Мысли

— Так у меня, Анна, двое детей. Девочка и мальчик. И жена бдительная, с тщательно продуманной системой разведки и контрразведки.

Говоря все это, Манфред делал лаборантке большие глаза, при этом показывая на стоящего рядом Хорста. Анна звонко рассмеялась:

— Да не показывайте мне на него пальцем, это же ваш сотрудник. Он не станет за вами шпионить, ему дорого расположение начальника. Ой, ну вот, опять из за вас лифт уехал!

Она погрозила мужчинам изящным пальчиком и, стуча каблучками, побежала вниз по лестнице.

Фогельвейде развел руками:

— Ну и ну, блестящая идея, Хорст. Шпионит! Действительно, узнали же поджигатели о том, что мы к ним начали приглядываться, хотя ничего серьезного, кроме штатных проверок под видом налогового министерства, не предпринимали! Шпионит. Шпионит кто то из своих. Как мне сразу в голову не пришло?

Хорст поспешил за шефом, быстро шагающим к своему кабинету.

— Но кто? Интересное дело получается. — Фогельвейде, горячась, постепенно повышал голос. — Пока они будут знать, что творится у нас в мозгах, то чем серьезней найдется зацепка, тем больше шансов, что они ее просто уничтожат. Ребята они, как выясняется, решительные, и мы опять останемся ни с чем…

Он крутанул в замке ключом, влетел в комнату и начал нажимать кнопки на панели телефона. Со стола полетели черновики, какие то бланки, закладки, скинутые резким сквозняком из распахнутой настежь двери.

— Садись вон туда, Хорст. Добрый день, это Манфред Фогельвейде, позовите Шрама! Вильгельм, это ты? Почему дурацкий вопрос… Да иди ты к черту со своими шуточками! Слушай, кто имел доступ к материалам по «Майнц Телефункен»? Что значит все? Ах да, вот дьявольщина… Ну все, привет, Вильгельм!

Фогельвейде уселся за стол, достал сигареты, чиркнул зажигалкой, пустил несколько длинных, густых табачных струй. Дым немного помедлил и плавно вылетел в открытое окно. Фромм тоже закурил, стряхивая пепел в корзину для бумаг. Он, морщась и мысленно проклиная новые туфли, натершие на пятках мозоли, рассматривал репродукцию над столом шефа, на которой в хаосе разноцветных квадратов, треугольников и прямых смутно проглядывали очертания не то человеческой фигуры, не то искореженное дерево. С улицы доносились завывания полицейских сирен. Их нарастающий вой пронесся где то по соседней улице и растворился в городском шуме.

Фромм боролся со сном и желанием поскорее отправиться на розыски здешнего юриста старика Штратманна. Манфред то копался в ящиках, то точил карандаши скрипящей точилкой, то принимался что то рисовать на настольном календаре или выкладывать из канцелярских скрепок пирамидку.

Наконец он бросил горстку карандашей в стакан подставку, выпрямил спину и положил руки на стол параллельно, как каменные львы перед парадным входом какого нибудь старинного особняка:

— Вот что, Хорст, раз ты сам чуть не кремировался в Грюнешвейге, то я могу тебе вполне доверять, хотя я тебя и так достаточно хорошо знаю… По этому делу у меня есть кое какие соображения, о которых, кроме тебя, никто не должен знать. Поскольку нам не известен информатор, затесавшийся в одну из оперативных групп, мы ни в коем случае не должны выносить стратегию нашей операции на совещания и в плановые отчеты. А уж тем более разговаривать об этом с кем либо вне наших стен! Значит, ты должен быть нем, Хорст, как сожженная спичка… Даже не тлеть. Просто молчать о наших делах, и все! Эй, дружище, ты что, опять засыпаешь?

— Нет, нет, Манфред, я весь во внимании! А в чем будет заключаться стратегия нашей операции?

Фромм с усилием отвлекся от размышлений на тему страховки и аквариума, купленного матерью на распродаже. Шеф продолжал:

— Так вот, если они там все такие умные, мы прикинемся идиотами и будем ломиться, как медведь через малинник. То есть устроим легкий шум, о котором узнает вся группа «Арденн», включая аналитиков и лаборантов. Что это будет за шум, пока еще не знаю, может быть по линии Грюнешвейга. То есть откроем кое какие зацепочки… Если информация просочится за пределы нашей группы, мы сразу сможем вычислить шпиона. Если же все будет тихо, значит, соглядатай работает в каком то другом подразделении или в управлении, что, конечно, самый худший вариант. Кстати, когда Румшевитц оборвал меня на совещании, он имел в виду то же самое, и про это он потом говорил отдельно с руководителями групп. Но он предложил на материалах «Майнц Телефункен» проверять все группы вместе. И даже сотрудников бухгалтерии, юристов, вплоть до столовой, нашего бара и бильярдной. Интересно, мойщиков стекол, что лазают по нашему фасаду раз в два дня, он тоже имел в виду? Ну да ладно. При этом разговоре доктор, не помню, каких наук, фон Толль все время вертелся, чесался и заметно нервничал, хотя я приписываю это его грыже… Ну, Хорст, твои соображения?

— Хорошенькое дельце — копать под своих. — Фромм вздохнул, подошел к двери, выглянул в коридор, указал дымящейся сигаретой на квадратик вентиляционной решетки.

Фогельвейде полез в карман.