Читаем Мы, значит, армяне, а вы на гобое полностью

Он часто говорил с ней, иногда вслух, не замечая этого. Как-то раз такой диалог случайно подслушал Свинагор. И горько заметил:

– А ведь ты ее любил.

Он ревновал…

Как-то, когда они с Еленой сидели за своим шашлыком, здесь, в Городке, Гобоист шутливо рассуждал о странностях женской природы: казалось бы, с мужской точки зрения дамы должны любить баритонов -они мачо, они мужественны; но женщинам всегда ближе более женственная субстанция теноров, от которых подчас они впадают в эротическую истерику. На что Елена заметила: ты не совсем точно улавливаешь разницу между полами. И сказала изумившую Гобоиста фразу: все дело в том, что женщины занимаются магией, мужчины -верой; магия – это женское требование к Богу, тогда как молитва -мужская просьба к Нему. Так вот, баритоны молятся, теноры – ворожат…

Когда они со Свинагором добрались до дома на такси, Гобоист потянулся было к бутылке. Свинагор возмутился: тебе нельзя ни пить, ни курить.

– Что же я буду делать? – спросил Гобоист.

– Ну, поговори о женщинах.

– Думаешь? – рассеянно сказал Гобоист. – Вот я лежал в палате и вспоминал. Когда я мальчишкой смотрел старые фильмы, то всегда обращал внимание на женские ноги. На женщинах были чулки со швом, каждый надо было натянуть абсолютно вертикально и ровно, что стоило, наверное, немалого старания. Но зато какое удовольствие было смотреть… Но это уже не повторится…

– Я понимаю вас, мужчина, – томно сказал Свинагор.

– А пояса с резинками, ты помнишь пояса с резинками? Нет, ты не помнишь. А я еще застал, самому приходилось отстегивать…

– Вы пошляк, Константин.

– Таких удовольствий, сопряженных с препятствием и с усилием преодоления, больше нет, одни примитивные колготы и презервативы… И что же делать?

– Я придумал тебе занятие, – сказал Свинагор. И рассказал, что в Англии некоторые праздные джентльмены нашли себе такое хобби: быть высматривателем. И объяснил, что высматриватели следят в бинокли за самолетами и записывают их номера, определяют специализацию машин. – Правда, могут и посадить, заподозрив в шпионаже, – вздохнул Свинагор.

– Да, – вздохнул и Гобоист, – ты прав, вполне подходящее занятие для инвалидов и идиотов. В какой газете ты это вычитал?

– Какие газеты в вашей глуши, вы шутите, мужчина. Подслушал по радио.

Гобоист испытывал теперь к нему не влюбленность, конечно, – он испытывал благодарность. И – впервые дотронувшись – положил руку на руку Свинагору. Тот улыбнулся: очень грустно.

2

К апрелю Гобоист совсем оправился, потихоньку стал плескать себе виски – на донышко, – посасывал трубку, до поры не набивая, а только чтобы почувствовать вкус, и взялся за запущенные дела. Он засиделся, затянулся ряской, теперь он обязан был размять себя, затекшего, и сбросить воспоминания о болезни и о больнице. И о смерти Елены, о чем он запрещал себе думать, – но Елена, конечно, прорывалась чуть не всякую ночь в его сны.

Гобоист попросил администратора организовать поездку в Тверь и в Осташков – там всегда отлично принимали заезжих музыкантов. Да и своих коллег пришло время встряхнуть. Тем более что осенью он надеялся-таки опять поехать в Испанию.

В Твери все прошло прекрасно. Отправились дальше. Когда-то он бывал в этом уютном северном городке – еще во времена Рихтера и Селигерских Вечеров. Однако это уже была история. Но во что превратился Осташков за годы, что он здесь не был! Гостиница Селигер, в которой он некогда бывал постояльцем, давно закрылась; здание явно много лет не ремонтировали, оно обветшало, стояло запертое, всё в потеках, как будто откуда-то сверху его окатили помоями. Старая, купеческая еще, часть города выглядела, как после бомбежки: разоренные, без окон и дверей особняки вдоль всей центральной улицы. Пришлось поселиться на даче здешних партийцев -впрочем, нынче бывший секретарь райкома именовался, разумеется, мэром. Стать постояльцами местной знати оказалось удобно: дача была с несколькими чистыми номерами, с сауной, а темная селигерская вода плескалась прямо под окнами. И покачивалась на легкой волне старая живописная рыбацкая лодка. Прознав о приезде столичных гостей, то и дело звонили местные проститутки-десятиклассницы; цена была плевая -сто рублей, Гобоисту пришлось грудью встать, чтобы гастроли не превратились в бардак; и он поблагодарил Бога, что не было с ними его администратора, – тот сказался больным и остался в Москве, это было ниже его достоинства теперь – ездить не на Запад, а в русскую провинцию. Да, того было б не удержать от столь дешевой и молодой клубнички.

Перейти на страницу:

Похожие книги