Мыльный пузырь американского превосходства

Однако есть примеры и другого подхода: план Маршалла, реализованный Соединенными Штатами после окончания Второй мировой войны, был очень эффективным. Он помог восстановить разрушенную экономику стран Западной Европы и укрепить сотрудничество, он способствовал становлению демократической Германии, а также созданию прочного и долговременного союза между Германией и США, который зашатался только после прихода к власти Джорджа У. Буша. План Маршалла был предвестником Европейского союза. Когда же летом 1988 года я предложил своего рода новый план Маршалла для Советского Союза на конференции в Потсдаме, который тогда принадлежал Восточной Германии, меня буквально подняли на смех.[57] Это показывает, насколько изменились настроения в период с 1947 по 1988 год.

Пороки иностранной помощи

Понятие «иностранная помощь» стало чуть ли не ругательством на фоне твердого убеждения, что она неэффективна и нередко приводит к обратным результатам. Такое представление вполне в духе господствующих рыночно-фундаменталистских настроений. К сожалению, столь низкая оценка иностранной помощи не лишена оснований.

В книге «Джордж Сорос о глобализации» идентифицированы пять основных изъянов, которые присущи существующей процедуре предоставления иностранной помощи.

• Во-первых, иностранная помощь слишком часто обслуживает интересы доноров, а не получателей. Предоставление помощи нередко определяется интересами национальной безопасности, вытекающими из геополитических устремлений, без учета уровня бедности и характера государства-получателя. Помощь Африке во времена холодной войны – ярчайший тому пример. После падения Берлинской стены Западная Германия в стремлении закрепить воссоединение передала Советскому Союзу или предоставила ему в виде кредитов немалые средства, практически не интересуясь, на что они идут. Позднее Украина стала геополитическим пенсионером Запада. Плохое правительство – главная причина бедности. Было бы куда лучше, если бы доноры уделяли больше внимания политической ситуации в странах, которые они поддерживают.

• Во-вторых, получатели очень редко имеют какие-либо права на проекты развития, которые разрабатываются и осуществляются внешними организациями. Когда эксперты уходят, мало что остается. Те программы, которые импортируются, а не разрабатываются на месте, зачастую не приживаются.[58] Страны-доноры обычно предоставляют помощь через своих подданных, которые становятся заинтересованными лицами, а потому поддерживают предоставление помощи. Даже международные институты предпочитают направлять иностранных экспертов, а не создавать соответствующий потенциал на месте. Эксперты подчиняются тем, кто платит им. Никто, за исключением сети моих фондов, а в последнее время еще и Программы развития ООН (UNDP), не желает оплачивать экспертов, которые подчиняются получателю помощи. В результате получатели далеко не всегда могут «переварить» помощь.

• В-третьих, иностранная помощь обычно предоставляется на уровне правительства. Правительство-получатель действует как куратор, который направляет средства на свои собственные нужды. В некоторых случаях помощь становится главным источником финансирования непопулярного правительства.

• В-четвертых, доноры настаивают на сохранении национального контроля над предоставляемой помощью, а координация между ними оставляет желать лучшего. Когда доноры начинают бороться за право предоставления помощи, правительству-получателю намного легче использовать выделенные средства на свои цели. Именно так произошло в Боснии, где международная помощь была в значительной мере растранжирена и ушла в карманы местных царьков.

• Ну и, наконец, в-пятых, мало кто сознает, что международная помощь – это высокорискованное предприятие. Заниматься предоставлением благ несравненно труднее, чем управлять предприятием с целью извлечения прибыли. Хотя бы потому, что единого измерителя общественного блага не существует, а прибыль – исчерпывающая характеристика результата. К тому же администрирование помощи находится в руках бюрократов, которые многое теряют, но мало получают от принятия на себя рисков. Неудивительно, что результаты выглядят так бледно, особенно если к ним подходят с той же меркой, что и для других видов бюрократической деятельности, и без учета сложности задачи.