Мысль виновного

— За что ты, Паша, брата моего убил? — тихо спросил я, уничтожая реальность вокруг, чтоб ничего не мешало ему сосредоточиться и дать мне, наконец, такой долгожданный ответ.

— Да не убивал я твоего брата, — отмахнулся он. — Это Суслик со Спицыным… случайно. Я просто хотел, чтоб ты хоть раз почувствовал то, что чувствовал я в течение всей своей жизни…

Даня продолжал еще чего-то говорить, но я его уже не слышал, быстро удаляясь в черную пустоту. Он не убивал Сережку, и не знал точно, кто именно из его дружков это сделал, а больше мне от него ничего не было нужно.

Не теряя времени, я моментально представил себе Суслика, но, открыв глаза, обнаружил перед собой лишь стену собственной комнаты. А как насчет Спицы?.. Тоже пусто. Еще раз, и еще… Ничего.

— Не получится, — прозвучал в моей голове голос демона. — Они спят.

Я посмотрел на будильник. Три часа ночи… Черт!

Воодушевление победой над разумом Данилова никак не давало мне покоя. Я снова закрыл глаза и попытался представить себе лицо своей следующей цели, но встретил лишь недовольную физиономию моего проводника.

— Ты зря расходуешь мои силы, — проворчал он. — Они давно спят… Да и ты уже с трудом соображаешь. Тебе надо отдохнуть.

«Я все равно не могу заснуть», — подумалось мне.

— На это моих полномочий хватит, — сощурился демон. — И я тебе, пожалуй, помогу.

Спасительное забвенье наконец-то окутало мой измученный разум, и я провалился в сон без сновидений.

Все утро следующего дня я провел вместе с семьей, прилежно делая вид, что ничего не произошло, и успокаивая маму фразами типа «да брось ты, в этом возрасте у них бывает, постоянно из дома убегают», «завтра обратно прибежит как миленький». Я знал, что нельзя дарить человеку иллюзорную надежду, но просто не мог смотреть на то, как мучаются родители, и, главное, не мог позволить им заразить меня хандрой и унынием.

Убедившись, что они держатся, я все-таки позволил себе оставить их наедине и отправился к Катюшке.

Удивительно, я сейчас совсем не ощущал к ней прежней любви, но почему-то, как только ее увидел, на душе настолько сразу легче стало, что взлететь захотелось. Как будто бы гигантский камень с плеч долой. Наверно, любовь и горе нейтрализовали друг друга. Я ощущал себя бездушным бесчувственным роботом, понимал все умом, но почти ничего не чувствовал. Если вдуматься, со мной случилось самое страшное, что вообще может случиться с человеком в моральном плане, но я совсем не переживал по этому поводу. Во-первых, потому что не мог, во-вторых, потому что надеялся, что это не навсегда, и в-третьих, мне сейчас очень была нужна передышка, иначе я просто мог бы сломаться на полпути к цели.

В конце дня, под вечер я понял, что одно чувство во мне все-таки сохранилось — чувство страха. Я боялся отойти от Катюшки, боялся, что, расслабившись, смогу не удержаться под напором вновь проснувшихся горьких чувств, и спасительные заслоны в моем разуме расколются на части.

Впрочем, после всего того, что я испытал за последние два дня, страх казался мне всего лишь мелкой помехой, сущей ерундой. Так что к одиннадцати часам я уже снова был дома, в своей комнате, ожидая, когда Спицын или Суслик закроют глаза в надежде заснуть.

Откровенно говоря, Суслик был гораздо более слабохарактерным, чем Спица, и мне с трудом представлялось, чтоб он мог кого-нибудь убить, а тем более ребенка, но именно по этой причине я и решил начать с него. Почти наверняка его удастся развести быстрее, чем закрытого и дерзкого Спицына.

Но я ошибся…

Суслик был ужасно напуган. В отличие от Дани, который, казалось, уже с трудом помнил об убийстве моего брата, он прекрасно понимал, какое зло сотворил, и старался тщательно упрятать эти воспоминания поглубже. Мне никак не удавалось заставить его подумать о содеянном. К тому же общих воспоминаний у нас с ним было гораздо меньше, чем с тем же Даниловым, и когда я появлялся перед его мысленным взором самим собой, он выбрасывал меня из головы практически мгновенно… А может быть, чувствовал передо мной вину или боялся, что я и вправду все узнаю и учиню жестокое возмездие… Ну что ж, надо сказать, боялся он меня правильно. Именно возмездием я сейчас и занимался.

Но чем дольше я находился в его мыслях, тем больше понимал, что помимо моей персоны Суслика пугало еще что-то, какой-то старый, плотно засевший в его сознании страх детства. Причем инцидент с Сережкой был явно как-то связан с этой проблемой. Мне пришлось потратить не один час, прежде чем я окончательно понял, что Суслика надо брать силой, а не хитростью, как Даню. Несколько раз он почти уходил от меня, проваливаясь в сон, и только чудом удавалось удержать его разум на краю страны грез. Думаю, любой человек встрепенулся бы, если б в его голове вдруг закричала мысль «Я ж будильник забыл поставить!» или «А плиту-то я выключил?!»…