Мы встретились в Раю… Часть вторая

О

ркестр играет вальс. Унылую аллеюлиства покрыла сплошь в предчувствии зимы.
я больше ни о чем уже не пожалею,

К

огда бы и зачем ни повстречались мы.оркестр играет вальс. Тарелки, словно блюдца,
названивают в такт. А в воздухе густом,
едва продравшись сквозь, густые звуки льются,
вливаются в меня… Но это все потом.а будет ли потом? А длится ли сегодня?

М

не времени темна невнятная игра.и нет опорных вех, небес и преисподней,
но только: час назад, вчера, позавчера.уходит бытие сквозь сжатые ладони,
снижая высоту поставленных задач,
и нету двух людей на свете, посторонней
нас, милая, с тобой. И тут уж плачь — не плачь.
ссыпается листва. Оркестр играет. Тени
каких-то двух людей упали на колени.

128. СТИХИ К ЮЛИИ

* * *

О льняное полотно
стерты локти и коленки,
и уже с тобой по стенке
ходим мы давным-давно,

как старуха и старик,

чтоб не дай Бог — не свалиться.
Ну а лица, наши лица —
все написано на них!

Эти черные круги

под счастливыми глазами…
Вы не пробовали сами?
Вот же, право, дураки!

Потолок оснащен винтами

и поэтому верит, псих,
что расплющит стены, достанет
до людей и раздавит их.

Он в безумье своем неистов,

собираясь работать по
утонченной схеме убийства,
сочиненной Эдгаром По.

* * *

Минорное трезвучие
мажорного верней,
зачем себя я мучаю
так много-много дней,

зачем томлюсь надеждою

на сбыточность чудес,
зачем болтаюсь между я
помойки и небес?

Для голосоведения

мой голос слишком тощ.
Минует ночь и день, и я,
как тать, уйду во нощь

и там, во мгле мучительной,

среди козлиных морд,
услышу заключительный,
прощальный септаккорд.

И не хуя печалиться:

знать, где-то сам наврал,
коль жизнь не превращается
в торжественный хорал,

коль так непросто дышится

и коль, наперекор
судьбе, никак не слышится
спасительный мажор.

129. СТИХИ К НОННЕ

* * *

Мне б хотелось, скажу я, такую вот точно жену.
Ты ответишь: да ну? дождалась! Ни фига — предложеньице!
Тут я передразню невозможное это да ну,
а потом улыбнусь и скажу: может, вправду поженимся?

Почему бы и нет? Но ведь ты бесконечно горда,

ты стояла уже под венцом, да оттуда и бегала.
Выходить за меня, за почти каторжанина беглого, —
неужели же да? Ах, какая, мой друг, ерунда!

Ну а ты? Что же ты? Тут и ты улыбнешься в ответ

и кивнешь головой, и улыбка покажется тройственной,
на часы поглядишь: ах, палатка же скоро закроется!
Одевайся! Беги! Мы останемся без сигарет.

* * *