаза Драко. На его лице не дрогнул ни один мускул. Он продолжал смотреть на неё прохладно и равнодушно. Единственным признаком того, что Малфой вообще что-то чувствовал, были побелевшие костяшки пальцев. Удивительно, как стекло не лопнуло от того, как он сжимал этот чёртов бокал. Будь это дорогой тонкий хрусталь, то давно разлетелся бы на мелкие осколки. Но у него в руке был зажат пузатенький толстостенный стакан, с виски и прозрачными кубиками льда. Он медленно поднёс его к губам. Грейнджер показалось даже, что она услышала, как ударились льдинки о стекло. Отпил. Она увидела, как жадно дрогнул его кадык. Она обожала целовать его шею, подбородок, губы, которые теперь кривились в гадкой, презрительной усмешке.

Как называется человек, который живёт с двумя парнями и при этом находится на свидании с третьим?

Ладони Гермионы вспотели, и она обтёрла их о платье. Она здесь ради дела. Их это не касается.

Драко сверлил её взглядом, Теодор тоже развернулся и как-то странно улыбнулся ей. Один Грег невинно ел чизкейк, запивал вином и продолжал что-то говорить Малфою. Окружающие даже не замечали, как искрится от напряжения воздух, словно пассажиры на Титанике, которые не подозревали о том, что в судне уже пробоина. Если Малфой встанет, то наверняка перевернёт стол и пошлёт в Луковую голову парочку болезненных проклятий.

— Осмунд, прости… я … мне нужно отойти в дамскую комнату.

Гермиона, как кузнечик, вскочила со стула, пробежала по залу и врезалась ладонями в двери туалета. Странно, что они не разлетелись в щепки. Ей хотелось вылезти через окно. Но это значит, что она не добилась бы своей цели с Осмундом. И всё зря. Тео и Драко всё равно уже застукали её, и терять было нечего. Стоило довести всё до конца.

Грейнджер умыла лицо холодной водой из-под крана и услышала, как тихо скрипнули двери.

— Люблю это твоё платье…

Ей не надо было оборачиваться. Ей даже не надо было слышать голос. Она бы узнала его по мягким, крадущимся шагам.

Драко подошёл к ней со спины, схватил пальцами за подбородок и жадно, ненасытно поцеловал. Сердце громыхало в груди, словно её поймали на месте преступления, а уши даже заложило от волнения. Гермиона только и успела услышать, как двери скрипнули во второй раз, следом щелкнул замок и нервно лязгнула металлическая зажигалка.

Кажется, Теодор тоже был зол.

Грейнджер закрыла глаза, отдаваясь ощущениям и обнимая Малфоя за шею. Его язык блуждал у неё во рту, не спрашивая, почти насильно, и она слабо, мягко обхватывала его губами в ответ. Сзади прижалось второе тёплое тело, и широкие ладони легли на бёдра. Теодор. Его парфюм. Она завела руку назад и провела кончиками пальцев по выступающей выпуклости на его брюках.

Наверное, она пыталась быть хитрой и немного смягчить своей лаской накалившуюся обстановку.

— Ты маленькая шлюшка, даже побольше, чем я, — Теодор пах как чистый концентрированный афродизиак. Хотелось до боли натянуть шелковистые кудри и заставить его стонать. Или заткнуться. Или всё же стонать. Они оба будили в ней что-то пугающее и дикое. Сломанное.

Пальцы Драко до боли сжали соски сквозь ткань, и на его лице появилось выражение, от которого у Гермионы участился пульс. Припухшие губы слегка приоткрылись, так что показались краешки белых зубов, а зрачки расширились, словно у наркомана после дозы. Или дикого животного перед прыжком на жертву.

Боже, они все еле сдерживались. Если кто-то из них сейчас не остановится, то они займутся грязным, групповым сексом прямо в туалете кафе.

Грейнджер опустила взгляд на пол, подсознательно выбирая плитку почище.

— Это не то, что вы подумали, — ей мучительно хотелось, чтобы кто-нибудь из них был сейчас разумным.

Что скажет Грег, если начнёт искать Малфоя и Нотта и застанет их с Гермионой Грейнджер, зажатой между полуголыми телами?

— Он догадывается, — жарко шепнул ей на ухо Драко, и от его дыхания по коже пробежали мурашки.

Теодор прикусил острыми зубами тонкую кожу на шее, и Гермиона непроизвольно вздрогнула, а её соски болезненно напряглись. Здесь было не место и не время для таких игр. Ей нужно закончить начатое и убедить Осмунда помочь попасть в Малфой-мэнор. Драко прижался ртом к её соску и втянул в рот сквозь ткань, оставляя мокрое пятно.

Чёрт, это было хорошо. Зачем ей Осмунд, когда у неё есть наследник Малфоев? Может, стоило попытаться поговорить с ним? Задать все те вопросы, которые крутились у неё на уме…

— Почему ты надел свой фамильный перстень? — томно выдохнула она, чувствуя, как жёсткие пальцы Тео подцепили резинки её широких трусов с надписью «понедельник». Гермиона не планировала заканчивать этот вечер так, и даже не потрудилась трансфигурировать их во что-то более эротичное, но Нотту явно было наплевать.

Драко расстегнул пуговицы рубашки у горла и приблизил лицо к её уху.

— Это просто украшение, Грейнджер. Не ищи подтекста там, где его нет, — он мягко обхватил губами мочку и провёл по ней языком.

Его касание электрическим током шибануло в низ живота. Всё выходило из-под контроля. Как и всегда, все её попытки поговорить с ними переходили в секс.

Грейнджер скользнула вбок, отходя от обоих на безопасное расстояние.

— Оливер пропал! — выпалила она, поправляя на себе одежду. — Оливер Вуд, мой друг, пропал. И ничего от него не осталось, кроме обломка палочки!

В её голосе звучала паника и чистая истерика. Рядом с ними ей было сложно сдерживать эмоции и впервые захотелось разрыдаться. А, может, даже просто прижаться к ним обоим и почувствовать их успокаивающее тепло.

Драко и Тео переглянулись. Один сложил пальцы в незнакомом жесте, другой провёл указательным по подбородку. Они опять так делали! Она не видела, когда они договаривались без неё!

— И что ты хотела от того бедняги?

Хороший вопрос. Соврать — не соврать? Это был тот самый момент, когда ей стоило решить окончательно, могла или не могла она им доверять. Гермиона колебалась с секунду и, наконец, сказала.

— Оливер пропал в Малфой-мэноре, мы нашли обломок его волшебной палочки там…

— Ты никуда не лезешь, — ожидаемо зарычал Драко.

— Почему ты не обратилась сразу к нам? — неожиданно спросил Тео.

Она перевела взгляд с одного на другого, не понимая, как интерпретировать их реакцию. Это хорошо или плохо?

— А вы мне поможете?

— Конечно, Цветочек, — голос Тео был мягким и успокаивающим, как у гипнотизёра.

— А если он уже мёртв? — в контраст холодно спросил Драко.

Гермиона замолчала. Малфой как всегда озвучивал те мысли, которые она не хотела произносить даже мысленно.

— Послушайте, пропал мой друг. Он хороший человек. Честный, весёлый, он так же любит квиддич, как и ты, Драко. Оливер надёжный, добрый и, если бы я пропала, то он бы перевернул всё вверх дном, чтобы найти меня. Я не остановлюсь, пока не найду его. С вами или без вас. Живым или мёртвым.

Малфой взъерошил волосы и издал какой-то протяжный разочарованный звук, а Тео уселся на раковину и привычно закурил. Он всегда так делал, когда хотел потянуть время и дать остальным высказаться. Хитрый сукин сын.

— И каков твой план? — наконец спросил Драко. — Думаешь, что можешь использовать меня, как того парня, который ждёт тебя за столиком? Думаешь, я приведу авроров в свой фамильный особняк и дам вам покопаться во всех тёмных уголках? Зачем мне это надо? Поверь, Люциус умён достаточно, чтобы спрятать всё, что не должно попадаться никому на глаза. Обломок палочки могли просто подкинуть. Или твой аврор мог залезть в наше поместье, получить от магического барьера и аппарировать куда подальше, поджав хвост.

— Он бы уже вернулся, — тихо прошептала Грейнджер, и Тео подошёл к ней.

Он ласково погладил её по щеке. От его теплых пальцев так приятно пахло табаком.

— Ты не понимаешь, даже если Люциус связан с Пожирателями смерти, то у вас нет доказательств, Цветочек. Но то, что Антонин связан с Пожирателями смерти, ты знаешь точно. Все пути ведут к Долохову. Если аврорат его схватит, то сможет получить много информации. Поверь, Антонин заговорит, если захочет избежать поцелуя дементора. Даже Драко смог выудить у него информацию. Что сможет сделать Веритасерум и опытный аврор-легилимент? Тебе нужно сосредоточиться на Долохове, только так ты найдёшь своего Оливера.

— И что ты предлагаешь?

Тео выдохнул.

— Тебе нужны ответы на вопросы. Завтра мы отправимся в то место, где ты найдёшь их.

Гермиона облегчённо прикрыла глаза, ощущая, как теплые пальцы Нотта гладят щеку. Они с ней. Они вместе и со всем справятся. Её мальчики рядом.

Только, кажется, перед Осмундом стоило извиниться. Похоже, нормальные свидания не для неё…

Комментарий к 33. Доказательства

Пин: https://pin.it/6yDciBd

Видео: https://t.me/aris_gde_glava/204

========== 34. Изнанка ==========

Болела голова.

Мигрень пульсировала в висках и отдавалась в лоб. Хотелось пить, и руки дрожали. Постоянное использование легилименции вымотало его настолько, что даже сквозь сон он чувствовал мигающую боль. Это добивало окончательно.

За окном снова моросил мерзкий весенний дождь, и сырость вползала в квартиру через трещины в оконной раме. Так не хотелось вылезать из-под тёплого одеяла, но перстень на пальце опять горел. Только это ощущение не согревало, а пробирало до костей. Малфой надел свои неизменно чёрные, как его жизнь, брюки. Натянул на тело чёрную, словно его вера в счастливое будущее, футболку и потянулся к коробке с цветными носками.

Кто я сегодня?

Счастливый шпинат? Или что это за жизнерадостная трава?

Драко скомкал в руке яркую зелень носка и поковырялся в коробке ещё. Перстень на пальце горел — папочка вновь призывал в свои покои. Малфой-младший не спешил и не торопился. Ему даже нравилась эта боль. Он каждый раз тянул и проверял собственные пределы — сколько понадобится времени, чтобы не сорваться с места и не аппарировать к Люциусу. Каждый раз будто натягивал поводок, проверяя длину, на которую его отпустит хозяин. В комнате стояла умиротворённая тишина, а в душе хотелось оглушительно кричать. Скинуть удушающее покровительство отца и взять свою жизнь под собственный контроль.

Драко закрыл глаза и наугад вытащил другую пару носков — в ладони оказались красные с собачкой. Возможно, это брак, но у собачки были такие глаза, словно ей с разбегу вставили в зад древко метлы. Большие-большие, удивлённые и слегка грустные.

Да, вот это оно. Именно так он себя ощущал в последнее время.

Щенячье-красные носки спрятались под чёрными штанинами и тяжёлыми ботинками. Кольцо жгло. Голова болела. Гермиона тихо спала в обнимку с Теодором. Две одинаково безмятежные кудрявые головы. И в этих двух головах вертелись одинаковые завитушки-пружинки. О чём они думали? Проверять не хотелось. Драко привычно считывал их настроение по мимике: нахмуренным бровям, уголкам губ и взглядам, но в последнее время не прибегал к легилименции. Только с ними он мог расслабиться и просто побыть собой. Лежать вместе, касаться кожи Грейнджер, слушать, как Нотт читает вслух книгу, и делать вид, что мир вокруг не сходит с ума. Хотя на самом деле всё катилось к чертям.

Малфой-младший взмахнул палочкой и, чтобы не терять времени, аппарировал сразу в кабинет отца. В последние дни казалось, будто родитель там и ночевал. Спал, мочился, ужинал. Драко было плевать на распорядок Люциуса, просто хотелось унять жжение от металла на пальце.

Дезориентация после аппарации рассеялась, и он потёр виски, стараясь унять боль. После уютной свежести магловской квартиры всего вдруг стало слишком много: душного запаха пыли, перегретого сухого воздуха с примесью каминного дыма. Складывалось ощущение, что он тонул в этой атмосфере полумрака. Тяжёлые портьеры были плотно зашторены, и лишь небольшая настольная лампа освещала роскошный стол из красного дерева. Люциус сидел там же и что-то увлечённо писал. Он выглядел словно одержимый: на лбу залегли глубокие морщины, а под глазами синели мешки. Отец сильно похудел и внешне напоминал скелет, но в душе у Драко ничего не откликалось.

Пусто.

— Почему так долго? — Люциус не поднимал глаз и продолжал что-то писать. Павлинье перо в его пальцах изящно вальсировало по бумаге. В контраст былому пафосному величию на столе царил непривычный бардак: скомканные пергаменты, высохшие чернильницы, письменные принадлежности и какой-то остывший бульон с тонкой плёнкой жира на поверхности. Даже зелёная муха, и та кружилась над головой отца, завершая картину. Странно было видеть его таким…

Драко отодвинул стул и молча сел напротив, с вызовом вздёрнув подбородок, как гордый и независимый отпрыск старинного рода. Это было даже смешно. Сидят, изображают из себя кого-то, кем не являются. Один — сильного мира сего, второй — словно что-то контролирует в своей жизни. Иным словом — Малфои.

При этом Малфои так и не разговаривали друг с другом. Драко всегда молча аппарировал к родителю, молча выслушивал и молча отправлялся на задание. Папенька так же молча использовал его навык легилименции. Проследить, считать, узнать. Малфой-старший готовился к выборам на пост Министра и собирал компромат на всех, до кого можно было дотянуться.

У Малфоя-младшего от постоянного использования магии разума болела голова и дрожали руки. Ему теперь постоянно приходилось жевать приторный шоколад, который он ненавидел, но нуждался в нём, чтобы поднять уровень сахара в крови.

Собственная слабость раздражала. Драко никак не мог решить, что в легилименции ненавидел больше — свою зависимость от сахара, без которого он был беспомощен, как котёнок, или тупые, однотипные мыслеобразы других людей.

А ведь в начале своей практики ему даже казалось, что сознание объектов — как портал в параллельные миры, но сейчас всё сливалось в одну серую массу. Каждый был сосредоточен только на себе. У всех одни и те же мысли, проблемы, мелкие грешки. Так, например, глава аврората любил вечерком передёрнуть на порнографические картинки из энциклопедии по истории. Его невероятно возбуждали дамы с белилами на лице и мушками над губой. Пожилая леди из совета подворовывала в магазинах — сикль галлеон бережёт. Даже старик-уборщик тайком собирал личные вещи более-менее известных сотрудников Министерства и выставлял их на чёрном аукционе. Белье Грейнджер он, кстати, тоже однажды забрал из раздевалки, и за это деду хотелось проломить череп.

Это всё было так мелко, так просто. Драко даже хотелось, чтобы его жертвы сопротивлялись сильнее. Прятали лучше свои грязные секретики. Он мечтал, чтобы у него ничего не получилось. Чтобы нашёлся какой-то герой, что спасёт магическую Англию от отца и от него самого. Но кандидатов на эту почётную роль не находилось.

А значит, разделение по крови с молчаливого согласия общества было неизбежно.

Всё пройдёт незаметно и мягко. Как с коровами на бойне. Одного за другим их выведут на поле, и пока другие будут думать, что их коллеги вышли подышать свежим воздухом, тех отправят… на пенсию в лучшем случае. Люциус постепенно подменит понятия и навяжет свои ценности, и через несколько лет слово «магл» станет полным синонимом слова «грязь». А следовательно, Гермиона будет официально признана нечеловеком, и мир чистокровных её растопчет. Сожрёт. Драко не хотел этого. Казалось, что девочку так легко сломать, и этого нельзя допустить. Он решил забрать её, оградить, спрятать на краю света…

Пальцы рук предательски дрожали, выдавая слабость. Силенок-то хватит сопротивляться отцу?

Малфой-младший запустил руку в карман брюк и нашёл какой-то подтопленный кусочек шоколада. Он рассмотрел его на свету и брезгливо стряхнул крупинки мусора и волоски. Люциус недовольно скривился и покашлял, намекая, что стоило как-то поздороваться, но Драко лишь откусил от квадратика и показательно зевнул с полным ртом талого шоколада. Он чувствовал, как растягиваются тонкие ниточки-струны шоколадных слюней, и не сводил с отца глаз, жаждая реакции. Конечно, детская выходка, но родителя это раздражало так же, как и пятнадцать лет назад. Малфой-старший презрительно поджал сухие губы, но проявил светскую сдержанность. Тонкие, холёные пальцы продвинули по столу лист пергамента.

— Пляши, сын, ты можешь вернуться в магический мир.

Плясать под его дудку не хотелось. Драко брезгливо взял в руки бумагу: дорогая, с официальными синими печатями Министерства и размашистыми чёрными буквами — решение суда о досрочном прекращении его ссылки. И это когда до официального её завершения оставалась всего пара месяцев? С чего бы отцу так напрягаться?

Малфой-младший поднял взгляд на родителя, пытаясь понять, чего тот от него всё же хотел. Наверняка осуждённый сын мешал политической карьере. Нужно обелить и оправдать. Замазать испачканную стену с надписью «Хуй» белой краской, словно на ней никогда не было этой грязной истории. И как на сей раз его решили отмазать?

Драко пробежался глазами по строчкам пергамента: примерное поведение, волонтёрская работа в магловской больнице — идеальный перевоспитанный гражданин магического общества. Снова всё решено за него, и снова ничего от него не зависело. Он уже оправдан, в отличие от остальных, и должен покинуть ссылку. С одной стороны, это было даже заманчиво. В мэнор он не вернётся, нет, но в центре Лондона его ждала пустая белая квартира со свежим ремонтом, дорогой мебелью и тёплыми окнами до самого пола. Большая, наполненная одиночеством. Только зачем она ему без остальных?

Уголки губ едва дрогнули, но Драко быстро взял себя в руки и состроил каменное выражение лица, чтобы Люциус случайно не подумал, что эта новость могла ему понравиться.

Мысли скакали лёгким зайчиком в счастливое будущее. Тео, конечно же, легко согласится переехать, но Грейнджер точно нет. Как её уговорить? А что делать с Грегом? Гойл вчера сообщил, что женится на магле. На магле! Почему сразу не на собаке? Этот придурок захотел купить себе уютный домик и обзавестись мелкими полукровками. Да пусть хоть так. Малфой взял бы и Гойла с его странной маглой. Он не хотел их всех терять. Не хотел снова быть один…

Драко погладил подушечкой большого пальца шершавую бумагу и почувствовал какое-то новое чувство в душе. Крохотное и трепетное, как огонёк свечи на ветру. Надежду? Они разберутся с диадемой и переедут туда все вместе. Нотта можно будет отселить отдельно, через этаж. Пусть змеёныш раскошелится и сам купит себе квартиру. Нет, без Тео будет скучно. Они уже привыкли быть втроём. Пусть он подарит квартиру Гойлу, а потом купит им кровать побольше, чтобы троим хватало места. Мысль опустошить кошелёк Теодора отдавалась приятным теплом, и Малфой даже представил, как выкатит ему на пергаменте длиною в ярд список того, что нужно приобрести, чтобы получить допуск в квартиру…

Что выражало его лицо в этот момент, Драко не знал, но отец почему-то интерпретировал молчание как истерику. Может, взгляд стал слегка безумным?

Малфой-младший вдруг вспомнил, что надо моргать. В пересохших глазах закололо, защипало, и навернулись непроизвольные слёзы. Просто реакция организма на сухость слизистой оболочки, но отец же решит, что сын разрыдался у него в кабинете. Какой стыд.

— Это копия, ребёнок. Порвёшь, и ничего не изменится. Тебе пора прекращать позорить нашу семью.

Драко глубоко вздохнул и аккуратно свернул пергамент, но ни слова не произнёс.

Кто ещё опозорил нашу семью? Ты, разрушивший всё, что построили наши предки, и виновный в смерти матери, или я — тот, у кого ещё есть шанс прожить свою жизнь счастливо?

Малфой-младший задумчиво побарабанил пальцами по столу, но не стал озвучивать вопросы. Было наплевать на то, что бы мог ответить папенька. При этом не хотелось затевать новую перепалку, но нужно же что-то сказать… Только слов для отца не находилось. Родитель никогда не делал ничего просто так, и какую цену он выкатит на этот раз?

Люциус что-то бубнил, но Драко его не слушал, обдумывая и взвешивая свои следующие действия. Как ни крути, это был удобный документ, дарующий свободу, а значит, и больше возможностей. Наверняка Министерство уже разморозило его личные счета, и даже если они удержали оттуда половину в счёт штрафов, то остатка всё равно хватило бы, чтобы начать новую жизнь, и даже не придётся залезать на общий фамильный счёт Гринготтса. Может, заняться зельями? Это всегда ему нравилось, а учитывая знания, которые он успел почерпнуть, пока был ассистентом у своего сквиба-профессора химии, можно было бы создавать невиданные доселе эликсиры. Эта мысль пришлась ему по вкусу, и уголки губ снова дрогнули в улыбке. В этот раз Драко не стал её сдерживать, поднял взгляд на отца и соизволил вслушаться в его бубнёж.

— У тебя есть обязанности, не ради меня, а ради твоей матери. Ты должен продолжить род. Мы с Гринграсс решили, что вы с Асторией будете жить в их доме, недалеко от Лондона, он включён в её приданое. Свадьба запланирована на июнь, как раз перед выборами на пост Министра. Астория уже занялась подготовкой банкета, так что времени у нас мало.

Вот оно что. Драко встал и слегка склонил голову, сделав вид, что размышляет. Два месяца свободы в обмен на заключение длиною в жизнь. Глубоко вздохнул. Теперь стала понятна такая спешка с досрочным прекращением ссылки. Свадьба сына накануне выборов на пост Министра — очередной удобный инструмент для манипуляции и способ заключить ещё один выгодный политический союз. Он почесал пальцами щёку с мягкой щетиной и твёрдо произнёс:

— Нет.

Люциус заткнулся и удивлённо вздёрнул брови. На его лице отразилось искреннее недоумение, словно у ребёнка отобрали леденец.

— Решил подать голос?

Драко лишь улыбнулся и развернулся, чтобы аппарировать прочь. Помилование при этом он не забыл спрятать в карман. Ненависть ненавистью, а проблемы надо решать.

Однако не успел он достать палочку, как кольцо снова полыхнуло холодным пламенем. Поводок. Люциус всегда будет его дёргать и не отпустит ни на шаг. Отец всегда диктовал ему, что делать, как жить, что носить, как думать.

У Малфоя-младшего словно щёлкнул спусковой крючок — он так устал, что окклюменция уже не помогала сдерживаться. Ярость кипела в нём всё это время и, стоило ощутить жжение от кольца, как внутри него прорвало плотину.

Он медленно развернулся, твёрдыми шагами подошёл к столу и опёрся руками о его поверхность. Шоколад помог, и пальцы больше не дрожали. Драко склонился над бумагами, вглядываясь в отцовские черты. Интересно, он так же будет выглядеть через двадцать лет? Они были похожи: те же скулы, форма губ и носа. Короткие белые пряди сына рассыпались по лбу, а отец, кажется, забыл с утра причесаться, но точно такие же белые пряди спадали и на его лицо. У Малфоя-младшего не имелось морщин и того багажа ошибок, что совершил родитель. У него всё было впереди, и именно в этом заключалась их самая большая разница.

Они пару мгновений сверлили друг друга взглядами, а потом Драко одним резким движением подхватил стол и перевернул его вместе с бумагами, мусором и остывшим бульоном с жирной плёнкой.

— Что за детская истерика? Какой позор! — Люциус недовольно скрестил руки на груди и пнул носком ботинка чернильницу. — Мерлин, ты ещё такой ребёнок…

Драко смотрел в холодные серые глаза родителя, и его трясло от ненависти.

Ребёнок? Ты прав, отец, впервые в жизни ты прав. Я слабый, глупый ребёнок. Был.

Маму не оживить, и глупо всё время цепляться за призрак прошлого. Её ничто не вернёт. Но впервые жизни Драко осознал, чего хочет сам. Ему всегда говорили, что и как делать. И только Нарцисса хотела лишь одного — чтобы он был счастлив. И он будет. Потому что это его жизнь.

— Гринграссам нужна свадьба? Удачи тебе и поздравляю с молодой невестой, — Драко склонился к отцу так близко, что смог разглядеть поры на носу, и медленно-медленно произнёс: — Ещё раз нагреешь мой перстень, и я отрублю себе палец. Слышишь меня? Я сам решаю, когда уходить, когда приходить, кого трахать, на ком использовать магию…

— Как ты разговариваешь со старшим?! — голос Люциуса сорвался на фальцет, но сын уже его не слушал.

Отец был стар и слаб. И именно Драко мог им управлять, не наоборот.

От этой мысли на душе стало легко и свободно. Словно поводок порвался, и Малфой-младший смог наконец-то ощутить ветер и скорость своего побега на свободу. Если Люциус захочет сохранить хотя бы видимость влияния, он никогда не воспользуется перстнем.

Ничего не ответив, Драко аппарировал. Домой.

***

Гермиона и Тео сидели за ободранным, скрипучим столом и то ли завтракали, то ли, судя по времени, уже обедали. По комнате гулял прохладный сквозняк. Кажется, Нотт курил и опять забыл закрыть где-то окно. Дышалось легко. Проходя мимо стола, Драко провёл кончиками пальцев по мягким волнам волос Грейнджер, и та лучезарно улыбнулась в ответ. Он взъерошил кудри Теодора, и тот отмахнулся от него, как от мухи. Оба выглядели сонными и расслабленными. По-домашнему уютными.

Малфой не стал присоединяться к ним, а устало прошёл мимо и прямо в одежде завалился на кровать. Встреча с отцом выбила его из колеи. Голова болела. Пульсировало в висках, мелькало тёмными мушками перед глазами. Он прикрыл веки буквально на секунду в надежде, что боль пройдёт, а когда открыл, то оказалось, что проспал кучу времени.

Настенные часы гулко пробили три часа дня, и металлический звон тройным эхом ударил в виски. Сон не помог. Драко приподнялся на локтях, поискав глазами Тео. Тот знал, где в рюкзаке лежали их обезболивающие зелья, но его в комнате не оказалось. Как всегда, змеёныш где-то шатался, когда был так нужен. Зато встревоженная Грейнджер сидела рядом на кровати и нежно гладила Малфоя по волосам.

— Ты в порядке? — тонкие прохладные пальцы ласково смахнули пряди волос со лба, едва коснувшись самыми кончиками горячей кожи.

— Не рассыплюсь, — в горле пересохло, и слова давались с трудом.

— Если ты плохо себя чувствуешь, то мы с Тео можем пойти вдвоём.

Если бы он был сшитым из кусков разных мертвецов чудовищем, то мысль о том, что эти двое отправятся куда-то без него, стала бы живительной молнией. Теодор являлся воплощённым синонимом слова «неприятности», но за него Малфой переживал отдалённо — Нотт обладал живучестью скользкой змеи. Вот чего Драко не мог допустить — так это чтобы с Гермионой что-то случилось. Вдруг она выйдет из дома и её похитят кентавры? Собьёт машина, поразит случайно выпущенная кем-то Авада. Ему казалось, что стоит отвернуться, как её тут же настигнет участь Нарциссы, и никого не будет рядом, чтобы помочь или спасти.

— Мы идём все вместе, — его язык словно распух и присох к нёбу, отчего первые два слова получились нечленораздельными. Он сдохнет сам, но никогда не допустит тех же ошибок, что и отец.

— Отдохни ещё, время есть, — Гермиона наколдовала воды в пустой стакан на прикроватной тумбе. — Я спущусь вниз, посмотрю, где там Тео задержался.

И упорхнула из квартиры, словно светлое виденье. Только в воздухе остался лёгкий шлейф из аромата полевых цветов. Драко втянул носом запах, разбирая по нотам: ромашка, роза, как в теплицах матери, и, кажется, зелёное яблоко. Так пахла его Амортенция. Заходила ли вообще Грейнджер в квартиру или просто ему померещилось?

Малфой закрыл глаза на пару секунд и снова провалился в тревожную дрёму. Ему снилась Нарцисса в их последнюю встречу. Живая. Она сидела на коленях в теплице, подстригала розы, и казалось, что он наяву чувствует запах срезанных, свежих цветов. А потом сон рассеялся, и образ матери исчез, как туман.

Драко ненавидел, когда она ему снилась. До её гибели всегда казалось, что смерть — это что-то, что случается с другими. Некролог в газете, сухая новость по радио. Он никогда не думал, что его близкий человек переступит дверной порог, и ему не доведётся больше услышать родной голос. Каждый раз просыпаться и осознавать, что мамы больше нет, было подобно пытке.

Малфой сел на кровати и провёл ладонью по лицу. Его лоб был мокрым, как от лихорадки, вся футболка пропиталась холодным потом, а на чёрную ткань налипли мерзкие белые кошачьи волоски. Он с усилием встал с кровати и, словно старый дед, прошаркал на кухню. После сна стало полегче, но чтобы полностью привести себя в форму, Драко всё же принял пару таблеток из аптечки и запил остатками тонизирующего зелья. На языке остался настойчивый привкус шалфея, словно он глотнул концентрированного ополаскивателя для рта. Странный коктейль, конечно, но для похода в «Изнанку» нужно было привести себя в форму.

«Изнанка». Это был один из нескольких тайных баров, известных в кругу тёмных волшебников. Его организовал Эдриан Пьюси после того, как лишился руки в первый год войны. Девятнадцатилетнего инвалида списали в утиль, но он решил вгрызаться в эту жизнь зубами.

Эдриан нашёл неприметное помещение, вложил в охранные и сдерживающие чары половину своего наследства, и в итоге получилось относительно спокойное место со сверхстрогими мерами осторожности. Амулеты, реагирующие на компоненты Оборотного зелья воем сирены, антиаппарационный барьер, в том числе, подавляющий порт-ключи, артефакт, усложняющий использование магии. В «Изнанке» каждый мог выпить стаканчик-другой и не опасаться, что в спину прилетит Авада. Славное место.

Драко специально не стал сдавать этот адрес аврорам, даже из каких-то сентиментальных побуждений, но Теодор был настойчив и, в конце концов, он ему уступил. Идея, что окружение Долохова надо ослабить, была разумной. Малфой сам очень сомневался, что аврорат в том упадке, в котором находился сейчас, способен провести полномасштабную операцию по задержанию более пятидесяти тёмных волшебников за раз. Поэтому стоило выцеплять их группами. Не можешь съесть пирог целиком — разрежь его на куски.

Драко подошёл к шкафу и скрипнул старыми дверцами. Ну, конечно — Альбус. Белая мохнатая тварь спала прямо на его полке с идеально выглаженными тёмными рубашками и даже ухом не шевельнула, когда дверца открылась. Малфой резким движением выдернул одну рубаху, и в воздух взметнулся вальс белых шерстинок.

Ублюдский кот. Почему Грейнджер не могла притащить чёрное животное? А лучше лысое. Драко представил, как они с Теодором будут аппарировать на собрания Пожирателей смерти в своих жутких масках и мантиях, покрытых кошачьей шерстью. Очень грозные и очень страшные. Не подходите к нам, или наш кот залиняет вас до смерти. Хотя с аллергиками этот приём вполне мог сработать…

Ворча себе под нос, он переоделся, не забыв тщательно отряхнуть с себя шерсть, и следом достал свою портупею. Нести в «Изнанку» амулеты было бессмысленно — на входе всё забиралось. Аппарировать тоже не получится, так что брать портключ — лишь рисковать навсегда оставить его там. Но хотя бы элементарный набор исцеляющих прихватить стоило.

Малфой потянул за тонкий ремешок портупеи, торчащей из-под кота, и замер. Ему даже не сразу поверилось в увиденное. На чёрной упряжи красовались мелкие дырочки от зубов, и вместо закруглённого кончика остался лишь взлохмаченный огрызок. Да как этот гадёныш посмел? Перевязь из дорогой кожи водяного дракона, прослужившая ему два года, теперь была нещадно погрызена белой тварью!

— Альбус? — самым добрым своим голосом позвал Драко.

Кот какой-то внутренней интуицией понял, что ему конец. Он тут же вскочил и поскакал по комнате. Малфой выхватил палочку и метнул в него одно Оглушающее. Потом второе. Тварь, видно, нажралась ремня и впитала в себя всю мощь водяного дракона, потому что очень вовремя увернулась от обоих проклятий и скрылась где-то за шкафами. Позориться и ползать на коленях перед котом не хотелось, но Драко всё же опустился на четвереньки и пополз. Думай как тварь, будь тварью.

— Выходи, выходи, где бы ты ни был, — Малфой сделал жест рукой, словно надвигал на лицо свою маску.

Я тьма. Я — Серебро и зелёная патина. Быстрый, ловкий, самый умный. Ученик Тёмного Лорда. Чистокровный волшебник, наследник старинного рода…

Малфой двигался бесшумно, мысленно перечисляя свои титулы и держа в кулаке погрызенный ремень. Он был абсолютно серьёзно настроен заставить тварь дожрать остатки кожи. Насильно впихнуть ему в глотку… За углом мелькнул белый хвост, и Драко вновь метнул Оглушающее, но Альбус, процарапав когтями борозды на паркете, рванул дальше.

Пожиратель смерти или кот?

В скорости твари было не отказать. Малфой взмахнул палочкой, призвав с помощью Акцио мясо из холодильника, наложил на себя дезиллюминационное и прижался к стене. Так, как всегда делал в засаде. Его палочка была наготове, а тело натянуто, как струна.

Альбус всегда хотел жрать. Вечно голодная, бездонная утроба на тонких ножках. Не прошло и полминуты, как, почуяв запах сырого мяса, из-за угла показалась мерзкая морда и осторожно оглянулась. Драко, скрытый заклинанием, сдержанно усмехнулся. Давай же!

Никого не заметив, котёнок засеменил к еде. Мерлин, какой же он тупой. Совсем как Грейнджер три года назад. Она всегда так же храбро выбегала на расставленные ловушки, и ему не раз приходилось её оглушать, чтобы не пускать в поле зрения других Пожирателей смерти. Тогда он думал, что ему будет просто жаль, если с этой грязнокровной идиоткой покончат слишком быстро и оборвут его игру с ней. А сейчас…

Кот отвлёкся на мясо и потерял бдительность. Драко выскочил из засады, прыгнул на него и направил остриё палочки в пушистый затылок. Альбус зашипел и попытался вырваться, но Малфой крепко придавил его ладонью к полу.

— Эта портупея стоила больше, чем всё твоё кошачье семейство вместе взятое!

Он поднял руку с палочкой, готовясь сделать взмах. Кота от кошачьего рая отделяли секунды. Мохнатый комок извивался, шипел и пытался расцарапать руку. Лёгкое движение запястьем, и на кончике палочки заискрилась магия. Произнести короткое слово, вышвырнуть мёртвую тушку в окно, а Грейнджер сказать, что убежал…

Осознание пришло внезапно — она расстроится. Сильно расстроится. Рука замерла, так и не сделав нужный пас. Почему-то не хотелось причинять боль тому, кто дорог Гермионе.

Драко почти опустил палочку, но, к несчастью, скрипнула дверь, и в квартиру вошла Грейнджер. Благородный Гриффиндор застал его именно в такой позе — прижимающего к полу кота и угрожающего ему палочкой.

— Малфой, что ты делаешь? — грозно спросила она, надвигаясь на него, словно лев на охоте. Вот точно — сейчас напрыгнет и проглотит одним махом.

— Просто очищающее. От твоего кота воняет, как от оборотня, — Драко быстро спрятал палочку в рукав, но наверняка выглядел сейчас, как ребёнок, которого застукали за рисованием на стене.

— Я его мыла совсем недавно!

Дверь скрипнула во второй раз.

— Не верь ему, он всегда врёт, — в квартиру, поигрывая палочкой, вошёл Теодор и показал два коротких жеста — «Тебе конец».

Во второй руке Нотт сжимал бумажный пакет и напоминал главу семейства, вернувшегося после субботнего похода за продуктами. Тёмные брови грозно сошлись на переносице, а взгляд стал совсем строгим и серьёзным — того и гляди вытащит ремень и отшлёпает сына за плохое поведение.

Такая расстановка сил в корне не устроила Драко. Он набрал воздуха в легкие, но Грейнджер его перебила:

— Малфой, серьёзно, зачем пугаешь животное? Тебе не стыдно?

Ну вот, вдвоём насели.

Драко печально вздохнул и возвёл взгляд в потолок, помолившись о терпении. Он ненавидел, когда они объединялись против него. Стыдно точно не было. Но ему не понравилось, как Золотая девочка смотрела на него. Как на слабоумного деда-соседа — с лёгким оттенком жалости и подсознательной мыслью сдать в дом престарелых, чтобы не пугал соседских детишек. Словно считала его совсем безобидным, способным только сотрясать воздух. А может, она думала, что он слаб?

Малфой выпустил Альбуса и встал на ноги, стряхнув с брюк ебучую белую шерсть. Кот шустро скрылся за шкафом, так и оставшись безнаказанным.

Драко перевёл хмурый взгляд с Гермионы на Тео. Змеёныш гадко ухмылялся, словно видел все его мысли насквозь, а Золотая девочка одарила ещё одним осуждающим взглядом и прошла к зеркалу. Нужно было как-то вернуть себе контроль над ситуацией, но он пока не знал, как.

Грейнджер вытащила из точно такого же, как у Теодора, пакета парик в капроновой сеточке и, отложив его на полку, принялась закалывать свои непослушные локоны в тугой пучок. Судя по всему, она была почти готова к выходу — плотные штаны с кармашками обтягивали округлые бёдра, и перевязь с запасной палочкой на боку напоминала, что девочка не так безобидна, как кажется. Гермиона выглядела такой независимой, словно сама в одиночку способна была решить все проблемы этого мира. Драко же хотел, чтобы она в нём нуждалась… почти так же, как и он нуждался в ней.

— Хочешь сказать, я совсем не страшный? — он подошёл сзади и коснулся кончиками пальцев её шеи, словно призрак.

Малфой специально сделал точно такой же жест, каким пугал её во время войны, когда удавалось подкрасться сзади и обезоружить. Может, чуть-чуть страха заставит поискать утешения у него? Как это обычно у них и происходило.

Девочка напряглась, нахмурилась и посмотрела на Драко в отражении зеркала. Ему было даже интересно — вспомнит или нет?

— Пожалуй, кота ты ещё способен напугать, — её розовые губы дрогнули в мягкой, почти снисходительной улыбке.

Она ему верила. Доверяла.

— А тебя? — мрачно спросил Малфой, уже зная, что она ответит.

Гермиона развернулась и погладила его по щеке. Почти как Альбуса.

— Я не могу бояться человека, который храпит во сне и готовит на завтрак фирменные панкейки.

Драко едва сдержал разочарованный стон. Кажется, он и вправду размяк. Стал мягким белым хлебушком в её руках. Он недовольно посмотрел на своё отражение в зеркале и даже состроил грозное выражение лица, но мрачный образ печального рыцаря сбил Тео.

Как это обычно у них и происходило.

Нотт подкрался со спины и нахлобучил ему на голову парик, похожий на длинную мочалку. Наверняка специально выбирал самый идиотский. Каштановые волосы завивались в мелкие бараньи кудряшки и искусственно блестели, словно были сделаны из целлофановых пакетов для мусора. Драко видел такие причёски в старых музыкальных видео 70-х годов — где мужики в странном гриме и обуви на платформе играли на гитарах и горланили дикие песни. Теперь и на его голове красовались такие же мелкие кудри до плеч. Не хватало только нацепить на себя обтягивающие трико и нанести на лицо белую краску, а под глаза — чёрную подводку.

Тео снова зашуршал за спиной Драко пакетом и через пару секунд приложил к его верхней губе короткие усики-щёточку.

— Тебе идёт, — шепнул он ему на ухо, и кожу обдало горячим дыханием. Слишком близко.

Змеёныш после того инцидента повадился постоянно вторгаться в его личное пространство, и Драко уже пожалел, что сам тогда начал. Теодор просёк, насколько сильно это раздражало Малфоя. И сейчас игриво повторил его жест к Грейнджер, проведя двумя пальцами по оголённому участку кожи на шее. Наигранно-ласково. Драко шлёпнул того по ладони, и Нотт весело хохотнул, а затем обернулся к Гермионе и как ни в чём не бывало продолжил свой инструктаж, который, видимо, начал ещё на улице.

— Там нельзя использовать Оборотное, на входе заставляют проходить контроль дыхания. Если обнаружится один из ингредиентов или хуже — комбинация, то тебя тут же обезвредят. Поэтому используем парик и прикрываем лица. Уже страшно, Цветочек?

Гермиона, наконец, свернула волосы в тугой пучок и надела на себя парик с длинными белыми волосами. Драко это понравилось — совсем как у него. Ей даже шло.

— Я была в поместье Амикуса.

— О, у Кэрроу было ещё уютное семейное гнёздышко, — Теодор нацепил на себя резиновую лысину и состроил загробную мину. — Я похож на нашего Лорда?

Драко поморщился — этому лишь бы повеселиться. Его кудри торчали из-под краёв резины, и Теодор выглядел скорее как монах с обритой макушкой. Что они за сборище? Барби-аврор, лысый монах-извращенец и хмурый мужик, сбежавший из рок-группы 70-х годов.

— Всё настолько плохо? — блондинка-Гермиона нахмурилась и взглянула на Драко, но, увидев его в парике и с усами, звонко рассмеялась.

Её смех, словно перезвон колокольчиков, наполнил квартиру жизнью и каким-то странным тёплым ощущением… Малфой не знал, как обозначить это чувство, и, не сдержавшись, просто улыбнулся ей в ответ.

— Плохие люди есть везде, Цветочек, — Тео тоже улыбался, но не той улыбкой, которую привык видеть Драко. Наверное, впервые за долгое время он напоминал того Теодора, которым был до всей этой войны и увечий.

— Как и хорошие, — Гермиона заправила выбившиеся кудри Тео под резину и снова тепло улыбнулась. Лысый Нотт выглядел странно, но забавно.

— Я же хороший, Цветочек? — хитро прошептал он и погладил её по бедру.

Драко не сдержал новый саркастичный смешок — не просто хороший, а святой и непорочный, как ангел.

— Ты ужасен, правда, и не вертись, дай закрепить твою лысину, — Гермиона возилась с его волосами на затылке и пыталась пригладить резину.

Теодор же совсем развеселился. Он вытянул руки на манер упыря и со стоном «Я хороший и самый добрый» попытался укусить Золотую девочку за плечо. Та захохотала и спряталась за спину Драко. Началась игривая потасовка: они все отскакивали друг от друга, как мячики, но при этом старались поймать. Нотт попытался ухватить зубами руку Малфоя, но тот увернулся и сбил его с ног. Тео, как мешок с картошкой, повалился на пол, и Гермиона уселась на него с видом победителя.

— Не ушибся?

Короткий поцелуй в блестящую резиновую лысину.

— Я умираю… — простонал Теодор.

Закатные лучи солнца струились сквозь пыльное окно, и казалось, будто их кожа лучится теплом. Светились красным маленькие сосуды на ушных раковинах Нотта, розовели кончики носов и как-то по-особому блестели глаза. Наверное, такое рисовали маглы в своих мультфильмах, когда у влюблённых героев вместо зрачков загорались розовые сердечки.

И в этот момент Драко почувствовал страх. Очень странный и необъяснимый, но дикий и пробирающий до костей. В светлой комнате, освещённой закатными лучами, с двумя близкими людьми в чудаковатых париках… Всё выглядело слишком нормально. Они все словно собирались на вечеринку в честь Хэллоуина. Будто бы мир не катился в преисподнюю.

Паника, словно электрический разряд, пробежала по костям.

Последние несколько лет Драко больше всего боялся разрешить себе почувствовать именно это. Счастье.

Пальцы задрожали. Ему было спокойнее, когда всё шло наперекосяк. Равномерный пиздец в жизни даже устраивал. Потому что счастье никогда не остаётся безнаказанным. За самой высокой точкой горы следует неизменное падение.

Драко замер, возвышаясь над ними неподвижной скалой, и ощутил, что вот-вот упадет вниз, в самую пропасть. Грейнджер сидела к нему спиной в своей чёрной мантии и с белыми волосами. Ему на секунду показалось, что это призрак Нарциссы, и стоит только отвернуться, как она обязательно умрёт.

— Надо всё отменить, — хрипло произнёс Малфой. Слова опять давались с трудом, а сердце впервые в жизни колотилось так быстро, что было даже больно в солнечном сплетении.

— Трусишь, чистокровный отпрыск славного рода? — Теодор-монах поудобнее разлёгся на полу и состроил снисходительную гримасу.

Ну, точно — лысый император Нерон на своём постаменте. Только моргнёшь, и спалит весь Рим. Но Малфою не было смешно. Левое веко вновь мелко задёргалось, и он прикрыл глаз ладонью, пытаясь унять нервный тик. Гермиона подошла к нему и крепко обняла, прижавшись щекой к груди.

— Драко, — её ярко-тёмные брови сочувствующе поползли вниз, словно она сама была легилиментом и считала его тревогу, — мы со всем справимся.

***

С виду это был небольшой двухэтажный дом с красной кровлей и милой надписью «Начальная школа». Он напоминал Драко детство, когда они вместе с родителями выбирались во Францию к родственникам отца. Одна из тётушек открыла в пригороде начальную школу для маленьких ведьм, в которой обучала девочек из бедных семей и готовила их к зачислению в Шармбатон. Так как палочки маленьким ведьмам ещё не выдавали, они осваивали такие банальные вещи как чтение и письмо — то, чем часто пренебрегали родители младших дочерей в больших семьях.

В магловской начальной школе учились и мальчики, и девочки, а за жестяной дверью подвала находили отдых тёмные волшебники.

Возможно, кого-то другого возмутило бы расположение «Изнанки», но Драко считал выбор здания для подпольного бара идеальным — никто бы никогда не подумал, что Пожиратели смерти устроятся в детском саду среди маглов. И ему не надо было даже видеть лица Гермионы, чтобы ощущать её возмущение.

Они аппарировали на небольшой участок земли перед входом в бар, который был окружён маглооталкивающими чарами. Спешащие в школу дети даже не видели, как тёмные волшебники перемещались и скрывались за ничем не примечательной дверью.

Всё выглядело как вход в подвал. На совершенно обычной серой стене здания виднелся вырезанный ножом магический символ. Драко поднёс ладонь и прижал к влажной после дождя штукатурке. Достаточно было послать короткий магический импульс, чтобы ржавая дверь скрипнула и слегка приоткрылась.

— Добро пожаловать в «Изнанку», — произнёс он и нервно поправил капюшон мантии, натянутый почти до самого носа.

Эдриан не требовал показывать лицо на входе, соблюдая право анонимности, но на первом этапе проверки посетители обязательно должны были предъявить тёмную метку на предплечье.

Подделать её магическую природу не представлялось возможным, да и желающих попробовать за все три года существования бара ни разу не нашлось. Но так как многие роптали, что не могут провести здесь вечер со своей любовницей или любовником, то Эдриан пошёл на уступки. Каждому Пожирателю смерти разрешалось пригласить с собой одного спутника без метки, но под полную свою ответственность. Последствия для того, кто притащил бы с собой неблагонадёжного посетителя, могли быть очень печальными. Поэтому если бы какому-то стороннему волшебнику очень захотелось попасть внутрь, то ему всего лишь требовалось отловить одного Пожирателя и уговорить его стать провожатым. Всего лишь.

Драко взял Гермиону за руку и, притянув к себе, увлёк внутрь подвала. В небольшом помещении с бетонными стенами, размером ярд на ярд, уже стояли двое волшебников. Было душно, пахло сырой побелкой, а от голых стен эхом отскакивали слова-ругательства на болгарском языке.

Двое мужчин весьма экспрессивно пытались убедить швейцара впустить их внутрь. Тусклая лампочка раздражающе мигала и плохо освещала лица, но Драко хватило одного взгляда, чтобы узнать учеников Антонина — эти придурки всегда таскали с собой посохи. Темноволосые, с красными обветренными щеками и свирепыми взглядами. Ни один, ни второй Малфою знаком не был, но самый рослый отдалённо напоминал Хагрида. Только казался ещё уродливее, словно в ряды его далеких предков-полувеликанов затесался прадедушка-гоблин, любящий экспериментальный секс.

— Сейчас, сейчас. Ещё раз, как вас зовут? — швейцар, если вообще можно было так назвать плюгавого мужичка в костюме школьного уборщика, задумчиво почесал кончиком пера лоб, оставив тонкую полоску чернил.

— Първан Жук! — прорычало внебрачное дитя великана и гоблина, недовольно ткнув пальцем в вышитую аббревиатуру «А.Д.» на шевроне.

— Сэр, не ругайтесь. Сейчас мы найдём вас в списке. Произнесите своё имя ещё раз.

— Първан Жук! — тёмный волшебник злился и, судя по выражению лица, был готов свернуть мужичку шею.

Швейцар раскатал длинный пергамент по полу и близоруко поднёс бумагу к самому носу. Судя по всему, Долохов всё же продавил Эдриана на допуск своих учеников в бар, и Пьюси как-то пришлось с этим смириться, но контроль за ними он всё же установил.

Драко потянул Гермиону за собой и уверенно направился к двери в противоположной стене. Проходя мимо швейцара, он просто закатал рукав мантии, продемонстрировав тёмную метку, на что служащий молчаливо кивнул и пропустил их дальше. Было слышно, как зарычал от бессильного гнева антониновец, но его недовольство совсем не волновало Малфоя.

Они перешли во второе, точно такое же по размеру и декору помещение. Тусклая лампочка, бетонные стены, наполовину окрашенные зелёной краской, школьная парта и волшебник-оборотень в таком же синем комбинезоне, как и у плюгавого мужичка. Выбор униформы для служащих бара обуславливался той же маскировкой — сотрудникам приходилось перемещаться по территории, и, чтобы не вызывать лишних вопросов, они все одевались как рабочий персонал школы.

Здоровый охранник-оборотень протянул Малфою стальную маску, очень похожую на те, что носили Пожиратели смерти. Только на металлической пластине были начертаны символы запрещённых компонентов: загнутые крючки различных галлюциногенов, подчёркнутые короткой линией опасные ингредиенты зелий и какие-то незнакомые значки, обведённые кружком. Если человек принимал что-то из этих веществ, то маска сразу же срабатывала как сирена и посетителя выталкивали на улицу.

Также, на своё личное усмотрение, охранник мог потребовать пожертвовать пару капель крови. Анализ считывался самым примитивным способом — оборотень пробовал кровь на язык и выносил вердикт: пройдёшь дальше — не пройдёшь. Наверняка магловские химики пришли бы в ужас от такой диагностики. Но ни один прибор из их лаборатории не мог сравниться с чутьём оборотня.

Драко приложил маску к лицу и, подождав пару секунд, передал Тео. Тот снял большие очки, которые нацепил для дополнительной маскировки, повторил ритуал и отдал маску Гермионе. Второй этап они тоже прошли без проблем, и охранник открыл для них следующую металлическую дверь.

Третьим и последним этапом был контроль на наличие магических артефактов — требовалось сложить абсолютно все амулеты в специальный ящик с номером. Внутрь разрешалось проносить только самые безвредные зелья — целительные, успокоительные, кровоостанавливающее. Полный список разрешённого висел на кирпичной стене рядом, и Драко знал его наизусть. Он привычно пробежался по табличке глазами, с удивлением отметив, что Эдриан разрешил использовать внутри бара Веритасерум. А вот это уже попахивало весьма дурно. Кажется, рука Антонина всё же крепко ухватила Пьюси за яйца.

Все трое распахнули мантии перед охранником и предъявили на осмотр имеющиеся у них зелья. Служащий в точно такой же форме уборщика, что и у остальных его коллег, тщательно записал каждое наименование в тетрадочку с подписью «Клянусь использовать только при крайней необходимости и не во вред другим».

Обязательство подтверждалось магическим отпечатком палочки, и если бы под конец вечера кого-то из посетителей бара внезапно разобрала диарея, то было бы легко установить и найти того, кто пронёс подобное зелье в зал.

Пройдя без проблем все три осмотра, они спустились по винтовой лестнице вниз. Драко больше не рассуждал и не думал. Он крепко держал Гермиону за руку и вёл за собой.

Пьюси подошёл к оформлению заведения со своим странным чувством юмора. Хотя Малфой сказал бы, что, скорее, с прагматизмом. Эдриан наверняка просто спёр половину мебели из школы ради экономии собственных галлеонов.

Внутри бар напоминал детскую комнату в замке. Деревянные единороги на палках, на которых можно было поскакать, детская фарфоровая посудка, в которую наливался самый крепкий алкоголь, парты для трезвых волшебников и низкие пластмассовые столы для посетителей, которые уже не могли держать себя вертикально.

Здесь можно было сидеть на диванах или лежать на полу в мягких подушках, и в целом атмосфера казалась вполне уютной. Над некоторыми столиками даже висели детские мобили с деревянными игрушками, что, наверное, должно было умиротворять. Только Малфоя это раздражало. Не в пример ему, один из Пожирателей смерти откинулся на спинку дивана и расслабленно наблюдал за парящими над ним игрушечными птичками. Драко с уверенностью подумал, что тот чем-то обдолбался, но раз оборотень его пропустил, значит, чем-то допустимым. На самом деле, плевать. Главное, чтобы сидел тихо и никому не мешал.

Малфой пропустил вперёд себя Гермиону и Тео, а сам на секунду отошёл к стене с полками, на которых стояли игрушки и детские картинки: всевозможные рисунки радуги, человечков и домашних питомцев, модели машинок, фигурки и куклы. На первый взгляд казалось, что в этом стеллаже хранилось самое обычное барахло, но Малфой знал его настоящее предназначение.

Он незаметно свернул голову одной фарфоровой кукле — артефакту помех. Когда-то Драко сам привёз его Эдриану на заказ из Франции. Достать его было сложно, и покупка обошлась Пьюси в весьма круглую сумму, которой хватило бы, чтобы приобрести один хороший дом. Кукла затрудняла использование заклинаний в радиусе десяти-пятнадцати ярдов. Гасила магический потенциал практически наполовину. И как бы ни ругались и ни пытались найти источник помех тёмные волшебники, но за три года им так и не удалось обнаружить его среди горы других игрушек. Поэтому в итоге все просто смирились и привыкли к мысли, что здесь особенно не поколдуешь. Свернув кукле голову, Драко нейтрализовал артефакт, но мысленно пообещал себе вернуть всё как было перед уходом.

Нотт и Грейнджер расположились за самым дальним угловым столиком. Тео тут же потушил ночник-тучку на стене, чтобы скрыть их лица в полумраке. Гермиона заметно нервничала и бегала настороженным взглядом по лицам посетителей. Теодор же откинулся на спинку дивана и вальяжно раскинул руки. Чувствовал себя, как русалка в Чёрном озере. Был в своей среде.

Драко и сам не ощущал здесь дискомфорта. Правила в «Изнанке» казались проще, чем в светском обществе, в котором люди, улыбаясь в лицо, за спиной жаждали разорвать друг друга на куски за любую мелочь. В баре тоже могли разорвать голыми руками за какой-нибудь проступок, и уборщик просто убрал бы кишки с пола. Но никому этого делать не хотелось.

Пожиратели смерти тоже уставали и тоже хотели отдохнуть. В отличие от оборотней и егерей, почти все волшебники закончили магические школы и были людьми образованными. Почти культурными. Никто не плевал на пол и не орал пьяную похабщину.

Например, за соседним столиком волшебник в круглых золотых очёчках усердно разрисовывал раскраску-антистресс и периодически потягивал напиток из маленькой фарфоровой чашечки с цветочком. Драко видел его в особняке Антонина, когда они с Гермионой там немного пошумели. И было бы очень неприятно, если б он их тоже узнал.

А у дальней стены за шахматным столиком сидел сам хозяин бара — Эдриан Пьюси — и выглядел почти так же, каким Малфой видел его в общей слизеринской гостиной в школьные времена. Только, в отличие от времён Хогвартса, его лицо было изуродовано шрамами, а пустой правый рукав подколот к плечу. Но он всё так же сидел за шахматным столиком и играл со своим неизменным партнёром — Монтегю, который ослеп ещё в первый год войны. Зато, потеряв дуэльные навыки, Грехэм смог стать неплохим целителем. Редким кадром среди Пожирателей смерти.

— Желаете сразу заказать напитки? — к их столику подошёл официант, с виду обычный магл.

Пьянеть и терять рассудок им не стоило, поэтому Драко заказал сливочное пиво на всех и какие-то закуски для видимости. Если не считать Эдриана, который мог их опознать даже под париками, всё пока шло хорошо. Малфой успокаивающе погладил ногу Гермионы под столом, и она мягко сжала его ладонь в ответ. Официант отошёл и быстро вернулся с тремя бутылками, а Драко рефлекторно отметил, что Империус на него наложили из ряда вон плохо и магл еле сдерживался, чтобы с криками не сорваться с места. Впрочем, это была не его проблема.

— Смотри внимательно, Цветочек, и наблюдай. Вон там Суммари. Слышала о таком? — Тео придвинулся к ней поближе, чтобы за соседними столиками не могли услышать его голос.

— Нет, — покачала головой Гермиона.

— В Болгарии он точно в розыске, замучил Круциатусом целую семью. А вон там Роман Рыбья кость, тоже наверняка заинтересует авроров.

Гермиона внимательно слушала, словно делая в уме пометки. Нотт называл имена только антониновцев, на что Драко реагировал сдержанными кивками — Пожирателей смерти они сдавать не договаривались. Зато Теодор, как ребёнок в кондитерской лавке, показывал пальцем, какую конфетку из Болгарии хочет засадить в английский Азкабан.

— Вон тот, в очках, Михаил. Не помню фамилию, но поверь, его стоит задержать и проверить Веритасерумом.

Малфой знал, что Михаил особенно сильно доставал Нотта пару лет назад, когда тот проходил тренировки у Антонина. Гермиона снова кивнула, внимательно рассматривая кандидата на арест.

— Мне надо связаться с Невиллом. Если кто-то из них есть в базе, то уже можно вызывать наших, — девочка заёрзала на сиденье, словно собиралась вставать.

— Давай подождём немного. Наверняка ещё кто-то придёт, — Нотт положил руку на её ладонь, чтобы задержать за столом, но Гермиона всё же поднялась и поправила свою мантию.

— Я всё равно свяжусь. Проверка может занять время, и мы можем упустить даже этих, — не дожидаясь, пока её попытаются усадить на место, она двинулась в направлении двери со значком уборной.

Драко задержал долгий взгляд на ладной девичьей фигурке. Даже длинная мантия не могла скрыть её миниатюрность и хрупкость. Но краем глаза он заметил, что Пожиратель смерти, наблюдавший до этого за птичками, перевёл на Грейнджер мутный взгляд и проследил за ней до тех пор, пока та не скрылась за дверью туалета. Ублюдок паскудно ухмыльнулся себе под нос. Малфой незаметно вытащил палочку и положил на колени. Он буквально интуицией легилимента чувствовал, что этот тип доставит им проблемы — слишком уж поганая улыбочка растянулась на его лице при виде беззащитной девушки.

Теодор моментально уловил напряжение друга и проследил за его взглядом.

— Пусть только встанет, я затолкаю ему эти деревяшки в горло и подожгу, — меланхолично сообщил он, отпив сливочного пива. — Почувствует себя огнедышащим драконом.

— Нельзя, — коротко ответил Драко и на случай, если до Нотта с первого раза не дошло, добавил: — Мы не светимся.

И они оба замолчали. Время текло мучительно медленно. Словно густая, приторная патока из мёда. Грейнджер как-то слишком долго торчала в уборной. Тео, словно аллигатор из болота, наблюдал за любителем птичек и, кажется, почти не моргал.

А внимание Драко привлёк официант. Ещё один обычный магл под Империусом, который поливал красивое растение с мечевидными листами и алыми соцветиями. Это был хищный, плотоядный цветок, который требовалось поливать кровью. Бутоны только начали формироваться и ещё не налились и не напились влаги как следует, но уже через пару недель растение расцветёт и станет весьма полезным. Малфой подумал, что в его новом деле по зельеварению оно весьма пригодилось бы. Может, выкупить? Или спереть? Нектар цветка усиливал эффект от целительных зелий, что для волшебников, полностью погрязших в тёмной магии, ценилось на вес золота. Драко сам держал один такой у себя в квартире, но использовал кровь животных, отчего цветок рос как-то медленно и слабо.

Гермиона наконец показалась в проходе между столиками. Её капюшон и белый парик под ним хорошо скрывали черты лица, и, на первый взгляд, она не вызывала подозрений. Но любитель птичек внезапно выкинул руку вперёд и потянул за край её мантии. Капюшон слетел с головы Грейнджер, и по плечам каскадом рассыпались длинные серебряные волосы. Это показалось даже красивым, словно водопад с хрустально-чистой водой.

Драко замер. Ситуация была неприятной, но ещё не критичной. Девочка вполне могла выкрутиться из этого сама. Она тут же накинула ткань обратно на лоб и вырвала край мантии из пьяной хватки, но Пожиратель прохрипел:

— А я тебя знаю. Ты из того борделя, да?

Вот и всё. Он принял её за шлюху.

Не думая и не сомневаясь, Драко легко двинул запястьем под столом и прошептал формулу заклинания. Пальцы ублюдка сломались один за другим, как тонкие спички. Малфой повторил жест и сломал ему пальцы на второй руке тоже, чтобы тот не смог схватиться за палочку. Любитель птичек заверещал, как подбитый гиппогриф, на что Тео почти моментально среагировал заклинанием кромешной тьмы.

Они с ним всегда действовали слаженно, даже без лишних слов.

Последнее, что Малфой увидел, — Гермиона отскочила в сторону. А потом всё помещение погрузилось во мрак.

Драко быстро выскочил из-за стола, подбежал к тому месту, где стояла Грейнджер, и оттащил её к стене, а через секунду почувствовал на своём плече руку Нотта.

— Быстро на кухню. Вход наверняка уже заблокировали.

В зале один за другим зажигались Люмосы. Тео потянул их обоих в сторону. Они держались в тени и пробирались вдоль стены. Кто-то из посетителей кинул в другого Круциатус, и комнату заполнил дикий крик боли. С другой стороны прилетело жаркое Инсендио, и в углу запылал огонь. Горел тот самый стеллаж с артефактом помех. Теодор втолкнул Гермиону и Драко за металлическую дверь и лязгнул щеколдой.

— Судя по всему, времени мало, — он присел на корточки, стараясь сконцентрироваться на запирающем заклинании.

Малфой работал только с одушевлёнными объектами и в этом ему помочь никак не мог, поэтому просто наблюдал, как искрится кончик палочки Нотта. Кажется, у того тоже не получалось закрыть дверь. Грейнджер подсела к нему и принялась сама накладывать заклинание.

— Ты руку неправильно держишь, у тебя так точно ничего не выйдет.

Конечно, золотой мозг Гриффиндора не нашёл лучшего времени для лекции. За дверью слышались громкие хлопки заклинаний, ругань и проклятия, а она невозмутимо держала Теодора за запястье и показывала правильный пас.

— Я нормально всё делаю, — Тео отдёрнул руку. Драко знал, как сильно тот ненавидел, когда его поучали.

— Нормально? — Гермиона нервно хохотнула. — Именно поэтому у тебя ничего не выходит!

Нотт окинул её раздражённым взглядом и провел кончикам языка по нижней губе, словно едва сдерживался, чтобы не выдать какую-нибудь гадость.

— Ничего не говори, просто снимай трусы и садись Драко на лицо, — он сделал вид, что расстёгивает ремень, и, судя по изумлённым глазам, Гермиона ему даже поверила. — Рот только пошире открой, надоели твои зубы.

Грейнджер обернулась на Малфоя, скользнула взглядом куда-то за его спину, и её большие глаза стали ещё больше и круглее.

— Он пошутил, мы не спим вместе, — быстро протараторила Золотая девочка.

Драко тоже обернулся и увидел кучку испуганных маглов в поварских колпаках. Пятеро застывших в немой панике женщин и двое мужчин с топориками для разделки мяса в руках. Он направил на них палочку — лишь бы не выкинули какую-нибудь глупость.

— Им плевать, они под Империусом.

Один магл двинулся в их сторону, и Малфой быстро оглушил его, за что заработал неодобрительный взгляд Гермионы.

— Боже, их надо вывести отсюда.

В дверь что-то грохнуло, и металл выгнулся от силы заклинания. Грейнджер, видимо, вспомнила, что хотела запечатать её, и вновь принялась выводить верный магический пас, а Драко подумал, что ни одна защита не простоит слишком долго, когда дверь начнут выламывать с десяток антониновцев.

— Грега бы сюда, — хмыкнул Тео, наблюдая, как Грейнджер спешно накладывает запирающее. У неё дрожали руки, отчего заклинание никак не получалось. Видимо, змеёныш ловил какое-то своё удовольствие от того, что у всезнающей заучки тоже ничего путного не выходило. — Он бы нас тут так законсервировал, что ядерный взрыв бы пережили.

— Не, для ядерного он слабоват.

Угрожая маглам палочкой, Драко обошёл маленькое помещение. Вариантов выйти из кухни, пока авроры не утихомирят всех тёмных волшебников в «Изнанке», у них не было. Обычная комнатушка, покрытая стальными листами, и дверь кладовки. Вентиляционная шахта оказалась слишком узкой, а так как весь бар находился глубоко под землёй, то никаких окон не имелось.

— Эх, не веришь ты в нашего Грегори, а зря, — Тео тоже перестал стоять без дела и начал подтаскивать тяжелый металлический стол ко входу, чтобы забаррикадироваться.

Гермиона тем временем уже разобралась с запечатывающей магией и даже отправила повторный Патронус в аврорат. В дверь снова что-то прилетело, и сталь накалилась до красна — хоть стейки на ней жарь. Испуганные маглы заорали, и Драко наложил на них Силенцио.

— Нам надо уходить, — Гермиона нервно заходила из угла в угол. — Угроза гражданским маглам, наверху школа, авроры прибудут за считанные минуты. Нужно выбраться на поверхность и аппарировать, пока не повесили купол. Арестуют всех присутствующих и вас в том числе.

Драко задумчиво перевёл взгляд с Грейнджер на Нотта. Тео продолжал бесполезно толкать стол, а Гермиона — так же бесцельно бродить из угла в угол, как загнанный зверь. Они не знали о его помиловании, но если авроры обнаружат здесь Теодора, осуждённого и сосланного, то он без лишних слов окажется в Азкабане. Драко сомневался, что тот выдержит заключение в узкой тёмной комнате. Его нельзя было оставлять надолго наедине с самим собой. А без навыка окклюменции авроры могли узнать много такого о Грейнджер, чего бы им знать не стоило. Кажется, вариант был только один.

Малфой поймал свою девочку и обхватил её за щёки.

— Послушай меня, — Грейнджер сфокусировала на нём испуганный взгляд. — Трансфигурируй мантию в свою форму. Начнётся задержание, выводи Тео как преступника на улицу. Если будешь выводить двоих, то это покажется слишком подозрительным. С улицы сможете уйти, со своими сама разберёшься. Я прикрою и отвлеку внимание на себя, если нужно будет.

— Драко…

— Успокойся, я ничем не рискую. Я же легилимент, помнишь? Знаешь, что умеют сильные легилименты?

— Хорошо врать? — с какой-то детской надеждой в голосе спросила она. Кажется, девочка верила, что он может их вывести отсюда.

— И это тоже, — Драко погладил большим пальцем её подбородок. — Сильные легилименты умеют внушать иллюзии и отводить глаза.

Малфой врал. Конечно же, он этого делать не умел, но последнее, что ему нужно было, чтобы Гермиона включила Гриффиндор и попыталась спасти их всех. Но он же был сильным легилиментом, и он действительно хорошо врал.

Драко натянул на голову Тео капюшон. Тот печально ему улыбнулся — этого так легко не проведёшь.

— Решил сменить галстук на красно-золотой?

Малфой постучал пальцем по перстню, намекая, что если будет жарко, то выкрутится через Люциуса. Какой счёт выставит ему за это отец, думать не хотелось. Со всем разберётся по порядку.

— Не сдохни, — Тео похлопал его по плечу.

— Ты это себе скажи. Просто доберись с ней до дома, ладно?

Сквозь щель под дверью начал вползать густой белый дым, потом замигало и погасло электричество, а следом раздалось:

— Палочки на пол, всем руки вверх и к стене!

Вот и всё. Драко прижался ко лбу Грейнджер и обнял её. Тео придвинулся к ним и положил руки на их плечи, обнимая сразу обоих. Плевать, что думали маглы в этот момент. Малфою нужна была лишь пара секунд. Он чувствовал кожей краешек губ Гермионы и дыхание Тео с ебучим ментоловым запахом его сигарет. Он приоткрыл рот, словно дементор, пытаясь вобрать воздух, которыми они дышали все вместе. Собрать и сохранить их в себе навсегда.

Это длилось пару секунд. Потом Малфой подтолкнул Грейнджер.

— Иди, встретимся дома.

***

Драко сидел в наручниках и медленно отходил от парализующего заклинания. Он торчал в этой комнате для допроса уже четыре часа. Кончики пальцев на руках и ногах щипало, кололо и скручивало, как после мороза, а с мышц постепенно сходило одеревенение. Снова.

Как только Грейнджер и Нотт скрылись в клубах белой дымовой завесы, Малфой выпустил Бомбарду, привлекая всё внимание авроров на себя. И он его получил. А заодно парализующее, замораживающее и оглушающее одновременно. Спасибо, хоть током не шарахнули. Очнулся он уже в этой комнате, в наручниках.

Его пытались допросить, но Малфой закрылся окклюменцией, как и в первый свой арест. Аврор, поняв, что не справится сам, решил позвать начальство. И теперь Драко ждал, когда глава аврората лично снизойдёт до свидания с ним. Четыре ебучих часа.

Хотелось пить и есть. А больше всего он жаждал встать со стула и размять затёкшие мышцы, но руки приковали к стулу, поэтому приходилось терпеть болезненные судороги, стиснув зубы. Наконец дверь отворилась, и в допросную вошёл хорошо знакомый волшебник по фамилии Смитерс, который вряд ли помнил его.

— Малфой, сын Люциуса. Удивительно, как у такой славной личности может быть такой отпрыск, — мужчина отодвинул металлический стул напротив и упёрся в него самым осуждающим взглядом. Даже Грейнджер на него так не смотрела, когда он пытался прибить кота.

Всё, что Драко внушил главе аврората в тот вечер у отца в кабинете, — это безграничное доверие к Люциусу. Не к себе. И в обычном случае он никогда бы не смог без палочки подобраться к сознанию этого человека снова. Но Лорд всё же привил ему полезную привычку — оставлять для себя ключ в сознании другого. Как гипнотизёру нужен был щелчок пальцев, чтобы заставить человека воображать себя курицей, так и легилименту достаточно было внедрить одно слово в неосознанное, чтобы чужой разум встретил его как часть собственного Я. Лорд оставлял такие метки, поэтому второе и последующие проникновения в сознание всегда давались ему легче. Малфой же ни разу не практиковал это раньше, но сейчас даже усмехнулся, подумав, что всё-таки пригодилось.

— Нарцисса, — тихо прошептал он.

Смитерс замер и с непониманием уставился в его сторону. Словно собака, ждущая команды. Драко взглянул в глаза аврора, мысленно произнося заклинание легилименции. Он не был уверен, насколько хорошо сработает трюк, поэтому первое, что послал, — это короткая мысль о доверии. Каков отец, такой и сын — максимально простая формула. Уголок губ Малфоя дрогнул в горькой усмешке. Неужели он действительно это произнёс, пусть даже мысленно?

Смитерс часто-часто поморгал, словно пробуждаясь ото сна.

— Я никогда не сомневался, что у такого славного человека получится воспитать хорошее подрастающее поколение.

Драко расслабленно откинулся на спинку стула, звякнув наручниками.

— Но вы, молодой человек, свернули не на ту сторону.

Малфой скрипнул зубами. Создалось ощущение, что рыба потянула за крючок, поплавок дёрнулся, но из реки выловилась одна лишь тина.

Драко напрягся и постарался скользнуть глубже эмоций, глубже всего мусора мыслей. Аврор думал про Люциуса, поэтому удалось зацепиться за их последний диалог, когда отец убедил взять на работу в аврорат трёх его приближённых Пожирателей смерти. Это было даже легко — послать ещё одно короткое внушение. «Там, где трое, там и четверо». Смитерс должен посчитать, что принял на стажировку и его тоже. И чтобы подтолкнуть аврора к нужному выводу, Драко произнёс самым смиренным тоном:

— Мой отец сообщил мне про условия досрочного прекращения ссылки. Я благодарен вам за доверие и выполняю вверенную мне работу с честью.

Малфой смотрел мужчине в глаза. В чёрных зрачках главы аврората, как в ускоренной перемотке фильма, он видел короткие обрывки воспоминаний. Они мелькали быстро-быстро. Ему нужно было что-то такое, при помощи чего можно зацепиться и внушить больше доверия. Добавить лживое воспоминание в правдивое. Первый удобный фрагмент, который попался, оказался про Грейнджер. Видимо, Драко сам его интуитивно и притянул. Воспоминание было о том, как девочка ответственно пыталась вручить Смитерсу адреса и как равнодушно её отшили. Малфой мягко добавил короткую мысль — нужен человек, чтобы проверить адреса.

«Ты велел мне проверить сомнительные адреса, старик. Я под прикрытием работаю, но на тебя», — мысленно произносил он, глядя в глаза Смитерса, а вслух, подобно кроткой овечке, добавил:

— Я работаю, но, как видите, произошли незапланированные события, — Драко состроил выражение лица примерного служащего, который очень старался быть полезным, но помешали непредвиденные обстоятельства.

В комнате повисла тишина. Он сделал всё, что мог. Усвоит аврор внушение или отторгнет, предсказать никто не мог.

Смитерс молчал и задумчиво глядел ему в лицо, словно старался что-то вспомнить. Малфой устало прикрыл веки, чувствуя, как снова задрожали от слабости пальцы и разболелась голова. В висках пульсировало, и заложило уши. Не хватало только потерять сейчас сознание!

Он вновь открыл глаза, стараясь сфокусировать расплывающееся зрение на собеседнике. Глава аврората покряхтел, почесал затылок и наконец важно кивнул.

— Да-да, молодой человек, чем больше информации соберёте, тем больше шанс на вашу успешную реабилитацию в нашем обществе.

Старый лис даже в таком состоянии пытался им манипулировать. Драко не мог это не уважать.

— Конечно, сэр. Думаю, недоразумение улажено и я могу вернуться к работе?

— Да-да, конечно. Я подготовлю документы.

Глава аврората вышел из комнаты, вновь оставив его наедине с самим собой. Он устало уронил голову на руки и хрипло рассмеялся. Стоило признать, что ощущение власти ему даже понравилось. Малфой упёрся лбом в холодный металл стола, раздумывая о своём.

Как он сможет защитить Грейнджер, постоянно пропадая возле котлов с зельями? В аврорате царил полный хаос. И кто-то должен был взять над этим контроль.

Когда у тебя в руках разум главы отдела, так легко сделать, чтобы одна золотая хрупкая девочка не сдала свой экзамен…

Она не создана для этого, а через отца можно подобрать ей какое-нибудь спокойное место в самом тёплом и тёмном углу Министерства. Например, пусть девочка спасает домовых эльфов и борется за их права. Так будет спокойнее им всем. На хуй зелья, оставит их себе как хобби. Он сам наведёт здесь порядок, раз больше некому.

Драко улыбнулся сам себе, впервые за долгое время почувствовав живой интерес. Возможно, игры в политику все же были в его крови. Возможно, не так уж и сильно он отличался от отца.

Наконец, дверь снова отворилась, и аврор снял с него наручники.

— Свободен.

***

Драко аппарировал в квартиру. Дома было по-сумрачному темно. Ни одной включенной лампы. Совершенно тихо, и лишь Альбус жалобно мяукал. Непонятный страх расползался по костям и вскипал мурашками на затылке. Казалось, что призрак, ходивший за ним весь день, подкрался со спины и обездвижил. Малфой не мог пошевелиться, от ощущения чего-то неизбежного хотелось кричать. Кот провёл облезлым хвостом по штанинам, оставляя на чёрной ткани белую шерсть, и он механически взял его на руки, чтобы успокаивающе погладить за ушком.

Вот, скоро на улице зажжётся единственный фонарь, Грег вернётся с работы, а внизу затянет свою заунывную песню безумный магл.

Все их вещи лежали на тех же местах: расчёска Гермионы, зажигалка Тео, цветные носки самого Драко, коробку с которыми этот ебучий кот опрокинул из шкафа. В воздухе ещё висела общая смесь их запахов: полевые цветы, горький апельсин и ментол. Но ни Тео, ни Гермионы в квартире не было. Не дошли, не появились.

И он точно знал, что они не вернутся.

Комментарий к 34. Изнанка

Пин: https://pin.it/ppE4iEm

Видео: https://t.me/aris_gde_glava/207

========== 35. Рыцарь, девица и дракон ==========

Ремень, шнурки и больше ничего — идеальный набор, чтобы повеситься.

Нотт ещё раз измерил шагами маленькое тёмное помещение пять на пять футов с зарешёченным окошком под потолком. Тяжело сглотнул. Он уже просыпался в подобном месте три года назад и, как ни старался сейчас, выбросить тот кошмар из головы не мог.

Картинки возвращались вновь и вновь яркими вспышками. Холодное лезвие Матильды, разрезающее кожу на спине, безумный смех и тошнотворно-солёный вкус липкой крови во рту. Руки скованы.

Белла хищно скалит зубы, ухмыляется, сжимая в руках охотничий нож. Лезвие блестит в тусклом свете факела, а затем… боль, чистая боль…

Тео так и не смог забыть жжение собственной плоти под холодным железом. Длинное, мучительное слово «Предатель» на спине, более короткое и доброе слово «Милый» на животе. Лестрейндж тогда посчитала, что это он выпустил Финнигана из камеры.

«Я отомстил ей».

Нотт вновь прошёлся по комнатушке. Сейчас от знакомого сырого запаха подвала шрамы, оставленные Беллатрисой, зазудели, словно под кожу запустили копошащихся мух.

Паники не было, но густая обречённая апатия давила, и хотелось просто сдаться.

Попасть в подвал к ученикам Антонина было худшим из всех возможных вариантов развития событий. Лучше бы к аврорам. Эти хоть и использовали неприятные методы допроса, но старались оставаться в рамках закона, что, по крайней мере, позволяло сохранить гордость. Что ждало их сейчас? Пиздец — к Трелони не ходи. Антонин прибегал не только к магии. Их могли раздеть и выставить голыми на мороз, могли медленно, по кусочку, лишать частей тела, заставляя ползать по полу и умолять о помиловании. Хотя Гермионе, скорее всего, даже так не повезёт.

Нотт качнулся с пятки на носок и с интересом взглянул на Грейнджер.

Щуплое тельце лежало на каменном сыром полу, заботливо укрытое его мантией. Теодор склонился и ласково потрепал её по голове, размышляя над тем, что им теперь делать.

То, что течение судьбы вновь выбросило их на берег шрамолицего, сомнений не было. Тео прекрасно помнил гнилую ухмылку антониновца, подсторожившего их у выхода из бара, а после тёмный мрак оглушения.

Все дороги всегда вели к Долохову. Но с чего в этот раз?

Нотт по-детски, даже с лёгкой обидой на учителя, недоумевал. У него оставалось ещё несколько дней в запасе до того, как тот призовёт его к ответу. Несколько дней, которые позволили бы вывести из строя как можно большее количество учеников.

Всё шло по прекрасному сценарию. Медальон-крестраж в руках Нотта-старшего, ручной аврор, который отправил бы десяток антониновцев за решётку, и недовольные внезапным захватом власти Пожиратели смерти. Сторонники Волдеморта быстро пнули бы Долохова под зад, стоило бы им понять, что тот беззащитен. Теодору оставалось только немного качнуть баланс сил…

Но, видимо, Антонин не такой идиот, как хотелось бы. И где они теперь оказались?

«В полной заднице».

Нотт стоял над лежащей Грейнджер, наблюдая за рефлекторными движениями её руки: сгибались и разгибались тонкие пальцы, ладонь мелко подрагивала.

Он не знал, что им делать в этой ситуации.

Гермиона всё ещё невинно спала, подложив одну руку под кудрявую голову. И если хорошо постараться, можно было представить, что она видит сны, а не пытается бороться сама с собой за выход из магической комы. Нотт ласково поправил мантию на хрупких плечах. Ему хотелось закрыть глаза и оказаться где-нибудь не здесь.

Он никогда не произнёс бы это вслух, но сам с собой, в своих мыслях, вынужденно признавал, что его задумка провалилась. Перемудрил сам себя и проиграл. Может, стоило всё же рассказать о медальоне Драко, а не действовать одному? Тео с горечью подумал, что им не стоило разделяться и уходить без Малфоя. Каждый раз, когда они действовали отдельно друг от друга, происходила лютая хуйня. Они, словно инвалиды, не могли держать равновесие по отдельности, шагать вперёд получалось только вместе. Малфой должен быть сейчас с ними, а ещё лучше — они с ним. Втроём в своей тёплой кровати, выбирающие, что почитать перед сном.

Теодор сел напротив Гермионы и снова пересчитал свои активы — ремень, один шнурок порвался и около пяти литров крови в собственном теле. Как ни крути, хороший набор для суицида.

Повесить на ремне её, потом себя?

Нет. Шумно, грязно. Просто начертить руну огня и сгореть вдвоём с девочкой? Она даже ничего не почувствует, а если повезёт, то задохнётся угарным газом. Всё лучше, чем оставлять её висеть истекающей кровью на крюке. В том, что Антонин поступит с ней мягче, чем с Вудом, Нотт сомневался. Грейнджер ждала участь намного хуже, чем просто быть сцеженной в котёл. Теодор представил полукруг из усмехающихся огромных тёмных волшебников и маленькую девочку Гермиону посередине. Вот один ступит в центр, расстегнёт свой ремень…

Сердце затрепетало у самого горла. Тео тут же схватился за массивную латунную пряжку своего ремня, отогнул крючок и поцарапал палец. Усмехнулся от лёгкой боли — это только начало. Приложил палец к полу и старательно, наверное, впервые в жизни так внимательно прочертил первую полоску руны.

— Что происходит? — тихий голос вырвал его из болезненной сосредоточенности.

Гермиона села и приложила руку к голове, а Тео смерил её недовольным взглядом. Как невовремя. Не могла поспать чуть подольше? Может, оглушить её ещё разок, чтобы не мешалась?

— Спи, Цветочек, — он мягко надавил ладонью на её голову, побуждая лечь обратно, но она недовольно отмахнулась.

Нотт сжал и разжал кулак, заставляя кровь прилить к пальцу, надавил на подушечку и, игнорируя Грейнджер, продолжил выводить руну. Ему не хотелось на неё смотреть. Странное ощущение собственной вины было почти осязаемым и, словно оживший монстр, дышало в затылок. Они все скоро умрут, и подставил всех именно он. Антонин наверняка следил за ним после того фееричного вечера в поместье, так что получается, Теодор сам привёл его за ручку к остальным.

И Грейнджер не понадобится много времени, чтобы осознать это. Через пару секунд она встанет, осмотрится и всё поймёт. Им не выбраться. Наверняка, если Тео обернётся и взглянет ей в глаза, то уже сейчас увидит зарождающуюся истерику. Осенний каштан её радужек, потонувший в грязном дожде слёз. Почему-то ему вспомнились коровье-карие глаза Кэрроу, и по спине тут же пробежали противные мурашки. Он ненавидел женские истерики, эти слёзы и жалкие мокрые всхлипывания. Алекто всегда любила всплакнуть по поводу и без: поздно пришёл, не сказал, где был, не сделал, как она хотела… И всегда вместо жалости Теодор испытывал лишь одно желание — встряхнуть её за плечи, ударить по лицу и заставить заткнуться.

Лишь бы Гермиона не начала причитать.

— Всё хорошо, любимая, я рядом, — механически улыбнулся он, бездумно произнося отработанную фразу.

Только ожидаемых мокрых рыданий в рубашку не последовало. Наоборот, в камере стало как-то слишком тихо.

Тео поморгал, скидывая с себя морок воспоминания, и медленно обернулся на Грейнджер. Та молчала и смотрела на него странным взглядом. Казалось, что челюсть девочки вот-вот вывихнется и упадёт на пол, что она держит её одним лишь усилием воли. Тишина повисла очень необычная, особенно для ситуации, когда их вот-вот казнят.

Гермиона медленно отряхнула свои штаны, словно ничего важнее этого сейчас не было. Очень-очень тщательно сняла с чёрной ткани все волосинки Дохлика и только после этого подняла на него взгляд. Её щёки порозовели и даже кончики ушей запылали алым, словно на них насыпали жгучего перца. Девочка явно смутилась. Тео изумлённо вздёрнул брови. Неужели приняла его слова за чистую монету? Подумаешь, сказал пустое слово на букву «л», что в этом такого? Но Гермиона таращилась так, словно у него вырос третий глаз.

Нотт почувствовал, как по лбу стекла капелька холодного пота.

Молчание затягивалось. Он обернулся и тоскливо взглянул на небольшое окошко с решёткой почти под потолком. Бежать некуда. Вот будет неприятно, если она признается ему в любви в ответ. Захотелось стать слизнем и просочиться сквозь прутья — впервые в жизни ему было так неловко, и он сам не понимал почему.

Никогда Теодор Нотт не испытывал ничего подобного. Он не чувствовал себя неловко два года назад, когда стирал сперму Амикуса со своего плеча. Простое механическое движение руки. Пока Кэрроу тихо дрочил в сторонке, Тео всё устраивало.

Ему не было неловко, когда он вернулся на крышу, чтобы забрать маглу, которую случайно забыл там после секса. Девушка отоспалась и немного охрипла, зато надышалась свежим воздухом на жизнь вперёд. Ей же полезнее.

Ему не было неловко даже наутро после того, как Малфой запустил свой скользкий язык ему в рот. Более того, Теодору нравилось, как Драко теперь смущался и бледнел, словно непорочная девица. Зато у него появился новый повод ставить блондиночку в скользкое положение…

А вот сейчас ему было неловко. Очень. Между ним и Грейнджер в воздухе повисло что-то густое и липкое, как плевок верблюда. Мерзкое слово «любимая».

Тео прочистил горло, словно хотел что-то сказать, но нужных слов не нашлось. Гермиона, кажется, ни разу за эти несколько секунд так и не моргнула. Он дрогнул уголками губ, насмехаясь над ситуацией и злясь на самого себя: «Нас схватили, посадили в камеру и скоро убьют, а ты испугалась маленького словечка?»

Из чистой вредности захотелось повторить гадкое слово тысячу раз, чтобы посмотреть, как ещё сильнее вспыхнут невинным румянцем кончики смешных ушей. И доказать самому себе, что ничего в этом слове нет.

— У тебя линия кривая, — Грейнджер неуверенно встала на ноги и прошлась по комнате. Видимо, предпочла сделать вид, что не расслышала. — Где мы?

Теодор провёл кончиком языка по губам и едко улыбнулся. Она взбесила его своими заумными вставками ещё в баре. Не так руку держишь, измени угол наклона. Будто бы он был маленьким мальчиком, который не знал, как колдовать. И сейчас мстительно захотелось спустить на неё всех собак. Выместить злость. За то, что сам сболтнул лишнего. Он набрал лёгкие в воздух, размышляя, как задеть её побольнее. Ей не понравилось слово «любимая»? Значит, нажмём на него.

Нотт мысленно прокрутил несколько фраз, выбирая лучшую. На что похоже это место, любимая? Может, мы с тобой в отеле, любимая? Может, я забрал тебя в свой менор, любимая…

Но вместо этого произнёс:

— Давай будем считать это свиданием, л… — грязное слово на букву «л» застряло в горле сухим комком. Захотелось, подобно Дохлику, отрыгнуть его. Почему-то произнести это вслух, глядя в её большие испуганные глаза, оказалось сложно. Пустое же слово, нет?

Гермиона отвернулась, сделав вид, что осматривает стену, и даже попыталась отковырять пальцами гвоздь, но через пару секунд произнесла:

— Интересное место ты выбрал, любимый.

Тео словно ударили под дых. Кажется, их Гриффиндор научилась отбивать мяч на чужую половину поля. Или же для неё это слово было пустым, чтобы вот так разбрасываться? Он глубоко вдохнул и выдохнул, выравнивая дыхание. Мерзкое, гадкое словечко, прозвучавшее из её уст, показалось ещё мерзопакостней. Если он бы стал Министром магии, то запретил бы его на законодательном уровне.

— Зато мы тут вдвоём, — Тео напустил безразличный вид, но весь этот разговор с приставкой «любовь» казался ему хуже пыток. А ещё он внутренне ждал, что сейчас она начнёт истерить и обвинять его в том, что они здесь оказались, но Гермиона лишь обернулась и горько спросила:

— Как всегда будем ждать Драко?

Гвоздь ей, кстати, выковырять не удалось. Теодор грустно усмехнулся. Он как никогда сейчас скучал по Малфою.

«Драко, забери меня отсюда и наложи Обливиэйт на Грейнджер!»

Но вряд ли блондиночка помог бы им в этой ситуации. Ни одного следящего артефакта на них, ни одной зацепки, куда их могли забрать, и Малфой точно не обладал чутьём оборотня, чтобы найти их по запаху.

— Думаю, в этот раз начнём без него, — мрачно ответил Теодор и взглянул на почти дописанную кровью руну на полу.

Небольшой магический посыл, и символ вспыхнет жарким пламенем. Нотт снова провёл проколотым пальцем по полу, завершая рисунок. Грейнджер подошла ближе и встала у него за спиной. Тео тут же напрягся всем телом, ожидая услышать ультразвук рыданий. Вот сейчас она прочтёт руну, сложит два и два и всё поймёт, а потом точно закатит истерику.

— Решил согреться? — в её голосе не прозвучало ни намёка на панику, только холодная стальная решительность. — Послушай, если мы с тобой начертим такую же руну огня на решётке, а затем руну холода, и активируем их одну за другой, то металл ослабеет и её можно будет выбить!

Тео поднял голову и окинул девочку снисходительным взглядом с ног до головы. Грейнджер была полна какого-то больного энтузиазма. Её глаза блестели так, словно она залпом опустошила бутылку огневиски и запила Бодроперцовым зельем.

— Не сработает, — сухо ответил он.

— Почему? — упрямым эхом отозвалась та.

Зачем ей пламя? Казалось, девочка могла выбить решётку своей собственной твердолобой башкой.

— Потому что железо нагреется и сразу остынет.

Теодор посмотрел на неё так, будто перед ним стоял тупой ребёнок. Но при взгляде на её решительное лицо где-то глубоко в душе стало немного стыдно. Накатил какой-то каскад ненужных, непрошеных эмоций, которые он предпочёл бы никогда не испытывать: неловкость, стыд. Что дальше? Закатит Цветочку мокрую истерику на манер Алекто, а она будет гладить его по спине и утешать?

— Точно, точно… надо вспомнить физику.

Грейнджер развернулась на пятках и несколько раз подпрыгнула, чтобы заглянуть в окно. Это тоже не дало никаких результатов. На улице уже стемнело, и разглядеть что-либо не представлялось возможным. Через несколько прыжков она поняла, что скакать бесполезно и заходила из стороны в сторону, точь-в-точь как сам Тео пятнадцать минут назад.

Нотт сидел рядом с руной, не решаясь дать магический посыл, и наблюдал за ней с обречённым спокойствием — этап отрицания он уже прошёл. Сейчас наступало смирение.

— Есть идея! — Гермиона вновь взглянула на решётку и постучала пальцем по губам. — Значит, наоборот, надо создать условия, близкие к жидкому азоту. Остудить, а потом резко нагреть!

— Какая физика? Что за чушь ты несёшь? Руны — самое надёжное, что существует в мире!

На секунду ему показалось, что этими словами он бросил ей вызов. Лучше бы уж сразу плюнул в лицо, потому что Грейнджер резко развернулась и гневно посмотрела ему в глаза.

— Так используй свои чёртовы руны и сорви эту решётку со стены!

И Тео тоже не выдержал. Он вскочил с пола и схватил её за плечи. Хотелось то ли оглушить, то ли поцеловать. Гермиона подняла на него свои золотисто-карие, как у рыси, глаза. Испуганные и одновременно злые, с крапинками непробиваемого упрямства, которое хотелось из неё стереть Обливиэйтом. Нотт колебался. Отправить её спать дальше или всё же поцеловать? Грейнджер приоткрыла рот, и Тео как-то неосознанно, даже рефлекторно, склонился, едва коснувшись её губ своим.

Они оба замерли.

Теодор кожей чувствовал горячее дыхание Золотой девочки и почти родное тепло тела. То, что происходило между ним и Гермионой, было похоже на вальс по паркету, мокрому от разлитого бензина. Его бесило, что она не лежит беззащитным комочком, что на её фоне он выглядит безвольной сучкой. И сейчас она опять бросалась пустыми словами про тупую физику, показывая свою стальную волю к жизни. Будто бы и Теодор не имел права сдаваться!

— Дай пару секунд, мне надо подумать, — он поцеловал её в лоб и отпустил. — Просто помолчи, ладно?

Грейнджер открыла рот, закрыла и молча кивнула. Умница же.

Нотт взглянул на окно, лихорадочно перебирая варианты, но ничего толкового на ум так и не приходило. Ей же не объяснишь, что Антонин — непростой волшебник, что его ученики выдрессированы на применение физической силы и магии одновременно. Что им, скорее всего, специально оставили эту лазейку, чтобы они попытались вырваться на волю, как крысы из клетки, и на них можно было открыть охоту. Тео сам знал эту тактику. Создать иллюзию безопасности, понаблюдать, как жертва мечется в поисках выхода, и атаковать, когда та будет близка к свободе. Так было веселее, но доставлять Антонину радость и позволять загонять себя, словно дикое животное, Нотт не хотел. При этом других вариантов не оставалось. Всё безнадёжно.

— Сварные швы — самое слабое место у решётки, начерти свои руны, нагрей, и мы сможем вырвать её из стены.

Теодор стиснул зубы и потёр переносицу. Видимо, молчание и Грейнджер — две несовместимые вещи. Будь у него при себе Матильда — ещё оставался бы шанс выжить, но сейчас выходить на улицу было равноценно команде «Фас», отданной гончим.

— Нам нельзя туда лезть, — тихо ответил он, вновь и вновь заходя в мысленный тупик.

— А что мы будем делать? Сидеть сложа руки?! — Гермиона разозлилась и вновь нервно зашагала по комнате. — Никогда нельзя сдаваться, Тео!

И словно в подтверждение своих слов, она с яростью пнула дверь.

В воздух поднялись частицы пыли, скрипнули ржавые петли. Дверь медленно отворилась, а в камеру тут же ворвался свежий, прохладный воздух. Глаза девочки заблестели, и, не дожидаясь, пока её остановят, она осторожно выглянула в коридор.

— Там пусто.

Теодор скривился — конечно, пусто. Антонин буквально приглашал их выйти и повеселиться. Варианта у них было всего три. Первый — сидеть и ждать, когда Долохов заскучает и придёт их шевелить, но, скорее всего, он сначала закинет в камеру парализующее. Второй вариант — выползти через решётку на открытое пространство, где его ученики налетят на них толпой, — шансов на выживание в этом случае нет. Или поступить, как им предлагалось: красться по коридорам, словно мыши в лабиринте. Теодору не нравился ни один из вариантов, но решение за него приняла Грейнджер. Она просто не стала тратить время на раздумье и шагнула за дверь.

— Стой, идиотка!

— Сам сиди в своей камере!

Гермиона скрылась в темноте дверного проёма, и Нотт недовольно двинулся за ней следом. Коридор казался пустым: голые стены, тусклые лампочки, разбитая плитка на полу и светящаяся зелёным надписью «Выход» в противоположном конце. Вроде бы, на первый взгляд, не было ничего подозрительного, но Тео точно знал, что где-то здесь припрятаны ловушки.

Он внимательно всмотрелся в рисунок разбитой напольной плитки — никаких ниток, рун или светящихся точек, сопровождающих магические капканы. Краска на стенах ровная, серая — никаких трещин или подозрительных бугров. Проход казался чистым. И лишь у самой двери с мерцающей надписью «Выход» Нотт заметил крошечные, почти незаметные символы на стене. Которые Грейнджер, конечно же, не увидела.

— Стой, тут что-то есть, — Тео едва успел остановить её в дюйме от дверной ручки. Он схватил узкое запястье и отвёл в сторону.

— Ты думаешь, я не способна заметить магическую ловушку? Мы в аврорате весь год тренировались всякое тёмно-магическое барахло обезвреживать! И поверь, уж кто-кто, а аврор в этом смыслит больше, чем гражданский…

Пока Грейнджер полыхала праведным гневом, Теодор молча сковырнул со стены камешек и кинул в дверь. Их обоих тут же обдало жаром. Кажется, даже ресницы опалило.

— Если хочется сдохнуть, то иди вперёд. В противном случае слушайся меня. Тебе ясно, аврор?

Глаза Гермионы стали чуточку шире. Размером с галлеон каждый, но, на удивление, она безропотно кивнула. И Нотт даже подумал, что это хорошее начало и, возможно, у них есть какой-то шанс на выживание.

Он наклонился поближе, внимательно осматривая символы. Ничего особенного, просто рунический щит на проходе. Возьмись Гермиона за ручку, даже бы не получила смертельных ранений, просто подпалила бы кисть и стала калекой-обузой. Антонин, словно на охоте, хотел пометить себе подранка, и такое удовольствие Теодор не собирался ему доставлять.

Он вытащил ремень из петель и намотал один конец себе на кулак. Не Матильда, но всё же. Этим можно было попытаться придушить кого-нибудь, а пряжка вполне могла сгодиться, чтобы усилить удар кулаком или повредить рисунок символов. Как сейчас.

Нотт осторожно поскрёб металлом по стене, стирая полоски и разрывая защиту двери. Руны медленно замигали и погасли одна за другой.

— Не спеши, — он тут же схватил Гермиону, чтобы та не рванула вперёд.

Вначале им стоило решить, кому идти первым. Героический образ мышления Тео был чужд и, очевидно, что именно его антониновцы считали главной опасностью, а значит, первым ликвидировать будут тоже его. С другой стороны, Грейнджер — хрупкая девушка и никто ничего от неё не ожидает, но сможет ли она прикрывать спину? И ведь, вроде, аврор, значит, могла научиться за себя постоять… Нотт смерил её оценивающим взглядом, взвешивая следующие шаги. Нет, легче было пропустить горе-аврора вперёд для отвлечения внимания.

— Ты первая.

Гермиона вскинула брови, но, на удивление, снова спорить не стала. Она осторожно открыла дверь и прошла несколько нетвёрдых шагов вглубь. Теодор подумал, что всё же в храбрости Гриффиндору не откажешь. Он подождал пару секунд и скользнул за ней следом, стараясь держаться у стены и быть незаметным.

Комната, в которой они оказались, выглядела как обычная зона отдыха квиддичной команды: столы, стулья, шкафчики по сторонам и ни одной живой души. Слишком тихо, слишком темно и ебучие мигающие лампочки под потолком. Нотт решил, что если выберется, обязательно предложит Антонину номер телефона электрика.

— Смотри, — Грейнджер пальцем указала на надпись «Открой меня» на дверце одного из шкафчиков.

— Антонин просто мастер прозрачных намёков, — Тео подошёл поближе, внимательно осматривая каждую зазубрину на металле.

Никаких рун или явных ловушек не виднелось, но это не значило, что при открытии дверцы никто из них не получил бы проклятие в лоб.

— Отойди в сторону, — он встал сбоку и легонько ткнул в дверцу пряжкой ремня.

Тихо скрипнули ржавые петли, но, на удивление, никаких вспышек-взрывов не последовало. Зато внутри шкафчика, на верхней полке, на алой бархатной подушечке лежала пара охотничьих ножей и одна волшебная палочка. Великодушный дар Долохова. Ублюдок только гирляндами поленился его подсветить.

— И как это понимать? — Грейнджер подошла сзади и взглянула поверх плеча Теодора.

Антонин играл с ними. Ножи могли быть отравлены, а на палочке наверняка маячок.

— Это значит, что если мы будем действовать по его сценарию, то нам конец.

Теодор сам колебался. С одной стороны, не стоило брать ничего из того, что предлагал Долохов, а с другой — от палочки отказываться тоже глупо. Но никто не мог сказать, какие последствия последуют при попытке колдовать. Рискнуть — не рискнуть?

Нотт на всякий случай натянул рукав толстовки так, чтобы ткань прикрывала пальцы, и осторожно взялся за рукоятку.

Замер на пару секунд, прислушиваясь к ощущениям.

Молнией его не поразило, рука не отсохла. Немного успокоившись, он внимательно посмотрел на палочку и попытался понять, в чём подвох. Древко было узкое и гибкое, по ощущениям грецкий орех — Долохов издевательски подготовил самую удобную палочку именно для него. Похоже, приглашал к прямой атаке и открытому противостоянию. Но нападать на толпу антониновцев с крошкой-аврором за спиной было глупо.

Тео взмахнул палочкой, пробуя аппарировать, что, конечно же, не получилось. Ожидаемо. Значит, нужно наколдовать что-то такое, чтобы спасти и себя, и Грейнджер. Атакующей магии от него ждут, защитная у него слабая — не выдержит. Бегать по коридорам с помеченной палочкой-маячком то же самое, что и повесить себе на шею колокольчик. Самым разумным казалось выкинуть её и попытаться уйти через вентиляцию. Но, скорее всего, этого от них тоже ждали.

Нотт обвёл глазами комнату, скользнув равнодушным взглядом по решётке вентиляции, ширины которой было достаточно, чтобы пролез человек, и запертой двери в следующую комнату. Требовалось придумать что-то непредсказуемое…

В поисках гениального решения Тео посмотрел на Грейнджер. Почему сейчас у неё не было той самой бездонной сумочки со всякими полезными штуками, которую она всегда таскала с собой? Внезапная идея родилась сама собой.

Нотт резкими шагами подошёл к неприметному серому шкафчику неподалёку от входа и начал накладывать на него чары расширения пространства.

— Ты неправильно делаешь, — через пару секунд раздался голос за спиной.

Ну конечно, опять нашла момент, чтобы поучать.

— Я знаю, как колдовать, — напряжённо ответил Теодор сквозь зубы.

— Поэтому у тебя ничего не получается, — упрямо парировала Гермиона.

Тео медленно развернулся и ткнул рукоятку палочки ей в руки.

— Забирай! Давай, Золотой мозг, покажи мне как надо. Главное, мы должны поместиться здесь вдвоём.

И Гермиона показала, расширив узкий шкафчик до размера маленькой кладовки. Легко и изящно, словно это было так же просто, как сварить спагетти.

— Наложи ещё защиту, чтобы выдержала огонь, — недовольно пробурчал Тео, хотя, вообще-то, ему стоило радоваться, но Грейнджер сейчас слишком бесила своей безупречностью.

Она молча, без лишних вопросов, наложила какие-то чары, о которых он понятия не имел. И ему подумалось, что загадай он ей любую задачу, у девочки-ходячего-справочника нашлось бы подходящее решение.

Теодор дождался, когда Гермиона закончит колдовать, и усилил её защиту своими рунами холода, воды и воздуха. На самом деле, когда они не спорили, то у них получалось действовать достаточно быстро и слаженно. Как у команды. Им и пяти минут не понадобилось, чтобы подготовить себе укрытие. Закончив с обустройством убежища Тео дополнительно наложил на них обоих дезиллюминационное. Он не знал, как долго продержатся чары, но дополнительная подстраховка не была лишней.

— Залезай внутрь, я сейчас, — скомандовал он, когда всё было готово.

Пока Гермиона устраивалась поудобнее в шкафчике, Теодор открыл вентиляционную решётку и оставил замок болтаться так, как если бы они ушли через неё. Затем аккуратно положил палочку обратно в шкафчик и залез к своему аврору, плотно закрыв дверь.

— Ничего не бойся.

Нотт улыбнулся ей и сосредоточился, посылая магический приказ той самой руне, что начертил в камере. Всё же пригодилась. Пару секунд он чувствовал тянущее ощущение в венах, а следом наступила резкая слабость. Магия крови всегда забрала много сил. Тяжело дыша, Тео прислонился щекой к холодному металлу и крепко зажмурил глаза.

Скоро в комнате всё нагреется, и пусть всевозможные Боги будут к ним так милостивы, что магическая защита выдержит. Вся надежда была на то, что антониновцы не станут медлить, а быстро прибегут тушить огонь. Никому же не нужен пожар в поместье, правда? А чтобы пройти к очагу возгорания, им придётся снять все ловушки, расставленные по проходам. Теодору и Гермионе же оставалось надеяться, что в суматохе антониновцы не станут проверять каждый шкафчик.

Они стояли вдвоём в тесном пространстве, близко, дыша одним воздухом, и их носы едва ли не касались друг друга. В помещении медленно разгорался пожар, и даже сквозь защиту начал проникать едкий дым. Через щели в шкафчике было видно, как карамельный отблеск огня окрашивает комнату.

Как ни странно, именно в такие моменты Теодор чувствовал себя прекрасно. Словно в родной стихии. Он посмотрел на Золотую девочку и улыбнулся. Казалось, что всё плохое происходит где-то там, а их двоих, словно защитный купол, укрыла уютная тишина.

— Всё хорошо, Цветочек, — Тео запустил пальцы в свои влажные от пота волосы и зачесал их назад. Ему давно пора было постричься, но в последнее время причёска заботила его меньше всего на свете.

— Я же просила не называть меня так.

Как мило, из всей ситуации её возмутило только прозвище. Нотт задержал взгляд на её щеках, расцветающих маковым цветом от жары. Может, она ожидала от него, что он скажет это грязное слово на букву «л»?

— А как мне тебя называть?

— А как обычно делают на свиданиях?

Входная дверь внезапно отворилась и с грохотом ударилась ручкой об стену. Они оба непроизвольно вздрогнули, но сердце Теодора радостно забилось, словно получило разряд током. Начиналось самое страшное. Он приблизил лицо к щелям в дверце, наблюдая за происходящим.

Тёмный силуэт первого волшебника замер в дверном проёме. Глаз его не было не видно, но Тео знал: тот ищет следы беглецов. Он видел сквозь прорези в шкафчике, как мужик осматривается и поудобнее перехватывает для атаки посох. В какой-то момент даже показалось, что его пронзительный взгляд устремлён прямо на них. Гермиона это тоже заметила и ощутимо напряглась всем телом. Чтобы отвлечь её, Теодор прижался поближе и прошептал:

— Обычно я начинаю свидания со знакомства, — он нежно завёл выбившуюся прядь за её ухо и слегка погладил подушечкой большого пальца шею. — Я Теодор, и я…

Ему очень хотелось сказать слово «пустой». Но это была бы ложь. В нём всё кипело и искрилось. Какие-то странные эмоции наполнили его, словно паразиты гниющую тушу. Хотя он больше не чувствовал себя живым мертвецом. Теперь он чувствовал себя просто живым.

— Мне нравится, как ты пахнешь.

— Ш-ш-ш, — тихо прошептала она и испуганно прижалась к нему всем телом, крепко обняв за шею.

Огонь полыхнул из коридора камер, и волшебник направил на него заклинание. Следом, громко ругаясь и топая, вбежали другие антониновцы. Часть сразу же бросилась тушить пожар, а двое полезли в вентиляцию. Гермиона жалась к Теодору, и он чувствовал, как член натягивает брюки. Как невовремя. Хотелось рассмеяться.

Не удержавшись, Нотт провёл носом по нежной коже шеи, вдыхая её запах. Соль, гарь, что-то тёплое, и сладкое, и почти родное. Никаких ебучих ромашек или вечного цветочного парфюма. Испуганная, доверчивая. Она была словно обнажена перед ним. Возможно, он даже попытался бы с ней поиграть, но антониновцы в это время как-то дружно убрались подальше от прохода и бросились тушить пламя. Не теряя драгоценных секунд, Тео взял Гермиону за руку, тихо открыл дверцу и скользнул в освободившийся проход. Они перебегали из тени в тень, стараясь поскорее миновать островки света. Дезиллюминационные чары ещё держались — силуэт Грейнджер мерцал, словно призрак, и Нотт сам с трудом её различал даже на расстоянии вытянутой руки. Осторожно, чтобы не шуметь, они прокрались по длинному коридору, который привёл их в небольшую комнату с чёрными каменными стенами, дверьми и сводом из деревянных балок.

Тео довольно улыбнулся — кажется, их шансы на выживание повысились ещё на пару процентов. Это помещение ему было хорошо знакомо. Что-то вроде проходного холла. Сюда вели все коридоры, но главное — здесь располагались окна во двор. Широкие, удобные окна на первом этаже. Через них можно было вылезти и затеряться на тренировочном полигоне. Теодор подпихнул Гермиону к ближайшему проёму и легко открыл металлический замочек на раме.

Они как-то слишком быстро и беспрепятственно выбрались на улицу, но размышлять, почему это так, ему не хотелось.

Двор поместья Нотт тоже знал как свои пять пальцев. Два года назад он не час и не два провёл здесь, ползая по земле, тренируясь и оттачивая навыки. Поэтому вместо того, чтобы как двум баранам переть напролом, Тео повёл её окольными тропами, которыми бегал сам, когда хотел скрыться от нудных поручений Антонина.

Он понимал, что пожар, скорее всего, уже потушен, а значит, времени у них всё меньше и меньше, и, если они не поторопятся, то им точно конец. Поэтому, плюнув на осторожность, Тео перешёл на бег. Сейчас он, наверное, смог бы обогнать ездового пони, с которым соревновался в детстве, но Грейнджер была его маленьким прицепом, и ватное тельце буквально приходилось тащить за собой.

Но Теодор никогда в жизни её не отпустил бы.

Каким-то диким галопом они всё же доскакали до забора и почти с первой попытки перемахнули через высокую ограду. И только за периметром у них получилось немного перевести дух. Внимательно всмотревшись в тени между деревьями, Нотт убедился, что вокруг никого нет, и только после этого стал искать место, подходящее для укрытия. Останься у него палочка, дарованная Антонином, отсюда можно было бы уже аппарировать — барьер доходил только до забора. Скрылись бы в Лондоне, выкинули палочку, и плевать на маячок. Но сожалеть о сделанном казалось бесполезным, поэтому он срочно искал другие варианты. Главное найти хоть что-то. И быстро.

Лес был спокоен и тих — ни комариного писка, ни голосов птиц. Весенняя грязь чавкала под ногами, а гнетущая тишина усиливала каждый звук. И лишь яркий свет полной луны освещал им путь. Пройдя пару ярдов и немного потоптавшись по всем направлениям, чтобы сымитировать побег в чащу, Тео подтолкнул Грейнджер к раскидистому кусту с тонкими, густыми ветками.

Он заставил её залезть первой, а сам снова огляделся и только после этого скользнул следом. Казалось, всё складывалось даже слишком удачно. Тени голых деревьев делали их практически незаметными на фоне чёрной грязи и веток куста. Дезиллюминационное, на удивление, тоже ещё держалось. И, возможно, они действительно могли выжить, но Теодор быстро притупил в себе эту надежду.

— Мы выбрались! — прошептала Гермиона одними губами.

— Не радуйся раньше времени, нам ещё надо убраться отсюда. Слушай внимательно. Нас будут искать в лесу. Земля сырая, но собаки всё равно возьмут след. Убегать бесполезно. Просто дождёмся первую поисковую группу. Ты будешь отвлекать, я нападу сзади. Главное — отобрать у кого-нибудь палочку. Если получится вооружиться, никого не жалей, бей сразу Авадой. Сможешь?

— Смогу, — уверенно ответила та.

Они оба вновь замолчали, пытаясь успокоить дыхание. Воздух был холоден, полон запахов сырой хвои, земли и болота. От влажной свежести щипало в носу и хотелось кашлять, но на контрасте с задымлённым помещением Теодору казалось, что он вдыхает кристально чистое волшебство Мерлина. Он дышал глубоко, растягивая каждую секунду, и удивлённо смотрел на небо, будто бы видел его в первый раз. Когда оно успело стать таким красивым? Яркие жизнерадостные звёзды, полная луна, освещающая землю как свет огромного фонаря.

Нотт перевёл взгляд на Грейнджер. Дезиллюминационное спало, и теперь он даже в полумраке видел мелкие веснушки на белой коже. Его глаза встретились с её глазами, которые из-за расширенных зрачков теперь казались темнее, чем обычно. Гермиона внезапно обняла его за шею и сама приникла к нему своими потрескавшимися губами. Её поцелуй был жёстким и отчаянным. Почти голодным. Они прижимались друг к другу, сплетаясь языками, размазывая по подбородкам слюну и задыхаясь. Тео хотелось смеяться. Его пальцы впились в хрупкие плечи, сильнее вжимая Грейнджер в себя, будто бы он пытался поглотить её подобно дементору. Вобрать в себя каждую частичку её веры, стремлений, смеха, улыбок. Вобрать и сделать своей частью. Теодор запустил ей руку под рубашку, скользнув ладонью по гладкой коже живота вверх к мягкой груди. Дотронулся подушечками пальцев до твёрдого соска. Проигнорировал тихое «Угомонись». И, наверное, трахнул бы её прямо в кустах, если б сбоку не донеслось чавканье грязи под тяжёлыми подошвами и прямо над ними не раздалось:

— А я-то думал, что Золотая девочка в компании с щенком. А оно вон как, — чёрный кожаный сапог постучал по земле. — Щенок-то знает?

И жуткий каркающий смех.

***

С ними особенно не церемонились. Их вытащили, связали и приволокли в кабинет Антонина. Поставили на колени. Руки у обоих были стянуты веревками за спиной, а на Грейнджер, судя по всему, ещё и наложили Силенцио. Нотт взглянул на неё, пытаясь понять, обошлось ли одним заклинанием или на ней есть что-то дополнительное, но его тут же одёрнули.

— Здравствуй, Вишенка, — Долохов оскалился обожжённой половиной лица. Его немигающий мёртвый глаз белел, словно сливки в креманке. Тео так и хотелось потрогать пальцем и проверить этот студень на ощупь. Наверняка как варёная рыба.

— Приветствую, учитель, — Теодор почтительно склонил голову, тряхнув мокрыми кудрями. — Хороший загар.

Долохов даже поперхнулся. А Нотт самодовольно подумал, что, в отличие от Малфоя, знает толк в коммуникации с людьми.

— Смотрю, жизнь мозгов тебе так и не прибавила, — голос учителя звучал так, будто бы он был его добрым любящим дядюшкой: ласково, тепло и с терпением ко всем проказам.

— Зато у меня уши на месте, — Тео растянул губы в лучшую из своих улыбок.

Долохов задержал на нём взгляд на долгий миг, словно оценивая тушку цыплёнка на рынке, а потом лениво махнул рукой. От стены тут же отделился стоявший там ученик. Длинный, несуразный волшебник с какой-то жидкой русой бородёнкой. Он в три шага преодолел расстояние и, не останавливаясь, резко, мощно ударил Теодора снизу вверх посохом в челюсть. Сначала раздался странный хруст, а потом догнала тупая, глухая боль. Влажно треснула кожица на разбитой губе, и рот тут же наполнился кровью. Нотт сплюнул её на пол и проследил взглядом, как ударивший его ублюдок встаёт на место. Он мстительно подумал, что запомнит его. Беллатриса, Алекто, Амикус — они все мертвы.

— Молодой, юный, хочешь перед девушкой покрасоваться. Понимаю. Лучше сэкономь нам всем время и скажи сразу: где мой амулет?

Тео сплюнул кровь ещё раз, целясь прямо в дорогой персидский ковёр кремового цвета, и кончиком языка потрогал нижние зубы. Кажется, один сбоку теперь шатался. Возможно, это оказалось не самой умной идеей — намекать на дефекты внешности человеку, от которого зависела жизнь, но так хотя бы было весело. Что Долохов сохранит им жизнь, если они начнут рыдать и молить о спасении, Нотт весьма сомневался.

— Где амулет? — Антонин повторил свой вопрос ещё раз.

Тео упрямо не стал отвечать. Долохов проследил за ним тяжёлым взглядом из-под густой брови. Потому что бровь у него осталась всего одна. На второй стороне красовалась прожаренная, словно стейк, сеточка рубцов. До пожара Антонин мог похвастаться самым мрачным взглядом среди всех Пожирателей смерти, но сейчас он выглядел как обиженная котлетка-барбекю.

— Послушай, Вишенка, верни мне мой амулет, и я отпущу вас целыми и невредимыми, — вновь вкрадчиво и даже нежно проговорил он. — Я не жестокий человек, ты же знаешь. Просто справедливый. И будет весьма справедливо вернуть вещь её законному владельцу.

Тео краем глаза заметил на себе испытующий взгляд Грейнджер, но не стал поворачивать голову. Девочка сейчас узнала ненужную ей информацию, и только объяснений перед ней ему не хватало. Крестраж Антонина был подстраховкой, и лишаться единственного инструмента давления Нотт совершенно не собирался.

Вновь получив молчание в ответ, Долохов заходил по комнате вальяжно и не спеша, словно гусь, которого нафаршировали грецкими орехами через зад, и он опасался, что от неосторожного движения они посыпятся наружу.

— Я очень не люблю, когда кто-то из вашей компании вламывается ко мне в дом и чего-то от меня требует. Поджигает и забирает себе что-то моё. Это воровство, Вишенка. А знаешь, как у нас поступают с ворами? — Антонин нагнулся над Грейнджер и провёл большим пальцем по её нижней губе.

Тео сжал челюсть и сверкнул в его сторону глазами, что не осталось незамеченным. По губам Долохова зазмеилась зловещая улыбочка, а следом он нагнулся к девочке и жадно втянул носом запах с её кудрявой макушки.

— Грёбанный извращенец, — не сдержался Нотт, на что учитель самодовольно усмехнулся.

— У меня теперь есть кое-что твоё, а у тебя моё. Думаю, будет справедливо произвести обмен.

Антонин отошёл от Гермионы и уселся в бархатное, массивное кресло, широко расставив ноги. Король положения и всего магического мира. Выглядел он так, словно приглашал сделать ему минет. Но Тео видел, как пульсирует жилка на его лбу, у виска, и нервно подрагивает уголок сожжённых губ.

— У тебя есть час, — выражение его лица яснее всяких слов говорило, что игры кончились.

Долохов вновь вальяжно махнул ладонью, и Теодор снова ощутил удар посоха по голове.

***

«Сучий Волдырьморд!»

Нотт всей душой ненавидел антониновские способы транспортировки. Он, будто вынырнувший на поверхность пловец, жадно заглотил воздух ртом и открыл глаза.

Голова болела, зрение двоилось, в ушах шумело — всё как обычно. Болгарское такси класса люкс. Тео провёл кончиком языка по зубам, с ужасом не найдя на месте тот, сбоку, который шатался.

Видимо, при транспортировке потерялся.

И настроения это ему не прибавило. Зубов волшебники лишались не реже, чем ломали кости, и потом приходилось пить горькие зелья. Костерост просто имел мерзкий вкус, но не доставлял боли. А вот каждый раз, подобно младенцу, переживать прорезывание зубов было отвратительно.

Кто-то хрустнул гравием, и ветер донёс до Теодора запах дешёвого алкоголя и сигарет.

— Жив будешь? — справа раздался хриплый, прокуренный голос, и его в плечо ткнули жёсткими пальцами.

Нотт непроизвольно вздрогнул. Он ненавидел, когда его касались. Захотелось вырвать чьи-то мерзкие отростки и затолкать ублюдку в пасть, но сил после оглушения оставалось маловато.

— Ещё раз меня тронешь, и я сломаю тебе каждую фалангу, — голос слегка дрожал, и угроза прозвучала скорее как приглашение потрогать ещё разок.

Что незнакомец и сделал. Его холодные руки скользнули вдоль рёбер и, похлопывая, стали спускаться к бёдрам. Этого Тео вынести уже не мог. Он глубоко вдохнул, сжал ладонь в кулак и, резко сев, заехал извращенцу куда-то в челюсть. Удар получился слабым, поэтому Нотт навалился на него сверху, прижал за горло к земле и замахнулся во второй раз. Но резко остановился.

Под ним лежал какой-то грязный бродяга. Заросший, в засаленной шапке и рваных перчатках без пальцев. И что-то неуловимое в нём казалось знакомым. Нотт склонился так низко, что смог разглядеть следы майонеза в уголках рта и крошки хлеба в неопрятной бороде.

Эти глаза, эти кустистые брови… Теодор пригляделся повнимательнее и напряг мозги, пытаясь вспомнить, где он мог его видеть. На самом деле, вариантов было много: Тео за время ссылки облазил много злачных мест, только одноразовых друзей и девушек обычно не утруждался запоминать.

А с этим человеком его определённо связывало какое-то особенное воспоминание. Узнавание ходило по тонкой ниточке и никак не складывалось в общую картину. Где он мог его видеть? В баре у дороги, в подвале, в парке? В доме престарелых таких запущенных не держали, Бруно мог вполне подружиться с подобным, но тогда не было бы этого знакомо-пищащего ощущения на подкорке мозга.

Нотт представил этого человека отмытым и без бороды и наконец-то опознал в нём знакомые черты. Под ним на грязной земле лежал аврор Мартин Лампкин, тот самый, от которого они избавились осенью и которому Драко стёр память. Видимо, ублюдок не нашёл магловских родных и теперь скитался по улицам.

Так ему и надо.

Ни жалости, ни стыда Нотт не испытывал. Наоборот, глядя в его голубые глаза, ничуть не изменившиеся, Тео вспомнил, как Мартин впервые завёл их всех в магловскую квартиру. Осуждённых, в наручниках, без палочек, и одного за другим приложил Круциатусом.

— Добро пожаловать в новый мир, сукины дети.

Рука у старика была тяжёлая, злости внутри кипело много, и захлёбываться собственными физиологическими жидкостями не понравилось никому. Грег и Драко отошли без ощутимых последствий, а Тео потом долго ещё не мог унять дрожь в пальцах и целую неделю учился заново держать ручку. Поэтому в том месте, где Теодор должен был бы почувствовать жалость к бывшему аврору, расцвело злорадное ехидство.

— Не бей меня, пожалуйста… У-у меня есть… несколько фунтов, можешь забрать… — на Мартина было противно смотреть. Гордый самодовольный аврор превратился в жалкого червя.

— Заткнись.

Теодору требовалась пара минут тишины, чтобы подумать. Он уселся на бывшем кураторе поудобнее, утёр кровь со рта тыльной стороной запястья, но, кажется, лишь больше измазал грязью щеки. Антонин дал ему ровно час. Наверняка очередная уловка. Смысла возвращать амулет не было никакого, Долохова это вряд ли удержало бы от мести. Значит, надо добраться до палочки, взять амулеты, Драко с Грегом…

Нотт огляделся, пытаясь понять, куда его выкинули — дорога и дальние огни заправки. Сложно сказать, в какой именно части Лондона он оказался. Богом забытое место хуй знает где. Ни карты, ни палочки, ни малейшего представления в какую сторону идти.

Тео взглянул вниз на трясущегося Мартина и вновь оценил свои активы.

Ремень забрали, поэтому всё, что у него сейчас осталось, это он сам — чистокровный волшебник без палочки — и один маглорождённый, который не помнил, что умел колдовать.

— Хочешь заработать? — с нескрываемым презрением спросил Нотт.

Дед с готовностью закивал. Другого Теодор от него и не ожидал. Судя по всему, старик за деньги мог и маму родную в проститутки продать. На мораль было плевать. Самое главное — Лампкин за время своего бродяжничества наверняка излазил весь Лондон, а значит, вполне сгодится в проводники.

— Водить умеешь?

Мартин нервно замялся. Посмотрел на небо, в сторону и тяжело вздохнул. Казалось, он готов был пообещать всё на свете, лишь бы его отпустили.

— Умею немного.

Тео этого было достаточно. Он точно знал, что маглорождённые на каком-то интуитивном уровне умеют обращаться со своей техникой. Машины, мотоциклы, телевизор — какая разница? Главное, знать на какие кнопки нажимать. Поэтому, подхватив деда за шкирку, Нотт поволок его вдоль дороги в сторону неоновых огней заправки.

Камешки гравия хрустели под ботинками, слышался отдалённый гул машин. Лампкин что-то причитал и еле перебирал ногами, даже попытался один раз вырваться и убежать. Но, как только он припустил в кусты, Тео отточенным ловким прыжком сбил его с ног и, прихватив за бороду, как непослушного козла, потащил за собой дальше. Мартин совсем погрустнел и стал похож на нашкодившего, обгадившегося ребёнка. Нотт решил, что напарника нужно как-то мотивировать.

— Думай о деньгах, старик. Сколько для тебя много? — Теодор краем глаза заметил подозрительное движение в тёмных кустах у обочины. Ветра почти не было. Возможно, белка?

— Думаю, десять фунтов — это много.

Тео мысленно перевёл магловскую валюту в галлеоны и усмехнулся. Он не представлял, что на эту сумму вообще можно купить. Пару пачек сигарет, бургеры, бутылку пойла — всё расходный, текущий материал. Почему какой-то бродяга без памяти не назвал миллион? Или хотя бы тысячу?

— И что ты сделал бы с десятью фунтами?

— Купил бы одеяло, — старик мечтательно причмокнул губами. — По ночам очень холодно…

Тео его уже не слушал. Он вновь заметил подозрительное движение, а на одно мгновение сквозь лысые весенние кусты даже мелькнула круглая верхушка магического посоха. Так-так. Наверняка Антонин послал кого-то проследить и проконтролировать процесс возвращения крестража.

— Живее, — Нотт перехватил Лампкина под руку и зашагал ещё быстрее.

До заправки оставался с десяток ярдов. Приветливый неон мигал и зазывал розовыми и голубыми огоньками. «Круглосуточный магазин», «Кофе и круассаны», «Аптека» — все эти светящиеся слова казались Теодору чуть ли не магическими формулами спасения. Лишь бы дойти, а дальше будет проще. Главное, что при свете вывесок антониновцу сложнее будет скрываться, а атаковать на глазах у маглов он точно не рискнёт. Преследователь, наверняка, это тоже понимал, но почему-то пользоваться преимуществом безлюдной дороги не спешил. Наоборот, он крался по кустам у обочины и старался быть максимально незаметным. Тео точно знал, что антониновец в зарослях, а тот точно знал, что его заметили, но все продолжали делать вид, что никто ничего не понимает. Всё происходящее напоминало абсурдные прятки.

Когда до спасительного освещённого участка парковки оставалось меньше ярда, в кустах громко хрустнула ветка, да так, что услышал бы даже глухой. Антониновец выдал себя с потрохами. Тео остановился и настороженно обернулся на хруст, ожидая, что их вот-вот атакуют. Будь он на месте охотника, уже давно попытался бы напасть и затащить в самую тёмную гущу леса, но поведение преследователя не поддавалось логике.

Вместо ожидаемой атаки он постарался сымитировать звук какого-то дикого животного, но, видимо, с местной магловской фауной знаком не был, поэтому сначала завизжал гиппогрифом, а потом по-человечески откашлялся и заухал совой.

— Что это за тварь? — Мартин побледнел, и, кажется, словил микроинфаркт.

— Просто тварь, — Тео втолкнул Лампкина на освещённую парковку и, пригнувшись, стал перебегать от одной машины к другой. Ему требовалось найти какой-нибудь транспорт с ключами в зажигании.

На самом деле, Теодор Нотт был весьма горд собой и считал, что прекрасно освоился со всеми этими магловскими технологиями. Он понимал, что от усилия воли, без ключей, машина не поедет, что у большинства есть сигнализации, и они обычно мигают маленьким огоньком где-то под стеклом, а ещё, что если у транспорта есть ключи в зажигании, то это значит, его хозяин где-то рядом. Поэтому действовать нужно было быстроо.

Тео короткими перебежками смещался от машины к машине и заглядывал то в одну, то в другую. Но все были закрыты.

Гиппогриф-сова-антониновец, видимо, не смог дальше прятаться по кустам и, наконец, явил свой лик под свет фонарей. Вышел он, конечно же, в чём Антонин его отправил — в мантии, сшитой на манер кафтана, толстых цепях-амулетах вокруг шеи-пенька и остроносых парадных сапогах. Крепкие мускулистые руки, способные разорвать лошадь, крепко сжимали толстый длинный посох. Тео нервно подёргал ручку запертой машины. Точно закрыто? Он продолжал безуспешно жать на рычажок и при этом, словно загипнотизированный, не мог отвести взгляд от лица преследователя. Широкая челюсть, сросшиеся брови, нависшие над маленькими глазами, и густая чёрная борода. С, блядь, косичками. Мысль о том, что ученики Антонина сидят и заплетают друг другу косы в бородах, не давала покоя.

Гигант огляделся и спокойно пошёл в сторону Тео. Кажется, теперь настала его очередь играть в прятки.

Нотт потянул Мартина вниз и гуськом перебежал за другую машину. Громко дышать было страшно. Казалось, что антониновец двигался гулкими, содрогающими землю шагами. И каждый такой шаг приближал Теодора к неизбежному размозжению черепа. Тот просто сожмёт двумя ручищами — и прощайте, кудри.

Нотт осторожно выглянул из своего укрытия — преследователь замер в центре, выискивая его взглядом. Отлично! Он их потерял. Маглы начинали настороженно озираться, отходить подальше и перешёптываться. Воспользовавшись тем, что их пока не видно, Тео продолжил поиск незапертых дверей.

— Парень, ты что, машину собираешься угнать? — начал что-то подозревать Лампкин.

— Просто ищу, где припарковался, — не особо стараясь быть убедительным, соврал Тео.

Он вновь пригнулся и перебежал от зелёного автомобиля к самому дальнему углу заправки, где стояли мотоциклы, абсолютно пустая стойка для велосипедов и розовый агрегат, напоминающий мотоцикл для детей. Нелепый и странный, зато с серебристыми ключами зажигания, которые блестели под рулём.

Нотт притянул Лампкина за шиворот и ткнул пальцем в агрегат.

— Такое можешь водить?

— Мопед, что ли? А кто его не может? — Мартин заносчиво задрал нос, чем раздражающе напомнил себя прежнего.

Очень захотелось его стукнуть в этот самый носище. Тео сжал челюсть и злобно процедил сквозь зубы:

— Садись вперёд, я скажу, куда ехать.

Старый аврор осуждающе посмотрел на него, будто одним лишь взглядом говоря: «Как такой хороший парень, как ты, может угонять чужой транспорт?» Похоже, совесть из себя изображать вздумал, бродяга бездомный.

— Это мой, — буркнул Тео и невежливого толкнул его в спину.

Нотт не знал, что именно подействовало: то ли его искреннее выражение его лица, то ли болезненный тычок в спину. Но старик всё-таки уселся на мопед, не спеша снял один шлем, затем второй и протянул его Теодору.

— Пока не наденешь, с места не сдвинусь, — категорично заявил он.

Будто подавая пример, Мартин нацепил поверх своей грязной шапки розовый шлем и ухватился за ручки мопеда, словно матёрый байкер за рулём крутого мотоцикла.

Грёбаный блюститель правопорядка пытался соблюдать закон, даже когда ничего о нём не помнил.

Антониновец заметил подозрительную активность и медленно зашагал в их сторону. На фоне надвигающейся человекообразной скалы Тео решил, что в этот раз можно и не упрямиться, поэтому с раздражением защёлкнул застежку идиотского шлема под подбородком и уселся сзади, брезгливо взяв старика за талию.

— Что стоим, поехали!

Они не двинулись. Мартин что-то пыхтел и матерился, а преследователь, видя, что жертвы устроили странные игрища, остановился и стал с любопытством наблюдать за ними. Не кричал, не пытался проклясть. Просто смотрел. Тео решил, что приказа убивать раньше времени у него не было, а раз так, то им же лучше…

— Мартин, давай же!

Старик без предупреждения резко газанул. Мопед заревел и лихо стартанул вперёд, так что Нотт чудом сохранил равновесие. Антониновец, поняв, что жертвы отъезжают, хлебнул какого-то зелья и побежал за ними следом, постепенно набирая скорость и широко размахивая посохом, как лыжной палкой. Видимо, он как-то магически ускорился, потому что догнал их в пару секунд и просто трусил рысью по тротуару на некотором расстоянии, подобно почётному эскорту.

Ночь. Розовый мопед. Спереди старый забомжевавшийся аврор, сзади огромный тёмный волшебник.

За всю свою жизнь Теодор отвык чему-либо удивляться. Прохладный весенний ветер рвался в лёгкие, сдувая пряди волос с лица. Сердце стучало в груди, в венах бурлил адреналин, и Тео чувствовал себя поразительно живым и спокойным. Ему нравился этот город — весь бетон, шум, вонь выхлопов и отбросов. Ему нравилась эта жизнь.

Всё будет хорошо. Он вытащит Гермиону. Нужно просто добраться до Драко и Грега, а после они вместе разворошат болгарское гнездо и заберут свою девицу из плена.

Словно рыцари на боевом коне, они с Лампкином мчались по улице на поросячье-розовом мопеде, сшибая мусорные баки и задевая машины. Вслед им неслись визги автомобильных сигнализаций и бешеный лай собак.

Антониновец не отставал. Он просто закинул посох на плечи для удобства, сложил на него обе руки и теперь бежал почти как оживший католический символ волшебника из магловской церкви Грега. Во мраке ночи гигантский распятый человек, бегущий вдоль дороги, выглядел воистину демонически.

Тео усмехнулся — Гойлу бы понравилось.

Сложно сказать, сколько времени заняла у них дорога. По внутренним часам Нотта они убили на это полчаса, а значит, до смерти Грейнджер оставалось менее тридцати минут… Нужно было поторапливаться.

Район малоэтажной застройки сменился складами и промышленными строениями. Завидев издалека свой квартал, Тео решил, что показывать убежище антониновцу вовсе ни к чему. Поэтому дождался удобного момента и прокричал Мартину:

— Уводи его на соседнюю улицу!

А сам спрыгнул с мопеда. В его представлении он должен был ловко приземлиться на ноги и побежать дальше, но на деле оказалось, что прыжок с движущегося агрегата — очень тупая идея. Он перекувырнулся, расцарапал кожу рук и щёк, но быстро сгруппировался и откатился к стене, укрывшись в тени.

Мопед с Мартином неровно запетлял. Он обернулся, пригрозил кулаком, проорал что-то про деньги, но всё же выполнил команду и послушно свернул за угол. Тео даже подумал, что неплохой напарник из него мог бы получиться. Гигантский человек-бегущий-крест даже не заметил, что один пассажир спрыгнул, и, громко топая, пробежал мимо его укрытия. Нотт подумал, что увидь Бруно эту картину — окончательно сошёл бы с ума.

Рёв мотора стих, гулкое эхо бегущих прыжков прозвучало в последний раз, и Нотт двинулся к своему дому. Всё тело болело, одна нога подгибалась, и он надеялся, что ничего не сломал себе. Но всё это было неважно. Перед ним горела единственная цель — добраться до своих и вытащить Грейнджер.

Хромым ураганом Нотт ворвался в подъезд, проскочил все ступеньки, вбежал в одну квартиру, потом в другую, но ни Малфоя, ни Гойла там не было.

Пусто.

Теодор обессиленно уселся на красный, как шкурка граната, диван и взглянул на часы. До последнего вздоха Гермионы оставалось пятнадцать минут. Сова не успеет долететь до отца, ненужное перемещение до менора потратит драгоценные мгновенья. Тео высыпал все вещи из их экстренного рюкзака, лихорадочно сгребая амулеты. Времени оставалось совсем мало, идти одному было совсем глупо. Но других вариантов у него не нашлось. Один за одним он начал опрокидывать в рот пузырьки, не разбирая вкуса жидкостей: тонизирующее, целебное, Костерост, на всякий случай. Потом разворошил секретный тайник Гойла с редким зельем, повышающим выносливость. Во всём их доме только Грег ещё думал, что его тайник оставался тайной. Тео с Драко обнаружили секретное местечко ещё в первые две недели их ссылки, но оба решили приберечь на крайний случай. Который определённо настал. Грег, конечно же, его убьёт, но когда-нибудь потом…

Сзади скрипнула дверь. Теодор тут же схватил запасную палочку с пола и направил на вход.

— Ты мне денег должен, — мрачно сообщил Лампкин, словно призрак вышагивая из темноты дверного проёма.

Нотт даже не сразу нашёлся с ответом. Видимо, защитные чары пропустили его как министерского сотрудника, но как он узнал, в какой именно квартире искать? Может быть, вспомнил что-то? Бред, Драко не мог так сплоховать. Аврорское чутьё старой ищейки?

— А где бородатый? — наконец обрёл дар речи Тео.

Мартин брезгливо сплюнул на пол, и Нотт подумал, что Грег бы его за это проклял на месте.

— Стоит внизу. Идиот какой-то, скинул меня с мопеда и заставил показать, куда ты ушёл. Ещё два раза ударил. Больно. Я его привёл, а он смотрит на входную дверь и не входит. Слабоумный.

Теодор вздохнул, прикидывая свои шансы на быстрое, как бросок кобры, вторжение в поместье. У него имелись все их магические амулеты, зелья и даже один плешивый и маглорождённый, но волшебник. Пусть Мартин не помнил, что мог колдовать, но его магического потенциала это не отменяло. Нотт обошёл его по кругу, оценивая новым взглядом. Толстоват, неповоротлив, стар. Но пару простых заклинаний сотворить наверняка сможет. Теодор чуть сузил глаза и одарил напарника любезно улыбкой.

— Хочешь заработать в два раза больше?

Старый аврор присвистнул от возмущения и случайно попал слюной на Тео. Тот недовольно проследил взглядом за прозрачной капелькой на груди. Его худи было облеплено кошачьими волосками, измазано грязью, сажей, пылью, пропитано потом и кровью. А теперь ещё и слюна Мартина. Впору коллекцию веществ собирать.

— Ты мне обещанные деньги заплати, и я пойду. Там моё место у трубы займут, опять на скамье ночевать придётся.

Теодор достал из кухонного шкафчика бумажник Малфоя и вытащил купюры. Глаза старика заблестели алчным блеском, будто у дракона при виде золота.

— Заплачу не десять фунтов, а тридцать, — Для убедительности Нотт даже слегка пошуршал смятыми купюрами.

Лампкин вновь по-старчески причмокнул губами, видимо, вспомнив про тёплое одеяло, которое хотел купить, и, наконец, кивнул.

— Что надо сделать?

В общем-то, Нотт был готов отдать ему хоть весь кошелёк целиком, у Малфоя там лежало около двухсот фунтов. Но из вредности повышать тариф Мартина не хотелось. «Неделю после твоих визитов… каждую неделю, ублюдок, я не мог даже держать вилку в пальцах, и приходилось либо есть из тарелки ртом, либо ждать, когда накормит Драко». Тео неискренне улыбнулся, показав дёсна, и по-приятельски похлопал его по плечу.

— Нам нужно разыграть моего друга. Я дам тебе специальный инструмент, которым можно запустить фейерверк. Пять минут — и ты свободен. Работа несложная.

Незаметно для Мартина он вытер руку, которой его касался. Старый аврор, как ребёнок, поддался на мягкую интонацию и радостно улыбнулся.

— По рукам.

***

Они перенеслись к забору у поместья Антонина. Времени почти не оставалось, минут семь, не больше. Нотт грубо подтолкнул Мартина через ограду, а потом перелез сам, грустно подумав, что он сегодня как заяц скачет по этим местам туда-сюда. Тот же путь, только в обратной последовательности. Быстро, очень быстро перелезть через забор, пробежать тайными дорожками, на которых в грязи ещё остались маленькие следы ног Гермионы.

Лишь бы успеть!

Они прижались к углу дома, и Тео провёл последние инструкции:

— Смотри, первое, что ты должен — это направить палочку туда и произнести Бомбарда Максимум. Это фейерверк с голосовым управлением. Главное произнести правильно. Повтори.

— Бомбарда Максимум, — Лампкин так и остался в розовом мотошлеме. Видимо, старику он чем-то приглянулся.

В руках дед держал волшебную палочку Антонина. Тео нашел ее в холодильнике и решил, что она как нельзя лучше подходит к ситуации. Поганая деревяшка, конечно, отдавала злобным рикошетом в пальцы, но на комфорт Мартина ему было плевать. Тео вновь взглянул на часы — четыре минуты. Казалось, что сердце бьётся в такт секундной стрелке.

— Умница. Когда мои друзья выйдут, ты должен поприветствовать их Авада Кедавра. Это на латыни что-то вроде пожелания хорошего вечера. Вылетят огоньки зелёного цвета. Мои друзья обожают этот цвет, — Теодор серьёзно взглянул в голубые глаза старика. — Не перепутаешь? Всё понял?

— Да, — важно кивнул Мартин, как солдат-новобранец в строю. Его плечи даже как-то расправились, и появилась та самая аврорская выправка.

— Тогда вперёд.

Тео подтолкнул его и притаился у входа. Дед, словно заводная игрушка, сделал несколько неуверенных шагов, взмахнул палочкой и отрепетировано, чётким поставленным голосом, как ребёнок на утреннике, произнёс:

— Бомбарда Максима.

Ярко вспыхнуло, в воздух поднялись пыль и крошки камня. Уши тут же заложило от громкого взрыва, стена у входной двери рассыпалась кирпичиками, а через несколько секунд из новообразовавшейся дыры выглянуло удивлённое лицо ученика Долохова. Сам Мартин выглядел не менее удивлённым. Он с ужасом взглянул на палочку в своих руках и истошно заорал:

— Теодор, Теодор! Я что-то не то сказал!

Нотт в своём укрытии сокрушённо провёл ладонью по лицу — молодец, напарник, выдал, что нас двое. Лишь бы этого придурка на Аваду хватило.

— Всё отлично, — он, как группа поддержки, высунулся из-за угла, жизнерадостно поднял два больших пальца вверх и широко улыбнулся. — Помни про приветствие!

Из дома послышались голоса, и из дверей высыпали первые антониновцы. Трое из них еле протиснулись в один дверной проём, а четвёртый, не дождавшись очереди, полез в новообразовавшуюся дыру в стене.

Тео сделал сигнальный жест, побуждая аврора прочитать выученную фразу на латыни. Старик заметно нервничал, его кругленькие, как у испуганной мыши, глазки бегали от одного огромного мужика к другому, руки тряслись, и рот был открыт в беззвучном крике ужаса. Но всё же он глубоко вдохнул, медленно поднял руку и направил палочку на первый ряд.

— Авада Кадабра!

Его истошный крик умирающего спартанца был встречен дружным гоготом антониновцев.

— Идиот! — Тео потёр переносицу и тихо прошептал: — Беги, дед, пожалуйста.

Почему-то даже хотелось, чтобы ему повезло. Какой бы мразью Лампкин ни был, но он оказался храброй мразью. И безмозглой.

Нотт из своего укрытия вылезать не собирался. Он посматривал на дверь, ожидая удобного момента, чтобы пробежать внутрь. Спасти Гермиону. Любой ценой.

Трое тёмных волшебников медленно подошли к Мартину, но внезапно мощнейшая вспышка света заставила всех, включая Теодора, упасть на землю и прикрыть головы руками. Глаза почти ничего не видели, и понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Нотт не мог сказать, что произошло, но старого аврора больше видно не было, а во всём дворе вдруг стало мертвецки тихо.

Лежащие на земле антониновцы замерли, с удивлением глядя в небо. И Тео, не удержавшись, тоже поднял взгляд. Защитное поле антиаппарационного барьера медленно исчезало. Серебристо-сиреневая магическая плёнка расходилась трещинами, лопалась и растворялась в воздухе тусклыми искрами.

То тут, то там замерцали вспышки трансгрессии, и у поместья стали появляться новые волшебники в строгой форме авроров. Они не стали дожидаться, когда лежащие на земле начнут приходить в себя, и сразу же по двору замелькали яркие всполохи заклинаний. Свежие антониновцы продолжали выбегать на улицу, как муравьи из муравейника. Завязалось масштабное противостояние. Мелькало красным, зелёным, рычали оборотни. Каждый раз от ударов заклинаний воздух сухо трещал, как вода, попавшая на сковородку…

Но всё это не интересовало Тео.

Воспользовавшись тем, что барьер снят, он аппарировал сразу на второй этаж поместья. Перемещаться прямиком в кабинет Долохова было рискованно. В лобовой атаке он не выиграл бы. Поэтому, как только пространственная магия рассеялась, Тео одной рукой перехватил поудобнее Матильду, а второй крепко сжал палочку и осторожно двинулся по коридору. Если будет прокладывать себе дорогу тёмной магией, то быстро выдохнется. Сильные заклинания стоило оставить на крайний случай. Нотт решил использовать простое Протего для защиты и Диффиндо, чтобы перерезать сухожилия на ногах или руках, а Матильдой сразу добивать. Без жалости и промедления.

На первого антониновца он налетел, выйдя из-за угла. Пацан, увидев его зверское выражение лица, испугался и просто дал дёру. Только Тео хотелось мести. Парень наверняка побежал звать на помощь. Он в мгновение ока догнал бегущего и с оттяжкой пнул, придав тому ускорение. Антониновец кубарем покатился с лестницы и глухо простонал откуда-то снизу.

Ко второй своей жертве Нотт подкрался со спины. Недоумок, который должен был сторожить вход в кабинет Долохова, решил потаращиться в окно на происходящий переполох. Теодор посмотрел на палочку, потом на нож, прикидывая, чем бы удобнее. Холодная леди давно не пила крови. Он с разбегу проскользил по полу, и Матильда глубоко вошла в щиколотку недоумка, рассекая сухожилия. Мерлин, как это было приятно!

Слизнув с ножа кровь, Тео широко улыбнулся.

Его главная цель — дверь в кабинет Антонина — была приоткрыта. Нотт осторожно шагнул внутрь, держа нож и палочку наготове, но внутри оказалось на удивление тихо и темно. Лишь тусклый свет лился из приоткрытой двери туалета в дальней части комнаты. Зато на полу, в центре, бессознательный мужик со спущенными до щиколоток штанами сверкал голой задницей.

— Что здесь происходит? — спросил Тео сам себя, оглядывая кровь на ковре, разрезанные верёвки и спящего голозадого антониновца. На молочно-бледных ягодицах чернели густые тёмные волоски, которые отчаянно хотелось подпалить. Успел ли ублюдок засунуть свой член в Гермиону, думать не хотелось.

Их тихая девица, видимо, не дождалась, когда ее решат высвободить из плена злого волшебника, и взяла спасение в свои руки. Ещё и трофей в виде палочки прихватила. Почему-то Теодор очень сомневался, что Гермиона аппарировала и спряталась в каком-то безопасном месте. Кто угодно, но не их отчаянный Гриффиндор. Он пнул безвольное тело со всей силы и осторожно подкрался к приоткрытой двери в уборную.

Но стоило шагнуть внутрь, как ему в горло тут же упёрлось остриё палочки. Тео опустил взгляд на кудрявую макушку и облегчённо выдохнул.

— Это я, Цветочек.

— Боже! — Гермиона прыгнула ему на шею и крепко обняла. — Ты цел? Я так испугалась!

Во всей этой ситуации она беспокоилась за него.

Нотт нежно погладил её по спине, успокаивая.

— Они не навредили тебе?

Грейнджер выглядела абсолютно здоровой. Ни синяков, ни разбитых губ, её одежда была грязной, точно как и его, но нигде не порвалась.

— Нет, но почти, — она всё прижималась к его груди, и, кажется, даже всхлипнула. И от этого звука стало больно где-то в солнечном сплетении.

Теодор обхватил её щеки ладонями и начал осыпать какими-то детскими поцелуями. Нотт не знал, как надо себя вести в такой ситуации, но хотел показать, что его много, он рядом и никуда её не отпустит. Гермиону же трясло нервной дрожью.

— Они хотели… Почти… Когда тот снял штаны, — она опять всхлипнула, и её голос резко охрип. — У него из кармана выпала палочка…

Сиплые нотки в её голосе снова отозвались внутренней болью. Видимо, она много и громко кричала.

— Всё хорошо, — Теодор обнял её, погладил по волосам и закатал рукав худи, чтобы дотянуться до часов-портала. — Мы сейчас перенесёмся в наш в домик в горах…

И в этот момент Грейнджер резко отпрянула и взглянула на него холодным решительным взглядом.

— Нет, — интонация её голоса тоже изменилась на кардинально противоположную рыданиям.

— Как нет? — опешил Тео.

— Вон тот знает, где диадема, — Гермиона указала пальцем себе за спину, и Нотт перевёл взгляд.

На приставленном к раковине стулу сидел туго связанный волшебник. Тот самый, длинный, с жидкой бородёнкой, что выбил ему зуб. Мужчина дёргался, пытаясь разорвать верёвки, но его попытки ни к чему не приводили. Теодор посмотрел на раковину, полную воды, и мокрые волосы антониновца. Умилился:

— Ты его сюда пытать притащила?

— Что-то вроде того, — судя по выражению лица Гермионы, её пытки закончились тем, что она предложила ему стакан воды и долго уговаривала проявить сознательность и гражданскую позицию. — Хотела напугать.

— И как? — Нотт обошёл парня со спины и провёл кончиком ножа по его щеке, намеренно пугая. Окровавленное лезвие Матильды жадно блеснуло в свете потолочной лампы. Холодная леди не насытилась первой жертвой.

— Не смогла. Жалко…

Нотт не сдержал смешка и зловеще прошептал на ухо парню:

— А мне нет.

Следом он потянул за жидкую бородёнку волшебника и, специально царапая кожу, срезал русые волоски под самый корень. В его ладони остался какой-то дохлый пучок, который Тео брезгливо выкинул на пол. Он вновь взглянул на отражение парня в зеркале. Антониновец побледнел, его подбородок окрасила кровь, но он продолжал держаться достойно. Впрочем, Тео только начал.

— Ты догадываешься, зачем я тебя сейчас подстриг? — ласково спросил он и ухватил за волосы на макушке, играя ножом в пальцах так, словно подумывал, а не снять ли скальп.

Волшебник тяжело сглотнул, но ни слова не произнёс. Его чёрные глаза неотрывно следили за танцем лезвия в руке Тео. Выдержав эффектную паузу, голосом сладким, словно весенний мёд, Нотт продолжил:

— Ради твоей безопасности. Я сейчас начну тебя топить, волосы попадут тебе в рот, ты подавишься и задохнёшься. Но нам же не нужно, чтобы ты умер, правда? — он склонился ниже и более тихо, так, чтобы Грейнджер не слышала, прошептал: — Говорят, тонуть — это небольно, но попробуй задержать надолго дыхание и почувствуешь, как твои лёгкие разрывает от желания вдохнуть. Наступает паника, человек дёргается и ещё больше теряет запасы кислорода, открывает рот, чтоб сделать вдох, но внутрь попадает лишь вода. И ты всё это время ещё жив и в сознании. Более того, после того, как я вытащу твою голову из воды, мы даже сможем ещё раз славно поговорить. Как тебе план?

Волшебник лишь крепче стиснул губы. Нотт без предупреждения надавил на затылок, окуная его мордой в воду.

— Тео! — тут же воскликнула Гермиона.

Теодор лишь покачал головой, чтобы не вмешивалась.

— Отвернись, Цветочек.

— Ты вопрос не задал…

Внезапно дверь в ванную открылась, с грохотом отлетев в стену, а на пороге возник тот самый мужик, что лежал на полу без сознания. Оклемался. Штаны почему-то надевать не стал, так и прискакал в одной рубахе, зато в руках держал здоровенный посох, принадлежавший Антонину. И кончик этого посоха, светящийся зеленью Авады, был направлен на Гермиону.

— Отпусти Седрика!

Теодор медленно поднял руки, позволяя парню вынырнуть из воды. Тот начал фырчать и отплёвываться, но не успели они все понять, что происходит, как шею голозадого антониновца насквозь прошил серебристый магический серп.

Какую-то долю секунды Тео отчётливо мог разглядеть белизну разрубленных позвонков и красные, как кусочки сырой говядины, мышцы. Нотт прекрасно знал это заклинание — Жнец. Усовершенствованный вариант Сектумсемпры. Очень и очень тёмное.

Тело волшебника рухнуло на пол, заливая белую плитку алым, а в уборную, перешагнув через труп, ступил Драко. Его состояние говорило о многом: лицо в брызгах крови, стеклянный взгляд, дрожащие руки. Нотт с тоской подумал, что, видимо, к Малфою больше бесполезно обращаться за мелкими целительными чарами. Не сможет.

Но самое странное, что Тео осознал с запозданием, — это то, что блондиночка вырядился в форму аврора.

— Я думал, что потерял вас! — Драко стоял несколько секунд, словно не веря своим глазам, и пытался осознать картину. Потом как-то резко стартанул с порога, схватил обоих и прижал к себе. Видимо, Малфой тоже был под стимуляторами, потому что ни силу своих удушающих объятий, ни скорость он не контролировал.

— Драко, дышать нечем! — Золотую девочку вообще придавило сразу двумя телами. Она с трудом выскользнула и бросила такой недовольный взгляд, будто они оба ей тут только мешаются.

— Уходим порталом, часы с тобой? — Малфой разговаривал коротко, отрывисто, и даже не моргал.

— У нас проблема, — Тео даже не успел договорить фразу, как Гермиона перебила его.

— Мы никуда не идём, — она упрямо указала пальцем на связанного волшебника. — Драко, он знает, где диадема, — перевела тяжёлый взгляд на Тео, — и без пыток, пожалуйста.

***

Диадема хранилась в подвале. Если утоплению жидкобородый ещё мог сопротивляться, то легилименция вскрыла его мозги, как консервную банку. И Тео сомневался, что в нынешнем состоянии Малфой мог действовать осторожно. Но Гермионе, конечно же, об этом никто не сказал.

И на улице, и внутри поместья творилось что-то масштабное. Стены дома дрожали от взрывов заклинаний, слышались крики, стоны, и чувствовался запах гари и жжёных волос.

Никому из троих до этого не было дела.

Пользуясь тем, что барьера больше нет, они втроём аппарировали вниз.

В подвале заботливо были расставлены запасные посохи, стеллажи с консервами, на полу возвышались сталагмиты книжных стопок. Котёл с кровью Вуда кто-то заботливо прикрыл брезентом, а рядом с ним даже соорудили небольшой алтарь. В пыльном захламлённом помещении это выглядело как издевательство.

Диадема лежала на небольшой подушке, какие обычно используют в качестве лежанки для карманных собачек, а на стене красовалась какая-то газетная вырезка с Волдемортом. Видимо, аккуратно вырвать её не получилось, поэтому помимо носа у Тёмного Лорда отсутствовала половина лба. Разглядывая весь этот бардак, Теодор даже не сразу заметил странный, струящийся дым, который стелился по полу. За считанные секунды марево закружилось столбом, и получившаяся воронка приняла вид призрачного аврора Вуда.

— Здравствуй, Гермиона, — Оливер улыбнулся обескровленными губами. — Ты пришла убить меня? Какая жалость, что я уже умер…

— Закрой рот, — Гермиона сжала своей ладонью руку Теодора и повернулась к ним лицом, избегая смотреть на образ друга. — Послушайте, он будет защищаться, просто не верьте ничему, что вы здесь увидите.

Марево замерцало, словно не могло решить, с кого из троих ему начать. Оно перекидывалось то в Нарциссу, то снова в Оливера, то в Амикуса и, наконец, остановилось на одном изображении.

Крестраж трансформировался в Алекто.

— Как же так, любимый, ты променял меня на какую-то шлюху? — холодный липкий туман сомкнулся вокруг Тео, потянулся к нему щупальцами, нежно скользя по коже.

Он смотрел на неё, словно загипнотизированный, и не мог отвести взгляд. В какой-то миг ему показалось, что всё произошедше с ним за последние годы — больной воспалённый сон. Что он сейчас стоит в покоях Алекто и обречён медленно сходить с ума от действия зелья. Живая душа, заключенная в пустую оболочку. Крестраж понимал его. Шептал и рассказывал, что ему тоже страшно, что он тоже хочет быть свободным, как и сам Тео.

Возьми меня, давай уйдём вместе. Мы можем быть свободны…

Нотт слышал, как за его спиной Драко спросил:

— Как это уничтожить?

Туман серебрился и мерцал, подтягивая тонкие щупальца ближе к горлу.

«Освободись от безумия, Тео. Я знаю путь».

— Нужно полностью разрушить оболочку… Меч Гриффиндора или клык Василиска точно могли бы… — Гермиона испуганно смотрела, как призрачная Алекто обнимает Теодора. — Нам нужно просто забрать его, а потом найти яд василиска.

Малфой не стал медлить: накинул на диадему свою мантию и скомандовал:

— Забирай его и переносимся отсюда быстрее, дома разберёмся.

Тео краем сознания отметил, что Легилимент тоже боялся брать диадему в руки. А их Храбрый Гриффиндор нет.

Золотая девочка замотала крестраж на манер помойного мешка и решительно двинулась к ним.

— Активируй портал.

Комментарий к 35. Рыцарь, девица и дракон

Пин: https://pin.it/5vzXXgC

Видео: https://t.me/aris_gde_glava/227

========== 36. Уходя, гасите свет ==========

Комната освещалась лишь лунным светом из окон. В горах всё так же лежал снег, и, казалось, с их прошлого визита здесь почти ничего не изменилось: по полу так же были рассыпаны пустые пузырьки из-под зелий, на белом ковре темнели пятна засохшей крови и ежевичного вина.

— Эльфы — уроды. Опять отлынивают от работы, — проворчал Тео, распинывая ногами склянки.

Гермиона бросила завёрнутую в ткань диадему на стол и без сил рухнула на диван. Драко бесшумно опустился рядом, положив горячую руку ей на бедро. От его одежды солоновато и одновременно сладковато пахло кровью. И Гермионе не хотелось думать, чьей.

— Потому что ты слабохарактерная тряпка, мальчик, — стоило диадеме оказаться на твёрдой поверхности, как она вновь собрала свои щупальца-туман в единый образ. На этот раз перед ними возник Амикус.

Теодор явление врага воспринял, как матадор — выход быка на арену: расправил плечи, выпрямил спину и даже изящно махнул рукой в воздухе, словно приглашая на бой.

— Напомнить, как ты стонал, когда я пробил твою грудь своим ножом? — Нотт насмешливо вздёрнул брови, кажется, всерьёз решив ругаться с крестражем.

Медленными, плавными шагами он подошёл поближе к иллюзии, и туманный Кэрроу будто бы вытянулся, набух, как эрегированный член, став выше своего естественного роста.

— О, я молю тебя… — слишком широко для человека улыбнулся Амикус.

— Да, сестра моя любимая, да-а-а… — передразнил его Тео.

А под конец фразы, он абсолютно непристойно застонал, имитируя звуки, которые сам издавал при оргазме, на что тело Гермионы отреагировало совсем неприлично для этой ситуации. Возбудилось. Чуть-чуть. Как собака Павлова. Слышишь Теодора — снимай одежду. Просто его голос, этот низкий тембр…

Диадема рассмеялась, и гипертрофированный Кэрроу внезапно замерцал и расплылся, а на этом месте возник образ самой Гермионы.

— Забавный. Давай уйдём отсюда. Только ты и я, — её призрачная рука дотронулась до широкой, алой царапины на щеке Тео, и тот притих, будто бы даже вслушиваясь. — Зачем нам ещё кто-то? Ты же знаешь, как хорошо будет вместе. Только мы вдвоём…

Такого Гермиона уже не выдержала. Эта мерзкая железяка окучивала её Теодора! Она вскочила с дивана, раздражённо схватила диадему и быстрым шагом вынесла пакость из гостиной. Нужно было выкинуть это куда подальше, чтобы никто не мог попасть под паскудное влияние. Металл крестража холодил пальцы и колол морозными иголочками, будто сопротивляясь.

— Ну да, хочешь вернуться к Тео, тварь?

Диадема, конечно же, не ответила. У Гермионы даже возникло подозрение, что её специально игнорируют. Крестраж, казалось, выбрал себе целью Нотта и направлял все свои силы на его очарование, при этом делая вид, что ни её, ни Малфоя не существует. Гнусная, раздражающая железка.

Грейнджер нашла самую дальнюю комнату в доме, которой оказался пыльный, захламлённый чулан, и с силой швырнула диадему об пол, будто та могла разлететься на кусочки, как стеклянный стакан. Если бы крестражи уничтожались таким простым способом! Железяка зазвенела, покатилась и замерла в углу, как-то слишком резко прекратив вращение. Застыла на одной дужке, словно на неё не действовали законы физики. Синие драгоценные камни сверкнули каким-то слишком живым блеском, а туман вновь выполз из-под оправы и зашевелился на полу, перетекая в плотное, густое марево.

— Спроси у них.

Хмарь не приняла никакого образа, и это на миг заставило Гермиону остановиться в дверях. Она ожидала, что перед ней возникнет Гарри или Оливер, и задержала взгляд на серой дымке буквально на пару секунд из простого любопытства, чтобы понять, чей облик возьмёт диадема. Но магия стелилась невесомым парком, не складываясь в единую форму. Зато голос, неестественный и трескучий, как ломающиеся сухие ветки, прозвучал вновь:

— Оливер Вуд мёртв. Они знают. Спроси у них.

Три отрывистых коротких предложения, и туман растёкся лёгким маревом по чулану, словно обживаясь. Гермиона стояла, растерянно наблюдая, как дымок заползает в каждую баночку, ощупывает, и продолжает стелиться вдоль полок. Слова крестража эхом прокатились по всей душе и болью осели в самом сердце. Почему-то она знала, что это правда. Нет, не знала, не хотела верить. Но чувствовала.

— Ты врёшь, — зачем-то вслух сказала она.

Но Диадема явно демонстрировала, что дальнейший разговор её не интересует. Для объекта, который не затыкался последние полчаса, это выглядело очень нехарактерно. Казалось, тварь нанесла свой удар и теперь наслаждалась видом истекающей кровью жертвы. Синие топазы блестели в полумраке, словно живые глаза хищника, и от этого становилось совсем жутко. Гермиона постояла несколько секунд и с громким хлопком закрыла дверь кладовки. За спиной послышался сухой, довольный смех.

— Попробуй наложить целительное, — Тео и Драко сидели на полу в окружении неизменного вороха бутыльков с зельями, склянок из-под растирок и тюбиков с мазями.

Это уже стало таким привычным — они и мягкий аромат шалфея вперемешку с острым дезинфицирующим запахом спирта. Они — и белые бинты, испачканные в красной крови. Они — привязанность без слов. Просто подать друг другу новую упаковку чистого хлопкового отреза. Помочь намазать лечебной пастой рану. Гермиона прислонилась к дверному косяку, наблюдая, как Теодор пытался привести в порядок Малфоя. У того уже был нарисован на щеке зелёный член.

— Отвали, — Драко взглянул на своё отражение в оконном стекле и попытался стереть рисунок с кожи.

Не помогло, член остался невредимым.

— Я сказал, попробуй хотя бы на царапине, — Тео впихнул ему палочку и вытянул свою руку. Вся кожа на его ладони была содрана, будто бы он тёр её на тёрке. — Ты просто боишься посмотреть правде в глаза.

Драко сверкнул недобрым взглядом, резко выхватил древко и направил кончик на его ладонь. Палочка затрещала белыми искрами, словно бенгальский огонь, но ничего на первый взгляд не произошло. А через секунду Теодор глухо вскрикнул, и Гермиона увидела, как царапины на его ладони из неглубоких и мелких превратились в кровоточащий крупный разрез.

Тео прижал к ране чистый отрез хлопка, который тут же обагрился. Драко тихо, печально выдохнул и отвёл глаза, словно ему было больно смотреть на результат своего заклинания.

— Вот и всё, допрыгался, придурок. А я предупреждал, — Нотт начал неловко перематывать руку. Левой он работал хуже, чем правой, бинт ложился криво и нетуго, но Гермиона подавила в себе порыв помочь ему.

Она не знала, как войти в комнату к ним и задать вопрос. Тот самый, что посоветовала диадема. Поэтому просто стояла невидимкой и наблюдала, ожидая какого-то знака свыше. В груди эхом сердечного ритма отзывалась тихая боль. Оливер. Что с ним? Обломок палочки, кровь в особняке Малфоя, полное отсутствие каких-либо результатов по его поискам. Голые факты складывались в жуткую картину. Мозг отказывался её осознавать. При этом диадема сказала, что мальчики об этом знали? Гермиона стояла и мысленно молилась — вдруг, если существуют ангелы, то, может, они укажут правильный путь… Хоть один малейший знак.

— Отвали, — вновь мрачно буркнул Малфой, смочил вату спиртом и опять принялся оттирать нарисованный член со щеки.

Двое. Смешные. Тео, неловко перематывающий руку, и Драко с размазанной краской на лице. Он всё ещё сидел в форме аврора, и, сколько бы Гермиона ни смотрела, не могла найти признаков подделки.

У неё висела примерно такая же в кабинке шкафчика. С такими же позолоченными пуговицами с эмблемой Министерства, с такими же петлицами на концах воротника, и даже шевроны у него были настоящие, совсем как у неё. Словно его взяли на стажировку не меньше года назад. А то и два.

Единственное, что отличалось и резало глаза, — золотой, начищенный значок легилименции. И Гермиона не знала, что ей думать. Как и где он достал форму? Действительно ли перешёл на сторону Министерства? У неё накопилось к ним так много вопросов, но она никак не могла решить, как подступиться. Высокий, с широкими плечами, Драко словно был рождён, чтобы носить эту одежду…

Теодор тем временем замотал себе руку и вытащил из ботинка Матильду:

— Держи, — Драко удивлённо посмотрел на блеснувшее лезвие, но Тео уверенно вложил рукоять ему в ладонь. — Тебе нужнее. Ты со своей легилименцией и без возможности подлечить себя теперь ходячий труп. Не давай подойти к себе близко, а если всё же подойдут — выпускай Матильду. Главное, корми её время от времени, иначе она заскучает.

— Ты уверен?

— Забирай, пока не передумал.

Малфой бережно спрятал нож к себе в ботинок, будто это было величайшее сокровище. Теодор помолчал, стянул с пальца своё обручальное кольцо и кинул куда-то в угол.

— И это на хуй! — он резко обхватил Малфоя за щёки и сжал так, что тот стал напоминать губастую рыбку. — Ты хоть понимаешь, что мы все свободны?

Кольцо со звоном проскакало по деревянному паркету и закатилось куда-то в щель. Гермиона проследила за ним взглядом. Это было даже привычно — Тео и символ вдовства на пальце.

— Она с тобой не согласится, — Драко вырвался из хватки и кивнул в сторону Гермионы. Он задержал на ней взгляд и словно считал тревогу: его брови медленно поползли вниз.

Гермиона постаралась улыбнуться, чтобы усыпить его настороженность. Малфой всегда легко определял её состояние. Даже казалось, что не легилименция была тому причиной. Просто он её чувствовал.

— Уничтожим тварь, и мы свободны. Нам нужен клык василиска или яд, — она прошла и села между ними, положив ладони на колени одному и другому.

Тёплые, близкие, родные. На её руку тут же легла рука Тео, и их пальцы переплелись. На месте, где должно было находиться обручальное кольцо, теперь виднелась тонкая, особенно бледная полосочка кожи. Она погладила её большим пальцем.

— Отчего сразу не философский камень? — Малфой приподнял пальцами её подбородок, переключая внимание на себя. — Если учесть, что последние особи не появлялись в Англии уже четыреста лет…

— В Тайной комнате жил василиск, но я не знаю, что произошло с останками…

— Возможно, на чёрном рынке можно найти что-то. Отправлю сову отцу. Посмотрим, что можно сделать.

Гермиона погладила Драко по щеке и повернулась на голос Теодора. Тот приманил палочкой кусочек пергамента и начал писать. Тёмные отросшие кудри упали на лоб и прикрыли брови. Серьёзный, сосредоточенный, с разбитой губой и поцарапанным лицом. Иногда казалось, что эти двое могут всё. Найти яд василиска, прорваться сквозь толпу Долоховцев, скрывать от неё что-то…

— Откуда у тебя форма? — она продолжала наблюдать за пишущим Тео, боясь взглянуть на Драко и заметить в его глазах хоть какие-то признаки лжи.

— Зачислили в ваши ряды.

— Но ты…. — Гермиона закусила губу, сомневаясь, стоит ли говорить вслух, но всё же добавила: — Осуждённый пожиратель смерти.

— Но я легилимент, Грейнджер, а в аврорате удивительная нехватка кадров, — голос Драко звучал твёрдо и спокойно, как и всегда. Словно это было нормально: за один день обзавестись работой в самом недоступном и проверяемом Отделе Министерства. — Ваш старший специалист во время допроса засыпает с открытыми глазами, а все вокруг думают, что он с помощью магии читает мысли. Деду больше ста лет, и на пенсию он не может уйти только потому, что два его ученика-стажёра даже не в состоянии отличить эмоции объекта от желаний. Твой Смитерс меня чуть ли не на коленях уговаривал. И, поверь, даже этого мало для моих талантов.

Гермиона покачала головой. Всё такой же. Самовлюблённый, самодовольный павлин. Хоть что-то в этой жизни не менялось.

— Послушай, главное, что я буду с тобой рядом, — внезапно Драко заговорил тише и мягче. Он погладил её по щеке и прижался горячим, липким лбом к её голове. — Вот этого всего больше не повторится. Никаких Пожирателей смерти, никаких похищений. Всё будет хорошо. Ты же мне веришь?

Его вопрос отозвался эхом трескучего голоса диадемы. «Спроси у них про смерть Оливера Вуда», — тихий шелест магического тумана вновь прозвучал в мыслях. Гермиона перевела взгляд с Тео на Драко. Её губы непроизвольно раскрылись и быстро, пока не передумала, задали тот самый вопрос:

— Когда мы спустились в подвал Долохова, крестраж сказал, что Оливер мёртв. Вы знали об этом?

Специально сформулировала именно так. Будто не сомневалась, что Вуд погиб, а просто ищет свидетелей, хотя ей самой требовалось подтверждение его смерти. Отрицайте всё. Пожалуйста. Она внимательно проследила за их реакцией. И они не выдали себя ничем — один так же расслабленно сидел на полу, второй на секунду прервал письмо, бросил короткий взгляд на первого и с самым безразличным видом продолжил выводить буквы.

— Нет, откуда нам об этом знать? — Драко откинул с её лба волосы и успокаивающе поцеловал.

Гермиона глубоко вдохнула и положила ладонь ему на грудь. Размеренное спокойное сердцебиение. Родной запах: кровь, пот и горький апельсин.

Он ей врал.

Ни один, ни второй не учёл, что она за время, проведённое с ними, хоть немного, но выучила их язык жестов. Когда Тео поднял взгляд на Драко, словно согласовывая их общую позицию, Малфой ответил ему коротким движением — сложил два пальца крест-накрест. Лёгкий жест, с которым дети давали ложные клятвы. Тут даже не требовалось изобретать велосипед. Могли придумать что-то посложнее. Один другому дал знак молчать. Теодор на это еле заметно кивнул и продолжил писать.

Ещё полгода назад она бы не обратила внимание на подрагивание пальцев Малфоя. Они оба временами казались ей нервными и дёрганными, но, пожив с ними рядом, Гермиона поняла: что сперва воспринималось как пустые движения, всегда говорило больше слов. Диадема была права. Они знали.

— Хорошо, — Грейнджер неловко помолчала и добавила: — Может, тогда ляжем спать?

Ночью, когда все уснули, она вновь прокралась в чулан. Диадема неясным образом переместилась и теперь, как курица на насесте, восседала на одной из верхних полок, полностью расчищенной от банок и мусора. Казалось, синие топазы-глаза смотрели на неё сверху вниз. Покровительственно. Снисходительно. Будто высший разум на жалкого муравья.

Гермиона почувствовала, как по спине пробежал холодок. Если часть души Реддла способна была производить такое впечатление, то каково это — встретиться с ним лицом к лицу? Она вспомнила Гарри и пообещала себе оставаться храброй, как и он. Даже несмотря на лёгкую дрожь и желание убежать. Её не напугает жалкий осколок души мёртвого психопата. Она доведёт всё до конца и отважно взглянет правде в глаза.

— Что ещё ты знаешь?

В комнате повисла безжизненная тишина, а потом трескуче зашипело, медленно нарастая в громкий сухой смех. Звук раздавался отовсюду и ниоткуда одновременно. Туман вновь заклубился вокруг диадемы, принимая два слишком хорошо знакомых образа. Два Пожирателя смерти в длинных мантиях и масках. У одного резной рисунок зелёной патиной на серебре и зашитый крест-накрест рот. У второго зубастая улыбка от края до края маски. Призрачные туманные руки потянулись к капюшонам мантий. Один Пожиратель смерти имел прямые белые волосы, второй был темноволос и кудряв. Высокие, с ровными спинами и гордо вскинутыми подбородками. Гермиона с трудом сглотнула. Уже по положениям тел она могла узнать эти два силуэта. Казалось, что от её сердца в один момент отхлынула вся кровь. Оно иссохло и осыпалось чёрным пеплом.

— Хочешь увидеть дальше? — тихий голос диадемы сочился ядовитым удовлетворением.

— Да.

Крестраж мог врать. Он точно врал. Считал образы в воспоминаниях и просто играл на её страхах. Туманные Пожиратели смерти сняли маски, окончательно приняв облик Теодора и Драко. Гермиона смотрела и не моргала. В её голове, словно барабан револьвера, прокручивался целый каскад мыслей. Как в русской рулетке.

Существовала одна маленькая вероятность, что диадема говорила правду. Чтобы рассорить, навредить, сохранить свою целостность. И существовала тысяча причин, по которым Гермиона не хотела ей верить. Потому что Теодор пах шоколадом. Потому что от улыбки Драко теплело в душе. Потому что, когда она лежала между ними в их общей кровати, то чувствовала себя самой счастливой и спокойной.

Шоколад, ментол, горький апельсин. Ямочки на щеках Тео, мелкие полоски белых шрамов на животе у Драко. Их губы. Маленькая деталь заставила сердце сжаться. Мелкие шрамы у Драко от Сектумсемпры. Ей всегда казалось, что это от заклинания Гарри. А если не только?

Серебро и патина стал её первым убийством. Первым, на ком она сама применила режущее тёмное проклятье Сектумсемпры. То, после чего он начал ей мстить. Белые трусики в рюкзаке у Теодора. Её трусики, которые хранились в комоде до пожара… «Таких, как ты, учить — только зря время тратить», — слова Драко, когда они вдвоём сидели в машине у больницы. Слова. Пожар. Руна огня, которую Тео нарисовал в подвале у Долохова. Случайное совпадение? Они знали про смерть Оливера и молчали. Откуда они могли знать? Их аппарация с тёмным шлейфом…

Последняя мысль выстрелила в висок, подобно пуле. Гермионе захотелось кричать.

Она проспала, наверное, до обеда. На самом деле даже не спала, а лежала, вслушиваясь в отдалённые звуки дома и глухую боль в душе. Она не вернулась в их общую комнату, заночевав в первой попавшейся гостевой. К счастью, в этом доме было так много комнат, что при желании они могли бы играть в прятки целую вечность. Парни один за другим проверили её поутру, но Гермиона, заслышав шаги в коридоре, тут же закрывала глаза и притворялась спящей. В носу щипало, а глаза покрылись какой-то мутной пеленой, словно она нырнула в грязное болото. Грязное. Ей не верилось, что всё хорошее, что сложилось между ними, теперь перечёркнуто.

Нужно уничтожить диадему.

Только благодаря этой мысли она заставила себя встать с кровати, привела внешний вид в порядок и даже нацепила на лицо улыбку. Постояла перед зеркалом, тренируясь сохранять непринуждённый образ. Уголки губ неконтролируемо ползли вниз, а по глазам, казалось, видно всё и сразу. Ничего, скажет им, что плохо себя чувствует после вчерашнего. Получила несколько разрядов Круциатусом, и теперь болит голова. Поверят, не поверят, было даже как-то плевать. Просто уничтожить диадему, и всё кончено.

— Отец прислал яд василиска. Я замачиваю в нём молоток, надеюсь, поможет, — оповестил её Нотт, когда она зашла в гостиную.

Через панорамные окна открывался невероятный вид на белые, чистые снежные просторы. Солнца в комнате было так много, что даже резало глаза. Ей хотелось забиться в самый тёмный угол, скукожиться и представить себя картошкой. Даже глазками моргать не надо.

Гермиона неверяще переводила взгляд с одного лица на другое.

Маленькие родинки, ссадинки, веснушки на лице у Тео совсем родные, и улыбался он ей по-прежнему так же тепло, словно ничего не произошло. Словно она может подбежать к нему и, как прежде, обнять. Теодор беззаботно сел на подоконник и закурил. Небрежным жестом поднёс зажигалку к сигарете, втянул дым и треск бумаги. Он… спалил её квартиру? Могли же пострадать люди…

Она перевела взгляд на Драко. Тот уже традиционно поставил перед ней на стол тарелку с чем-то съедобным, но она даже не взглянула на завтрак. Просто стояла и смотрела в его спокойное, расслабленное лицо, которое теперь легко ассоциировалось с его пожирательской маской. Он… он заставил её пытать Рона.

— Зачем? — Гермиона непроизвольно попятилась назад, так, словно находилась в клетке с двумя хищниками. Только если раньше ей казалось, что она была дрессировщиком, который всё контролировал, то теперь она ощущала, будто её, как живую мышь, выкинули к двум змеям.

— Гермиона? — легилимент уловил её волнение, и она постаралась вспомнить о чём-то светлом и приятном. Словно ей требовалось вызвать Патронус.

Школьные годы не отзывались теплом, работа, друзья — выдра не откликнулась бы на призыв. Единственными светлыми, живым воспоминаниями приходили их маленькие моменты. Хмурая морщинка между бровей, когда Драко пытался сосредоточиться, редкий, мягкий смех Теодора, когда он обнимал её по утрам в постели. То, как она касалась их своими холодными ногами, и оба возмущённо фырчали и повизгивали. Капли воды на зеркале в ванной, когда они вместе чистили зубы и пытались обрызгать друг друга водой… — все воспоминания крохотным белым птенцом бились в груди, медленно умирая.

— Я в порядке.

Ни черта она не была в порядке, но улыбнулась. Она уже тоже умела притворяться. А не умела — плевать. Пусть думают что хотят.

Гермиона села за стол, взяла вилку и наконец-то взглянула в тарелку. Драко сегодня приготовил какие-то лепёшки или оладушки. Выглядело это неаккуратно, словно готовил ребёнок, но было аппетитно поджарено и даже полито щедрой порцией клубничного варенья. Раньше её это умилило бы.

— Помнишь, ты обещал вернуть память моим родителям? — она решила, что просто заберёт от него всё, что может. Как он это сделал с ней.

Драко взглянул на неё с подозрением, но Гермиона быстро отвела глаза.

— Старик обещал отправить зелье на твоё имя ещё несколько месяцев назад. Если хочешь, можем вместе сходить к гоблинам в Гринготтс.

Нет, нет-нет.

— Я сама.

Я теперь всё сама.

Гермиона без аппетита поковырялась в тарелке и закинула кусочек в рот, не почувствовав вкуса. Малфой иначе бы не отстал. Он всегда пытался контролировать малейший шаг. Ест ли она, спит ли она, дома ли она. Ещё вчера это казалось заботой, сегодня — удушающей удавкой на шее. Грейнджер быстро прикончила завтрак. Спокойно встала, помыла посуду и как ни в чём не бывало спросила:

— Ну что, попробуем уничтожить тварь?

Никто из них так ничего и не заподозрил.

Когда они зашли в каморку, диадема будто спала. Сложно было сказать, почему именно так казалось. Может, потому что не стелился туман или камни казались тусклыми и почти безжизненными. Но стоило открыть дверь, как в топазах снова мелькнул знакомый, слишком живой блеск.

— Явились? — прохрипели стены, проскрипели полки.

Каково это живой душе существовать, заточенной в предмете? Видеть, думать, осознавать и быть запертой в клетке своего тела?

Гермиона перехватила поудобнее молоток, решив, что будет считать это освобождением. Первый удар раздробил самый крупный топаз. Даже слишком легко, словно оказался стеклянной подделкой. Прозрачные, голубые осколки брызнули вверх, словно слёзы. Крестраж тихо загудел, почти человеческим стоном, в котором послышался голос Гарри, отчего её руки задрожали, и она поняла, что не может, просто не может нанести ещё один удар. Молоток выскользнул на пол, а щёки отчего-то стали влажными. Уничтожить осознанное существо оказалось не так просто.

Теодор молча обнял её за плечи, и она по привычке прильнула к нему. Его присутствие успокаивало. Дарило тепло. Несмотря на то, что теперь ей было известно, насколько сумасшедшим он мог быть, всё равно хотелось прижаться и спрятаться от всего мира в его объятиях. Это просто секунда слабости.

В комнате слышались размеренные, глухие удары молотком, словно кто-то пытался забить гвоздь. Такие будничные, даже бытовые. Гермиона усилием воли заставила себя отодвинуться от Тео и подняла взгляд на Драко — тот уже практически уничтожил весь крестраж. Он методично раздрабливал каждый драгоценный камень диадемы, расплющивал оправу, и тумана больше нигде не виднелось. Магическая составляющая давно испарилась, и на полу лежал кусок бесформенного железа и стекла. Сложилось ощущение, что он пинает мёртвого.

— Хватит. Это всё.

И она говорила не про диадему.

Гермиона сказала парням, что отнесёт остатки крестража в аврорат и вернётся. Она соврала. Возвращаться она не собиралась. Возможно, им стоило сесть, как взрослым людям, и обсудить все мысли, но это казалось бессмысленным. Они опять начали бы врать и юлить, а ей так захотелось бы им поверить. Поэтому она аппарировала на порог Невилла, с грустью подумав, что возвращаться ей больше не к кому. Ни дома, ни вещей, ни семьи. Хотелось забрать с собой кота, но появляться в квартирке ей было откровенно страшно. Как прийти в дом покойника, когда его тело едва засыпали землёй. Вновь почувствовать запах его духов и понять, что это последние мгновения, когда ты можешь дышать им, увидеть одежду, которую больше никто не наденет, и попытаться осознать, что прошлое теперь умерло.

Грейнджер трусливо отсиживалась у Лонгботтома несколько дней. Возможно, неделю. Он приносил ей горячие пончики и слухи с работы.

Долохов сбежал. Малфой работал вместе с остальными и одного за другим вскрывал на признательные учеников Антонина. Говорили, служит под прикрытием. Ты когда-нибудь могла себе такое представить? Кормака повысили до настоящих авроров. Ты знаешь, он теперь даже моется со значком на тонком шнурке вокруг шеи. Оливер действительно погиб, нашли тело, и похороны через три дня. Ты же придёшь?

И в этом Гермиона не смогла отказать.

Пока она пряталась взаперти, весна уже вошла в полную силу и в воздухе пахло свежей травой, жизнью и цветочной пыльцой. На похороны аврора Вуда собрался, наверное, весь отдел Правопорядка в полном составе. Героически погибший. Траурно-чёрная толпа с постылыми мордами — «Жалко, такой молодой. Ему жить и жить».

Гермиона держалась в сторонке и смотрела, как засыпают могилу. Никого не видела и не слышала. Словно застряла в вакууме.

Она стояла и думала, что им всем на самом деле плевать. Закопают и не вспомнят. Засыпят, и больше ничего, совсем ничего от Оливера, смешного, доброго Оливера, не останется. Чёрные комья подлетели вверх и глухо скатились по крышке гроба. Казалось, что этот тихий звук проникал под кожу и впитывался вместе с запахом сырой земли. Ещё один серый человек-тень подошёл и взмахнул волшебной палочкой, отправляя свою горсть. Комья, словно капли дождя, вновь отстучали по крышке из красного дерева. Земля забирала себе всё больше и больше. Пустой взгляд фотографии Оливера безжизненно таращился в синее безоблачное небо. Такое по-весеннему красивое и полное надежд.

Новая порция рыхлых комьев упала на гроб, закрывая ему глаза.

К своему собственному удивлению, Гермиона ничего не испытывала. Тихо, пусто. Просто решила сама для себя, что это не он. Так же, как поступила и с Гарри: просто представила, что он жив, счастлив и сидит сейчас где-нибудь далеко, в кафе на берегу моря, пьёт молодое вино и хрустит корочкой Чиабатты. Да. Они там вдвоём. Смеются и счастливы. Оливер и Гарри, и им даже не одиноко. Как ей.

Как ей жить дальше, она не представляла. Возвращаться в аврорат не хотела и не могла. Какой смысл в её работе? Она не спасла Оливера. Видеть там каждый день лицо Драко? Это казалось невыносимой пыткой.

— Вот ты где, — от его голоса она даже вздрогнула, на миг растерявшись.

Драко словно выплыл из её кошмаров или потаённых снов. Конечно, новоявленный аврор Малфой пришёл на похороны коллеги. Как он мог остаться в стороне?

— Ты знал, что Оливер умер, — её голос был тих и спокоен. Она смотрела прямо перед собой, на свежий холм чёрной, сырой земли.

— Знал, — не стал отпираться он.

— Его убили на собрании Пожирателей смерти, и ты там был как один из них.

— Был, — так же спокойно ответил Драко, словно они играли в констатацию фактов.

Белые цветы лежали на могильной горке неровно, хотелось подойти и поправить. Вуд любил порядок.

— Ты мог его спасти? — наверное, это был самый острый вопрос для неё.

— Нет.

Гермиона повернула голову, наконец-то взглянув ему в глаза. Серые, холодные, родные. Казалось, что он говорил искренне, или, может, ей просто хотелось в это верить? В случае с Малфоем она не могла понять, где кончается её самообман и начинается реальность.

— Зачем ты всё это делал? — наконец задала тот вопрос, который никак не укладывался в её голове.

— Ты была врагом, — Драко легко пожал плечами. — Это было забавно.

— Понравилось смотреть, как корчится на полу Рон?

Его рот дрогнул в сдержанной, змеиной улыбке.

— Вообще-то, да.

Грейнджер замерла, с отвращением разглядывая лицо Малфоя. Ветер растрепал его зачёсанные белые волосы, и они спали на глаза. Кончики пальцев зудели от желания дотронуться до них. Как можно одновременно хотеть ударить и прижаться к нему покрепче? Она впилась ногтями в ладонь до боли, останавливая себя. Казалось, ещё секунда, и её тело само собой сорвётся с места и прижмётся к нему. Обовьёт руками, уткнётся носом в грудь и вберёт в себя его запах. Растворится в нём, потеряется с ним. Ей было так одиноко, пусто, холодно, и Драко казался тем самым лекарством, что спасёт её. Они вместе вернутся к Тео, и всё станет как прежде. Будет остывший чай по утрам и громкий смех в ванной. Только это ложь.

Драко, молча наблюдавший за ней, дрогнул уголками губ и улыбнулся шире, совсем по-мальчишески.

— Альбус подрос, и Теодор запрещает мне его кастрировать.

Его слова словно холодным ножом прошлись по рёбрам. Хотелось кричать от боли, переполнившей душу. Он специально это делал. Говорил так, словно ничего не случилось.

— Я не вернусь, — сухо ответила она и вновь перевела взгляд на могилу Оливера. Ей никогда не стоит забывать настоящую реальность, а не тот воздушный замок, что навоображала себе сама.

— Вернёшься. Ты не сможешь без нас, — хмыкнул Драко, засунув руки в карманы, и небрежно добавил: — Тебе некуда деваться.

И, не дождавшись ответа, двинулся прочь.

Гермиона смотрела, как удаляется его тёмный силуэт, и пыталась успокоиться. Малфой был уверен, что всё контролирует. Что она никуда от них не денется. Что она слабая и никчёмная. Он был прав. И ошибался. Именно в этот момент, стоя у могилы Оливера, она осознала, что хочет уйти. Разорвать всё. Стать чистым листом.

Самым сложным было убедить Невилла помочь тихо, тайно и не афишируя. Его старший аврор умудрился провести её через программу защиты свидетелей, хотя рассказать об учениках Антонина она могла откровенно мало. Но знание о местоположении особняка Долохова в Болгарии оказалось даже полезным.

Гермиона никак не могла заставить себя вернуться в Отдел. Всё там напоминало о её собственных неудачах. Ничего не достигла, не смогла. Постоянно винила себя в смерти друга, вспоминала о Драко и Тео и снова винила себя во всём. Если бы она не была так слепа, если бы она думала головой… Ей было стыдно перед коллегами, перед Невиллом, перед мёртвым Оливером. Ей казалось, что все шепчутся за её спиной и знают.

Что знают? Гермиона так и не могла сформулировать.

Чтобы не ходить на работу, она взяла свой первый в жизни отпуск, а когда приходила к Лонгботтому, то старательно пыталась избегать Драко в коридорах Министерства. Ей казалось, что он постоянно наблюдал со стороны и ждал, когда сама приползёт. Просто давал ей время.

Один раз она даже встретилась с ним в большом зале, оба пересеклись взглядами, и от этого её душу вспороли, словно свежевыловленного тунца. Кишками наружу. Гермиона смотрела на его губы и буквально физически ощущала запах его мятной пасты и цитрусового шампуня. Она видела, как он тянется за ручкой, как его рубашка слегка натягивается и обнажается небольшая полоска кожи на запястьях. И по её телу шли ровным маршем мурашки. Её пальцы всё ещё помнили, какова его кожа на ощупь. С маленькими светлыми волосками, которые росли плотно, но их совсем не было заметно из-за цвета. И ей хотелось вновь его коснуться. Подышать им.

Потому что, как бы она ни пыталась убедить себя, что всё кончено, глубоко внутри себя желала закрыть глаза и оказаться рядом с ними. Не думать ни о чем. Чтобы они перестали быть теми, кем являлись, а стали просто самими собой хоть на один час. Казалось, будто часа счастья хватило бы, чтобы набраться сил и двигаться дальше. Но она боялась, что стоит заговорить с одним из них, и весь запал решительности улетучится.

Как жить рядом с людьми, которые каждый день врали? Они вдвоём врали, водили за нос и наверняка посмеивались за её спиной. Поэтому Гермиона старательно избегала обоих и плелась, послушно подставляясь под тычки судьбы.

Из подсмотренной таблицы по планам на лето вдруг выяснилось, что её экзамены перенесли, лишив возможности сдать на повышение категории. Её рабочий стол внезапно передвинули в менее многолюдный кабинет, а в соседках оказались лишь старушки-архивариусы. И почему-то в этом виднелась рука Малфоя. А может, просто у неё начиналась паранойя.

Хотя всё равно ни малейшего желания вновь возвращаться и заниматься пустым перекладыванием бумаг у неё не было. Она, как одержимая, сосредоточилась только на одной мысли. Начать всё сначала. Старший наставник Невилла занимался подготовкой программы по защите свидетелей. А значит, её ждала новая жизнь.

Иногда она ловила себя на том, что видит силуэт Теодора на другом конце улицы, но это всегда было ощущение на грани. Боковым зрением. Краем глаза. Иногда, когда сидела на подоконнике с открытым окном, даже казалось, что чувствует запах его ментоловых сигарет. Но никогда не видела его напрямую. И всё же Гермиона знала, что они за ней следили. В этом сомнений не возникало: на пороге дома Невилла иногда из ниоткуда появлялись полевые цветы, сладости и какие-то мелкие записки, которые она выкидывала, не читая. Единственное, что позволила себе забрать из подарков, — это зелье, которое могло бы восстановить память её родителям.

Она несколько дней подряд приходила в их клинику и не могла решиться на этот самый главный шаг. Папа получил какой-то очень важный диплом, и тот теперь красовался в огромной позолоченной рамке прямо по центру стены. Дело родителей процветало, они выкупили всё здание и теперь во втором крыле шёл капитальный ремонт для новых кабинетов. У мамы родился здоровый мальчик, которого назвали Марком. Они столкнулись в коридоре клиники, и Гермиона даже позволила себе улыбнуться малышу. Беззубый, но уже кудрявый. Братик. Мама сидела в приёмной и читала ему детскую книжку с яркими картинкам, ожидая, по всей видимости, когда папа закончит работу. Они казались такими умиротворёнными и спокойными. Мальчик довольно лепетал и что-то гулил. Размеренно тикали часы. Яркое солнце освещало чистый, уютный холл с зелёными папоротниками в горшках, и у Гермионы возникло ощущение, что она здесь лишняя. Как призрак, пришедший тревожить живых. Это было бы очень жестоко — вернуть им память и снова исчезнуть. Эгоистично. Они здоровы, они счастливы, у них своя жизнь без неё.

Зелье спряталось на дне сумки, на когда-нибудь никогда. Собственных вещей почти не накопилось, лишь немного денег с опустошённого и закрытого навсегда счёта. Она завершила все дела и даже провела один день в Норе, мысленно прощаясь со всеми. Улыбалась, шутила и смеялась над историями семейства Уизли.

Но при этом Гермиона действовала как голем, как физическая оболочка. У неё не было больше страха, не было панически учащённого пульса или дрожащих рук. Пустое, холодное, ледяное спокойствие. Она теперь точно знала, что должна сделать. Исчезнуть.

Драко не отпустил бы её просто так. С его талантами он всегда мог найти её и узнать, куда она переехала. Вернёт, не отпустит. От Теодора тоже стоило ожидать чего угодно. Скорее, он был даже более непредсказуем, чем Малфой. При этом ей не хотелось верить, что он действительно опасен, и в глубине души теплилась надежда, что произошедшее с её квартирой — это несчастный случай. Ей требовалось убедиться. А может, и увидеть его ещё разок. Как глотнуть воздуха перед прыжком в воду.

Поэтому в тот день, когда всё было готово, Гермиона Грейнджер аппарировала в их квартирку на окраине магловской части города. Постыдно родную, но быстро отмела это чувство. Главное — не впадать в эмоции. Просто зайти, спросить и уйти. Она выяснила через Невилла расписание Малфоя, поэтому точно знала, что его дома нет. Осторожно поднялась по трухлявым ступенькам на второй этаж с исписанными стенами. Долго не решалась открыть дверь.

Тео лежал на диване и играл с Снежком. В квартире уютно пахло пиццей с базиликом, привычно валялись коробки, бумаги и тарелки. Видимо, Грег всё же уехал, раз бардак больше никто не разгребал. Кот действительно подрос и теперь казался размером с маленькую болонку. Он топтал грудь Теодора мягкими, пушистыми лапами и мурчал, тёрся мордой о его лицо и жмурил жёлтые глаза. Эти двое явно поладили. Промелькнула слабая мысль-надежда, что животные же чувствуют плохих людей, а значит, всё не так, как она себе надумала.

— Тебя освободили от ссылки? — Гермиона постаралась, чтобы её голос звучал ровно и спокойно, как если бы говорила с чужим человеком. Стоило держаться холодно и отстранённо, чтобы не сорваться.

— Ага, — Теодор обернулся и встретился с ней взглядом, ничуть не удивившись её приходу.

Зелёные, как весенняя трава, глаза, мелкие веснушки на носу и неожиданно тёплая улыбка. Она растерялась. Тео мог ничего не говорить и уже обезоруживал.

— Почему ты не переехал в свой мэнор? — Гермиона потеребила часы портключ на запястье. Первоначально ей хотелось вернуть подарок, чтобы расставить все точки над «i». Но она не смогла заставить себя даже расстегнуть ремешок.

Теодор внимательно за ней наблюдал, лениво поглаживая кота.

— Мне нравится эта квартира, мне нравится ходить на работу в дом престарелых, — его игривый взгляд скользнул с часов на руке выше и замер на её губах, словно ему хотелось прижаться поцелуем, но через пару мгновений он безразлично пожал плечами и отвернулся. — Почему я что-то должен менять, если всем хорошо как есть? Зачем убегать?

Ей хотелось, чтобы он встал с дивана, обнял и сказал, что всё это не более чем глупое недоразумение. Но он не двинулся с места, лишь вновь равнодушно развернулся к коту и погладил его против шерсти. Возникло ощущение, что с ней играли, как со Снежком. Казалось, с его губ вот-вот сорвётся «Струсила, Грейнджер?»

Гермиона прошла в глубь квартиры и села на журнальный столик напротив него. Под юбкой в набедренной кобуре покоилась её волшебная палочка, и это придавало уверенности. Хотя сложно было представить магическую дуэль между ней и Теодором. Он бы победил.

— Зачем ты сжёг квартиру? — она не собиралась давать ему шанс взять контроль над разговором.

Теодор не удивился, не поднял на неё взгляд, а запустил пальцы в пасть коту, побуждая его попытаться цапнуть.

— Так проще и быстрее, — кот всё же прикусил его, и тот с лёгким смехом отдёрнул руку. — Всё же неплохо в итоге получилось.

Вёл себя как ребёнок.

— Проще? — ей хотелось встряхнуть его за плечи и заставить посмотреть в её сторону. И, видимо, что-то в голосе прозвучало такое, что всё же привлекло его внимание.

Нотт сел, слегка двинул пальцами так, словно хотел дотронуться до неё, но сдержался. Состроил снисходительное выражение лица, которое всегда её умиляло, когда он играл так с Драко, и которое невероятно раздражало, когда он использовал этот приём на ней.

— Да, Цветочек, проще, и если бы потребовалось сделать так ещё раз, то я бы сделал.

За одно идиотское прозвище ей захотелось проклясть Теодора на месте. А потом её медленно догнало осознание всей фразы. В груди словно что-то сдавило. Наверное, сердце, которое, казалось, уже окаменело. Она давно решила, что больнее, чем тогда, когда правда вскрылась, быть не может, и каждый раз обнаруживались новые грани. Гермиона взглянула в его лицо так, словно видела впервые. Мальчик-ангелочек с невинной, кроткой улыбкой и ямочками на щеках. Ну, конечно. Теодор, которого она знала, был как трясина.

— Что с тобой не так, Тео?

— Долго ты будешь прятаться у Лонгботтома? — его голос прозвучал жёстко и безапелляционно, в контраст первоначальной манере поведения.

Видимо, игры кончились. Гермиона неверяще посмотрела в лицо Нотта, не понимая, расценивать это как угрозу или простой вопрос. Он смотрел на неё исподлобья и ничего мягкого, игривого или шуточного в этом взгляде больше не виднелось. Лишь каменное упрямство. Поэтому на всякий случай она сказала:

— Только попробуй тронуть Невилла.

Нотт почесал за ушком мурчащего кота, будто бы не услышал.

Гермиона подождала несколько секунд, потом ещё. Ответа не последовало. Она медленно встала с журнального стола. Погладила Снежка, случайно дотронувшись до футболки Нотта, и тут же отдёрнула руку, словно обожглась. Тео встретил эту реакцию глухим смешком.

Она медленно прошлась по комнате, провела кончиками пальцев по обеденному столу, за которым они часто сидели, по спинке красного, как шкурка граната, дивана, на котором они все вместе валялись, и встала у Теодора за спиной. Как палач. Тот никаких подвохов от неё не ожидал и продолжал тискать кота. В этом-то и была его ошибка. Милый мальчик, как всегда, не учёл фактор Грейнджер. Гермиона взмахнула палочкой.

— Обливиэйт, — магический поток хлынул по пальцам, через древко, она почти ощутила, как магия впилась в его разум. Вошла мягко, словно в сахарную вату.

Теодор замер, погружённый в магическую прострацию. Если родителям ей было страшно взглянуть в лицо, то с Ноттом ей требовалось убедиться, что всё сработает правильно. Она подошла к нему ближе.

Его лицо совершенно расслабилось, став отрешённым и пустым. Гермиона, не сдержавшись, поцеловала его в губы. Чуть полнее, чем у Драко, и с неизменным привкусом шоколада. Её пальцы запутались в его кудрях, ощущая прохладную шелковую текстуру. Она уткнулась носом в его грудь и вдохнула полные лёгкие запаха, стараясь запомнить его таким навсегда.

— Забудь меня. Всё, что между нами было. Позаботься о Снежке, — она шептала ему это всё на ухо, словно слова любви. Тео молчал, будто безжизненная кукла. — Возмести ущерб, который ты нанёс мисс Аддерли. И займись чем-нибудь полезным…

Гермиона хотела завершить заклинание, но тут же вспомнила, что Малфой при желании легко отменит весь Обливиэйт, поэтому нервно закусила губу, сомневаясь, но всё же добавила:

— Не попадайся Драко на глаза. Отправься в путешествие. Думай, что вы с ним поссорились.

Когда-то ей не хотелось их разлучать. Теперь ей мстительно хотелось разрушить всё, что было между ними. Уходя, сжигай мосты. Уходя, гаси весь свет.

Она вышла из квартиры, поправила на плече сумку и поплотнее закуталась в гриффиндорский шарф.

До смерти Гермионы Грейнджер оставался час.

Через два у неё уже будет новое имя. Лишь бы Драко поверил…

Комментарий к 36. Уходя, гасите свет

Арты к главе: https://t.me/aris_gde_glava/280?single

Видео: https://t.me/aris_gde_glava/281

Видео к последнему моменту от di_are_diana: https://t.me/aris_gde_glava/282

?С Наступающим новым годом :) Пусть самое тяжелое останется Там, в прошлом, и все хорошее начнётся с чистого листа. Это не последняя глава, мы с вами еще встретимся в январе ))

========== 37. Не черное и не белое ==========

Комментарий к 37. Не черное и не белое

Видели новую обложку? :)

Каждое утро Джин Уилкинс начиналось с традиционного кофе. Она не то чтобы любила его, но неконтролируемо пристрастилась, и если утром не успевала выпить чашку чёрного без сахара, то потом весь день ходила не в духе. Дурная привычка, как ни крути.

— Джин, посмотри отчёт за прошлую неделю, кажется, там ошибка.

Мисс Уилкинс не подняла головы, бесцельно мешая горький кофе пластмассовой ложечкой и мысленно витая где-то далеко.

— Джин, всё в порядке?

Гермиона вздрогнула, словно просыпаясь, и улыбнулась коллеге. Она всегда забывала откликаться на своё второе имя. Прошло больше полугода, как началась её новая светлая жизнь, но новые правильные привычки никак не приживались. Зато от старых избавиться оказалось сложнее, чем прополоть колючий репейник в заросшем саду.

Она до сих пор прислушивалась к шагам на лестнице. Она до сих пор затравленно всматривалась в лица прохожих. Она до сих пор откликалась на имя Гермиона.

К несчастью, так звали собачку соседки, и сердце каждый раз сжималось, когда слышала:

«Гермиона, хорошая девочка, иди ко мне, дай я тебя обниму».

Ей очень хотелось прибежать, виляя хвостиком, и упасть в тёплые объятия старенькой добренькой миссис Смит, что так напоминала её родную бабушку. Но каждый раз приходилось себя сдерживать, чтобы не вздрогнуть и не обернуться. Она больше не Гермиона, она теперь хорошая девочка.

Хорошая девочка Джин Уилкинс, младший уполномоченный специалист отдела регулирования популяций магических существ и контроля над ними. Даже ей самой казалось сложным выговорить это. Но работа была высокооплачиваемой, спокойной, в тихом городке на самом краю Англии. Просто проверяй и перекладывай бумажки. Иногда требовалось выезжать и помогать несчастным животным на месте, и это ей нравилось. Драко сказал бы, что она играет в спасателя. Но плевать. Этот придурок ничего не понимал.

— Джин, ещё нужно отвезти корм для гиппогрифов, а лесник жалуется, что сорвал спину и теперь не может отгрузить навоз…

— Да, хорошо, всё будет сделано, — согласилась автоматически.

Она всегда бралась за любую работу, за что её так быстро приняли в коллективе и даже полюбили. Задержаться на пару часов? Пожалуйста. Выйти в свой выходной — будет сделано.

Нотт сказал бы, что она бесхребетная тряпка. Но его голос она быстро приглушала.

Её просили задержаться после работы. Мысленный Драко закатывал глаза «С хуя ли?» и говорил «Ты не станешь этого делать». Она засиживалась до позднего вечера, устало откидывалась на стуле, а воображаемый Тео полз рукой по коленке, приподнимая юбку, — «Хорошей девочке пора расслабиться». Драко в мыслях всегда ворчал, если она ела много сахара, а невидимая рука Теодора всегда подталкивала её в ближайшую кондитерскую — «Тебе нужны эндорфины, Грейнджер».

Накричал начальник?

«Надень ему мусорную корзину на голову», — воображаемый Драко протягивал ей воображаемое ведро.

«А потом сотри ему память», — грустно улыбался Тео.

Может, ей самой стоило стереть себе память? Потому что от этих двух старых «привычек» избавиться оказалось сложнее всего. Эти двое до сих пор оставались рядом. Почти как помешательство. Как дьявол и ангел на плече, только без ангела. Ни усилия воли, ни золотые мозги не помогали.

Гермиона тяжело вздохнула, взяла бумаги со стола и погрузилась в работу. Числа, таблицы, строки — то, что позволило ей не сойти с ума от одиночества за это время.

У неё теперь была пусть и арендованная, но уютная небольшая квартирка в мансарде. Вместительный книжный шкаф и несколько сортов редкого чая. Она пыталась завести себе коллекцию. Чая. Кружевных салфеточек. Газетных вырезок. Хоть чего-нибудь. Но возвращаться домой после работы всегда оказывалось грустно. Пусто. Не к кому. Постоянное чувство тревоги укоренилось где-то глубоко в душе и проросло там жёсткими корнями.

Она постоянно твердила себе, что у неё в жизни теперь всё хорошо. Но сердце почему-то билось так часто и своим дурацким стуком мешало спать. Уважение коллег, премии и похвалы на работе. Но почему-то так сложно было оставаться одной, в удушающей тишине комнаты, и по ночам казалось, что слишком мало кислорода вокруг. Гермиона, словно инвалид на протезах, заново училась ходить, но получалось плохо. Поэтому в какой-то момент она решила, что ей просто нужен подходящий партнёр. Тот, кто поведёт и направит…

Так, спустя два месяца новой жизни, Джин Уилкинс решила завести себе парня. Это было осознанное и взвешенное решение, и она долго выбирала подходящих кандидатов.

Вначале присматривалась к добряку Бобу, который весил немного больше нормы, но с этим можно помочь справиться. Вот только Боб, как оказалось, имел отвратительную привычку курить, что слишком напоминало ей прошлое.

Некоторое время Гермиона присматривалась к Роджеру. Тот любил посмеяться, и это ей нравилось. Он вечно терял документы, и постоянно приходилось ему помогать, к тому же они часто сталкивались в кафе за ланчем, и ей показалось, что это оно. Знак. Но, сходив с ним на свидание, выяснилось что ей скучно в его компании. У них обнаружилась несовместимость по книжным предпочтениям, а ещё Роджер не любил шоколадный пудинг и кошек, но самое ужасное, что он был темноволос и кудряв, как…

Гермиона даже мысленно не могла позволить себе произнести запретное имя. Имя того, чьи часы до сих пор носила на запястье. Портключ, которым не собиралась пользоваться никогда. Часы. Она не снимала их даже в душе. Сама не знала почему, но ей казалось, что пока стрелка отстукивает секунды, в её груди тоже всё ещё бьётся жизнь, а снимет — и Гермиона Грейнджер умрёт навсегда. Останется лишь чужая, незнакомая мисс Уилкинс.

Она словно раздвоилась. Просыпалась с утра и заплетала волосы в косу скромная, тихая девушка Джин. Смотрела в зеркало и видела печальные глаза Гермионы. Брала себя в руки, надевала пиджак с бейджем, и вот перед всеми вновь хорошая сотрудница, только слегка замкнутая. Так о ней говорили коллеги. Соседи сказали бы, что она очень вежливая и к ней всегда можно обратиться за чашкой сахара.

Грейнджер грустно усмехнулась. Она сказала бы о себе, что теперь лишь тень кого-то далёкого и оставшегося в прошлом. Но при этом за закрытой дверью эмоций словно ломились внутрь непрошенные соседи. Уголок души, где жили чувства, был заперт на замок, но ей всё чаще и чаще приходилось бороться с желанием воспользоваться порталом и перенестись хоть на пару минут в тот домик в горах. Туда, где ощущала себя оглушительно живой, и туда, где её сердце окончательно разбилось.

В такие моменты на помощь вновь приходила логика и привычка структуризировать.

Она мыслила рассудком, точно понимая, как ей строить дальнейшую свою жизнь. Вот получит повышение, выйдет замуж, заведёт детей и потом когда-нибудь купит большой дом. Ей просто следовало действовать согласно своему плану, в которой единственной неясной переменной оставалась пустая клеточка рядом с её новым именем. Кандидат. Партнёр. Возможно, друг. Кто он и где его найти?

В один пятничный вечер после работы Гермиона налила себе бокал белого сухого вина и, стараясь быть рассудительной, составила список. Каким должен быть её парень?

Первым обязательным пунктом стало — не блондин и не кудрявый брюнет. Ей не хотелось ловить взглядом силуэт своего непременно возлюбленного, а то, что она влюбится в него, было обязательным пунктом. И ей даже на секунду не хотелось путать его с Тео или Драко. Второй пункт — без вредных привычек. Потому что неосознанные ассоциации на запахи тоже требовалось исключить.

На этом требования и кончились. Гермиона посидела-подумала ещё немного и дописала — любит животных и книги… Но в целом ей было всё равно. С небольшим пузиком, заика, хромой…. Ей хотелось видеть рядом с собой просто нормального парня. Разве она многого просила от жизни?

И, на удивление, чудесная практика по визуализации своих требований к Вселенной дала результаты уже на следующий день. Гермиона столкнулась в коридоре с жизнерадостным рыжим чудом. Рассыпанные папки, неловкое «извини», ещё более неловкое «может, выпьем чая»? Слово за слово, встреча за встречей, потихоньку за три месяца у них сложились вроде как серьёзные отношения. Джин и Джесси — даже их имена подходили друг другу.

Если бы не одно «но». Слова «серьёзные отношения» её пугали.

Зато Джесси ухаживал за ней, дарил цветы на праздники, приглашал в кафе и они даже пару раз съездили в соседний город на спектакли. Но Гермиона, в страхе встретиться с прошлым, избегала больших городов. На удивление, её новый замечательный парень без вопросов принял и это. Они вместе могли лежать в парке на пледе, читать книги и молчать. У них оказалось много общих интересов, и они почти никогда друг с другом не спорили. Крики и всплески эмоций остались где-то далеко позади, в прошлой жизни.

— Клубничный джем или шоколадный сироп?

— Как скажешь, Джин.

«Я втолкну это в твоё горло, если не съешь то, что я тебе приготовил…»

— Пойдём в парк или театр?

— А куда тебе больше хочется…

«Руки за спину, Грейнджер, и я не разрешал тебе меня касаться…»

Гермиона хмурилась, морщилась, прогоняя лишнее из головы. Её Джесси во всём с ней соглашался. Но даже через три месяца идеальных отношений она никак не позволяла их связи стать чем-то более интимным, чем поцелуй. Джесси ждал. Он сказал бы, что его девушка умная, невинная и чистая душой, как ангел.

Чистая.

От этого слова Гермиона исходилась беззвучным сардоническим смехом. Насколько она грязная глубоко в душе, не знал никто. Ей очень хотелось подпустить Джесси ближе, но почему-то не получалось. Чувствуя его пальцы на голой коже, она иррационально раздражалась. От него хорошо пахло, и он всегда касался её осторожно и нежно… Но именно это и бесило. Его правильность.

Можно я тебя поцелую? Ты уверена? Точно этого хочешь?

Ей хотелось кричать: «Какого чёрта? Возьми и сделай. Я не хрупкая ваза!»

Ей не хватало огня. Порох не подожжёшь одними добрыми словами. Поэтому, когда Джесси неловко спрашивал, не против ли, если расстегнёт её блузку, она мило улыбалась, сдерживая потребность в эмоциональном взрыве, и шептала «Может в другой раз?».

Потому что сомневался он — сомневалась и она. Но хорошая девочка Джин должна была оставить старые привычки в прошлом. Подумать и поработать над собой. Научиться, наконец, принимать ласку и нежность Джесси, а не лепить из него призраков прошлого.

Тот и в этом терпеливо ждал. Просто каждый вечер пятницы звал её прогуляться. Этот человек был именно тем, кто выиграет самую большую игрушку на ярмарке, спустив все свои наличные ради одной её улыбки. Он был тем, кто заботливо принесёт обед, если заметит, что его Джин заработалась. Тот, кто всегда проводит домой в тёмное время суток и никогда не будет настаивать, чтобы его пригласили внутрь.

Он был хорошим. Даже слишком. И Гермиону это бесило до скрипа зубов.

Она долго пыталась проанализировать это раздражение в себе и пришла к выводу, что он ни в чём не виноват, это она больна. Заражена, исковеркана своим прошлым, и ей необходимо вылечиться. Он был тем человеком, с которым она в будущем могла построить семью: хорошая, стабильная работа, он стал бы заботливым отцом и внимательным мужем. А чувства… они ни к чему хорошему не приводят. Лучше выбрать спокойствие. Поэтому Джесси был окончательно назначен её лекарством. И последние дни она даже стала подумывать, а не пора ли их отношениям стать ближе. Возможно, стоило выпить вместе вина, попробовать расстегнуть ему ширинку…

Да, именно это Гермиона и собиралась сделать сегодня. Вечер пятницы, она пригласит Джесси домой, приготовит ужин, включит музыку и пусть, наконец-то, случится секс. Это её точно исцелит.

С мыслями о новом сексуальном партнёре Гермиона проработала до самого вечера. Почему-то больше всего она отождествляла его с ожившим анатомическим атласом. Обязательно со стрелками и кружочками вокруг возможных эрогенных зон. Что ему понравилось бы? Как понравилось бы ей? Гермиона даже попыталась представить его без рубашки, ведь за все три месяца она его так и не видела даже в футболке. Но быстро осознала, что ей безразлично, в какой он физической форме. Ни лишний жирок, ни изгиб его члена не изменили бы того, что он хороший парень.

Нужно будет попробовать поцеловать его в шею. Понравится ли ему это? А вдруг он не любит стимуляцию других эрогенных зон, кроме непосредственно полового органа? А если она сразу запустит ему руку в штаны, то не будет ли это выглядеть слишком развратно? Предстоящий секс выглядел весьма волнительным мероприятием, в идеале бы страстным и почти животным, но ей стоило всеми силами сдержаться и не разрушить образ хорошей девочки. Как сдать экзамен — смогла ли она отказаться от привычек прошлого или нет. Первый их секс должен быть порядочным и чистым.

Гермиона потеребила застёжку часов, уговаривая себя отпустить прошлое, ведь у неё теперь была Джин Уилкинс. И начнёт она с того, что позволит Джесси Джеймсу стать её номером один в этой новой жизни. Она сняла часы, размышляя, что приготовить на ужин. Может, утку с яблоками или стейки с клюквенным соусом? Нужно будет обязательно принять душ…

Её взгляд замер на поверхности стола, уперевшись зрачками во что-то неправильное. Её ладонь с порт-ключом зависла, так и не разжав пальцы. Одна секунда. Две. Нужно моргать.

Гермиона тупым взглядом смотрела туда, куда планировала положить часы. На столе лежала газета, обычная. Видимо, кто-то принёс с утра и забыл у неё. Обычная. Почти. С главной страницы жирными чёрными буквами кричала надпись: «Украден древний артефакт». Аврорат подозревает последователей Тёмного лорда.

И на фотографии медальон-крестраж Долохова.

Откуда вообще всплыла эта дрянь?

Гермиона замерла, пытаясь прислушаться — бьётся ли ещё её сердце или уже всё? Казалось, пульс замер, вытянулся в тонкую длинную ниточку и завился удавкой вокруг шеи.

Она пробежалась глазами по тексту. Древний артефакт, обладающий невероятной силой, украден из особняка семьи Ноттов. Аврорат связывает это похищение с недавними нападениями на граждан некими активизировавшимися учениками Долохова — тёмного мага, объявившего себя последователем Волдеморта. Кто следующий в этой череде преступлений? Смогут ли когда-нибудь маглорожденные волшебники спать спокойно?

Если новость о внезапно найденном и также внезапно украденном крестраже Долохова Гермиона и смогла бы проигнорировать — это больше не её дело, — то от второй колдофото было сложно отвернуться.

На картинке стояли двое. Теодор, вперивший скромный взор куда-то себе под ноги, и Драко, смотрящий в кадр так, что казалось, будто его взгляд направлен прямо на неё. Замер, как кобра перед броском. И хоть на колдо двигались облака, а ветер развевал одежду, но этот стоял неподвижно, как огромная каменная скала. Нависал над ней будто бы с осуждением. И хуже всего — что один, что второй едва заметно улыбались одними уголками губ.

И она знала эти улыбочки!

Едва-едва проступающие, почти незаметные.

Малфой выглядел так, словно у него из-под носа увели последний пудинг в столовой. Смотрел хмуро, исподлобья, одними глазами обещая скорую встречу и медленную порку. Нотт же выглядел так, словно случайно проходил мимо и его заинтересовал какой-то камешек на земле. Даже ковырял ногой, на манер скучающего мальчишки. Тёмные кудри прикрывали глаза, серьёзная мина, и лишь эти краешки губ, слегка приподнятые, словно вот-вот сорвётся в улыбку. Она могла бы поклясться: если поднять ему волосы и взглянуть в лицо, то там окажутся пустые глазницы дементора, определившегося со своей жертвой.

Гермиона дрожащими руками раскрыла газету и заставила себя прочитать всю статью.

«Магическая Англия устала от постоянного кровопролития, количество незарегистрированных тёмных артефактов не поддаётся учёту, а новый Министр магии утвердил создание специального отдела по контролю и ликвидации проклятий и проклятых предметов. Мы станем теми, кто даст возможность всем волшебникам спать спокойно. И не важно, кто ты — маглорождённый или бывший носитель Тёмной метки. Нам всем предстоит восстанавливать то, что разрушено в прошлом. Настало наше время сплотиться, встать на защиту своей родины и начать вместе строить наше настоящее!»

Гермиона пробежалась по последним строчкам и фотографии несколько раз.

Они точно знали, что её смерть была инсценировкой.

Теодор раньше никогда не появлялся на фото в газетах, и значит, её Обливейт отменён. Они оба знают, что она просто спряталась. Гермиона перевернула страницу и увидела красивое, выделенное жирными буквами, объявление:

«Специальный отдел по контролю и ликвидации проклятий и проклятых предметов. Ищем наших героев и героинь! Если у вас есть опыт противодействия проклятым предметам, обратитесь в телефонную будку на улице…»

Её явно приглашали на свидание.

Сердце пропустило удар, и Гермиона буквально выбежала из кабинета…

Часы так и остались висеть на руке.

***

— Спасибо, Джесси, ты нам очень помогла, — Тео забрал у девочки с блестящим бейджем папку и проследил, как та испуганно пятится, выходя из кабинета. Её глаза напоминали два маленьких шарика для пинг-понга, на которых кто-то пририсовал фломастером зрачки.

Драко кинул недовольный взгляд в её сторону и презрительно поджал губы. Как умел только он. Взгляд, от которого лично Теодору хотелось звонко хлопнуть ладошкой по гладкому лбу и за воротник оттащить в угол. Чтобы не смел вот так бросаться одними глазами на людей, словно вот-вот лёгким движением руки переломит им шеи. Добрее надо быть. Хотя бы внешне. Когда-нибудь малыш это поймёт.

Бедная Джесси неловко ссутулилась под его взглядом, споткнулась, ухватилась мимо дверной ручки, но наконец-то оставила их наедине. Нотт лишь усмехнулся — Малфой тут держал всех в благоговейном трепете. Знала бы милая девочка Джесси, что вчера этот человек напился, и они с Грегом еле заставили встать его с ковра.

— Ты ей определённо нравишься, — Теодор уселся на стул и положил ноги на стол.

Он был в этом месте впервые, и стоило сказать, что ожидал от Драко большего. Где аристократические замашки? Может, год в магловском мире окончательно испортил его утончённый вкус? Простой деревянный стол, простой колченогий стул, всё завалено бумагами.

— А она мне не нравится, — Малфой достал из ящика какой-то документ и пододвинул ему по столешнице. — Подписывай.

Тео устало закатил глаза. Драко вечно от него что-то требовал. И в этот раз по шкале невероятных желаний Малфоя они дошли до твёрдой, как хуй великана, десятки. Малыш вербовал его на работу в Министерство.

Нотт не понимал, зачем ему это надо, и уже тысячу раз отказывался, но позавчера Драко его всё же подловил. Упрямый, помешанный болван. Как знал же, что не стоило соглашаться играть с ним в шахматы. Но Тео так привык побеждать, что не поверил своим глазам, когда увидел, как белая королева зажала его несчастного чёрного короля. Вот так он бездарно проиграл своё согласие. Малфой наверняка спёр несколько фигур со стола, иначе бы не победил, но поймать и заставить его вытряхнуть рукава не получилось.

Теодор с сомнением взглянул на лист, пытаясь как можно на подольше оттянуть момент подписания.

— Тут опечатка в моей фамилии.

— Подписывай, я сказал.

— Но…

— Никаких но. Трусишь, Нотт?

И вовсе он не трусил, но никак не представлял себя на месте порядочного служителя народа. В доме престарелых было совсем по-другому. Свободная форма одежды, полуденный сон и кружок латины по субботам. Что предложит ему Министерство? Подставлять свою задницу за жалкую премию? Рисковать собственной шкурой и ради чего? Тео поднёс кончик пера к строчке, никак не в силах заставить себя вывести первую букву инициалов. Наверное, из всех причин вступить в доблестные ряды министерских шавок у него была самая идиотская — проспорил. Но, с другой стороны, Драко сказал, что это поможет им поймать Грейнджер.

Маленькую, злобную сучку искренне хотелось вывести на чистую воду.

Тео хотел бы посокрушаться, что все женщины в его жизни наводили полный бардак в его голове. Как клубок ниток, наматывали на свои ебучие пальцы его мозги. Связывали их в узлы и выбрасывали, как ненужный мусор. То, что натворила с сознанием Алекто, оказалось невинной шалостью по сравнению с Обливиэйтом Гермионы. Он до сих пор не мог понять, что из его прошлого ложные, а что — настоящие воспоминания. Но хуже всего было другое — его постоянно теперь преследовало чувство нереальности происходящего.

А вдруг через полчаса он откроет глаза и опять увидит перед собой Драко, который вновь вольёт в его сознание поток магии и принесёт с собой новые, давно позабытые воспоминания? Вдруг у него уже трое детей и домик в пригороде, а это всё опять не по правде?

Теодор повертел в руке перо и острым кончиком порезал себе палец. Надавил на подушечку, пока не почувствовал боль. Раз больно, значит, не спит. Раз он не спит, то найдёт причину своих бед и заставит её исправить всё. И если для того, чтобы найти, придётся надеть на себя форму — плевать. Будет ходить на работу в Пожирательской маске и со значком на груди. И никто ведь ничего ему не скажет. Пусть только попробуют. Потому что он теперь — чистая, концентрированная злость.

— Подпись кровью не принимается, — хмыкнул Малфой. — Заляпаешь стол, будешь сам оттирать.

Тео проигнорировал замечание, с упоением представляя себе лица авроров, перекорёженные при виде коллеги в Пожирательской маске. Именно так он и сделает в свой первый рабочий день. Если уж носить знаки отличия, то полностью все и с гордостью.

Теодор вновь взглянул на лист, рассматривая, куда именно Драко его определил — отдел ликвидации проклятий и проклятых предметов. Какая-то новая структура, которую, понятно с чьей подачи, утвердил новый Министр магии Люциус Малфой. Разрушать и получать за это галлеоны? Тео усмехнулся — это могло оказаться не так плохо. Но демонстрировать, что вакансия ему понравилась, не стоило. Вдруг засранец ещё решит, что сделал ему одолжение, и заставит потом платить за услугу. Поэтому Нотт принял самый оскорблённый свой вид, свёл брови домиком и печально вздохнул. Только Малфоя актёрская игра не впечатлила.

— Я знаю, что ты доволен.

Знает он. Теодор подписал документ и поставил жирную чёрную точку. Огляделся, почему-то удовлетворённый собой. В воздухе пахло пылью и залежалой бумагой. Каморка Драко раздражала, и до зуда на кончике языка хотелось выплюнуть какую-нибудь гадость.

— Грейнджер не поведётся на это.

Ему нравилось злить Драко. Тот всегда цепенел и бесился.

— Гриффиндор не сможет удержаться от спасения всех невинных. Вот увидишь.

Драко поправил на себе пиджак и сел напротив. Сложил руки с разбитыми костяшками на стол, взял своё перо. Ни дать ни взять, праведный блюститель порядка. Выглядел он в своей форме как потрёпанный павлин с золотым значком слуги народа. Когда только опустился до состояния прислуги? Что с его гордостью сделала Золотая девочка?

Малыш ползал по земле, словно собака, вынюхивая малейшие следы Грейнджер, прикрывался работой в аврорате, чтобы получить доступ ко всем делам, и не находил ничего. Документы были подозрительно чисты, любые зацепки вели в никуда, а его легилименция натыкалась на глухую стену стёртых воспоминаний у её бывших друзей. Девочка неплохо спрятала концы и не доверила свою тайну никому. И все вокруг приняли её фальшивую смерть.

Но не Драко. Упёртый баран не успокаивался.

Одним прекрасным вечером они даже прогулялись на кладбище и вырыли её могилу. Вот так, забавы ради. Им просто требовалось как-то угомонить Малфоя и было легче согласиться идти с ним, чем пускать его в одиночку. Это оказалось тем ещё весёлым занятием, потому что параноик Драко запретил им использовать магию, чтобы охрана не заметила внезапного всплеска волшебства. Поэтому они втроём, совсем по-магловски, выкапывали могилу лопатами.

Ну, как выкапывали. Теодор лениво ковырял землю носком ботинка, в то время как Малфой, переругиваясь с Грегом, продолжал рыть тоннель вглубь, словно крот. Тео ради развлечения кидал кусочки мокрой земли за шиворот Драко, отчего тот бесился, винил Гойла и угрожал проломить его череп лопатой. Нотт бы с удовольствием посмотрел, как тот попытается, но не случилось. Они дорылись до гроба. Теодор хотел бы запечатлеть взгляд Драко в момент, когда он выковыривал гвозди из крышки. Даже в детстве, когда тот открывал свой рождественский подарок, у него не было такого предвкушения и яркого блеска в глазах. А вскрыв гроб, они обнаружили труп оленя. Гнилой кусок мяса на костях. Даже не человеческий. Трансфигурационные чары спали, жалкая полуразложившаяся олениха никак не напоминала их девочку. И Теодор с удивлением ощутил огромное облегчение. Жива. Всё это было имитацией!

Ночь, кладбище, трое испачканных в грязи и истерический смех Драко в темноте…

Но дальше стало только хуже. Получив подтверждение, что Гермиона не погибла, Малфой усилил свой больной энтузиазм. Казалось, малыш сходил с ума, одержимый идеей фикс.

И за последние полгода он достал всех.

После кладбища Драко зафиксировался на мысли отловить тех, кто мог бы помочь организовать ей весь этот цирк. Жертвой был избран аврор, ответственный за защитные чары. Малфой щемил бедного мужика по коридорам и общественным туалетам, но тот успешно скрывался и убегал. Защитник как никак.

Тогда Драко решил искать информаторов среди бывших Пожирателей смерти. Но их дружная семья, потеряв устрашающего лидера Антонина, расползлась по углам и забилась в щели. Малфой пытался их отлавливать и угрозами, подкупом, шантажом заставлять искать по всей Англии следы Грейнджер, но они словно тараканы разбегались и утекали сквозь пальцы. Найти желающих помочь становилось всё труднее и труднее.

К тому же, Тёмную метку они использовать больше не могли — Антонин сразу же считывал их местоположение и появлялся с визитами возмездия. Так, за полгода то, что сделал Малфой в своём чистом стремлении собрать себе союзников, и Долохов в своём чистом стремлении карать, не получилось сделать даже у аврората. Пожиратели засели на дно и старались не высовывать головы.

Поэтому Теодор был даже рад, когда Малфой в своём больном энтузиазме немного притих и переключился на алкоголь. Это дало им всем хотя бы передышку и простое понимание, где его носит по вечерам. Всё лучше оставаться дома и наблюдать, как тот тихо спит на диване, чем бегать и смотреть, как он маниакально выслеживает мужика-аврора по туалетам.

— Проверка легилименцией обязательна, мне проводить не разрешили, тебя будет проверять старший, и нам придётся потренировать с тобой окклюменцию, — Драко бубнил что-то про азы защиты сознания, раскладывая бумаги на столе. Тео даже не слушал, а просто смотрел, как дрожали его пальцы, а листы никак не складывались в ровную стопку. Нервный тремор малыша усилился. Драко даже документы самостоятельно собрать не мог, как ему можно доверить палочку и собственный разум?

— Я не позволю больше никому залезть ко мне в голову, — сухо ответил Тео и собрал бумаги в стопку. — Сам придумай с этим что-нибудь.

В отличие от Малфоя, боровшегося со своим нереализованным желанием контролировать каждый её шаг и вдох, Тео ежедневно исходил глухой злостью.

Проснуться, полоснуть себя чем-то острым по коже, чтобы убедиться, что точно уже не спит, вспомнить, как сильно ненавидит всех, кто сотворил кашу в его голове. Никому, никому в жизни он не спускал игр с его разумом. Эта маленькая хитрая сучка отняла у него всё и сбежала.

Её хотелось найти, задрать её блядскую юбку и выпороть ремнём, как порочную шлюху.

О, он был очень и очень зол.

Иногда Тео представлял, как среди прохожих ловит испуганно-олений взгляд карих глаз, как срывается с места ещё до того момента, когда она успевает хлопнуть ресницами, и валит её на землю. Грейнджер мычит и извивается, а он зажимает ей рот рукой и шепчет, шепчет всё, что так накипело у него в душе.

— Маленькая, грязная сука, ты думала, сможешь вот так безнаказанно играть с моей памятью? Могу поспорить, что ты уже намокла, — шёпот в самое ухо и ощущение её мурашек по коже.

— Пожалуйста… отпустите… — жалкое, еле слышное блеяние.

— Проверить твои трусики? — скольжение пальцев по ткани, ощущение горячего тепла кожи под плотными чулками. Выше, к тонкому хлопку трусиков. Мог бы поспорить, что убогих, как у старой девы.

— Пожалуйста, у меня пять внуков….

В последний раз Теодор обнаружил себя прижимающим к земле какую-то бабку.

У неё были карие глаза, отдалённо напоминавшие Грейнджер, удивительно мягкая грудь, напоминавшая диванную подушку, которую Нотт сжимал так, словно пытался расплющить. И нет, она не была влажной. Только если сверху. Женщина мычала в его руку так, что оплевала ему всю ладонь. Он раздражённо вытер о её блузку и вновь взглянул в лицо.

— Больше так не делай, — понизив голос до угрожающего шёпота сказал он и встал с пожилой леди.

Что больше так не делай, он не знал. Ткань в области ширинки неприятно натягивалась стояком, чего он тоже стесняться не собирался. Подумаешь. Просто маленький инцидент.

Но Драко про этот случай знать было не обязательно. Позволь ему обучать окклюменции — засранец считает всё и переключит удушающий контроль на него. Закроет дома и будет разрешать выходить только с Грегом.

Самая глубокая и скрытая ото всех правда заключалась в том, что после Обливиэйта Теодор до сих пор едва ли понимал где реальность, а где сон. Только никому об этом говорить не собирался.

Грейнджер стёрла все самые светлые воспоминания за полгода, и Нотт целых шесть месяцев жил, будучи полностью уверенным, что он вдовец, похоронивший свою хоть вроде бы и нелюбимую, но жену. Память — странная штука: потеряв значимый кусок, она подплела все ассоциации к ближайшему удобному фрагменту, и вскоре Тео решил, что был влюблён в Алекто. Обрезанная память переплелась в странную лозовую клетку с последствиями зелья. И вскоре Тео стал считать, что искренне любил Алекто и даже считал, что убил Амикуса в качестве мести за его сестру. Он тосковал, он убивался. Словно потерял в своей жизни какое-то огромное и великое чувство. А потом Драко вернул ему память. Пробудил. Состояние было похоже на то, когда во время лихорадки кто-то резко будит тебя, и ты не можешь сообразить, что происходит. Так и Тео не осознавал, что настоящее, а что нет. Он помнил Грейнджер, но не понимал, приснилось ли ему их время, проведенное вместе, или что-то из этого не происходило на самом деле.

Странное чувство нереальности происходящего всё время маячило где-то на подкорке мозга. Он не всегда отдавал себе отчет, идёт ли он по улице или спит в своей постели. Вот и сейчас, сидя в кабинете Драко, он не мог до конца понять — реальность ли это?

— Всё почти готово. Ты не лезь, остаешься на подстраховке.

В пользу очередной галлюцинации говорило то, что Малфой улыбался. Теодор поморгал, пытаясь понять, как давно он уплыл в свои мысли и о чём вообще говорил помешанный.

— Мы найдём её. Никуда она не денется, вот увидишь.

Нотт вздохнул — ах да. Ещё один гениальный план Малфоя, а как же. Очередной после «вырыть могилу на кладбище» и «щемить несчастного аврора по министерским туалетным кабинкам». В этот раз Драко решил спровоцировать эскалацию. Затеять массовую бойню между жаждавшими мести долоховцами, аврорами и бедными Пожирателями смерти, которые не хуже аврора-по-защитным-чарам прятались от Драко по всем углам. Он говорил, что так выкуривают лис из нор — поджигают всё вокруг. Что им тоже стоит дестабилизировать ситуацию, создать угрозу для жизни друзей Грейнджер, и тогда их лиса обязательно покажет нос из норки. Это могло сработать, а могло разрушить всё. Теодор апатично слушал его и думал лишь о том, что нужен кто-то рядом, кто мог проследить за ним. Его нельзя было бросать. А значит, они везде и всегда будут вдвоем.

— Я дам тебе знать, если обнаружится магический всплеск, пока тихо, но держи блокнот при себе, — Тео запустил руку за шиворот и проверил сигнальный амулет.

Домик в горах стоял пустым. Нотт улыбнулся. Умница девочка. Наверняка же увидела газету и пока держится. Не сорвалась, не прибежала.

Он встал со стула и, не спрашивая официального разрешения у жалкого аврора, вышел из кабинета. Но, когда проходил мимо стола, незаметно стащил скрепку и уколол себе палец. Больно.

Там, где боль, — всегда реальность.

***

— Джесси, если кто спросит — меня нет, — Малфой раздражённо захлопнул дверь за Тео. Самое отвратительное, что они с ним опять встретятся вечером. Потому что они, блядь, связаны, как две сушёные рыбины на одной нитке. Одна квартира, одна тайна, одна цель. Там будет Грег со своей женой, хлопочущей у плиты, там будет Тео, живущий в комнате Драко, потому что они все снова обитали в общем доме, и этот ублюдок начисто продолжал игнорировать личное пространство. Жена Грега снова будет ворчать, зачем Гойл притащил своих друзей и не пора ли им съехать, а потом как ни в чём не бывало мило улыбаться им за ужином.

Он ненавидел это всё. Он ненавидел свою новую работу, он ненавидел, каким восхищённым взглядом смотрели на него идиоты из аврората лишь из-за отца — Министра магии. Будто бы он не знал, что всё это напускное дружелюбие… Пустые лицемеры без капли того света, что горел ярким пламенем в Грейнджер. Малфой видел их всех насквозь.

Драко плеснул себе виски в стакан и выпил, не почувствовав вкуса. Алкоголь помогал унять тремор, лихорадку, диарею. Будь он лекарем, то назначал бы всем стаканчик Огдена от любых невзгод. Потому что только лишь мягкий туман способен расслабить, отключить мозг и нервную систему. А ничего не чувствуешь, значит, вроде бы нет проблем. Главное — не трезветь и всегда поддерживать необходимую концентрацию лекарства.

Драко вновь прижал прохладный бокал к губам и перекатил на языке терпкую жидкость. Через окно он неотрывно следил за Лонгботтомом и его старшим аврором. Вдвоём они тащили через весь двор громоздкую конструкцию, видимо, предназначенную для усиления защиты Министерства. Такие трудяги. Скромняга Невилл ничего не помнил, а вот его наставник… Мужик определённо что-то знал, но, как назло, оказался действительно сильным волшебником, и Драко никак не мог подловить его в момент слабости. Поймать бы хоть на пару минут и вскрыть его мысли, как вздувшиеся консервы. Но защитник вполне успешно обвешивался всевозможными заклинаниями и приближение Драко чувствовал за несколько ярдов.

Вот и сейчас, пока Малфой стоял у окна и делал вид, что пьёт кофе вместо огневиски, мужик поймал его взгляд и, недовольно нахмурившись, навесил на шею ещё один амулет. Почему-то жест напомнил нечто чисто магловское — повесить на шею распятие в страхе перед демонами. Но, в отличие от идиотских крестиков, амулеты аврора действительно защищали от магии.

Драко дрогнул уголком губ. Он знал, что мог стать сущим кошмаром для людей. И он ещё обязательно найдёт способ подловить мужика беззащитным. Рано или поздно. Хотя прошлая попытка поймать его в душевой получилась неоднозначной… Хорошо, Теодор не видел, как Малфой в полотенце на бёдрах бежал по коридорам за пухленьким и абсолютно голым мужиком. А видел бы, и шуточки на сто лет обеспечены.

Драко допил виски и с громким стуком поставил бокал на стол. Сегодня предстояло много дел.

Антонина нужно заставить шевелиться активнее. Поэтому в ход была пущена новость о пропаже крестража Долохова, который всё ещё преспокойно хранился у Нотта-старшего. Главное, его ученики не подвели: вернулись в Англию и начали свои поиски. Они устраивали яркие акты возмездия, и аврорат бился, как птица в пылающем курятнике, не зная, откуда будет нанесён следующий удар.

Отец со своими идиотскими законами тоже подливал масла в огонь. Унизительные предписания по обязательной регистрации и учёту всех маглорождённых. Дополнительный налог на волшебную палочку для семей, которые не могут представить подтверждение магического происхождения хотя бы в трёх поколениях. Удивительно, как Грейнджер ещё не примчалась защищать права ущербных.

Осталось лишь переставить последнюю фигуру на доске — Пожиратели смерти и её маленькие друзья. Драко хотел расшатать всю магическую Англию лишь для того, чтобы где-то один храбрый Гриффиндор не выдержал и снова прибежал спасать всех сирых и убогих.

И наживка уже была заброшена через газету. Страх и террор. Магическая Англия ищет своего героя. Или героиню. Кто же станет новым символом светлых перемен? Может, чудом воскресшая из ниоткуда героиня войны? Подруга святого Гарри Поттера и знамя победы над Волдемортом?

Возможно, это были крайние меры. Как запустить Адское пламя, не зная способов для его тушения. Но Малфой был готов разрушить всё вокруг, лишь бы вернуть себе своё. И, учитывая праведный характер Золотой девочки, он мог сказать, что только врождённый альтруизм способен заставить её вылезти из норы. Если поджечь деревеньки вокруг, то она просто не сможет долго отсиживаться и ринется спасать женщин и детей.

Теодор сказал бы, что Драко как маленький мальчик истерит и топает ногами по полу, требуя вернуть ему игрушку. Плевать.

Малфой надел маску, капюшон и аппарировал к своим. Кафе на улице, где часто обедала Джинни Уизли.

Пожиратель смерти в серебряной маске с зелёной патиной медленным шагом вошёл в коридор ресторанчика. Хостес едва успела открыть рот, как в неё полетело парализующее. Страх. Вот что он хотел видеть в их глазах. Кричите. Кричите громко, чтобы вас было слышно даже на краю света!

За его спиной одна за другой возникли вспышки аппарации. Братья по Тёмной метке. Грег накинул капюшон мантии на волосы и подошёл к парализованной девушке, проверяя, жива ли та. Женившись на магле, Гойл вдруг стал защитником людским. Он не одобрял план Драко, но по привычке ворчал, что без присмотра они наворотят ещё худших дел.

— Давай только без глупостей? — пробубнил Грегори. Сквозь маску его голос звучал глухо и почти неузнаваемо, но осуждение явственно ощущалось.

— Хотел бы глупостей, взял бы с собой Теодора.

Малфой кивнул остальным и двинулся в коридор, расчищая себе путь парализующими заклятиями. Пожиратели двинулись вслед за ним тихими, мрачными тенями. Их было немного, но все — верные и проверенные люди. Три первых попавшихся официанта камнями рухнули на пол, застыв с открытыми в ужасе глазами. У этих бедняг не было шансов.

Команда из пяти Пожирателей смерти ворвалась в уютный зал ресторана. Обедавшие там люди даже не успели сообразить, что произошло. Первым мелькнуло Круцио от разозлённого Пьюси — после аврорского штурма в своём баре он яростно ненавидел всех более успешных конкурентов. Хозяин ресторанчика стал жертвой его затаённой злобы. Драко проследил взглядом, как толстячок корчится от боли на полу, и лишь покачал головой. Бывает. Лес рубят — щепки летят.

Пара девиц неподалеку вскрикнули и рухнули на пол в глубоком сне — это Грег прошёлся аккуратно и мягко.

Кто-то из волшебников попытался вступить в дуэль, но их быстро одного за другим уложили на пол. Пока его команда разбиралась с посетителями ресторана, Драко выискивал глазами рыжую шевелюру Уизли. Подруга Гермионы. Где ты?

— Выходи, выходи, где бы ты ни была, — Малфой переступил через бессознательное тело и заглянул под столик.

Времени играть в прятки совсем не было. Скорее всего, в аврорат уже успел поступить сигнал о нападении, и его коллеги уже застегивают на себе кобуру. Значит, действовать требовалось быстро. Драко шагнул за угол, и ему в живот тут же уперлось острие палочки. Которую он тут же выхватил и сломал пополам. Перевел взгляд на нападавшего и не сдержал улыбки под маской. Рыжеголовая дрожащая Уизлетта сама нашла его. Он тут же схватил ее и прижал спиной к себе.

— Что вам надо? — хрупкая птичка храбрилась, даже несмотря на приставленную к виску палочку.

— Тише, маленькая, тише, — Драко погладил её шею пальцами в кожаных перчатках, намеренно пугая ещё больше физическим контактом. Пусть думает о самом плохом, что способна себе вообразить. — Смотри внимательнее и запоминай.

Он развернул её так, чтобы ей стал хорошо виден зал, лежащие люди и беснующиеся Пожиратели смерти. Уизлетта была репортёром и кто, как не она, сможет громче всех, на весь мир, прокричать об атаке на мирных волшебников? Драко слегка сжал её горло, наслаждаясь жалобным стоном и слезами. Скверное настроение, ставшее его постоянным спутником за последнее время, не способствовало самоконтролю.

Его ребята быстро и слаженно уложили всех посетителей. Обошлось даже без крови, если не считать Круцио. С момента, как они вошли, прошло не больше двух минут, и всё равно слишком долго провозились. Авроры могли быть уже на подходе. Малфой направил палочку в окно и крикнул:

— Морсмордре! — яркая иллюзия черепа прочертила всё небо.

Нет, заклинание больше не работало как надо. Оно теперь стало маяком для долоховцев. Антонин внимательно отслеживал каждый призыв и направлял своих людей. В голове Драко словно отсчитывал секундомер. Авроры явятся примерно через минуту, долоховцы уже похватали посохи. Он провёл кончиком палочки по щеке Уизли.

— Ты боишься меня, рыжая?

Рыжая молчала и едва заметно дрожала. Нервы Драко трещали, грозясь лопнуть и вот-вот сорвать тормоза. Что скажет Грейнджер, если узнает, в какой опасности её друзья? Прибежит ли спасать? Что может заставить её вылезти из своего укрытия?

Решив оставить неизгладимое впечатление о встрече, Малфой процарапал Уизли руку легким заклинанием. Джинни взвизгнула и кровь потекла тонким алым ручейком по её одежде. На улице замелькали вспышки аппарации, и было ещё неясно, кто явился, но стоило уходить, пока не накрыли всех барьером.

— Я собрал твою кровь, бойся ходить по тёмным улицам, — он толкнул Джинни так, что та упала на пол, и развернулся к своим: — Уходим!

В коридоре уже начали раздаваться вспышки заклинаний, все пятеро его Пожирателей были на месте, значит, это встретились авроры и долоховцы. Пора было отступать.

Чтобы через десять минут вернуться сюда уже в аврорской форме и взять показания у бедных перепуганных жертв. И начнёт он обязательно с Уизлетты.

Малфой окинул взглядом хаос, который они устроили.

Крики, вспышки заклинаний и стоны боли. Уже сегодня вечером новость разлетится экстренным включением по радио и заголовками газет. Что только и нужно было Драко. Накалить обстановку в обществе, раскачать всё до предела. Хаос.

Всё горит. Без тебя всё горит, Грейнджер.

***

— Ужасное происшествие! Как долго власти будут бездействовать?

Гермиона возвращалась домой с покупками на такси. Она почти не слушала радио, витая в размышлениях о предстоящем свидании. Машина неспешно плыла по улицам вечернего города. Солнце медленно катилось к закату, а в её пакете лежали бутылка вина и свежайшее мясо для сегодняшнего ужина. Настроение было расслабленное и даже безмятежное.

— У нас годовщина свадьбы, и это наше любимое место у Робеспьера! Мы с женой думали, что посидим… А они… — чей-то встревоженный мужской голос шуршал в автомобильном радиоприёмнике.

Знакомое название заставило её обратить внимание на новости. Кажется, что-то произошло в том самом ресторане, где они с Джинни когда-то обедали. Гермиона рассеянно прислушалась — ужасное нападение Пожирателей смерти, погибших нет, семеро доставлены в Мунго, задержаны двое тёмных волшебников из Болгарии.

Она уже почти расслабилась, как среди списка пострадавших внезапно промелькнула фамилия Уизли.

Руки сами собой сдавили край пакета с покупками, пока ногти не впились в ладонь. Грейнджер вся обратилась в слух, но, к сожалению, на самом важном месте радио поймало помехи и захрипело. Единственное, что стало понятно, — произошло какое-то нападение на мирных граждан, отдыхавших в том заведении. По коже пробежал холодок — Джинни тоже там была!

Она резко попросила остановить машину и чуть ли не бегом добежала до ближайшего газетного киоска. Пусть волшебники и не слишком хорошо осваивали магловскую технику, но печать новостей у них происходила со скоростью телеграфа. Газеты утренние рассказывали, что случилось ночью, дневные освещали все до полудня, а вечерний выпуск собирал самые горячие новости дня. Если нападение Пожирателей произошло с утра, то наверняка уже должны были появиться какие-то новости. Грейнджер подлетела к продавщице газет и, уже протягивая монеты, увидела кричащий, просто вопящий своими гигантскими чёрными буквами заголовок на первой странице: «Экстренные новости, ужасное нападение!».

И скромное серое колдофото, на котором вновь стояли двое: снова Малфой, но на этот раз рядом с ним находилась Джинни Уизли. Гермиона замерла, разглядывая изображение. Руки отчего-то слегка дрожали. Подруга выглядела сильно испуганной, заплаканной, но невредимой. Драко же стоял с самым серьёзным видом в своей чёрной аврорской форме и, положив ей руку на плечо, вновь смотрел в кадр. Прямо, неотвратимо, словно в душу.

«Нам всем нужна надежда. И именно ты можешь ею стать. Министерство нуждается в каждом волшебнике или волшебнице, способном держать палочку. Если тебе не безразлична судьба Магического мира, если не безразлична судьба твоих близких, то мы ждём тебя…»

Грейнджер быстро прочитала новость, но ничего нового не узнала, в целом всё то же, что и по радио. Джиневра Уизли выступала как одна из пострадавших и рассказывала, что Пожиратель угрожал ей, но осталась жива, цела и невредима. Это главное.

Гермиона аккуратно сложила газету в пакет и побрела домой. Красивое закатное небо больше не радовало, а от волнительного чувства предвкушения не осталось и следа. Вроде бы можно было выдохнуть и успокоиться — с Джинни всё в порядке. Но непрошеные мысли текли тонким ручейком сквозь стену её отрицания. Как мелкая пробоина в речной плотине.

Медленные шаги по безлюдной улице. Ветер, одинокий стук каблуков по асфальту, и она снова одна, и ей никто не даст совет. Что делать? Остаться в стороне и даже не узнать как дела у Уизли?

Нет, ей нельзя разрушать своё прикрытие. Иначе всё затеянное было зря. Пусть Малфой подозревает инсценировку, но знал бы наверняка — уже аппарировал бы прямо на эту улицу. А раз шлёт послания через газеты, то не в состоянии до неё дотянуться. В то, что трогательный призыв о нужде Министерства в кадрах адресовался именно ей, она даже не сомневалась. Драко не сильно прикрывался в этих строчках.

Гермиона зашла в свою пустую квартиру и включила свет. Лампочка неуверенно мигнула и осветила уютную гостиную тёплым оранжевым светом. Но теплее на душе не стало. За первой трещиной в плотине появилась вторая, усиливая хаотичный поток мыслей. Хотелось отправить Патронус в Нору. Аппарировать на пару минут к их дому и заглянуть в окно… Нет, она не будет думать, что Джинни и всё семейство Уизли в опасности. Перси наверняка позаботится об усилении мер безопасности для своей семьи. А её осознанным решением было исчезнуть, и ни о чём жалеть она не собирается. Стоило сосредоточиться на другом — сегодня свидание, и нужно успеть приготовить ужин.

Гермиона разложила покупки, приняла душ. Стараясь абстрагироваться от навязчивых мыслей, привела гостиную в порядок. Смахнула пыль, протёрла полки. Залепила пробоину в плотине жвачкой бытовых дел. И лишь маленькая деталь вновь заставила её колебаться. На журнальном столике хранилась небольшая подборка газет. Она копила их, просто желая оставаться в курсе новостей Магической Англии. И сейчас взгляд застыл на последних выпусках.

Люциус Малфой победил на выборах и стал новым Министром магии — от этой новости всё внутри вскипало и полыхало, словно подожжённый порох.

Принят новый закон об обязательной регистрации всех маглорождённых волшебников — от этого всё сгорало, и в душе оставался лишь пепел.

Она снова напомнила себе, что всё равно ничего не смогла бы изменить. Уже попыталась спасти мир и проиграла себя. А сторонники Волдеморта всё равно остались у власти. Пропал крестраж Долохова. Могла ли она с этим что-то сделать?

Нет и не будет.

Гермиона разозлилась сама на себя за сомнения и выкинула все газеты в мусорку. Надела чистый белый фартук и принялась готовить ужин. Скоро придёт Джесси, и они с ним славно проведут вечер. Обсудят прочитанные книги, и она поделится своим конфузом в заполнении таблиц. Подумать только, перепутала буквы и потратила целый день, пытаясь найти ошибку, вот смех-то! Джесси точно посмеётся.

Улыбаясь сама себе, она вскипятила в сотейнике красные ягодки клюквы. Для соуса требовалось протушить их с бокалом вина, поэтому она открыла бутылку, щедро плеснула в кастрюльку и налила себе. Чуть-чуть в котелок, чуть-чуть ей. Всё честно. Ягоды активно лопались, и брызги красного сока отлетали прямо на белую ткань фартука. Гермиона посмотрела на себя и подумала, что пятна от клюквы выглядят совсем как капли крови.

Кровь. Джинни могла сегодня погибнуть… не как она, а умереть по-настоящему и навсегда. Почему Драко стоял рядом с ней? Замешан ли в этом как-то Теодор?

Червячок тревоги вновь всполошился и закрутился в душе. Заползал вверх-вниз, свиваясь кольцом вокруг сердца и сжимая его до боли. Ощущение, что она вот-вот задохнётся, нарастало с каждой минутой.

Зачем они её звали? Что хотели сказать…

«Если тебе не безразлична судьба Магического мира, если не безразлична судьба твоих близких, то мы ждём тебя…»

Гермиона сглотнула ком в горле вместе с подступающей паникой. Остаться в стороне? Ей надоело прятаться серой мышью в норке. Она их не боится! Что они вообще могут ей сделать? Драко приглашал на свидание? Задавал вопрос — придёт ли?

Хорошо, засранцы, вы получите прямой ответ, раз в намёк в виде инсценировки смерти до вас не дошёл.

Гермиона залпом допила бокал вина для храбрости и потушила огонь на плите. Соус доварит через пятнадцать минут, когда разберётся окончательно с этими двумя.

Она двигалась резко и собранно. Накрыть клюкву крышкой. Снять фартук и аккуратно повесить на спинку стула. До прихода Джесси оставалась ещё пара часов, у неё почти всё готово, поэтому лучше сделать задуманное одним махом. Как вырвать сгнивший зуб. Нет, она не собиралась с ними встречаться. Просто оставить портключ на видном месте. Найдут часы — поймут её посыл. По крайней мере, в это ей хотелось верить.

Грейнджер проверила палочку в кобуре и зажала пальцами руны на металлическом корпусе, посылая магический приказ перенести её туда… Где было безопасно и одновременно страшно.

Портключ активировался. Все звуки схлопнулись, а картинки исчезли, словно кто-то невидимый вырубил свет.

Отвратительная магия перемещения сквозь защитные барьеры не стала ни чуть приятнее, чем в прошлые разы. Кишки скрутило и словно вывернуло наизнанку. Казалось, что её пропускают через гигантскую центрифугу. Гермиона зажмурилась и только когда почувствовала твёрдую землю под ногами, вновь открыла глаза.

Панорамные окна, мягкий полумрак и закат в заснеженных горах. Она так ни разу и не увидела это место летом. Словно здесь застыла вечная зима. Застыло само время. Чисто, свежо, воздух как прозрачная эссенция кислорода, эндорфинов и забытого счастья. Слишком хорошо и спокойно.

Не позволяя себе мешкать и терять время, Грейнджер прошла к столу и положила часы. Лишь на секунду задержала взгляд на стульях. Изогнутые спинки из дерева, покрытого белым лаком. Когда-то они здесь завтракали втроём. Тео откидывался и слегка раскачивался на этом самом стуле, когда говорил. Драко же сидел с ровной спиной. Весь в бинтах, с разбитым ртом и носом, выглядевший как жертва автомобильной катастрофы. Но с неизменно идеальной осанкой. Захотелось прикрыть глаза и хоть на мгновение ощутить запах их парфюма. Кислый и горький цитрус одного, першащий ментол другого…

За спиной прозвучал мягкий хлопок аппарации. Такой, словно некто открыл пробку шампанского. Гермиона даже не вздрогнула.

Возможно, она простояла здесь слишком долго, возможно, даже специально.

Она совсем не удивилась, когда услышала, как скрипнула половица за спиной. Глубоко в душе ведь знала, что придут. Знала, что придётся поговорить.

Грейнджер отодвинула от себя часы по столешнице. Возвращала. Старалась выглядеть спокойно, но сердце билось как птаха в предсмертной агонии.

Тео или Драко стоял за спиной?

Кто бы из них двоих это ни был, но возникло ощущение, что попала в силки. Ну уж нет. Она больше не проиграет. Гермиона понимала одно — если будет дёргаться и нервничать, то точно не выберется. Они снова возьмут вверх. Поэтому постаралась выглядеть отрешённо и просто замерла, вслушиваясь в собственное дыхание. Главное, не выдать, что нервничает, и тем более, что боится. Она не слабее их.

За спиной раздался ещё шаг. Твёрдый, на пятку, словно он специально громким, грозным звуком обозначал свою поступь. Значит, Драко. Тео бы скользил еле слышно…

Но не успела Грейнджер придумать, как ей вести себя с Малфоем, воздух разорвал хлопок аппарации, и до неё донёсся тонкий запах сигарет.

Теодор всегда просто врывался, не беспокоясь об изящном появлении. Неужели он во время аппарации курил? Захотелось обернуться и проверить. Но нельзя. Разговор предстоял серьёзный. Поэтому стоило собраться с силами и выглядеть спокойной, сдержанной и рассудительной. Она — хорошая девочка Джин Уилкинс. Здесь нет Грейнджер, которая могла бы растечься сладкой патокой от одних лишь звуков их шагов.

К счастью, оба молчали. К несчастью, оба приближались. Судя по звукам, остановились примерно в ярде от неё. Замерли, словно ожидая, что обернётся и первая им что-то скажет. Гермиона закусила губу. С кем из двоих было бы легче разговаривать? На кого посмотреть?

Перед Драко стыдно не было, потому что на его физическую и ментальную целостность она не посягала, а вот с Тео поступила не лучше, чем Пожиратели смерти со своими жертвами. Отрубила ему часть его самого. Смотреть в зелёные глаза не хотелось. Грейнджер нервно облизала губы и решила, что с Малфоем разговаривать проще. Этого хоть можно было обвинить во всех грехах.

Она медленно, с чувством собственного достоинства и гордости, обернулась. Совершенно отвыкнув от того, насколько он был высоким. Хоть подпрыгивай, чтобы грозно взглянуть ему глаза. Или сразу лучше будет взять стульчик? Её взгляд скользнул с пуговицы на горле вверх по челюсти, прямо к серым… слишком довольным глазам. Почти год назад она на него злилась так, что оборвала всю свою прежнюю жизнь. Время прошло, и она попыталась поднять в душе все искорки былой ярости. Но те как-то вяло взмывали вверх, сухо трещали и гасли.

Она скучала.

Она сама этого хотела. Увидеть их.

И больше всего этого боялась.

Не удержавшись, Гермиона взглянула на Теодора. Тот стоял молча. Скулы будто бы сильнее выделялись на фоне бледного лица, и под глазами залегли тёмные мешки, словно он страдал от бессонницы. Не улыбался, не произносил ни звука, не шевелился. Выглядел статуей, если бы не глаза. Лихорадочно-живые.

Почему-то показалось, что ему сильно досталось. Он болен? Не восстановился? Это она виновата? Её брови неконтролируемо сложились в какую-то жалобно-сожалеющую позицию. Гермиона закусила щёку, чтобы взять себя в руки и не улыбнуться ему с сочувствием. Не выглядеть как жалкая побитая псина, вернувшаяся домой после длительного забега по всем свалкам.

— Ничего не хочешь сказать? — первым нарушил тишину Теодор.

Испугавшись его мрачного взгляда, Гермиона вновь посмотрела на Драко. Тот, в противоположность Тео, выглядел абсолютно расслабленным, и уже даже успел скинуть свою чёрную мантию на пол. Казался таким непринуждённым, словно просто вернулся с работы. Вот-вот спросит, что у милой жёнушки готово для него на ужин. Гермиона рефлекторно вытряхнула палочку из рукава. Хотела встретиться с призраками прошлого? Пожалуйста — нарвалась. Драко медленно снял галстук и повесил на край стула. Раздевался?

— Я не вернусь, — тёплое древко было крепко зажато в её руке, и она не собиралась расслабляться ни на секунду. Надо будет — оглушит, что одного, что второго.

— Знаю, — Драко проигнорировал направленную на него палочку и продолжил расстёгивать рубашку. — И всё же мы здесь.

Вот самонадеянный засранец! Может, холодной водой его окатить? Гермиона открыла рот, чтобы высказать этой самоуверенной морде всё, что о нём думала, но Тео внезапно сделал резкий шаг к ней и упёр кончик своей палочки ей щеку. Будто бы собирался проткнуть, а не проклясть.

— Ты сделала большую глупость, Гермиона.

Страха почему-то не возникло. Её так долго искали не для того чтобы причинить вред. Она мысленно отметила, что тот не стал использовать дурацкое прозвище и где-то в глубине души понадеялась, что он стал наконец-то воспринимать её серьёзно.

— Ты это заслужил.

Теодор сверлил её взглядом, словно с трудом сдерживался от необдуманных действий. Злой. Впервые она видела его таким. Случайно заметила, как он мимолётно бросил взгляд на её губы и как слегка дёрнулась его бровь.

— Опусти руку и отойди от неё, — в шею Теодора уткнулся кончик палочки Драко, и Гермиона растерянно перевела взгляд с одного на другого.

Они стояли странным треугольником, где каждый угрожал проклясть другого. Кто кого спасал? Кто кого сломал? Кто из них победил?

Уголки губ Тео нервно подрагивали. Гермиона приоткрыла рот, чтобы сказать хоть что-то, но нужных слов не находилось. Оправдываться? Извиняться? Да это они должны делать! Теодор не моргая смотрел на неё. И от этого становилось ещё более жутко. Малфой же один в этой ситуации выглядел абсолютно спокойным, скорее всего, прибегнул к окклюменции, и единственное, что выдавало его нервозность, — заметно дрожащее древко в руке. О да, он казался самым собранным из них. И самым раздетым. Его рубашка была наполовину расстёгнута, и Гермиона очень сильно старалась не смотреть на бледную кожу и напряжённые мышцы.

И неизвестно, сколько бы они так простояли. Как упрямые дети, играющие в гляделки. Её рука даже затекла, и она подумывала, а не отступить ли ей первой, но молчание, наконец, нарушил Драко:

— Знаешь, Грейнджер, меня ещё ни разу не бросали. Ты первая. Мало того, инсценировала свою смерть, — хмыкнул он печально и, не отводя палочку от Тео, погладил её свободной рукой по щеке. — Боюсь, по эффектности тебя больше никто не превзойдёт. Но я должен признать, ты достигла хороших результатов. Знаешь, чьи кости я нашёл, когда вскрыл твою могилу? Оленя, мать вашу. Тебе животное-то не жалко?

Гермиона мотнула головой, стряхивая его ладонь, и только хотела сказать, что не разрешала ему её касаться, как закусила губу, останавливая слова. Теодор. Этот засранец быстро считал бы напоминание про их первый секс, и не стоило подкидывать злобному дементору ненужных ассоциаций. Поэтому она как можно холоднее процедила:

— Ты по-другому бы не понял, — проговорила голосом настолько сухим, что пустыня могла бы показаться влажным каньоном.

И мысленно поставила себе пять. Получилось.

Произнести, конечно, получилось, но желаемого эффекта не произвело. Драко будто бы даже умилился, в глазах промелькнуло такое выражение, словно он увидел маленького котёнка.

Взбесил. Гермиона скользнула презрительным взглядом по его форме, тиснёным пуговицам рубашки, тяжёлой пряжке ремня, и упёрлась в его ширинку. Кончики её ушей тут же покраснели, щёки запылали, будто растёртые жгучим перцем. Она ошарашенно поморгала и тут же отвела глаза.

У него была эрекция. Его тут на место поставить пытаются, а этот…

Малфой был заметно возбуждён.

За три месяца отношений с Джесси Гермиона даже отвыкла, что такое может случиться на ровном месте. Драко удовлетворённо хмыкнул, явно довольный произведённым эффектом.

А Теодор выпустил воздух сквозь зубы, словно сдерживаясь, и вдруг без предупреждения сорвался с места. Он обхватил её одной рукой за талию, прижал к себе… Она и пискнуть не успела, как почувствовала его язык, размыкающий её губы. Что храбрая девочка Гермиона Грейнджер там собиралась им сказать? Что всё кончено, а она сильная и независимая?

Две их палочки полетели на пол и со стуком покатились по паркету. Нотт прижимал так крепко, что она едва не потеряла равновесие. Врезался своим ртом в её рот. И ей так некстати вспомнился гнусавый голос из фильмов, оповещающий про конец света.

«Внимание, внимание! Все экстренные системы выведены из строя! Катастрофа неизбежна!»

В голове выли сирены, мигали тревожные красные лампы, и запускались в небо сигнальные световые выстрелы.

Спасите наши души.

Гермиона больно стукнулась губами о его зубы, и на языке появился солёный привкус крови. Она не отвечала на поцелуй, а он и не ждал. Тео словно вынырнул со дна и теперь старался вдохнуть побольше воздуха, которым дышала она. Грейнджер упёрлась руками в его грудь, смяла в кулак футболку, чтобы оттолкнуть, но ощутила, как часто бьётся его сердце, и замерла. Билось как маленькая заводная игрушка. Тихо-тихо. Часто-часто. Её рука сама собой расслабилась и легла ладонью ему на грудь, вспоминая давно забытое чувство. Родное. Любимое…

Раньше она почти каждую ночь засыпала, прислушиваясь к его сердцебиению. К его и Драко. Лежать с ними в одной кровати так близко и тесно, что ощущался ритм сердца, — это всегда успокаивало и дарило приятные сны.

Нотт продолжал мокро целовать её, размазывая их слюну по коже. Казалось, что его язык уже ощупал весь её рот и зубы мудрости в придачу. Он, похоже, даже не беспокоился о том, чтоб это было приятно. Она дышала его горячим дыханием и никак не могла решить, что делать.

Хорошая девочка Джин должна была бы оттолкнуть его. Дать пощёчину? Возмутиться? Её же ждал сегодня вечером хороший парень Джесси.

Но она ведь Гермиона Грейнджер, не так ли?

Ладонь Гермионы Грейнджер неконтролируемо сползла ниже по его животу, к тёплому оголённому участку кожи со шрамом. Провела подушечками пальцев по бугристым буквам, с удовольствием ощутив, как напряглись его мышцы от касания. Он жарко выдохнул ей в губы, и его язык снова скользнул по её. Чувствуя, что Тео всё больше берёт контроль над поцелуем, Гермиона подумала лишь об одном.

К чёрту всё. Она не хорошая, не правильная, и она так скучала… Но больше не позволит никому из них взять над собой верх!

Грейнджер запустила пальцы второй руки в кудрявые мягкие волосы на затылке и специально сжала у самых корней, пока не услышала его тихий стон. Теодор в ответ слегка прикусил её. Она тоже не осталась в долгу и уже с силой сомкнула зубы на его нижней губе. Ощутила, как хрустит, лопается тонкая кожица. До солоноватого тёплого привкуса на языке. Хотелось сделать им так же больно, как они сделали ей.

Гермиона оттолкнулась от него и попыталась выровнять дыхание. Нотт провёл кончиками пальцев по прокушенной губе и по-детски удивлённо взглянул на кровь. А она смотрела на его веснушки, на его пальцы и вдруг сама, не ожидая от себя, замахнулась и дала ему пощёчину.

Звук шлепка получился невероятно оглушительным. Зато в душе растеклось мстительное удовлетворение.

— Я не разрешала тебе меня касаться! — холодно-строго проговорила она.

Зрачки Тео расширились, он слизал кровь с уголка рта и слегка усмехнулся.

— Больно — значит реальность.

Гермиона хотела пронзить его в ответ одним грозным взглядом, но другие сильные руки обхватили её со спины. Обняли крепко-крепко, будто Драко пытался закрыть собой от всего мира.

— Иди сюда, буйная.

Грейнджер со злостью укусила его руку, но тот не отпустил. Вот так всегда. Вечно из одной ловушки она встревала в другую. Может, вообще не стоило сюда приходить? Сидела бы дома, готовила бы ужин, а потом с Джесси почитали бы книгу… Тихий спокойный вечер.

Дыхание Драко щекотало кожу, и Гермиона почувствовала, как по коже пробежали неконтролируемые мурашки. Какие никогда не возникают от тихих вечеров с книгами. Томик поэзии не заставлял её преступать свои рамки. Исторический роман не будил в ней запретные, неправильные желания. Справочники не могли заставить её чувствовать себя живой.

А Тео и Драко могли.

Одна рука Малфоя зажала ей горло и откинула назад голову. Гермиона совсем не стала возражать, с каким-то обречённым спокойствием осознавая, что её это возбуждало. Между бёдер растекался жар, и явственно ощутилась собственная влага на ткани белья. Потекла. Растаяла. Какой позор.

Она безнадёжна. Просто его сильные руки, широкие плечи, уверенные движения. Драко не спрашивал, не сомневался. Он прижался к её шее носом и почти невесомо провёл им сверху вниз, к местечку за ухом. Словно пытался вобрать в себя её запах. Не мог надышаться ею. Гермиона замерла подобно ящерице на солнце и просто чувствовала. Стук сердца, вздымающуюся твёрдую грудь. Через ткань своего платья тепло его тела. Краем мысли отметила, что наглец полностью снял рубашку.

— Могу поспорить, что ты уже влажная, — едкий, сочащийся злостью голос Теодора вывел её из оцепенения.

Грейнджер поморгала, словно просыпаясь от гипноза. Открыла рот, попыталась оттолкнуться.

— И вовсе нет!

Но Малфой вновь не отпустил. Склонился к её лицу, зажал щёки пальцами и поцеловал. Сухие, жёсткие губы. Поцелуй мягкий и нежный, словно он растягивал каждое мгновение и наслаждался ощущениями. Гермиона не устояла и сама скользнула своим языком к нему в рот. Тео был абсолютно прав. Тягучее, ноющее чувство предательски пульсировало там, где не нужно. Эй, кровь, тебе надо вверх, а не вниз! Включайтесь мозги, начинайте работать, придумайте выход из положения, раз бесхребетное тело решило жить собственной жизнью.

Мозги напряглись и выдали жалкий импульс — может быть, тебе стоило прекратить всё это?

Кончик языка Драко прошёлся по её губам и вновь толкнулся внутрь. Кажется, они как-то бесстыдно чавкнули, пытаясь перетянуть инициативу друг у друга. Её щёки были абсолютно мокрыми от слюны. Боже, чьей именно?

Она как одержимый наркоман рухнула с головой в дурманящую субстанцию и перепачкалась вся. Но ещё не полностью. Хотелось больше.

Гермиона решила, что раз уж попала в силки, то сама станет именно тем, кто уйдёт сегодня домой удовлетворённым. Использует их. Она поудобнее обхватила Малфоя одной рукой за шею, заставляя наклониться ещё ниже, на уровень её роста. Он стоял у неё за спиной, и наверняка ему было неудобно. Но давай, каланча, научись прогибаться под меня!

Драко, получив малейший отклик, потянул лямки её платья вниз. Как-то слишком легко, словно целыми днями тренировался стаскивать одежду со всяких девушек. Ткань скользнула на пол, и Гермиона ощутила прохладный ветерок на обнажённой коже живота. Она сегодня надела красивое бельё, потому что думала, что они с Джесси… займутся… Надела такое бельё, в котором полупрозрачное кружево не скрывает цвет и форму сосков, но приподнимает грудь и подчёркивает объём, а от трусиков — одно название и нитки.

— Когда ты стала носить не старческие бюстгальтеры, а что-то приличное? — Теодор подошёл ближе к ней и медленно обвёл кончиками пальцев край кружева на груди. Её соски тут же затвердели.

Гермиона разорвала поцелуй с Малфоем и гневно взглянула на Тео.

— Пока ты не сжёг мою квартиру, у меня было много красивых вещей!

Нотт выводил пальцами узор на оголённых участках кожи, залезая под край ткани и задевая сосок. Малфой жадно целовал шею, кусал и посасывал, словно пытался оставить как можно больше отметок на её коже. Заклеймить. Она упёрлась ладонью в прохладный, липкий от пота лоб Драко, пытаясь остановить его, но Тео расстегнул на ней лиф. Когда они действовали вдвоём, она не знала, кого из них пытаться притормозить. Малфой мотнул головой и лишь крепче прижал её спиной к себе. Нотт аккуратно, почти нежно провёл языком по тёмному соску и легонько подул на него, заставляя ещё сильнее затвердеть от прохлады.

— Может, мне хотелось, чтобы ты ходила без белья? — его горячий рот вновь прильнул к её груди, ощутимо втянул внутрь и пососал.

Твою ж мать. Гермиона выгнула спину, подаваясь навстречу. Ладонь Драко проскользила к её лобку и погладила клитор через тонкую ткань. Громкий возмущённый возглас превратился в тихий стон.

Вот и всё. Кажется, пришёл конец хорошей девочке Джин Уилкинс. Они сводили с ума, и ей это порочно нравилось.

Грейнджер прикрыла глаза, наслаждаясь стимуляцией. Они оба знали, как ей сделать приятно. Твёрдые, уверенные, широкие круги пальцев Малфоя под трусиками. Размазать скользкую влагу, погрузить пальцы в неё. Как можно глубже, до самой ладони. И всё равно недостаточно. Сильные руки Нотта на её груди, сжать до боли, но не слишком. Скользнуть кромкой зубов по чувствительному соску, чтобы слегка поцарапать. И самое ужасное, что только от этих ощущений сердце Гермионы стучало, словно живое. Она так неправильно соскучилась. И всё же ей стоило бежать обратно в свой безопасный уютный мирок. Эти двое утянут её на дно, так, что никогда не всплывёт.

— Кроме того, ты сама говорила: единственное, что действительно важно — это только люди. Кому нужны все эти вещи, фигурки, дорогой фарфор… — Тео с причмокиванием переключился на вторую грудь.

Жаркая влажность рта на обострённо-чувствительной коже.

Гермиона не сразу поняла, о чём он, но когда до неё в полной мере дошло сказанное, то она, не отрываясь от поцелуя с Малфоем, на ощупь нашла его кудри и вновь сжала у самых корней. До боли. Нотт простонал и ощутимо прикусил её сосок, отчего она уже прихватила зубами губу Малфоя, и тот прошипел что-то ругательное.

Опять странный, ненормальный треугольник. Они все делали друг другу больно.

Грейнджер разорвала поцелуй с Драко и оттянула за волосы Теодора, всматриваясь ему в лицо. Ей ответили наглым, вызывающим взглядом зелёных, как болотная тина, глаз. Их разговор в старом поместье… Вот с чего всё началось, да? У ублюдка оказалась чудесная память. Повторил слово в слово. Он вообще знал, как безумно звучал?! Но взгляда на него было достаточно, чтобы понять — естественно, знал, и ему это нравилось. Видимо, никаких оправданий от него ждать не стоило.

— Я не имела в виду твой поступок!

Малфой продолжал целовать её шею и сжимать длинными пальцами грудь. Он едва ли не мурчал, как сытый кот. Водил подушечками вокруг ореол её сосков. Ритмично, синхронно. Настоящий амбидекстр. А Гермиона таяла и поддавалась. Он зажимал соски до саднящей боли, а потом тянул так, что те напрягались и ныли. И она еле сдерживала стон. Как вообще можно вести серьёзную беседу в таком положении? Грейнджер отодвинула лицо Драко и слегка шлёпнула его по руке:

— Послушай, я тут пытаюсь поговорить.

— Позже.

Она услышала, как Малфой завозился с пряжкой своего ремня. Тео поднялся поцелуями вверх по ключицам, к шее и вновь к её рту. Обхватил пальцами её за щёки и прижался губами, глуша все возмущения. Словно затыкая. Новый поцелуй получился ещё более яростным, мокрым и пошлым. За спиной послышался лязг расстегнувшейся молнии и шорох упавших на пол брюк Малфоя.

Интуиция вопила, что её сейчас трахнут.

Тело кричало — о да! А мозг безмятежно плавал в сиропе эндорфинов и посылал пьяные импульсы в нервные окончания. Спасибо, что не икал. Гермиона Грейнджер постаралась собраться. Что она там хотела им доказать? Что больше не вернётся и всё кончено. Весь разговор, конечно, принимал совсем не тот поворот, который она ожидала. Стоять полуголой, зажатой между двумя телами, и упоённо слизывать языком их слюну было не лучшим способом разорвать отношения. Она выпуталась из объятий Тео.

— У меня есть парень! — выпалила Джин Уилкинс

Оба резко остановились. Было заметно, как на челюсти Нотта задёргался мускул, и подумалось, что ей нравится острая линия его скул. Можно провести пальцем и порезаться. На Малфоя оборачиваться не хотелось, но Гермиона надеялась, что охладила его пыл и эрекцию.

— И у нас всё серьёзно! — она решила добить их окончательно.

Нотт запустил пальцы в свои волосы, нервным движением зачесал их на затылок и дрогнул уголками губ. У этого мудака в самом деле были красивые глаза.

— Тогда помянем его, — а следом в одно резкое движение снял с себя футболку.

И как по команде всё в комнате опять резко пришло в движение. Будто бы кончилась её передышка, а минутная стрелка сошла с ума и закрутилась с бешеной скоростью. Всё стало происходить слишком быстро.

— Ты спала с ним? — пальцы Драко впились до боли в волосы на затылке. Она слышала его тяжёлое дыхание.

— Не ваше чёртово дело! — Гермиона разозлилась и дёрнула головой, но освободиться не смогла.

Сложно было выглядеть грозной в одних кружевных трусиках и с голой грудью. С искусанными губами и горящими отметками их поцелуев на шее. Тео лишь насмешливо изогнул бровь. Он точно убьёт Джесси. Гермиона запаниковала, ругая себя за то, что подставила невинного человека.

— О, тебе так хочется, чтобы твой мальчик не пострадал? Останови меня, Грейнджер, — Нотт спустил штаны, высвобождая твёрдый, налитый кровью член.

Намёк прозрачнее некуда. Как капля предэякулята на кончике. Гермиона очень старалась не смотреть на его нижнюю часть тела, а только в глаза. Наглые, бесстыдные, бессовестные глаза. Она тяжело сглотнула и набрала побольше воздуха в лёгкие.

— Вы оба больше никто для меня!

Вот и всё. Наконец сказала им это. Сердце замерло, прислушиваясь к ощущениям в душе. Тихо, пусто, словно её слова не несли особой значимости и она сама в них не верила. Просто сотрясла воздух лишним шумом.

На секунду парни тоже замолчали. Грейнджер дышала так, словно вот-вот умрёт. Может, пора бежать? Но стоило ей слегка сдвинуться вбок, как Драко толкнул её на диван, так, что она улеглась животом. И чтобы точно не сбежала, придавил её сверху широкой ладонью.

— Между нами всё кончено! — вяло возмутилась Гермиона, устраиваясь поудобнее и выкидывая из-под живота чью-то волшебную палочку.

— Конечно, Грейнджер, разумеется.

Он грубо стянул бельё, то треснуло и, кажется, порвалось. Ей было плевать. Она даже не сопротивлялась, а как растёкшаяся сахарная глазурь на пончике распласталась розовой жижей.

Драко ввёл палец внутрь, проверяя, насколько она готова. Тот проскользнул легко и мягко.

— Горячо и очень мокро, могу поспорить, что тебя никто не трахал всё это время. Возбуждаешься, как маленькая шлюшка.

Следом она почувствовала, как во влажные половые губы упёрлась гладкая головка его члена, и сердце пропустило несколько ударов.

— Моя личная жизнь тебя не касается, Малфой.

Она чувствовала дрожь в своём теле, изнывающем от вожделения. Драко тоже уже был изрядно возбуждён, и Гермиона даже не ожидала, что он будет настолько твёрдым, обычно ему требовалась пара минут, чтобы дойти до такого состояния. Боже, она действительно знала все его «обычно». Как будет ощущаться, в каком ритме любит. Но он медлил, не подаваясь вперёд, будто испытывал себя на прочность, а её — на терпение.

— Мы твоя личная жизнь, — головка настойчиво надавила на вход, но проскользнула внутрь едва ли на дюйм. — Признай это.

Она сжала мышцы, не пуская. Полумеры, полуслова. Он хотел полной правды? Обойдётся!

— Всё кончено!

Драко резко вошёл в неё, и она громко вскрикнула от неожиданности.

— Ещё раз ты попробуешь выкинуть что-то подобное, — Малфой двигался до боли жёстко, словно пытался вдолбить в неё каждое слово, — я тебя из-под земли достану.

— Всё кончено, вы не можете просто… — предложение утонуло в её жалобном стоне.

Ещё.

Стоило надеяться, что она не проскулила это вслух.

Говорить, что всё кончено, когда его член скользил внутри и доставал до самой крайней точки, было, наверное, немного преждевременно.

Ещё больше…

Пожалуйста.

Гермиона кусала губы, заставляя себя заткнуться.

Тео подошёл к дивану и нежно погладил её по голове. Даже с сочувствием. Как папочка — нашкодившего ребёнка, который очень виноват, но всё равно получит конфетку после ужина. Конечно, весь вечер уже предопределён. Вначале кончит один, потом второй…

Боже, не останавливайся.

Ещё.

Драко яростно вбивался внутрь. Её вздохи стали ритмичнее, переходя в стоны. Малфой наклонился и прошептал в ухо:

— Ничего не кончилось. Всё только начинается, Гермиона. Моя ошибка была в том, что я давил на тебя, — и он сильнее вжал её своим весом в диван. — Не давал возможности самой принимать решения, — резкий толчок, и ощущение, что его член достиг не то что точки G, а самых недр и глубин души. — Видишь, я тоже умею признавать свои ошибки.

— Драко, ты…

Его пальцы ласкали клитор, и она поддавалась на ласку. Хотелось раздвинуть ноги ещё шире, выгнуть спину поудобнее, подставиться ему полностью. Ей бесстыдно хотелось кончить уже самой и дойти до катарсиса, освободить свою душу и тело. Нотт шумно вздохнул, видимо, устав наблюдать за оргией без его участия. Он придвинулся поближе и провёл горячей головкой члена по её губам.

— Я скучал.

Невероятное признание, Теодор. Ей так ещё никто в чувствах не признавался.

Совсем некстати вспомнился робкий Джесси. И Гермиона подумала, что надоело быть тихой и постоянно бояться признаться в своих чувствах. Ей было скучно жить спокойной жизнью. Её тошнило от мысли о том, что она будет изо дня в день ходить на работу, возвращаться, готовить ужин мужу и детям. Сначала одному ребёнку, потом второму. Потом снова работа и серая жизнь.

Грейнджер обхватила пальцами основание его члена и начала мягко поглаживать рельефные венки. Чужой и такой хорошо знакомый. Головка была красная, набухшая и сочилась смазкой. Что она творит? Кто её остановит? А надо ли?

Драко резким толчком напомнил о себе, и она ещё сильнее упёрлась губами в головку. Нерешительно разомкнула рот, очерчивая языком окружность. Облизнулась.

Подумала, что тоже скучала, но не произнесла вслух. Как и не призналась самой себе, что хотела вновь ощутить его.

Ты мне не нужен, Тео.

Нежно провела кончиком языка по гладкой коже, почувствовав его солоноватый вкус.

Я тебя ненавижу, Драко.

Ощущение, как его мышцы перекатывались, когда он входил глубоко и прижимался к ней бёдрами, сводило её с ума. Жуткое, нарастающее томление пульсировало глубоко внутри. Внизу живота ныло. Мокрые от пота волосы прилипли к коже. Сочетание горячего тела сзади и твёрдого тела спереди доводило её до исступления.

Гермиона ещё крепче обхватила губами член и постаралась вобрать в себя его весь. Неглубоко, на пробу, чтобы помещался за щеку. Член увеличился, и губы вокруг него разошлись шире, а на языке растёкся горьковатый вкус смазки.

— Как я сильно по тебе скучал, Грейнджер, — простонал Драко. Его движения становились всё более беспорядочными, всё более отчаянными по мере того, как он приближался к оргазму. — Мы все изменим. Попробуем ещё раз и с чистого листа.

Его руки дрожали. Прикосновения пальцев становились хаотичными, раздражающими, не приносящими удовлетворения. Он исследовал её тело по миллиметрам, задерживался в каждой впадинке, обводил каждую выпуклость. Словно слепой читал книгу со шрифтом Брайля.

Как же она соскучилась.

Ей нравилось ощущать их двоих. Ласкать член Теодора, чувствовать его вкус, языком обводить венки и поглаживать нежную уздечку. Ей нравилось раскрываться для Драко и отдаваться его напору. Он входил резко, сильно, и она будто бы полностью принадлежала ему. Им.

— У меня другая жизнь. Всё кончено, — только упрямство и обида всё же были сильнее неё. Ради этого заявления даже выпустила член Тео изо рта.

— О да, — гласный звук перешел в громкий, по-девичьи нежный стон. Драко напрягся всем телом, вытянулся как струна, и Гермиона ощутила тёплую пульсацию внутри себя.

Совершенно точно Малфой её не услышал. Он навалился всем весом, прижав её к дивану так, что стало сложно вздохнуть. Грейнджер замерла, стараясь заново научиться дышать. Она осознавала, что передышка временная.

Ей самой хотелось продолжения. Её оргазм так и остался где-то на горизонте, отчего во всём теле нарастало зудящее раздражение и ярость. Как же она на них злилась! Два идиота, два сумасшедших психа! Ненавижу!

Малфой, видимо, пришёл в себя и приподнялся на локтях, дав ей немного свободы. Она резко вдохнула, когда тот вынул свой член, и по её ногам потекла сперма. Грязная, испачканная. Опять! И это они во всём виноваты! Но не успела Гермиона встать с дивана, как Теодор сжал её бока. Его широкие ладони почти полностью обхватывали её талию и едва ли не соприкасались кончиками пальцев друг с другом. Такая хрупкая в его руках.

— Почему ты не вернула память родителям? — Нотт по-деловому приподнял её, как тряпичную куклу, и усадил к себе на колени.

Его твёрдый член всей длиной соприкоснулся с её животом, и она слегка сдвинулась, ощущая промежностью горячую кожу его ног. Стиснула зубы и со злостью прошептала:

— Потому что так было лучше для них. Для всех было бы лучше, если б Гермиона Грейнджер исчезла.

— Исчезла?

На этих словах он заставил её приподняться и обвёл головкой клитор, дразня. Она ухватилась за плечи, чтобы не потерять равновесие, и шире развела ноги. По внутренней стороне её бедра потекла тёплая жидкость. Тео даже не обратил на это внимания. Он пристально смотрел ей в глаза. Испытующе и обвиняюще. Его влажные кудри прилипли ко лбу и ей понадобилось всё усилие воли, чтобы не смахнуть их в сторону. Никаких ласковых жестов для него.

— Это ты так за всех решила, да? Хоть раз попробовала бы сперва спросить чужое мнение, прежде чем принимать решения за всех! — Тео приподнял пальцами её подбородок, запрещая отворачиваться.

Нотта захотелось хорошенько дёрнуть за раздражающие кудри.

— А ты сильно спрашивал моего мнения? — Гермиона стряхнула с себя его руку. Твёрдый член упирался в половые губы, и она уже мучительно хотела ощутить его в себе, чтоб отыграться с ним за неслучившееся освобождение с Драко. Использовать, как куклу.

Тео облизал губы и очаровательно вздёрнул брови. Ни дать, ни взять — мальчик-ангелочек с коробки из-под рождественского печенья.

— Хорошо, я сейчас спрошу: кончить в тебя или на тебя?

Одарив напоследок распутной улыбкой, он усадил её на свой член. Медленно-медленно, так, чтобы прочувствовала каждый дюйм. Она крепче обхватила его руками за шею и прижалась носом к теплой впадинке за ухом. Он пах солёным потом, свежестью мыла и отвратительным табаком.

— Неужели ты будешь просто сидеть и смотреть, как твои близкие страдают? — продолжил упрямо капать на мозги Тео.

Гермиона стиснула зубы, сдерживая комментарий. Вовсе не болтовней ей сейчас хотелось с ним заниматься.

Нотт ленно толкнулся вверх, вдавливая член в её горячее лоно, и зашипел сквозь зубы. У неё тоже захватило дух. Как на экстремальных горках, когда с высоты резко летишь вниз. Что он хотел сказать так и осталось не известным — слова погасли, так и не родившись.

Ещё толчок. Член вновь скользнул на всю длину, и она кожей ощутила мягкие волоски на лобке под собой. Его губы приоткрылись, и он резко вдохнул.

Как никогда близко. Как никогда хорошо. Словно всё на своём месте. Её глаза расширились, а дыхание стало прерывистым.

— Ещё, — позорно промямлила вслух.

Она сама вжималась бёдрами в Тео, они оба стонали, как раненные фестралы, доводя себя до исступления. Возбуждение ощущалось настолько ярко, что от этого было больно. Больно от распирающего контакта с Тео. Больно от того, как сильно она в этом нуждалась. Больно, что разумом понимала, что совершает ошибку.

Вновь и вновь. Его стон. Приподнимает её за талию и резко опускает на себя. Её стон. Сжимает его плечи, оставляя кровавые полосы, и подаётся вперёд, пытаясь подчинить контроль себе.

Драко сел рядом, со спины, и Гермиона почувствовала его пальцы, возобновившие стимуляцию.

— Тише, детки, я рядом, — за мурчащую интонацию захотелось вырвать ему язык.

На его счастье, Грейнджер была слишком занята. Всё внутри содрогалось от каждого толчка. Она чувствовала то боль, то невероятное блаженство. Тео плавно, неторопливо наращивал темп, заставляя её слегка подпрыгивать от периодических резких толчков. Они издавали абсолютно пошлые звуки бьющихся друг о друга тел и жалобные умирающие стоны.

Гермиона вроде бы была сверху, но подстраивалась под ритмичную ласку пальцев Драко, ловя искры удовольствия. Тео сидел под ней, но когда движения казались ему слишком вялыми, он приподнимал её и опускал на свой член так, как хотелось ему.

— Неужели ты вновь решишь вернуться к своей тихой жизни? Вновь спрячешься? — тихо шептал один демон.

— А что ты скажешь своему парню? Расскажешь, как самозабвенно насаживалась на мой член? — добавлял соли на рану второй.

Они опять это делали. Приходили, врывались и пускали её спокойную жизнь под откос. Только она больше не даст им этого сделать. Да, возможно, спокойные отношения — не то, чего ей хотелось бы, но это не значит, что она тут же бросится им на шеи.

— Это всё ещё не ваше дело.

Гермиона сжала плечи Нотта, глубже впиваясь ногтями в кожу. Пусть ему будет больно. Тео всегда так красиво страдал…

— О, ещё как наше, — шептал ей на ушко Драко, продолжая выводить адские круги вокруг набухшего клитора и второй рукой заставляя её сильнее опускаться на Теодора.

А тот уже сдался. Откинул голову на спинку дивана, дышал сквозь приоткрытые губы и, кажется, был абсолютно счастлив. Выглядел как распластавшаяся снежинка, только со стоящим членом.

— Используй меня… — кровь на его прокушенных губах уже запеклась и потрескалась

Гермиона чувствовала себя разъярённой фурией, она схватила Драко за волосы и заставила поцеловать себя, со злостью укусив его напоследок. Они оба должны страдать. Они так красиво умеют это делать…

— Я весь твой, — Теодор разговаривал уже как в бреду.

— Заткнись, — она решила, что убьёт его на месте, если он скажет ещё хоть слово.

Получив контроль над Теодором, Гермиона двигалась так, как требовалось именно ей. Покачивалась, привставала. И если бы Малфой вдруг в этот момент попробовал убрать свои мерзкие пальцы, то она бы не задумываясь переломала их, один за другим. Драко будто бы чувствовал это. Он послушно приоткрывал губы, позволяя ей терзать себя злыми укусами, послушно усилил давление на клитор, когда заметил, что её напряжение возросло, и послушно довёл её до самого пика. Хорошие мальчики.

Оргазм взорвался острыми иголками под веками. Больно так, что захотелось разрыдаться от бессилия. Хорошо так, будто бы она целый год прожила в анабиозе и только сейчас вспомнила, что такое жить, а не существовать серой тенью. Гермиона закричала, не сдерживаясь. Скорее от злости. Она развернулась и со всей силы шлёпнула Драко. Метилась в щеку, а попала куда-то в ухо. Глухо стукнуло, словно она пыталась отбить кулаком кулаком. А лучше было бы взять молоточек для мяса.

Малфой манёвра совсем не понял и взглянул на неё с глубокой обидой.

— Грейнджер, я тебя до оргазма довёл.

— Ты! Вы… — у Грейнджер от стыда и досады дрожали губы, но, конечно же, она не станет рыдать. — Вы меня просто довели…

***

Пять минут спустя они уже лежали на диване, голые и мокрые.

Лежали, злились, молчали. Гермиона с тоской думала, что не успевает приготовить клюквенный соус к стейкам. А что она скажет Джесси? Наверное, что всё кончено. Наверное, пора уходить отсюда. Часы она им оставила, что всё кончено сообщила… А то, что произошло чуть раньше, она спрячет глубоко в душе, будет иногда вспоминать, но никому об этом не расскажет.

Грейнджер села на диване и нашла свои трусики. Порваны.

— Как думаешь, не пора ли произойти небольшому чуду? Устроить явление святой Грейнджер?

Она не слушала их. Просто печально рассматривала ткань и, в конце концов, пришла к выводу, что не восстановить. Даже чтобы просто дойти до дома, их не надеть.

— Останови их, Гермиона — протянул Драко и слегка ущипнул её за бок, привлекая внимание. — Кто защитит бедных маглов? Кто вновь спасёт мир от Пожирателей смерти? Кто наконец-то отправит Долохова в Азкабан?

Его тёмные брови сложились уголком и лицо сложилось в наигранно-невинную мину. Ещё и нижнюю губу выпятил, как маленький мальчик.

— Кстати, этот ублюдок не на шутку разгулялся, — Тео поцеловал её в плечо и прошептал на ухо. — Бедные, бедные маглы.

— Я не вернусь, — упрямо повторила Гермиона, встала с дивана и подняла своё платье.

Их одежда была разбросана по всей комнате, а палочки закатились неизвестно куда. Единственное, что висело аккуратно, — это галстук Драко, который он повесил в самом начале на стул. Во всём остальном царил хаос — брюки наизнанку на полу, комки носков на столе, а оставшаяся часть от её комплекта белья и вовсе оказалась заткнутой на диван.

Пока она ковырялась с поисками, Малфой поднял свой пиджак и достал из внутреннего кармана какой-то документ, небрежно сунул ей в руки.

Назначение младшего аврора Грейнджер на должность…

Гермиона нахмурилась, поморгала, пробежалась глазами по строчкам. Эти паразиты всё подготовили! Она хотела бы возразить, но Тео опередил её:

— Невилл передаёт тебе привет. Хотя вру. Он думает, что ты мертва. Как и все оставшиеся силы Ордена Феникса. Они все так расстроены, деморализованы. Сначала Гарри, потом ты. Потом ещё и Пожиратели на ключевых постах Министерства. Знаешь, у многих опустились руки. Противно на них смотреть. Распустили сопли. Самое интересное, что после твоей смерти Рональд Уизли возомнил себя воином света и теперь в одиночку борется с ветряными мельницами. Только у него ничего не выйдет. Я тебе по секрету скажу. Мы крепко держим его за яйца, только он об этом ещё не подозревает. Но стоит нам сжать руку, и Рональду станет очень и очень больно. Ты же всё ещё любишь его? А родители? Может, пора бы им уже вернуть память? Я тебе точно скажу, что это очень неприятное ощущение, когда не помнишь значительный кусок своей жизни.

Она задумчиво посмотрела на документы. Должность в новом отделе по ликвидации проклятых предметов и проклятий. Хорошая зарплата, значок аврора в придачу.

— Зачем это вам?

Драко лишь улыбнулся. Он уже натянул брюки и выглядел хоть искусанным и растрёпанным, но словно вступил на свою стезю.

— Может, тебе пора вернуться домой и сыграть с нами по-взрослому? Без этих пряток и догонялок.

Она твёрдо взглянула на них. Домой вернуться хотелось, но уступать им не собиралась ни на дюйм.

— Между нами всё кончено.

— Разумеется, Грейнджер, — Драко подошёл ближе, провёл рукой по её ноге и запустил пальцы под подол. Там всё было мокро. Жидкое доказательство её лицемерия. Уголки его губ снисходительно дрогнули: — Разумеется.

Гермиона недовольно одёрнула платье.

— Заладила, как пластинка, — Тео одеваться не спешил, лишь приманил своей палочкой сигареты и закурил.

Она отошла от Малфоя на безопасное расстояние, и вновь прочитала документы. Предложение было хорошим, всяко интереснее её текущей работы. Если подтянет членов Ордена, то вместе они смогут выстроить оппозицию и оспорить унизительные законопроекты Министра. Исправит всё. Вернётся к друзьям. Вернёт родителям память.

Грейнджер окинула взглядом Малфоя. Сын Министра магии, которого можно использовать. Нотт — наследник одной из старейших чистокровных семей. Если обозначить им жёсткие рамки, то из них тоже можно выжать пользу. Заставить заплатить за прошлые проступки.

Она взяла ручку и постучала кончиком по губам. Ранки от укусов щипали, и она вновь мысленно прокляла этих двоих.

— Это просто работа и ничего больше, — твёрдо сказала Гермиона, свято веря в свои слова.

Драко уже громыхал чашками и варил кофе. По-домашнему растрёпанный.

— Конечно, Грейнджер. Люди умирают. Маглорождённых убивают и притесняют.

Кто-то должен им помочь.

Словно песню мурчал себе под нос. По комнате поплыл горький, терпкий запах жаренных кофейных зёрен.

— Мы просто коллеги. И только на равных, — вновь повторила она, сомневаясь что до них дошла её серьёзность.

— Конечно. Коллеги, — Тео расслаблено выпустил колечко дыма и улыбнулся одними уголками губ.

Иронизирует. Ничего, он ещё поймёт, что она им не по зубам.

Гермиона взяла ручку, и не дрогнувшей рукой, подписала.

Она всё исправит. Она всё сможет.

?