Мы здесь

– Его выпестовал Одиночка Клайв, – как довод высказал Гользен.

Его собеседник хмыкнул, одновременно раздраженно и снисходительно. Было понятно, что́ он при этом имеет в виду, хотя бы частично. Райнхарт взял на себя труд постичь мир, населенный теми, с кем ему нынче приходится иметь дела. Он знал, на что намекает Гользен: в частности, на то, что по прибытии в город Медж попал под крыло ветеранов старой гвардии – тех, кого некогда именовали Собранными, пока этот ярлык не стали лепить всем подряд. Поначалу Медж относился к стае друзей, что начали вводить в обиход элементы субординации и упорядоченности. Все равно что иезуиты, у которых в ходу была фраза: «Дайте нам мальчика, и мы возвратим вам мужчину». То же и Собранные, уж сколько их там осталось… Хотя нынче им больше подошло бы зваться Разбросанными. Когда-то они, понятно, сделали большое дело, потому и были в авторитете целых полвека, а то и больше. Но еще до появления Райнхарта этот авторитет уже понемногу угасал. А потом дело пошло еще быстрей, ну да и скатертью им дорога! Они к Гользену тоже никогда не прислушивались.

– Ну так действуй, – кивнул Райнхарт. Под хилым светом единственной лампочки короткий ежик волос делал его макушку квадратной. – И приставь к нему своих корешей. Чтоб пристали к нему намертво, не хуже клея. При первом же неверном шаге командуешь им «фас». Жестко.

– Добро.

Райнхарт улыбнулся. Вот оно, складное движение мышц, способность, заставляющая тех, кто знал эту акулу хорошо, напрягаться еще сильней.

– Да ты не волнуйся, для меня ты всегда под номером один. Просто я предпочитаю, чтобы этот парняга пускал струю из палатки наружу, а не наоборот. Усвоил?

Гользен пожал плечами. Разговор о Медже становился ему в тягость.

– Ну да, – согласился он.

– Вот и хорошо. Потому что мы постепенно близимся к цели, друг мой, – сказал Райнхарт.

– Правда? – уже с живостью поднял глаза его собеседник.

– Перемена уже близится.

У Гользена перехватило дыхание:

– И… как скоро?

Райнхарт смежил веки, словно прислушиваясь к чему-то за порогом слышимости обычных людей или же просто к темной работе своего ума.

– Не знаю. Но скоро. Может, уже на той неделе. – Он открыл глаза. – Передай избранным. Чтоб были наготове.

– А что сказать?

– Оставляю это за тобой. Просто обозначь день. Четкой даты пока еще нет, но… все равно дай привязку.

– Будет сделано, – зацвел улыбкой Гользен.

– Мне нужна от тебя свежая кровь. Я за всем этим наверняка лишусь части своих лучших воров. Нам нужна смена, которую мы взрастим, – и нужна она до того, как я открою двери Совершенства и пущу нас по дороге в наш дивный новый мир.

– Я уже в пути.

– Разве? А по мне, так ты все еще топчешься здесь.

Гользен, внутренне поджавшись, быстрым шагом вышел из бара на улицу. У него уже были мысли, какими словами обратиться к друзьям и как обратить в свою веру бесцельных скитальцев – людей, способных научиться тому, что делают для Райнхарта он и другие, пока избранные находятся на задании, которое вот уже годы готовит (а еще продвигает и предрекает) им он, Гользен. Эту задачу для Райнхарта он выполнял не без охоты. Даже, можно сказать, смакуя перспективу. Если того хочет Райнхарт, он велит своим ребяткам еще тщательней попринюхиваться к Меджу. Почему бы нет? Скоро, вот уже скоро он займется им вплотную.

По складу характера Гользен способен был удерживать свои импульсы в узде. Он был очень терпелив и не упускал ни единой возможности привязать к себе одиннадцать избранных через посулы и поблажки, которые он им предоставлял. И здесь крайне полезной была его связь с Райнхартом – их, можно сказать, симбиоз.

Правда, такие отношения не длятся вечно.

Глава 9

На входе в «Зажарь» сердце Дэвида тревожно екнуло: за прилавком там громоздилась Талья Уиллокс. Первым желанием было незаметно улизнуть, но оно оказалось недостаточно сильным. Тем более что его уже заметили.

– Эй, Норман! – бойко выкрикнула сдобная буфетчица-кофейница, перекрывая голоса тех, кто стоял к ней в очереди. За соседним столиком кто-то поперхнулся.

Дэвид подавленно вздохнул. Вчера его здесь окликнули Эрнестом. А до этого Скоттом. Прошлую неделю имена были посовременней – Ричард, Дон и Джонатан (помимо двоих-троих авторов, именами которых Талья успела его наречь, сегодня ее выбор явно делал крен в сторону Великого американского Писателя, что рождался у всех на глазах). Вероятно, вальяжная буфетчица полагала, что нарыла богатейшую жилу комедии, и имела намерение приступить к ее активной разработке.