Мысль, вооруженная рифмами

108. Царское Село

Поедем в Царское Село!

Там улыбаются мещанки,
Когда гусары после пьянки
Садятся в крепкое седло…
Поедем в Царское Село!

Казармы, парки и дворцы,

А на деревьях — клочья ваты,
И грянут «здравия» раскаты
На крик «здорово, молодцы!»
Казармы, парки и дворцы…

Одноэтажные дома,

Где однодумы-генералы
Свой коротают век усталый,
Читая «Ниву» и Дюма…
Особняки — а не дома!

Свист паровоза… Едет князь.

В стеклянном павильоне свита!..
И, саблю волоча сердито,
Выходит офицер, кичась, —
Не сомневаюсь — это князь…

И возвращается домой —

Конечно, в царство этикета,
Внушая тайный страх, карета
С мощами фрейлины седой,
Что возвращается домой…

1912

109

«Как этих покрывал и этого убора

Мне пышность тяжела средь моего позора!»

                    — Будет в каменной Трезене

                    Знаменитая беда,
                    Царской лестницы ступени
                    Покраснеют от стыда
· · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · ·
· · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · ·
                    И для матери влюбленной
                    Солнце черное взойдет.

«О, если б ненависть в груди моей кипела, —

Но, видите, само признанье с уст слетело».

                    — Черным пламенем Федра горит

                    Среди белого дня.
                    Погребальный факел чадит
                    Среди белого дня.
                    Бойся матери ты, Ипполит:
                    Федра-ночь тебя сторожит
                    Среди белого дня.

«Любовью черною я солнце запятнала…

· · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · ·»

                    — Мы боимся, мы не смеем

                    Горю царскому помочь.
                    Уязвленная Тезеем,
                    На него напала ночь.
                    Мы же, песнью похоронной
                    Провожая мертвых в дом,
                    Страсти дикой и бессонной
                    Солнце черное уймем.

                    1915, 1916

110

Когда в теплой ночи замирает

Лихорадочный форум Москвы
И театров широкие зевы
Возвращают толпу площадям, —

Протекает по улицам пышным

Оживленье ночных похорон, —
Льются мрачно-веселые толпы
Из каких-то божественных недр.

Это солнце ночное хоронит

Возбужденная играми чернь,
Возвращаясь с полночного пира
Под глухие удары копыт.

И как новый встает Геркуланум

Спящий город в сияньи луны,
И убогого рынка лачуги,
И могучий дорический ствол.

1918

111

Сестры — тяжесть и нежность, одинаковы ваши приметы.

Медуницы и осы тяжелую розу сосут.
Человек умирает. Песок остывает согретый,
И вчерашнее солнце на черных носилках несут.

Ах, тяжелые соты и нежные сети!

Легче камень поднять, чем имя твое повторить.
У меня остается одна забота на свете:
Золотая забота, как времени бремя избыть.

Словно темную воду, я пью помутившийся воздух.

Время вспахано плугом, и роза землею была.
В медленном водовороте тяжелые, нежные розы.
Розы тяжесть и нежность в двойные венки заплела.

1920