Мышиная судьба

«Не хочу, чтобы меня защищали! – Пиппа протыкает бумагу красной ручкой. – Хочу в зоопарк с мамочкой и Майклом!»

«Знаю, милая, знаю. Порисуй и поговори с грызуном, хорошо? Я отведу тебя в зоопарк сразу же, как закончу здесь».

Пиппа, надув губы, бормочет «ладно» и начинает рисовать. Доктор Крантор, часто выпускающий пар, оставаясь наедине в лаборатории, рассказывал мне о матери Пиппы, пристрастившейся к кокаину. Предположительно, она уже избавилась от своей зависимости. Предположительно, она уже может претендовать на совместное опекунство над своей дочерью. Но Майкл, со своим мотоциклом и голой женщиной, в глазах доктора Крантора выглядит слишком похожим на торговца наркотиками. «Если с Пиппой что-нибудь случится, пока она с ними, – говорил он мне, – я никогда себя не прощу».

Пиппа показывает мне свой рисунок: фигура из палочек, с косичками и в платье в горошек, сидит в клетке. «Вот я нарисовала зоопарк, – говорит она. – Родни, а ты хотел бы ходить, куда сам захочешь?»

«Хотел бы», – отвечаю я. Доктор Крантор предупреждал меня, что мир полон сов и змей, и кошек, и мышеловок – смерть на каждом шагу. Доктор Крантор говорит, что мне следует радоваться жизни в клетке, где всегда есть вода и еда; что мне следует гордиться своим вкладом в науку. Я ему неизменно отвечаю, что готов с радостью поменяться с ним местами – не собираюсь же я лишать доктора Крантора полагающейся ему доли роскоши и престижа – но он всегда отказывается. У него есть обязанности в этом мире, говорит он мне. Ему нужно заботиться о своей дочери. Пиппа, по-видимому, полагает, что он заботится о ней примерно таким же образом, как он заботится обо мне.

«Мне скучно, – говорит она теперь, надув губы. – Родни, расскажи мне сказку».

«Милая, – отвечает за меня доктор Крантор, – грызун не знает сказок. Он всего лишь мышь. Только люди рассказывают сказки».

«Но Родни же может говорить. Родни, ты знаешь какую-нибудь сказку? Расскажи мне сказку, Родни».

«Давным-давно, – начинаю я… так, а эта странная фраза откуда взялась? – жила-была мышь, которая помнила, как была лошадью».

«Ой, здорово! – Пиппа хлопает в ладоши – “Золушка”! Обожаю её».

Мои усики вздрагивают от ликования. «Правда? Есть сказка о мыши, которая была лошадью? В самом деле?»

«Конечно! Все знают “Золушку”».

Я не знаю. «А чем там всё заканчивается, Пиппа?»

«Ой, там счастливый конец. Бедная девушка выходит замуж за принца».

Я ничего не помню ни о бедных девушках, ни о принцах, и не могу сказать, что мне есть до них дело. «Ну а лошадь, которая была мышью, что с ней?»

Она хмурится, её носик сморщивается. Она очень похожа на своего отца, когда хмурится. «Не знаю. Превращается обратно в мышь, наверное. Это не так важно».

«Для меня важно, Пиппа».

«Ну хорошо, – произносит она и покорно отправляется в другой конец лаборатории к доктору Крантору. – Папочка, а в “Золушке” что происходит с мышью, которая превратилась в лошадь, когда она превращается обратно в мышь?»

Я слышу звон разбивающегося стекла, затем шаги доктора Крантора, после чего он вырастает над моей клеткой и смотрит на меня сверху вниз. Его лицо странно бледнеет. «Я не знаю, Пиппа. Не думаю, что это кому-нибудь известно. Скорее всего, её съела сова или кошка, или змея. Или она попалась в мышеловку».

«Или ей вживили усилители IQ, синтезатор речи и заперли в лаборатории», – заканчиваю я.

«Это всего лишь сказка, – отвечает доктор Крантор, при этом нахмурившись. – Она не имеет ничего общего с реальностью. Это история о магии, не о науке. Пиппа, милая, ты уже готова идти в зоопарк?»

* * *

«Слушай меня внимательно, – говорит он мне на следующий день. – Всего этого не было на самом деле. Не могло быть. Сказки описывают вымышленные события. Кто-то, видимо, рассказал тебе сказку о Золушке…»

«Кто? – требую я. – Кто рассказал мне? Единственные люди, с которыми я когда-либо разговаривал – это вы с Пиппой…»

«Ты видел её по телевизору или вроде того, я не знаю. Это общеизвестная сказка. Ты мог её услышать где угодно. А теперь смотри, грызун, ты очень впечатлительное маленькое животное, и ты страдаешь от синдрома ложной памяти. Это тоже встречается сплошь и рядом, поверь».

Я чувствую, как шерсть встаёт дыбом. Очень впечатлительное маленькое животное, в самом деле!

Но ума не приложу, как я могу помнить сказку, которую в жизни не слышал, сказку, которую люди знали ещё до того, как я о ней вспомнил. А потом у меня появляются другие воспоминания. Помню, как грызу верёвку, которой лев был привязан к каменному столу; помню, как пугаю слона; помню, как был слепым, и бежал с двумя слепыми друзьями. Помню, как носил человеческую одежду и любил птицу по имени Маргало. Каждое воспоминание столь же яркое и подробное, как то, где я был лошадью. Каждое до боли реально.