Мыс Иерихон

Как же я была слепа! Я сказала Джесси, что он слишком неосторожен, попыталась обвинить в безрассудстве, но не видела всей глубины его отчаяния. Вместо этого я повела себя совсем не так, как следовало бы. Я прямо сказала ему, что мне поможет другой человек. А когда возникла необходимость в том, чтобы поговорить начистоту, я от такого разговора ушла.

Я молилась: «Боже милостивый, только не это! Не допусти, чтобы такое случилось. Я сделаю все, что ты хочешь. Я в твоем распоряжении. Только не позволь этому случиться!»

В зеркале заднего вида было видно, что позади остановился автомобиль. Это была патрульная машина полиции.

Стоя в гараже, Синса слышала, как по дорожке подъезжает автомобиль Рики. Наконец-то. Она опустила гаражную дверь, чтобы с улицы не было видно ее «БМВ», и побежала к дому до того, как Рики успел обогнуть угол дома. Она бросилась к задней двери. На ее запястье позвякивал серебряный браслет.

Внутри никого не было. Помощница по дому ушла на весь день.

Рики должен был бы задуматься.

Синса побежала в гостиную, где над каминной полкой висела картина «Джимсонвид» кисти Джорджии О'Кифф.

— Он здесь, — сообщила она и украдкой посмотрела в окно.

Он вышел из машины и тер себе глаза. Что это у него на заднем сиденье? Неужели доска для серфинга? Как бы там ни было, но слишком озабоченным он не выглядел.

Но станет таким через какую-нибудь пару минут. Озабоченным по-настоящему.

Полицейский, оказавшийся позади меня у железнодорожного переезда, говорил по радио. Он явно хотел получить справку о номере моего автомобиля и о нарушениях, в которых эта машина уже была замечена, прежде чем задать мне вопрос, почему я чуть не врезалась в поезд «Сазерн Пасифик». Железнодорожный состав наконец миновал переезд. Огни и колокол отключили. С капота «эксплорера» подняли шлагбаум, и я стремительно рванула через пути.

В зеркало заднего вида было видно, как патрульная машина подает мне световые сигналы. Ну давайте, поехали.

Менее чем через минуту я уже была на месте. Парадная дверь с треском ударилась о стену, когда я с силой распахнула ее.

— Джесси!

В ответ я услышала стук собственных шагов о пол, застланный твердыми породами дерева. Снаружи, сверкая огнями, остановился патрульный автомобиль. Я снова прокричала имя Джесси и побежала к окну. На пляже его тоже не было видно.

Послышался стук в дверь. Это был полицейский.

— Мэм, пожалуйста, выйдите из дома.

Джесси исчез. Я повернулась и посмотрела на кухонный стол. Пистолет тоже исчез.

Синса помчалась в дальнюю часть дома, споткнувшись о собственные сапоги, и чуть не упала, но удержалась и поспешила на кухню. Было ли это предзнаменованием, предвещавшим беду? Знамением того, что она может споткнуться на своем пути?

Нет. Прочь все сомнения. Пути назад нет. Она бросила на карту все. В кухне она проверила еще раз — записка на месте.

Послышалось, как открывается парадная дверь. Время поджимало. Она помчалась в гимнастический зал, где Шон стоял у зеркальной стены и показывал пальцем на свое отражение.

Он наклонил голову набок:

— Что это такое там, у тебя под мышками, Рики? Пот?

Синса ворвалась в зал:

— Он здесь.

Он продолжал с восхищением любоваться своим отражением в зеркале.

— Говорят, что успех — это один процент вдохновения и девяносто девять процентов пота.

— Ты слышал? Пришло время.

— Так что выпьем за успех, придурок, — сказал он и ткнул в свое отражение пальцем.

— Шон, посмотри на меня. — Она схватила его за руку. — Перестань репетировать свои фразы под занавес. Ты должен сделать это хладнокровно.

— Не волнуйся. Я безукоризнен. — Он опустил руки и потряс плечами, чтобы расслабиться. — В повторных просмотрах я не нуждаюсь.

— Ты уверен? Если у тебя есть хотя бы малейшее сомнение, если ты думаешь, что это дело может не выгореть, тогда мы эту операцию отменим.

— Это поддается совершенствованию. Я мастер делать дела, которые могут быть усовершенствованы. — Он прочистил горло. — Это Пи-Джей, черт бы его побрал, способен все испортить, но не я.

Она осмотрелась вокруг. Посмотрела на тренировочный велосипед, на бегущую дорожку, на место для занятий тяжелой атлетикой. Сплошная бутафория. Единственное, чем занимался Рики, было посещение сауны. На это она и рассчитывала.

Шон холодно смотрел на свое отражение в зеркале.

— А теперь кто из нас потеет? А?

Синса знала, что боязнь сцены у него никогда не появится. Сложность будет состоять в том, чтобы не дать ему зарваться.

Он вытер себе лоб.

— Принять душ мне уже не удастся? Или я еще успею?

Возможно, это не помогло бы.

Нет. Нет. Маме ничего об этом знать не нужно. Все будет в порядке. Мама защитит ее, исключая этих двоих — Пи-Джея и Эван Делани.

— И никаких оплошностей, — сказала она.

— Никаких гарантий.

Она взяла его за подбородок двумя пальцами и повернула к себе.

— Убийство Бриттани было оплошностью. Еще одна такая же ошибка, и полиция займется нами. Все должно выглядеть как несчастный случай.