Хорошо быть свободным, когда ты не один.
Чем больше люди знают друг друга, тем меньше они друг друга понимают. И чем ближе они узнают друг друга, тем более чужими становятся.
Чудесно лежать в чьих-то объятиях… но затем эта поза становится неудобной.
Жизнь коротка, но что делает ее короткой? То, что мы знаем, что она коротка.
Человеческая жизнь слишком длинна для любви.
Сегодня самое невероятное приключение — спокойная, безмятежная жизнь.
Только тот, кто страшится жизни, мечтает о твердом жалованье.
Старое солдатское правило: действуй, пока никто не успел тебе запретить.
Принципы нужно нарушать, а то какое же от них удовольствие.
Неделя в тюрьме — это много. На воле — мало.
Любой диктатор начинает с того, что упрощает все понятия.
Мир прекрасен. И прекраснее всего — без людей.
Настоящие трагедии коротки. Трагедия, затянувшаяся на двадцать лет, рискует выродиться в комедию.
Сколько можно сидеть на острие иглы?
Кардинал РИШЕЛЬЕ (1585–1642)
французский государственный деятель
Управление королевскими апартаментами обходится мне дороже, чем управление государством.
Кто покупает правосудие оптом, торгует им в розницу.
Чтобы управлять государством, нужно поменьше говорить и побольше слушать.
Дайте мне шесть строчек, написанных рукой самого честного человека, и я найду в них что-нибудь, за что его можно повесить.
Уолпол говорил о маршале де Ришелье: «Люди смеются, еще не зная, что он скажет, и правильно делают, ибо потом они наверняка смеяться не будут».
Если Бог есть, Ришелье заплатит за все. Но если Бога нет, что это был за человек!
Рассказывают, что, оказавшись в Париже, Петр I посетил гробницу кардинала Ришелье и, обращаясь к его статуе, воскликнул:
— Великий человек, живи ты в мое время, я отдал бы тебе половину моего царства, чтобы ты научил меня управлять другой половиной!
— Напрасно! — заметил кто-то. — Он бы и другую половину прибрал к рукам.
Максимилиан РОБЕСПЬЕР (1758–1794)
французский политик-якобинец
Власть принадлежит спокойным.
Основная добродетель гражданина есть недоверие.
Людовик должен умереть, чтобы страна могла жить.
Я не трибун, не защитник народа; я сам народ!
Я — раб свободы.
Для отечества сделано недостаточно, если не сделано все.
Смерть — начало бессмертия.