Мы же взрослые люди

 – В юности, когда я только приехал в Москву, мне одна девушка показала чайную в саду «Эрмитаж». Там было все так странно. Никакой еды, никаких стульев и столов. Церемония знакомства с чаем. Маленькие комнаты. Она мне там еще сделала минет, я вообще потерял голову от этих москвичек. Потом я в чайную водил уже всех подряд. Денег это стоило меньше, чем ресторан. С друзьями мы там обсуждали квантовую физику и как она применима в нефтеразведке. С девушками сама понимаешь что делали, обстановка располагала. Чуть позже я купил там набор для чайной церемонии и чашки из камня. Вот этот самый набор. – Ринат показал на поднос, чашу справедливости, чайничек и маленькие чашечки. – И знаешь, сколько раз я из него пил чай? Кажется, всего два раза. Все остальное время он где‑то валялся. А теперь вот заварил, угощайся.

 – На минет даже не рассчитывай, – смеясь ответила Нина.

 – Нет, что ты, это я так, былое вспомнил, – Ринат вдохнул воздух медленно, смакуя. Как будто с воздухом вдыхал те свои воспоминания и ощущения. – Да и не сильна ты в минете, если честно.

 – Что? Вот это уже хамство!

 – Не обижайся, слово спеца. Есть что дорабатывать. Бывает, знаешь как делают, что аж ммм.

 – Никто не жаловался, кроме тебя, – Нина чувствовала себя задетой.

 – Ты не обижайся, садись за чай. Я же теперь не практикую секс, только самообслуживание, так что хотя бы поговорить про это. Но все остальное у тебя хорошо получается.

 – Ах ты скотина похотливая. Скажи, а церемония чайная предусматривает поливание головы кипятком? Мне очень хочется вылить одному типу на голову. И что же я не так делаю в минете?

 – Я уже не помню точно что. Прости, сыдиотничал.

И они пили чай. Жгли благовония. И тогда уже можно было задать те вопросы, которые произносятся тоном «как про неважное», «про между прочим», но которые на самом деле «вопросы жизни и смерти».

 – Как твое здоровье, Ринат? Как показатели, выравниваются?

 – Еще буду жить. Все это как рулетка. Можно с хорошими показателями быстро скатиться или с херовыми скакать как новенький. Прогнозов нет.

 – Скажи, а какие у тебя планы на будущее? Вот что ты собираешься делать?

 – Деньги еще остаются, есть подработки по мелочи, аналитика. На жизнь мне хватает. Но я хоть и с дефектом теперь, но все равно мужчина. Хочу нормальным делом заняться. Вот зовут вахтами на буровую платформу – в Арктику, месторождение «Победа», разведочное бурение. Там бабки хорошие. Может быть, поеду. Буду суровым парнем с холода. Минус 60, северное сияние. Замерзающие на ветру олени, соболя, белые мишки. И нефть.

 – Та еще Австралия.

 – Круче Австралии. Огромная территория, нет людей, зато кругом, куда ни ткни, девственные недра.

 – А личная жизнь? Как у тебя с этими недрами?

 – Эх, Нина. Тут как раз не очень…

 – Не стоит?

 – Если бы. Этому товарищу лишь бы стоять. Тут как раз главная засада.

 – В чем? Может быть, тебе найти тоже ВИЧ-инфицированную и вперед. – В этот момент Нина даже на секунду захотела, чтобы у нее оказался положительный результат анализа.

 – Нина, я понимаю, ты работаешь теперь в специальном центре, но давай я расскажу тебе про ВИЧ и СПИД. Это как математическая задачка. Ты в какой‑то момент узнаешь, что у тебя ВИЧ-плюс, а это значит, рано или поздно может развиться СПИД – синдром приобретенного иммунодефицита. И тогда уже все – кранты.

И вот ты едешь уже в этом поезде, где конечная зона СПИД. Но у тебя есть два показателя – расстояние и скорость. У каждого показатели разные. Расстояние – это твой иммунный статус. А скорость – вирусная нагрузка. И дальше начинается игра с этими цифрами. Чем больше показатели в иммунном статусе, тем лучше, чем ниже вирусная нагрузка, тем лучше. Лучше, если она вообще неопределяемая, тогда твой поезд, считай, сделал остановку, а значит, до конечного пункта ему еще дольше ехать. Если твой иммунный статус повышается, то, считай, на дороге ты сворачиваешь с короткого пути на окружной – и расстояние до СПИДа увеличивается. У здоровых людей статус обычно 500–1200 единиц. У меня сейчас 300. Это не очень плохо, но и не совсем хорошо. Я же пропускал терапию. Поэтому и вирусная нагрузка не снизилась, сейчас у меня 40 тысяч копий. Надо хотя бы 5 тысяч, а в идеале неопределяемый уровень. Раньше все, что ниже 5 тысяч, было неопределяемым, сейчас уже есть технологии, которые помогают определить до нескольких десятков копий. В моих жидкостях может быть еще больше копий. Именно эти копии и являются заразными. Но хуже всего не это, а то, что у ВИЧ есть куча разных вариантов мутаций. Поэтому, если заниматься незащищенным сексом, то можно обменяться штаммами и болезнь от этого будет разгоняться. Я принимаю терапию, она действует медленно. Перерывы делать нельзя. Надо ждать.

Я сижу на форумах, общаюсь с такими же, как и я. Все обсуждают эти цифры. Все хотят замедлить свой поезд.

 – Ринат, но ведь должен же быть какой‑то выход.