Мышеловка капитана Виноградова

— А я пойду, пожалуй. — В голосе обычно уверенного в себе, улыбчивого здоровяка, курировавшего объект по линии КГБ, явственно проявлялось нежелание покидать этот не слишком уютный и насквозь прокуренный кабинет и идти с докладом к своему руководству, — как и многие оперативники Комитета, прошедшие беспощадную школу Афганистана и отечественных межнациональных конфликтов, он легче находил общий язык с милицейскими сыщиками, чем с коллегами.

— Погодите! Время уже — во, телик пора включать.

Начальник розыска еще не успел закончить фразу, а Грачновский, седой в неполные сорок лет подполковник милиции, представлявший на совещании 6-е Управление, уже шел через кабинет к телевизору.

…На экране возникла панорама Морского пассажирского вокзала, затем — крупно — пулевая выбоина на мраморной колонне. В «скорую» грузят накрытое белой простыней тело.

«Сегодня здесь в 10 часов 28 минут разыгралась очередная кровавая драма. Двумя выстрелами из крупнокалиберного пистолета убит житель и гражданин Швеции, в недавнем прошлом — наш соотечественник, имя которого, вероятно, многое напомнит любителям тяжелой атлетики — Константин Контровский. Ранен выполнявший свой служебный долг сотрудник милиции…»

На пандусе — популярный телекомментатор, дающий прикурить сигарету улыбающемуся милиционеру с рукой на перевязи. Крупно — обведенный на асфальте мелом контур человека.

«Преступник в перестрелке убит, ведется розыск его сообщников, скрывшихся в белой „девятке“ без номеров, предположительно имеющей характерные пулевые повреждения… Наша программа располагает конфиденциальной информацией о том, что причины происшедшего кроются в оголтелом соперничестве между группировками мафии, рвущимися на международную арену. Что же еще ждет нас с вами при том параличе власти и попустительстве, которое так называемые…»

— Да-a, не было печали.

— Ладно, что у нас в Главке дело на контроле — это уж само собой. Так ведь еще и Москва не слезет.

— А при чем тут телевидение?

— Странный вы народ, чекисты. Сводки и ориентировки кто читает? Профессионалы. Кому это для дела надо, кто соображает, что с информацией делать. А телик все смотрят: и тетки-бабки из очереди, и генералы, и депутаты со всякими прочими шишками, и жены их. Отцов города сейчас лягнули — так они теперь из кожи вон полезут, нашему начальству покою не дадут, чтоб отмыться. А генерал министерский — он что, жене с любовницей или приятелю за бутылкой признается, что ничем, кроме закупки скрепок и промокашек, уже лет двадцать не занимается? А вдруг они спросят: а что у тебя там на Морском? Скоро ты этих гадких бандитов поймаешь? Нет, он теперь потребует постоянных докладов, желательно — письменных…

— Ну, положим, не все такие…

— Как говорят в Одессе: «Об все не может быть и речи». Ну и таких достаточно. Всяко-разно — на нашу шею хватит.

Следственные методы работы по возбужденному прокуратурой уголовному делу эффект дали мизерный и не то что радужных — вообще никаких перспектив не сулили. К концу третьих суток расследования это стало ясно даже непрофессионалам. Сначала десятки, а потом и сотни листов протоколов допросов, экспертиз, запросов и ответов на официальных бланках, компьютерные распечатки ГАИ, фототаблицы — в сущности, все возможное и действительно важное уже было сделано, оставались только процессуальные конвульсии, позволяющие имитировать «движение» по делу до того предусмотренного законом дня, когда следователь с легкой душой спишет его в «глухари» и засунет в самый дальний угол сейфа.

— Понимаешь, Степаныч, формально это дело прекратить — раз плюнуть. — Старший следователь региональной прокуратуры по особо важным делам Ишков был старинным приятелем начальника отдела морской милиции, в кабинете которого сейчас сидел, и мог себе позволить говорить откровенно. — Преступник установлен, погиб и к ответственности привлечен уже быть не может — Кодекс дело прекратить позволяет. А соучастники — какие такие соучастники? Не было никаких соучастников. Машина там случайно мимо проезжала, испугался водитель стрельбы — дал деру. Ну не нашли твои сыщики этого важного свидетеля — что ж поделаешь? Свидетель — всего лишь свидетель, слава Богу, не единственный и погоды не делающий.

— Тем более что шведы, как выясняется, из-за Контровского особо не расстроились и такая версия их вполне устроит.

— Да? Тоже неплохо. Героев бы твоих, — Ишков повернулся в третьему участнику беседы, Виноградову, — наградили… Как, молодой человек, неплохо?

— В общем, возражений нет.

— То-то. Все бы хорошо — но шум вокруг этого, мягко говоря, нездоровый. Те дергают, эти…

— Нас тоже. — Начальник отдела понимающе вздохнул.

— Короче, найдете мотив — скромный какой-нибудь, не белыми нитками шитый, но — железно закрепленный, железно! — прекратим дело.

— Ревность, долги карточные… — кивнул понимающе Виноградов.

— Ну, Степаныч, чувствуется твоя школа. Ему, наверное, и поручишь?