Мышление и наблюдение (сборник)

Таким образом, в конечном счете (хотя «счет» всегда далек от конца) Беседа Старейшины Талапутты с умом предлагает нам две дуалистические концепции: концепцию двух умов (нормального и трансформированного созерцанием) и концепцию двух «Я» (телесного и бестелесного). Я думаю, что именно от этого дуализма ума ведет свое происхождение буддийская философия сознания (или мышления). Ведь только созерцающим умом возможно мыслить о «простом» уме, не говоря уже об «уме созерцающем». «Я» оказывалось как бы местом совпадения обоих умов и одновременно единственным местом (или позицией), где было бы возможно не только их отделение друг от друга, но и их выделение из всего целого, которое мы можем условно назвать «психосоматическим комплексом». Это весьма ясно показано в тех эпизодах текста VII, в которых Старейшина то обращается с ним, как с тем же самым умом, то как с другим умом, то вообще не как с умом. Последний случай особенно интересен. Ведь когда в тексте VII [2] Талапутта упрекает свой ум в том, что тот снова и снова его губит, являясь ему то в одной личине, то в другой, и играет с ним как с безумным (без-умным!), то это можно истолковать в смысле какого-то не-существования, отсутствия ума, подобных тому, которое может являться либо случаем психопатологии, либо особым йогическим состоянием (вроде того, о котором мы упоминали в предыдущем семинаре). В то же время можно предположить, что в этом случае мы имеем дело с идеей какого-то другого, «третьего» ума, объективированного как «вообще не ум», как некое фантомное существо, играющее с каким-то фантомным (то есть отделенным от ума, не имеющим «своего» ума) существом. Словом, здесь можно предположить чисто иллюзионистскую версию концепции ума.

[Вообще, этот текст производит странное впечатление, напоминая своим несколько экстатическим тоном средневековые бенгальские тантристские гимны, дохи. Кстати, последние также нередко содержат обращение к себе.]

Семинар восьмой

Текст VIII Дхаммапада о Дхармах, уме и мысли

[157]

1 [1] Дхармы происходят[158] из разума, их лучшая часть – разум, из разума они сотворены[159]. Если кто-нибудь говорит или делает с нечистым разумом, то за ним следует несчастье, как колесо повозки за везущим ее быком.

Дхармы происходят из разума, их лучшая часть – разум, из разума они сотворены. Если кто-нибудь говорит или делает с чистым разумом, то за ним следует счастье как неотступная тень.

1 [2] «Он оскорбил меня, он ударил меня, он одержал верх надо мной, он обобрал меня». У тех, кто таит в себе такие мысли, ненависть не прекращается.

У тех, кто не таит в себе такие мысли, ненависть прекращается. Ибо никогда в этом мире ненависть не устраняется ненавистью, но отсутствием ненависти устраняется ненависть. Вот извечная Дхарма. Ведь некоторые не знают, что нам суждено здесь погибнуть. У тех же, кто знает, сразу устраняются ссоры.

2 [1] Как меткий стрелок твердой рукой посылает стрелу, так мудрый твердо держит свою бьющуюся, колеблющуюся мысль, которую столь трудно обуздать и направить.

2 [2] Как рыба, выброшенная на берег, бьется и мечется, так бьется и мечется эта мысль, пытаясь вырваться из-под власти Мары[160]. Трудно держать зыбкую мысль, она непослушна и летит куда хочет. Благодатно ее приручение. Владение мыслью ведет к счастью.

2 [3] Далеко летит она, бестелесная, бесформенная[161] мысль, скрывающаяся в пещере сердца. Те, кто ее обуздает, избегнут уз Мары.

3 [1] Тот, чья нестойкая мысль не ведает Истинной Дхармы, он, взволнованный и возбужденный, не достигает мудрости. Тот же, чья мысль стойка и ясна, чья психика[162] не возбуждена и не подавлена, он уже давно перестал заботиться о том, что хорошо, а что плохо. Ясный и внимательный, он не знает страха. Он, видя, что тело подобно хрупкому кувшину, оградил себя мощными крепостными стенами мысли. Да поразит он теперь Мару мечом мудрости, зорко охраняя то, что было уже завоевано[163].

3 [2] Скоро, скоро, увы, это тело будет, как мусор, выброшено и валяться на земле, как потухший светлячок, лишенное жизни и сознания[164].

3 [3] Враг не причинит столько вреда своему врагу, ненавистник – тому, кого ненавидит, сколько вреда причинит ошибочно направленная мысль. Ни мать, ни отец, никакие другие близкие родичи не сделают для нас столько добра, сколь его совершит верно направленная мысль.

4 [1] Рассеки же поток могучим усилием, о брахман, отбрось все страсти, о брахман. Ты, знающий разрушение всех санскар[165], познай же теперь несотворенное[166], о брахман!

4 [2] Тот, для кого нет ни этого берега, ни того, ни обоих вместе, его, не озабоченного ничем, не обремененного, я называю брахманом.

4 [3] Брахманом зовут того, кто уничтожил в себе грех, отшельником зовут того, кто отбросил все нечистое, странствующим аскетом зовут того, кто в своем поведении[167] абсолютно ровен.