Мысли

— Че, Петь, все, что ли?

— Да, да, скорее в столовую!

Лектор, складывая свои листы с тезисами, взывал к старостам групп:

— Так, журналы посещения мне на подпись!

Мимо его стола в распахнутые двери тек поток молодых людей, бледных от раннего утреннего вставания. Коридор нес им навстречу гомон вырывающихся из соседних аудиторий студентов.

— Все, теперь в буфет тащиться дохлый номер, не протолкаешься. Вот когда первые курсы на картошке работали, была лафа! Народу никого, тишина…

Ольга села на стол лектора и брезгливо сбросила на пол запачканную мелом тряпку. Катя, задевшая рукавом кофты исписанную формулами доску, старательно отряхивалась.

— Слушай, может, пойдем отсюда, еще две лекции высидеть не по силам, проще повеситься…

Ольга сомневалась недолго:

— Там еще теоретическая механика и гидравлика, по всем злобные преподы. А хотя… Пойдем! Может, в кино завалимся? В «Космосе» какая то комедия идет штатовская.

— Девчонки, вы Дениса Алешина не видели? — Невысокая, полная девушка с досадливыми, несколько затравленными глазами наклонилась к уху Кати. Та посторонилась:

— Ты чего шепчешь, боишься разглашения?

— Какого разглашения. Он мне тетрадь по теормеху должен вернуть с задачками. На прошлой неделе взял и пропал. Вы не знаете, где он вообще, может, его телефон у вас есть?

Катя улыбнулась, а ее подруга презрительно фыркнула:

— Зачем это нам его телефон! Они у нас такие неприступные, такие все из себя, такие задумчивые, с брезгливо поджатыми губками, куда нам!

Катя достала записную книжку со щенком сенбернара на обложке:

— Ты у нас, Раюшкина, отличница, ты все должна знать. Записывай: двести девяносто один, шестьдесят девять, восемнадцать. Я ему звонила вчера, его не было дома.

Ольга удивленно вскинула брови, полные, жирно накрашенные губы слегка приоткрылись. Катя объяснила:

— Звонила как профорг, сделать нагоняй за непосещение занятий!

— А, подруга, знаю я эти профорговские звоночки. — Ольга неожиданно рассмеялась. — Ну да ладно, Кать, пошли, нечего здесь стоять! — Она решительно протолкалась сквозь пробку в дверях, образованную сокурсниками. Через три минуты Ольга и Катя уже стояли под козырьком главного входа. Над ними громоздилось здание института. Чуть левее высилась двадцатипятиэтажная башня ректората, за ней один к одному теснились монотонные панельные жилые дома, гостиницы, общежития.

Студентки медленно пошли по аллейке, вымощенной небольшими бетонными плитками. Жалкие и куцые деревца беспомощно раскидали в стороны голые, тонкие ветви и своей слабостью наводили тоску.

— Кать, чего скисла? — Ольга заглянула подруге в лицо.

Та молчала, думала о чем то своем.

— Кать, а давай к Ленке завалимся, так просто, неожиданно, будто снег на голову.

— Нет, она может быть не одна. Поставим в неловкое положение.

Ольга не унималась:

— А может, пойдем на концерт «Месяца»? Сейчас они как раз в «Олимпийском». Доедем до «Колхозной», пошатаемся в скверике, а потом к пяти часам рванем, а?

— Нет, меня от них тошнит, тем более человек, которого я считала хоть и кретином, но порядочным, оказался просто свиньей, а он без них жить не может. Помнишь, я тебе говорила про наших с Ленкой дружков? Ну тех, еще по школе?

— Это Бабкин и Брызгин, что ли?

Ольга наморщила лоб, чувствуя, как резко угасает настроение подруги, как появляются в ее голосе нотки досады и раздражения.

— Да, Славик Бабкин и Коля Брызгалов. Мы их как то, еще в школе, купили на «Приветливый месяц». Давно это было, но ты, наверное, помнишь. Дело в том, что Лена предала меня! Представляешь, отбила этого самого Бабкина, скрытно пообещав свести его лично с Болотниковым. Он в принципе мне не нужен, хлыщ безмозглый, но она… Она, заглядывая в глаза, врала мне, все врала. И ездила с ним на дачу в мой день рождения, и еще… Нет, Оль, мы не поедем к Ленке. Она сейчас сильно занята. И она все время врет! Ты знаешь, мне вчера ее сестра проговорилась. Она сейчас знаешь, что разыгрывает? Ни за что не догадаешься! — Катя все сильнее распалялась. — Уже неделю она с Бабкиным «ходит в гости» к Болотникову. И вот как это происходит.

Катя вся раскраснелась и продолжала уже возбужденно, с раздражением и обидой в голосе: