Мысли и воспоминания. Том II

«Гаштейн, 20 августа 1878 г. Ваше превосходительство, как видно из вашего уважаемого письма от 18-го, приписываете, кажется, мне всю тяжесть недоразумения, происшедшего по вине тайного советника Тидемана, давшего не совсем осторожный и для меня совершенно неожиданный ход моим доверительным и не оформленным высказываниям. Вы даже не хотите принять во внимание нарушение четкости в работе при изнурительном курсе лечения. Содержание вашего письма создало у меня впечатление, что по отношению к вам совершена бестактность, за которую прошу извинить меня, хотя я и не виновен в ней и в крайнем случае лишь сделал ее возможной. То, что вашему сиятельству могла притти в голову мысль о преднамеренности с моей стороны, удивляет и огорчает меня, ибо я слишком был уверен в наших дружеских отношениях, чтобы допустить возможность такого рода недоразумения.

Примите и пр.

фон Бисмарк».

Известно, при каких обстоятельствах граф Эйленбург в феврале 1881 г. подал в отставку[392] и в августе того же года был назначен обер-президентом в Касселе.

С его именем связана следующая переписка между мною и его величеством. Предмет моего доклада от 17 декабря 1881 г., упомянутого в письме, я не смог установить.

«Берлин, 18 декабря 1881 г.

Должен рассказать вам странный сон, который я видел в эту ночь так же ясно, как сейчас опишу вам.

После нынешних каникул рейхстаг впервые собрался. Во время Discussion [прений] вошел граф Эйленбург; Discussion [прения] тотчас же умолкли; после длительной паузы председатель вновь предоставил слово последнему оратору. Молчание! Председатель закрывает заседание. Тут поднимается шум и крик. Пусть никого из членов [рейхстага] не награждают орденом во время Session [сессии]; имя монарха на Session [сессии] не должно быть названо! Заседание в другой день. Эйленбург появляется, и его встречают таким шиканьем и шумом, тут я проснулся в нервном Agitation [возбуждении], от которого долго не мог притти в себя, и два часа, с 41/2 до 61 /2, не мог заснуть.

Все это происходило в моем присутствии в рейхстаге так ясно, как я здесь описываю.

Я хочу надеяться, что сон этот не исполнится, но все же это странно. Так как это приснилось мне после шестичасового спокойного сна, то не могло быть следствием нашего разговора.

Enfin [наконец], я должен был рассказать вам об этом курьезе.

Ваш Вильгельм».