Мы здесь живем. Том 2

Весной на бирже стало хорошо: оцепление огромное, и ты в свободное время можешь бродить по большой территории, не замечая ни забора из колючей проволоки, ни сторожевых вышек с автоматчиками на них. А времени свободного стало выпадать достаточно — чем теплее на улице, тем меньше дров требуется на вывоз. И весной, когда уже окончательно зазеленело, нам было приказано сжигать штабеля дров, так как дрова загромождали место, которого к моменту сплава уже не хватало для готового леса.

Каждую весну в местных лагерях идет сплав леса, это самый ответственный момент в работе. Начальство, чтобы успеть по высокой весенней воде спустить в реку весь заготовленный за зиму лес, старается выгнать на сплав всех — сгоняют и бесконвойников, и даже вольных. И меня в общем потоке направили на сплав. А вот самые страшные преступники-рецидивисты, которые сидят под замком в соседней зоне, от этого аврала избавлены, они не используются на сплаве по режимным соображениям, во избежание побегов. Зимой их даже в тайгу не пускают валить лес, и они работают всю зиму только на бирже: принимают лес в хлыстах, обрабатывают его и складируют в штабеля, готовя к весеннему сплаву.

Обычно на эту работу зэки идут охотно. Даже те, кто всю зиму считал за счастье отсидеться на работе внутри лагеря, весной рвутся на сплав. Я впервые вышел на биржу еще при снеге, когда весна чувствовалась только днем, а с утра были настоящие зимние морозы. Но вот в конце марта, а тем более в апреле солнце стало сильно пригревать в обед. Хорошо было в свободное от работы время или в обеденный перерыв забраться на самую верхотуру какого-нибудь из многочисленных штабелей леса. Нагретые солнцем бревна пахнут смолой. Приятно на них посидеть или прилечь. А с высоты штабеля, как с крыши многоэтажного дома, можно обозревать недоступное пространство во все стороны. Штабеля тянутся вдоль берега реки, а на другом берегу хорошо просматриваются две деревеньки: Иваньково и Степаньково. Противоположный берег очень крут и холмист. Вдоль него много леса, но попадаются и широкие поляны. Деревеньки стоят каждая на своей горе, и с нашего берега очень хорошо видна дорога между ними: она то тянется вдоль пашни по склону горы, то ныряет в лес и снова выныривает на поле. Часто по этой дороге ходят пешеходы, двигаются телеги и реже — машины. Эти наблюдения были для меня как кино. А летом к другому берегу реки пригоняли в обед стадо коров. Стадо было казенное: скоро сюда приходил трактор с прицепом, в котором сидели женщины. Трактор останавливался около стада, женщины высыпали из прицепа, снимали с него же белые бидоны. Потом женщины надевали белые халаты и шли к коровам. Доили они их руками. Надоив ведро молока, каждая из них шла к трактору и выливала молоко в бидон. После дойки они все вместе грузили бидоны на прицеп и уезжали. Стадо еще некоторое время оставалось здесь, но потом тоже уходило из поля нашего зрения. Эту картину можно было наблюдать ежедневно. И казалось невероятным: по одну сторону сторожевые вышки с автоматчиками, колючая проволока, овчарки и несколько сот зэков, а на другом берегу такая тихая и мирная идиллия! Коровы, доярки в белых халатах, белые бидоны!..

Доярки каждый раз подъезжали к стаду с песней и с песней же уезжали, но я из-за своей глухоты песен слышать не мог.

Как часто я рассматривал две эти тихие деревеньки! И мне не могло прийти в голову, что в один из дней лета 1971 года с другого берега смотрела одна из моих знакомых, москвичка Сима Н.[38] Она большая охотница ходить в походы и экспедиции, и на этот раз она забрела с какой-то экспедицией именно сюда. Узнал же я об этом, когда мы с ней встретились году в 1974-м.

Летом мы здесь не только сплавляли лес, но и проводили время в свое удовольствие. Многие здесь рыбачили самодельными и запрещенными орудиями. Тут же варили уху тайком от конвоя и начальства, часто совершавшего набеги на биржу из-за ответственного момента — сплава. Костры нам строго-настрого были запрещены во избежание пожара. Но зэки народ изобретательный и хитрый. Здесь было полно малины, и мы паслись под носом у конвоя, который завидовал нашей возможности лакомиться спелой ягодой. Осенью здесь были и грибы, но я их уже не захватил…

Начальство на все это смотрело сквозь пальцы, хотя нет-нет да и устроят облаву на отлынивающих от работы. Но в карцер во время сплава обычно никого не сажали даже за пьянку. Начальство считало, что каким бы плохим работягой ни был иной зэк, выгодней его было гонять на биржу, чем сажать в карцер. Хоть одно бревно да столкнет он за день в реку. А в карцере от него не будет и этого.

А уже шло лето. Зэки в моем положении считали дни до освобождения. Многие заводили самодельные календари и ежедневно отмечали прожитые дни. А я чем ближе приближался к июлю, тем чувствовал себя беспокойнее. Жил ожиданием, что вот-вот мне вновь предъявят какое-нибудь липовое обвинение.

* * *