Читаем Мышление через кино. Занимаясь философией, смотреть фильмы полностью

Роджер: Почему ты хочешь рассказать ей? Что это даст? Она уходит. Мы больше никогда не говорим об этом. (Дай мне хотя бы очки.) Дом - он для тебя. Я все сделал для тебя. Только для тебя. Ты мой сын.

ИГОРЬ: Заткнись! Заткнись! Заткнись!

 

Ладно, Игорь не стал внятным защитником честности, но он стал ее защитником. Для него стало принципиально важным, чтобы они не продолжали лгать. Только в самой последней сцене, когда Асита уже садится на поезд в Италию и навсегда уходит из жизни Игоря, он рассказывает ей правду о смерти мужа. Причем делает это в нескольких лаконичных, точных, ничем не приукрашенных предложениях (1: 27). Асита реагирует: снимает платок, медленно поворачивается с перрона вокзала, долго и пристально смотрит на Игоря: печально, сурово. Она выходит из здания вокзала, Игорь провожает ее взглядом. Мы смотрим, как они уходят вместе, пока они не исчезают из виду. Что будет дальше, мы не знаем, но моральная победа Игоря уже одержана.

 

Вопросы

 

Ватанабэ (глава 10), Вислер (глава 12), Игорь (глава 14) - все они переживают глубокую нравственную трансформацию. Чем они отличаются друг от друга? Чья задача была самой сложной? Чья победа была самой выдающейся? (Есть ли разумный способ ответить на такие вопросы?)

 

Является ли строгий стиль "La Promesse" преимуществом для тех случаев, когда мы используем его в этой главе?

 

В этой главе мы говорили о том, что список добродетелей Аристотеля, к сожалению, недостаточен. Какой список лучше? Почему члены вашего списка являются центральными или фундаментальными добродетелями? Почему они важны?

 

В этой главе мы выделяем четыре различных способа взаимодействия теории добродетели и теории правильного действия. Мы задались целью опровергнуть только один из них - первый. Какой из трех других вариантов наиболее правдоподобен? Какой из них наименее правдоподобен?

 

Не приводит ли сведение правильных действий к добродетельным поступкам к неприемлемому моральному нарциссизму? Есть ли что-то принципиально неправильное в том, чтобы считать действие правильным только потому, что оно было бы добродетельным?

 

Вправе ли мы утверждать, что в фильме убедительно показано, что добродетель - это нечто большее, чем просто правильные поступки (причем правильные потому, что вы видите, что они правильные)? Как фильм может показать это? Это всего лишь один фильм, стоит ли делать обобщения на примере Игоря?

 

Должен ли был Игорь продолжать врать Асите о ее муже до самого последнего момента (перед посадкой на поезд в Италию)? Имеет ли значение для нашего суждения о деле причина, по которой Игорь солгал (мы не можем быть уверены в том, что она есть)?

 

 

Перейти на страницу:

Похожие книги

Бесславные ублюдки, бешеные псы. Вселенная Квентина Тарантино
Бесславные ублюдки, бешеные псы. Вселенная Квентина Тарантино

Эта книга, с одной стороны, нефилософская, с другой — исключительно философская. Ее можно рассматривать как исследовательскую работу, но в определенных концептуальных рамках. Автор попытался понять вселенную Тарантино так, как понимает ее режиссер, и обращался к жанровому своеобразию тарантиновских фильмов, чтобы доказать его уникальность. Творчество Тарантино автор разделил на три периода, каждому из которых посвящена отдельная часть книги: первый период — условно криминальное кино, Pulp Fiction; второй период — вторжение режиссера на территорию грайндхауса; третий — утверждение режиссера на территории грайндхауса. Последний период творчества Тарантино отмечен «историческим поворотом», обусловленным желанием режиссера снять Nazisploitation и подорвать конвенции спагетти-вестерна.

Александр Владимирович Павлов

Кино
Формулы страха. Введение в историю и теорию фильма ужасов
Формулы страха. Введение в историю и теорию фильма ужасов

Киновед Дмитрий Комм на протяжении многих лет читает курс, посвященный фильму ужасов, на факультете свободных искусств и наук Санкт-Петербургского государственного университета. В своей книге, основанной на материалах этого курса и цикле статей в журнале «Искусство кино», он знакомит читателя с традициями фильма ужасов и триллера, многообразием школ и направлений на разных континентах и в различных социокультурных условиях, а также с творчеством наиболее значимых режиссеров, создававших каноны хоррора: Альфреда Хичкока, Роджера Кормана, Марио Бавы, Дарио Ардженто, Брайана Де Пальмы и других. Книга может быть рекомендована студентам гуманитарных вузов, а также широкому кругу любителей кино.

Дмитрий Евгеньевич Комм , Дмитрий Комм

Кино / Прочее / Учебники / Образование и наука