Мы здесь живем. В 3-х томах. Том 1

На четвертый день к Темиртау подошли регулярные войска; из Ташкента прибыло несколько эшелонов с танками и бронетранспортерами. Они заменили войска МВД, и те вернулись на свои места.

Прибывшие войска двойным кольцом оцепили город и никого не пропускали ни туда, ни сюда. Днем танки стояли железными громадами на близком расстоянии друг от друга, а между ними разъезжали бронетранспортеры. Ночью вся эта техника заливала светом все пространство между собой и городом.

С первого дня восставшие предъявили требование: встретиться с кем-нибудь из руководителей страны – Хрущевым или Ворошиловым.

Сначала их попробовали уломать на уровне республиканского начальства, но ничего не добились. И в конце концов, когда стало ясно, что восставшие от своих требований не откажутся и могут взорвать стройку, из Москвы приехал Клим.

Заявился он с огромной свитой: несколько генералов и много лиц в штатском. Но без видимой охраны – таково было условие восставших. Интересно, не был ли в этой свите друг Ворошилова и знаток Казахстана тех лет Брежнев?..

Ворошилов вел разговор в таком духе: «Комсомольцы! Вы же резерв нашей ленинской партии!»

Ворошилов настаивал и требовал прекращения беспорядков, требовал повиновения, а после этого обещал договариваться и обсуждать требования восставших.

Переговоры ничего не дали: восставшие и Ворошилов не уступали друг другу. Ворошилов под конец спросил: «Знаете ли вы, как карает советская власть?» Ответ ему был следующий: «Мы построили Казахстанскую Магнитку – мы ее и взорвем!»

Как бы там ни было, а Ворошилов отдал приказ войскам подавить бунт. И танки, бронетранспортеры с автоматчиками ворвались в город.

А первый маршал, поди, отдав этот приказ, поехал с Брежневым осматривать поля с будущим целинным урожаем. Брежнев пишет в своих мемуарах «Целина», что Ворошилов не раз приезжал к нему на целину и живо интересовался целинными делами.

Сколько было жертв при подавлении этого восстания? Никто не ответит на этот вопрос. Но вот шоферы рассказывали нам в карьере, что танки на себе несли крыши бараков строителей, подминали под себя деревянные вагончики-общежития, наматывали на свои гусеницы палатки – временные летние общежития. А каково было сопротивление этой силе? Помнится, начальник конвоя лейтенант говорил: что это за комсомолка, если она ставит впереди себя двухлетнего ребенка и из-за него стреляет?

Уже будучи в политических лагерях Мордовии, я услышал, что подобное восстание было и в Новочеркасске. Но я ни разу ни от кого не слышал о дальнейшей судьбе участников восстаний.

Где они, что с ними?

В Темиртау всех, кто попадал под руку карателей, бросали в крытые грузовики и куда-то увозили. Бросали в одну кучу трупы, раненых, живых. Куда их отправляли? Производили ли где сортировку или, прикончив живых, трупы где-то закапывали?

Или где-то есть особо секретные лагеря или тюрьма специально для таких заключенных?

Большинству участников событий в Темиртау только что перевалило за сорок. И неужели никто из них так ничего и не расскажет?

Хочется верить, что мое воспоминание об этом когда-нибудь станет лишь одним в ряду прочих.

Мои показания

От автора

Когда я сидел во Владимирской тюрьме, меня не раз охватывало отчаяние. Голод, болезнь и, главное, бессилие, невозможность бороться со злом доводили до того, что я готов был кинуться на своих тюремщиков с единственной целью – погибнуть. Или другим способом покончить с собой. Или искалечить себя, как делали другие у меня на глазах.

Меня останавливало одно, одно давало мне силы жить в этом кошмаре – надежда, что я выйду и расскажу всем о том, что видел и пережил. Я дал себе слово ради этой цели вынести и вытерпеть все. Я обещал это своим товарищам, которые еще на годы оставались за решеткой, за колючей проволокой.

Я думал о том, как выполнить эту задачу. Мне казалось, что в нашей стране, в условиях жесткой цензуры и контроля КГБ за каждым сказанным словом, это невозможно. Да и бесцельно: до того все задавлены страхом и порабощены тяжким бытом, что никто и не хочет знать правду. Поэтому, считал я, мне придется бежать за границу, чтобы оставить свое свидетельство хотя бы как документ, как материал для истории.

Год назад мой срок окончился. Я вышел на свободу. И понял, что был неправ, что мои показания нужны моему народу. Люди хотят знать правду.

Главная цель этих записок – рассказать правду о сегодняшних лагерях и тюрьмах для политзаключенных, рассказать ее тем, кто хочет услышать. Я убежден, что гласность – единственное действенное средство борьбы с творящимся сегодня злом и беззаконием.

За последние годы в печати появилось несколько художественных и документальных произведений о лагерях. Во многих других произведениях говорится об этом то между прочим, то намеком. Кроме того, эта тема полно и сильно освещается в произведениях, распространяющихся через самиздат. Так что сталинские лагеря разоблачены. Разоблачение не дошло еще пока до всех читателей, но, конечно, дойдет.