Мышиное счастье

Рябинин видел, что эта промашка трогает директора не больше, скажем, чем графин с позавчерашней водой. Он относился к тому типу руководителя, которые ничего не желают знать, чтобы ничего не делать.

— Не под суд же меня за этот хлеб, — натужно улыбнулся Юрий Никифорович.

— Во всяком случае, внесу представление о вашем наказании.

Горожане помогают селу в пору сенокоса и уборки урожая. Некоторые ездить не любят, считая, что это не их дело. А сколько я знаю работников, которые годами бесплодно покуривают в тихих учреждениях, и убранная сотня кочнов капусты или выкопанные несколько мешков картошки — единственно принесённая ими польза.

Но я бы делал так… Кем бы ни был человек, каких бы званий, профессий и должностей ни имел, пусть обязательно проработает одну страду на уборке хлеба. Именно хлеба.

Белый халат, распяленный его плечами, суховато потрескивал в швах.

Сначала Петельников шёл за примеченной горкой теста по всей линии. Подвижную и упругую, почти живую массу крутило, приглаживало, катало и резало до самой печи. Там инспектор сразу вспотел и пропитался горячим хлебным духом.

Потом он стал бродить свободно, затевая разговоры, задавая вопросы и отпуская шуточки. Очень скоро инспектор узнал, как бракуется хлеб, — была книжечка с решительным названием «Правила бракеража». Узнал смысл красивых слов — «органолептические показатели». Узнал, что у дрожжей есть сила, которая так и звалась — подъёмная сила. Узнал, чего вкусненького хранится на вкусовом складе… Но про горелый хлеб люди молчали, отделываясь необязательными словами и туманными предположениями. Мол, иногда горит. А когда, почему, сколько и куда девается…

Вольный поиск привёл инспектора в. небольшую чистенькую комнату: стол, накрытый светлой клеёнкой; никелированный электрический самовар; белые, разомлевшие от жара, калачи; тарелка с пилёным сахаром; шесть девушек в белых халатах, похожих на разомлевшие калачи.

— Приятного аппетита, заодно и счастья в личной жизни! — весело сказал инспектор.

— Садитесь к нам, — предложила та, которая была постарше.

— И сяду, — так же весело согласился он.

Перед инспектором оказалась большая фаянсовая чашка, налитая тёмным чаем, — уж тут бы молоко пить, чтобы оставалось всё белым. Пара калачей, лёгших на тарелку, доносили свой жар до его лица. Он набросал в чашку сахара, переломил калач, отпил чай и оглядел девушек…

Белые халаты и белые шапочки роднили их, как сестёр. И разрумянились все шестеро — от печного жара ли, от чая ли или от калачей?

— Девушки, почему умолкли?

— Нам впервой пить чай с милиционером, — хихикнула одна, у которой белёсые бровки, казалось, были присыпаны мукой.

— А вы представьте, что я жених.

— Невест больно много, — заметила старшая.

— Неужели все незамужние?

— Все, кроме меня.

— Девочки, а чего так? — огорчился инспектор.

Отозвались все разом:

— Не берут.

— За городом живём, до всяких дискотек далеко.

— Специальность непрестижная — хлебопёки.

— И получаем мало.

— Мы вроде как полудеревенские.

Петельников обрадовался — разговор пошёл. Но тот лёгкий трёп, который давался ему шутя и частенько приводил к цели, вроде бы свернул на другие, серьёзные колеи.

— Красавицы, а не сами ли виноваты?

Они не нашлись с ответом, потому что ждали сочувствия, ждали других слов, к которым привыкли: мужчин рождается меньше, мужчины идут в армию, мужчины пьют… Этот же милиционер с твёрдым и открытым лицом, аппетитно уминающий калачи, вдруг подбросил им сомнение, которое тайно живёт в каждом и лишь ждёт вот таких неожиданных слов.

— А чем виноваты? — всё-таки спросила одна, та, которая с мучнистыми бровками.

Инспектор ответил вопросом, обратившись к первой, ближайшей:

— Каким спортом занимаетесь? Бадминтон, теннис, турпоходы?

Она испуганно оглядела подруг. Но инспектор уже спрашивал вторую:

— Сколько книг прочитываете в месяц? Есть своя библиотека?

И она не ответила — растерялась ли, читанные ли книги подсчитывала.

— Какую общественную работу ведёте, а? — спросил он третью.

Она пожала плечами.

— Концерты, филармония, выставки, поэтические вечера?

— Далеко ездить, — отозвалась четвёртая.

— Чем вы увлекаетесь? Кактусы, летающие тарелки, макраме, наскальная живопись или каратэ?

Пятая промолчала, уже догадавшись, что на эти вопросы отвечать не обязательно.

— Девочки, да вам не замуж идти, а пора топать в клуб «Кому за тридцать», — заключил инспектор.

Та, которая с мучнистыми бровками, засмеялась так, что на столе вздрогнули калачи. И все ответно улыбнулись.

— Они активные, — заступилась шестая.

— Активные? — громко удивился инспектор. — Я тут полдня хожу, а они молчат.