Мыши Наталии Моосгабр

Поскольку вилла Фелсаха была в районе Блауэнталя, не очень далеко от трех убогих улиц, где стоял старый обветшалый дом, госпоже Моосгабр не пришлось идти на перекресток к торговому дому «Подсолнечник» и переходить по белым полосам на асфальте, не пришлось сворачивать в большие многолюдные улицы города, и, разумеется, она не сворачивала и не заходила, не заходила и не сворачивала, а шла к оптовику тем же путем, что и в первый раз. И потому даже не знала, что происходит сейчас после обеда на этих больших многолюдных улицах города. Здесь по дороге от трех убогих улиц к вилле оптовика она проходила мимо небольших группок людей, празднично одетых, поспешавших к центру города, людей молчаливых и тихих или шумных и оживленно толкующих… и госпожа Моосгабр отлично знала, что все эти проходившие мимо люди, молчаливые и тихие или шумные и оживленно толкующие, таращат на нее глаза, пялятся, оборачиваются, поворачиваются, она чувствовала взгляды этих людей спереди, сбоку, сзади и знала, почему они смотрят. Из большой темно-коричневой гривы черно-коричневой шубы выглядывала шляпа со старой лиловой лентой, широкими полями и разноцветными – зелеными и красными – перьями, которые колыхались и дрожали, а щеки, утопавшие в гриве, были красно-белые, а рот и брови накрашенные. Но сейчас у госпожи Моосгабр были еще и заняты руки. В белых перчатках она несла какие-то странные вещи. Несла большую черную сумку, в которой обычно носила на кладбище тряпки, метелку, лейку, а по весне и тяпку, и в ней была уйма вещей. И еще она несла какой-то большой белый сверток, перевязанный уже знакомой веревкой… Когда наконец она очутилась в районе вилл, у калитки оптовика Фелсаха на улице У колодца, шесть и ступила на широкую мощеную дорожку, что вела вдоль опустелого осеннего сада к парадному с двумя колоннами, било пять часов пополудни. Бой часов доносился до нее с недалекой костельной башни. Дверь открыла ей какая-то старая женщина. И уже в дверях очень испугалась.

На пороге зала, где горел свет, старая женщина назвала свое имя.

Госпожа Моосгабр положила большую черную набитую сумку и сверток на ковер и стала расстегивать шубу, не расслышав даже, что сказала ей старая женщина. Она лишь поняла, что это, видимо, экономка, потому что на ней был белый кружевной фартук и белый кружевной чепец. Госпожа Моосгабр не успела до конца расстегнуть шубу – шея все еще утопала в большой темно-коричневой гриве, хотя руки, разведенные в стороны, уже понемногу высвобождались из рукавов, – как вдруг увидела перед собой мальчика.

У мальчика были длинные черные волосы и черные глаза, он был в темном костюме, а не в черном плаще – все-таки сидел дома, в зале виллы. Он смотрел на большую темно-коричневую гриву, на зеленые и красные перья на шляпе, которые колыхались и дрожали в этой гриве, смотрел на коричнево-черные полосы шубы, на бело-красные щеки, на крашеные губы и брови, а также на большую черную набитую сумку и сверток на ковре, потом смотрел и на… но это уже когда госпожа Моосгабр совсем сняла шубу и передала ее в руки экономки, когда открылись красные подвески на длинных блестящих проволоках, а на кофте, под шеей, цветные бамбуковые бусы. Он смотрел на госпожу Моосгабр и молчал, а госпожа Моосгабр смотрела на него и тоже молчала. Экономка повесила шубу на вешалку и проговорила:

– Госпожа, – проговорила она дрожащим голосом, и госпожа Моосгабр не знала, то ли дрожит он от старости, то ли от страха или забот, – госпожа, куда мне поставить сумку и сверток?

Госпожа Моосгабр закивала головой – и перья на шляпе затрепетали еще сильнее, потому что, как и в прошлый раз, шляпы она не сняла, – и сказала:

– Пока никуда. Пока не трогайте. Пока поставьте все где-нибудь у стены. – И только теперь она слегка улыбнулась и посмотрела на мальчика.

«Так это он, – подумала она, – наконец-то я его вижу. Теперь он не посмеет никуда убегать – ни в город, ни даже в сад, я буду его караулить, а главное, ему нельзя… – подумала она сейчас впервые, – убегать до ужина…»

– Значит, это сын господина оптовика Фелсаха, – сказала она вслух.

– Госпожа, покажу вам сначала, – проговорил мальчик Оберон Фелсах, и его голос был твердый, спокойный, – покажу вам сначала несколько окон здесь, на первом этаже. Вам надо посмотреть украшения. Окуривать будем только перед ужином, когда придут господа.

– Господин Оберон имеет в виду студентов, – сказала старая экономка испуганно, и госпожа Моосгабр кивнула.

– Взгляну на окна, – сказала она.

– Я пойду на кухню, – сказала экономка испуганно, – приготовлю еду. А пока предложу госпоже кофе с пирожными. Сбегаю за ними в погреб…

Экономка поклонилась и пошла к мраморной лестнице. Там повернула к темным полированным дверям и вошла в одну из них. Госпожа Моосгабр заметила теперь, что это действительно старая экономка, маленькая, слабая, хрупкая, и подумала: «Неудивительно, что она не справляется с мальчиком. Неудивительно, что он может убежать от нее. Но от меня он не убежит, во всяком случае, до ужина…» И она, кивнув Оберону, пошла вслед за ним.