Мысли и воспоминания. Том I

В конце концов сила воли никогда не покидала Бисмарка. Так было, например, в один из самых решающих дней в современной ему истории Пруссии — в день победы над Австрией (1866 г.). Победа была быстрая и неожиданная по своей решительности. Австрийская армия была разгромлена. Дорога на Вену казалась открытой. Прусский король, который раньше так неохотно решился на войну с Австрией, теперь вместе с высшим командованием хотел во что бы то ни стало вступить победителем в австрийскую столицу. Бисмарк, находившийся при главной квартире, категорически запротестовал. Несмотря на полную победу, он требовал немедленного прекращения войны. В своих «Мыслях и воспоминаниях» он объясняет это тем, что, пощадив побежденную Австрию, он открыл путь к будущему союзу с ней. На самом деле большее значение имели соображения другого порядка. Он опасался, что в случае продвижения прусской армии на Вену Австрия сможет оказать еще некоторое сопротивление. Война может затянуться. Между тем на европейском горизонте, по его наблюдениям, сгущались тучи. Наполеон III, в случае затяжки войны, мог выступить. Русский царь, поздравив Пруссию с победой, выразил надежду, что по отношению к побежденной Австрии будет проявлено великодушие. Это казалось опасным симптомом. Пруссия могла попасть во франко-русские щипцы, — и тогда блестящая победа была бы ликвидирована. Доказывая королю необходимость прекращения войны, Бисмарк устроил истерический припадок, но в конце концов добился своего.

Когда нужно было, Бисмарк умел ограничить свои притязания. И, наоборот, добившись своей цели дипломатическим путем, он считал нужным закрепить ее силой оружия. Стремясь присоединить Шлезвиг-Гольштейн (1863–1864 гг.), он, обеспечив себе поддержку России, мог добиться капитуляции Дании и мирного разрешения конфликта. Однако это не входило в его расчеты. Ему нужно было показать, что Пруссия сильна. «Дайте нам возможность обменяться несколькими пушечными залпами», — обращается он к Горчакову. Вместе с тем Бисмарк умел и выжидать, если к тому были серьезные политические или стратегические основания. Он страстно хотел скорейшей войны против Австрии, но узнав, что прусская армия не готова, первый настоял на том, чтобы войну оттянуть. В течение нескольких лет он готовил войну против бонапартистской Франции, которая не хотела допустить воссоединения Германии. И когда он увидел, что час настал, — он не захотел медлить. Он считал, что выбор момента для начала войны является одним из решающих факторов ее успеха, — нужно только суметь формальную ответственность за ее возникновение перенести на противника. Это дело дипломатической ловкости, а свое мастерство в этом отношении он показал в истории с фабрикацией эмской депеши.[10] Когда момент наступил, нужно действовать. Раз приняв решение, он никогда не испытывал больше сомнений. «Любая политика, — писал он впоследствии, — лучше политики колебаний». Это, однако, не означает, что в своей политике он был всегда прямолинеен. Как правильно отмечает Рихард Кюльман в своей недавно вышедшей в Германии книге «Дипломаты», Бисмарк имел всегда перед глазами поставленную цель, но для ее достижения он не отказывался идти, в зависимости от условий, и кружными путями. Его обвиняли в «дьявольской хитрости»,—это было преувеличением.