Мы выходим из моря

Хасс Ганс МЫ ВЫХОДИМ ИЗ МОРЯ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Лет тридцать назад в Японии появился легкий прибор для подводного ныряния. Это так называемая японская маска. Спустя десять лет первые пионеры-энтузиасты, и в их числе автор настоящей книги, стали осваивать и совершенствовать технику ныряния под водой и подводного фотографирования. При этом пользовались легким шлемом-маской, снабженным патроном сжатого воздуха или кислородной камерой. Эти легкие водолазные приспособления — акваланги, а также ласты, надеваемые на ноги, — давали возможность пловцу свободно и быстро двигаться под водой.

В дальнейшем к этому снаряжению добавились все более совершенные фотографические камеры и заряжаемое гарпуном духовое ружье для охоты на рыб.

За последние годы этот вид спорта — ныряние с аквалангами и ластами широко распространился и за рубежом и у нас. Многочисленные кружки любителей подводного спорта, специальные курсы и школы выпускают сотни и тысячи спортсменов-ныряльщиков. Можно предполагать, что этот увлекательный и необычный спорт, развивающий ловкость и смелость, захватит десятки и сотни тысяч молодых людей.

Но не только спортивный интерес составляет смысл плавания под водой. Пловец-ныряльщик может наблюдать необыкновенное по красоте и необычайной новизне зрелище. В игре солнечных лучей он видит призрачный подводный мир, совсем не похожий на все то, к чему привык человеческий глаз в воздушной среде. Вода пронизана зеленым волнистым сиянием, исходящим как будто со всех сторон. В струях воды колеблются ленты водорослей, среди которых носятся живые стайки рыб и качаются прозрачные медузы. А на дне ползают, платают, питаются, живут разнообразные, совсем не похожие на наземных животных морские звезды, морские ежи, актинии, крабы, креветки и множество других животных.

Как жалки по сравнению с ними мертвые экспонаты, помещенные в банки со спиртом и формалином, которые мы видим в шкафах музеев!

Все те, кому удалось погружаться в акваланге на дно среди зарослей коралловых рифов, единодушно утверждают, что они никогда не видели ничего подобного по красоте, игре красок, по причудливости форм. Там все кишит жизнью, необычной и яркой. Недаром говорят, что коралловые рыбки несравненно прекраснее самых красивых бабочек. И этот подводный мир открывает восхищенному взору наблюдателя все новые стороны своей сложной жизни. Даже самые совершенные аквариумы — лишь жалкое подобие настоящего подводного мира.

Для молодых натуралистов, увлекающихся биологией, наблюдение непосредственно своими глазами этого чудесного неизведанного мира может дать значительно больше, чем любая книга, любые самые красочные картинки, любой самый опытный педагог… В качестве лучшего педагога выступает сама природа, необычными приемами поражающая и увлекающая наблюдателя.

Едва ли не самое удивительное в этом наблюдении то, что человек никого не пугает под водой, никто не прячется, не уплывает, все живут полной жизнью у него на глазах.

Наверное, недалеко то время, когда школьники целыми классами со своими преподавателями или студенты-биологи со своим профессором будут отправляться на подводную экскурсию, как сейчас они идут в лес, в поле или на озеро.

Книга Г. Хасса, несомненно, будет способствовать развитию интереса к подводным наблюдениям живой природы, к проникновению в ее тайны, в сложные взаимоотношения между населяющими этот мир существами.

МЫ ВЫШЛИ ИЗ МОРЯ

В один пасмурный, ветреный день я сидел на глубине восемнадцати метров у входа в коралловый грот. Это было у Большого Барьерного рифа в Австралии, на краю обрыва. Пещера мною уже исследована; если бы внезапно появилась опасность, я мог бы отойти в глубокий, извилистый коридор, как улитка в свой домик. Стена кораллового рифа спадала вертикально в бездонную пропасть и, расплываясь, исчезала глубоко подо мной. Из угрюмой неприветливой бездны выбывали рыбы, осматривали меня и исчезали вдали. Среди них промелькнули две акулы. Хотя вода была прозрачна, я не видел дальше сорока метров. Если бы чародей сделал меня способным смотреть сквозь воду на любое расстояние, мне открылась бы бездна, гораздо более внушительная, чем Великий Каньон в Аризоне. Я смог бы увидеть расположенное на глубине свыше трех тысяч метров дно, покрытое слоем глубоководного ила; оно тянется до высоко вздымающегося массива Новой Гвинеи.

Справа мой взгляд скользнул бы мимо Соломоновых островов, между пиками островов Феникс и Гильберт, через весь обширный Тихий океан до американского побережья.

Когда я сидел в легком водолазном приборе у входа в этот грот и рассматривал рыб через стекло маски, они в свою очередь созерцали меня. И вдруг мне показалось, что глаза рыб — это в сущности глаза самого моря, глаза большого, добродушного великана, который хотя и кажется внешне сердитым, если его раздражают ветры, но в глубине такой же тихий и спокойный, как душа отошедшего от жизненных треволнений старца.