Мыс Черных сов

Еще к 1914 году Российский императорский флот по темпам роста занимал первое место в мире. На верфях в Петербурге и Николаеве одни за другим появлялись мощные военные корабли. Россия быстро оправилась от поражения в русско-японской войне и стала претендовать на роль ведущей морской державы. Однако революция, гражданская война и страшная разруха помешали этому. От былой морской мощи империи не осталось и следа. Красному флоту в наследство от царского режима достались лишь три линкора — «Севастополь», «Гангут» и «Петропавловск». Их переименовали в «Парижскую коммуну», «Октябрьскую революцию» и «Марата». По меркам 1920-х годов эти корабли были ужасно устаревшими. Мир прекратил воспринимать всерьез советский флот.

И действительно, перспектив у него поначалу вообще не было. Правительство большевиков занимали более важные задачи, чем восстановление былой морской мощи. К тому же первое лицо государства, Ленин, смотрел на военный флот как на дорогую, громоздкую игрушку и орудие мирового империализма. Поэтому на протяжении 15 лет существования Советского Союза корабельный состав Красной армии пополнялся слабо, медленно и только катерами да подводными лодками.

Корабли были слабыми и не соответствовали своими качествами мировым стандартам. Дело в том, что любой боевой корабль представляет собой компромисс многих факторов, главными из которых считаются три: вооружение, защита и скорость хода.

Каждая из этих составляющих «съедала» значительную часть водоизмещения корабля, поскольку и артиллерия, и броня и громоздкие силовые установки с многочисленными котлами, топливом, паровыми машинами или турбинами были очень тяжелыми. И конструкторам, как правило, приходилось жертвовать одним из боевых качеств в пользу другого. Так, к примеру, итальянской кораблестроительной школе были присущи быстроходные и сильно вооруженные, но слабо защищенные линкоры. Немцы, наоборот, ставили во главу угла живучесть и строили корабли с очень мощным бронированием, но с умеренной скоростью хода и облегченной артиллерией. Стремление же обеспечить гармоничное сочетание всех характеристик с учетом тенденции постоянного увеличения главного калибра приводило к чудовищному росту размеров корабля.

Как это ни парадоксально, но появление долгожданных «идеальных» линкоров — быстроходных, сильно вооруженных и защищенных мощной броней — довело саму идею таких кораблей до полного абсурда. Еще бы: плавучие монстры из-за своей дороговизны подрывали экономику собственных стран значительнее, чем вторжения вражеских армий! При этом в море они почти не выходили: адмиралы не хотели рисковать столь ценными боевыми единицами, поскольку потеря даже одной из них приравнивалась практически к национальной катастрофе. Линкоры из средства ведения войны на море превратились в инструмент большой политики. И продолжение их строительства определялось уже не тактической целесообразностью, а совершенно иными мотивами. Иметь такие корабли для престижа страны в первой половине XX века было самым важным.

Необходимость остановить раскрученный маховик гонки морских вооружений осознавали правительства всех стран, и в 1922 году на созванной в Вашингтоне международной конференции были приняты радикальные меры. Делегации самых влиятельных государств согласились существенно сократить свои военно-морские силы и закрепить суммарный тоннаж собственных флотов в определенной пропорции в течение последующих 15 лет. На этот же срок практически повсеместно прекращалось и строительство новых линкоров. Единственное исключение было сделано для Великобритании — страны, вынужденной сдать на слом наибольшее количество совсем новых дредноутов. Но те два линкора, которые могли построить англичане, вряд ли имели бы идеальное сочетание боевых качеств, поскольку их водоизмещение должно было измеряться величиной 35 тысяч тонн.

Вашингтонская конференция стала первым в истории реальным шагом по ограничению наступательных вооружений в глобальном масштабе. Она дала мировой экономике некоторую передышку. Но не более того.

В середине 1930-х годов морская политика резко изменилась. К тому времени все мировые державы принялись лихорадочно заниматься своим флотом. Два международных договора, подписанные в Лондоне, пытались хоть как-то сдерживать размеры будущих военных кораблей. Но все было напрасно — никто не собирался выполнять эти условия.

Франция, Италия, Великобритания, Япония, США и особенно Германия приступили к созданию нового поколения кораблей — левиафанов. И Сталин, довольный успехами индустриализации, на этом фоне не собирался оставаться в стороне.

В июле 1936 года Совет Труда и Обороны СССР с благословения Генерального секретаря утвердил семилетнюю программу «Крупного морского судостроения» на 1937–1943 годы. Вкратце ее стали называть программой «Большого флота».

По этой программе предполагалось построить 533 корабля, в том числе 24 линкора. Для тогдашней советской экономики эти цифры были абсолютно нереальны. Но возразить Сталину никто не посмел — самоубийц не нашлось.