Мы же взрослые люди

«Надо бежать! Нина, ты уже взрослая, ты не мусор, ты не собака, ты женщина хорошая, у тебя будет все хорошо…» Нина собирала все остатки своего разбрызганного по ванной разума, пробиралась сквозь замораживающий ужас воспоминаний. Она шептала себе снова и снова: «Надо бежать! Ты взрослая, ты хорошая, ты не виновата!»

В замке что-то зашуршало. Замок в ванную был не такой, как в детстве, его легко можно открыть с помощью ножа или отвертки. Илья открыл дверь, но заходить не стал.

– Выходи, – сказал он уже гораздо более спокойным голосом, – выходи, не бойся меня, я же не зверь какой-то… Да не бойся ты.

Нина снова вспомнила детство, когда она научилась определять, исходит ли от родителей жажда физической кары или уже нет. Так же и сейчас, она посмотрела, увидела, что нет опасности и вышла.

Илья заварил индийский чай во френч-прессе. У обоих не было сил, руки плетьми висели вдоль тел, головы были опущены, спины сгорблены, каждый чувствовал огромный мешок тяжести, давящий на плечи.

– Я очень испугался просто.

– Не оправдывайся, Илья. Не делай хуже.

– Я вообще не понял, как так все вышло.

– А я поняла… – Нина говорила тихо, устало.

– Что ты поняла, Нина? – У Ильи в голосе слышалось отчаяние.

– Я поняла про черные дыры.

Они молча взяли чашки и отпили пряного чая с молоком.

– Ты вот говоришь про этих людей, что у них черные дыры. Но на самом деле, такая черная дыра у тебя в душе. Ты не хочешь ее знать, хочешь прогнать, думаешь о позитивных всяких твоих учениях, слушаешь своего гуруджи, потому что ты думаешь заткнуть эту свою черную дыру. Я ее видела сейчас, Илья. Я понимаю, почему ты ее хочешь заткнуть. Она ужасна. Но не обманывай себя. У тебя она есть. – Они молча смотрели на стол. На столе нашлось несколько крошек, Илья бесцельно катал их пальцами по поверхности. – И у меня есть. И у людей с ВИЧ-статусом. И у твоего Гуруджи. И у Москвы. И у мира.

– Так и что же делать?

– Не знаю, Илья. Ты можешь считать меня кем угодно, ты можешь оставить меня сейчас как коромысло с кирпичами, но дыра твоя от этого не станет меньше. И, наверное, даже больше не станет.

– Я должен побороть это зло.

– А это не зло, Илья. Это просто черная дыра, – Нина невесело усмехнулась. И поймала себя на мысли, что делает это так же, как и Ринат. Ведь когда общаешься близко, перенимаешь интонации.

– Нина, ты видишь, что гуруджи все-таки прав. Ты тащишь меня во тьму сейчас. – Илья говорил это спокойно, почти нежно. И печально как-то. Он даже попробовал усмехнуться так же, как и Нина. Вот и он уже перенял эту фирменную усмешку Рината.

– Я выйду на ту работу, Илья. Я не боюсь тебя совсем. То есть боюсь, но не хочу жить в страхе. В страхе перед фашистом. Я надеюсь, ты когда-нибудь поймешь, что заблуждаешься.

– Слушай, ну, дались тебе эти больные. Зачем из-за них ругаться? Ведь все было хорошо. Пока ты не завела эту тему про работу. Что, неужели нет больше никакой другой работы? В салоне красоты, например, или где-нибудь в стратегически важном месте, например в «Газпроме». Что ты вцепилась в этот СПИД? Получается, что эта черная болезнь важнее, чем я? У меня в голове это не укладывается. Это же глупость полнейшая. Согласись же?

– Может быть. А может быть, я тоже болею вирусом иммунодефицита человека? А вдруг, Илья? Что тогда? Тогда тоже СПИД станет для тебя важнее, чем я?

– Погоди, зачем же передергивать факты. При чем тут ты и болеешь. Это невозможно же.

– Откуда ты знаешь, что невозможно? Да что ты вообще про СПИД знаешь? Вдруг твой гуруджи тоже болен? Он давно проверялся?

– Нина, это уже паранойя.

– Я тоже так думала, пока меня это не коснулось…

– Так как коснулось-то? Как? Что ты все выдумываешь и драматизируешь.

– Если бы. Илья, я, возможно, инфицирована. Сейчас это никак не выявить. Но через месяц уже будет понятно с большей вероятностью. У меня был способ заразиться. Таким же способом заразилась одна моя знакомая.

Илья уставился расфокусированным взглядом на стол. Руки, катавшие крошки, замерли.

– И что это за способ заразиться? Для Богдана это опасно?

– Самый обычный, Илья, тот самый способ. Врачи говорят, что в быту не передается, так что для Богдана безопасно. А для тебя может быть опасно. Не было никакой миомы, Илья.

– Так ты еще неверна мне была?

– Да.

У Ильи побагровела шея.

– Уходи, – процедил он, – уходи сейчас же. Я больше не могу тебя видеть в своем доме. Ни секунды. Уходи.

– Мне сейчас особо некуда идти.

– Меня это не волнует. Ты просто встаешь и уходишь.

– А сын? Он же сейчас спит, будить его, что ли?

– Нина, ты всегда была туповата. Я сказал у-х-о-д-и. А не уходите. Таким, как ты, сын не нужен. Алина дома?

– Нет. Сегодня у подруги.

– Вот и хорошо. Уходи. Вещи я тебе пришлю потом.

– Я без Богдана не пойду. Ты с ума сошел!

– Это мой сын! Я его не подвергаю опасности, а ты подвергаешь. Ты трахаешься со спидозными мужиками, потом вешаешь мне лапшу про то, что у меня что-то не в порядке с душой. Что я голый король и прочую хрень. Это ты – голожопая королева. Вон! Покажешь справку, что не больная, тогда я подумаю, разрешать тебе видеть сына или нет.