Мышь № 313

А вот это была ложь, причем откровенная. Ничего приятного в жизни Лайра не было связано с отцом, начиная со смерти матери. Но и развивать эту тему не хотелось, потому как подарок ему нравился и даже очень. И не хотел бы он так часто вспоминать мышь, да не получалось.

— Когда вернешься? — спросил отец.

— Завтра ночью.

Лайр отправлялся на восток за редким антиквариатом. С тех пор, как несколько лет назад занялся антикварным бизнесом, который неожиданно быстро пошел в гору, такие поездки он предпринимал часто.

— Вот и отлично. Устроим турнир. Состав тот же — только свои…

Лайр поморщился от воспоминаний. Кому и что отец пытался доказать, устраивая эти турниры? В очередной раз почувствовать собственную слабость? Мазохизм какой-то. И поддаваться ему Лайр ни за что бы не стал, не в его правилах.

Тьма завибрировала, расступаясь, образовывая пустое и довольно большое пространство. На стенах вспыхнули факелы — личный пунктик отца, любовь к средневековым эффектам. Появились остальные игроки, в том числе и Вир. Кроме братьев Лайра тут еще были несколько приглашенных демонов — приближенные Вира и вечные спутники его игрищ. Каждый из участников состязания занимал собственную нишу, над которой было обозначено огненными буквами его имя.

— Демонический турнир объявляю открытым. Выбираем себе противников, сильнейшие из демонов, и способ сражения.

Что последует дальше, Лайр даже не предвидел, а отлично знал. Его противником неизменно становился отец, кого бы не выбирался себе Лайр сам. По праву старшего выбор Вира всегда перевешивал. Что же касается способа сражения, то уже давно Лайр тоже останавливал выбор на усмотрении противника, и они с отцом сражались удобным тому способом. Вот и сейчас на вспыхнувшем проекционном табло Лайр выбрал противник — «любой», способ сражения — «удобный противнику».

Каково же было удивление Лайра, когда высветилось имя Гента — коммерческого директора в концерне отца. И способ сражения тот избрал «смертоносные иллюзии». Сегодняшний турнир обещал стать интересным, хоть и напряженным. Гент считался непревзойденным мастером иллюзий.

Зал поединков исчез, и Лайр понял, что находится посреди широкого поля. Ветер дул такой силы, что он едва удерживался на ногах, пришлось даже ставить заграждение из морока. А по небу низко и угрожающее быстро ползли свинцовые тучи.

Когда Лайр собирался сделать шаг навстречу неизвестной опасности, под ним разверзлась пропасть, в которую он полетел камнем вниз. Стремительное падение не сразу позволило раскрыться крыльям, а потом ему еще какое-то время пришлось преодолевать сопротивление воздуха. Но время это не прошло впустую — пока выбирался из первой западни, Лайр нащупал слабое место противника и наслал на того первую опасность в виде узкого коридора, сплошь усыпанного пожирающими капканами. Оказывается, Гент боялся мучительной смерти. Вот уж никогда бы не подумал.

На поверхности Лайра уже ждало не поле, а душная темная комната, в глубине которой что-то белело, и над этим что-то уже витал дух смерти.

Когда Лайр разглядел широкую кровать, сердце сжалось от резкой боли. Он ее помнил, как и ту, что готовилась сейчас испустить последний вздох и отправиться в преисподнюю. Как и тогда, она умирала в одиночестве, и только он, ее единственный сын, смог коснуться руки еще живой демоницы. Но мать тогда ему так и не подарила ни слова. Она просто лежала и смотрела на него, пока взгляд ее не остекленел. Он же помнил, как ему тогда хотелось, чтоб она сказала хоть что-то, как он кричал и молил ее о прощении. В чем именно виноват перед ней, не знал, но чувствовал, что вина его слишком велика, и что прощение свое мать унесет в подземное царство.

Вот и сейчас мать смотрела на него воспаленными лазами, а он не смог даже приблизиться к кровати. Не получилось выдавить из себя ни слова. А тьма все сгущалась вокруг нее, пока не поглотила целиком. И такое отчаяние родилось в душе Лайра, с которым он едва справился. Лишь мысль, что это всего лишь иллюзия, рожденная его слабостью, помогла прогнать гибельную нереальность, в которой он рисковал увязнуть. Боль, идущая из детства, возродилась в сердце, и еще долго оно болело, даже когда турнир подошел к концу.