Мысли

Машина медленно катилась вдоль тротуара у Курского вокзала. Здесь существовал отдельный мир, похожий на город в миниатюре. Город сжатый, спрессованный донельзя. Прибывшие и отбывающие пассажиры, встречающие и провожающие граждане, торговки пирожками и чебуреками, носильщики в засаленных форменных фуражках с номерными жетонами на груди, милицейские и военные патрули, подозрительные личности в новеньких кожаных куртках нефабричного пошива, таксисты, выискивающие глазами в толпе пассажира побогаче, молодежь подворотен и подъездов, которую вечно тянет в толпу. Весь этот люд копошился перед дверями вокзала, толкался в залах ожидания, у билетных касс, у автоматов с газировкой, глазел на книги и журналы газетных киосков, что то жевал сидя на чемоданах, спешил, задевая неспешащих, стоял у объявлений и расписаний, создавая то тут, то там пробки, водовороты, вспышки раздражения и скандалы.

— Здесь куда? — обернулся к Алешину шофер.

Алешин указал водителю на автомобильную стоянку.

— Что бы ни произошло, из машины не выходи, — наклонился к девушке Денис. Та вздрогнула и часто заморгала ресницами:

— А что может случиться?

— Сегодня ничего. Это я так, на всякий случай…

Он кивнул водителю и вылез из машины.

Алешин уверенно пошел к киоску «Союзпечати», у которого оживленно разговаривали двое мужчин, ничем особенным не выделяющиеся из толпы. Один из них держал в руках черный дипломат. Это были люди из группы Арушуняна, которую Ягов отрезал от остальной организации, после провала в Кунцеве, опасаясь выхода МВД на каналы связи, систему явок и тайников. Все контакты с людьми Арушуняна были прекращены и операции заморожены. Эти меры приносили чистого убытка несколько сот тысяч рублей ежедневно, и Ягов торопил Алешина. От него требовалось, подобно пожарному, войти в горящий, задымленный дом арушуняновской структуры и найти причину возгорания. Тушить было не обязательно. Тушить предполагалось с помощью боевиков Могилова и Жменева. Главное сейчас — выяснить причину провала, чтобы потом спокойно продолжать работы по линии «Проволоки». Алешин знал, с чего начать. Три дня назад, в понедельник, он направился в Кунцево на Электромеханический проезд, 13, чтобы воочию увидеть место, с которого заварилось это дело, поглядеть на обгоревшие развалины кооперативного гаража, где происходила разборка угнанных автомобилей. Стоя посреди пустыря, продуваемого пронзительным осенним ветром, он смотрел на груды железобетонных конструкций, обломки плит и колонн различного сечения и длины. Вокруг пустыря однообразно громоздились стандартные шестнадцатиэтажки, приземистые двухэтажные промтоварные и продовольственные магазины, школы и прачечные. Микрорайон выглядел одновременно и как только что выстроенный, и как стоящий здесь с незапамятных времен, словно скопление ритуальных построек неизвестного вымершего народа. Что создавало такую дисгармонию, Денис не знал. Он мерз на ветру, запахиваясь в плащ и чувствуя себя крайне неуютно, с сожалением рассматривал новые остроносые туфли, обильно испачканные густой грязью. Портили настроение и грязно серые облака, размазанные по небу до самого горизонта. Несмотря на сильный ветер, они были будто заговорены и не проявляли никакого признака движения. Рядом с Денисом стоял бодрый старик с красным лицом пьяницы. Он старательно слюнявил полоску газеты, намериваясь соорудить из нее самокрутку. Причина его живости заключалась в бутылке «Столичной», которую сунул ему Алешин перед тем, как задать несколько вопросов.

Пока они шли к пожарищу, старик успел украдкой свернуть бутылке пробку и сделать пару экономных глотков.

— Ну, где ты их видел? — нетерпеливо спросил Алешин.

Старик протянул вперед руку с дрожащими грязными пальцами:

— Да вон на том доме. На крыше. У меня глаз наметанный, все таки в артиллеристах служил. Помню, один раз на маневрах на Амуре вызывает меня генерал полковник, начальник всего Дальневосточного округа, Слащев Петр Михайлович, и говорит: «… ты самый глазастый корректировщик в полку…»

— Хватит, ближе к делу! — не выдержал Денис.

— Так вот я и говорю. Я своих то, тех, что постоянно в гараже толкутся, хорошо знал, всех по именам помнил. А тут смотрю, бродят какие то, бродят. Вроде как прогуливаются. А чего здесь прогуливаться? Здесь даже собачники не гуляют, полно здесь всяких ям, железяк, досок с гвоздями. То есть никакой безопасности для домашних животных. Это был у нас один такой случай. Пришел как то начпрод на свинарник, а прапорщик Стеценко ему докладывает…

Алешин обреченно вздохнул и пошел к останкам сгоревших гаражей.