Мысли из-под фуражки

Нас, сэловцев, за эту форму даже за глаза эсэсовцами называли. Ещё и функции у нас были карательные. Эсэсовцы и есть.

– Вы что там, не слышали?! Выйти из строя!

И вот тут у меня случился конфуз. Я же не умею выходить из строя. Меня никто не учил. А медики ржут и выталкивают меня вперёд. Выхожу так, отбиваясь.

– Лейтенант Иванов!

И половина построения уже ржёт. Потому что «пиджак». Не так стоит, не так говорит. Суки! Я вам ещё вспомню!

– А-а, сэловец, – грустнеет командир. – Ну ладно. Стать в строй.

Я проталкиваюсь обратно, по дороге злым шёпотом обещаю коллегам анальные кары.

Командир морщится мне в спину. Он и рад бы высказаться по поводу моей пиджаковости, но вспоминает, что я у него в столовой на прошлой неделе кишечную палочку с посуды высеял. И настроение у него неумолимо портится. И он начинает отрываться на подчинённых.

– Старший лейтенант Петров, как стоите?! Что это за поза бабы с веслом. А ну, смир-р-рна!!!

Командир косится на меня и идёт дальше проверять личный состав. Подходит к капитану-хирургу из медроты.

– Товарищ капитан, почему не бриты?!

Тот вытягивается по стойке смирно.

– Не побрился, товарищ подполковник!

Командир опять косится на меня. Ему явно неуютно. И начинает орать.

Орал минут двадцать. И всё это время нам на головы падал мелкий снежок вперемежку с дождиком. И вороны на деревьях, растущих вдоль забора части, отзывались карканьем, на каждую особенно громкую ноту в голосе командира.

В итоге медики говорят:

– Паша, ты не ходи больше на построение. Ты чего-то командира нервируешь.

Я и не ходил больше. В самом деле – чего его нервировать?

Учёба с повышением

Через год службы в армии меня послали учиться. Кто-то из начальства решил, что шести лет в университете и года интернатуры недостаточно и надо бы ещё добавить специализацию. Ну ладно, учиться – не работать. Тем более что за неделю до учёбы мне позвонил командир.

Я в это время ехал на проверку в одну из частей. Очень эпично ехал. Транспорта у части не нашлось, поэтому я впёрся с ящиками, полными пробирок, в общественный транспорт. Пассажиры покосились на меня и, на всякий случай, отсели от меня подальше.

И тут в кармане затрезвонил телефон. Я увидел на экран-чике, что звонит командир, и встал по стойке смирно посреди автобуса. Рефлекс, чтоб его!

– Слушаю, товарищ полковник!

– Гушинец! – рявкнула трубка.

Пассажиры автобуса в панике заозирались. Мужчины ощутили острую потребность встать рядом со мной по стойке смирно и увидеть грудь третьего в строю.

– Гушинец, ты же у нас столичный? – издалека начал командир.

– Никак нет, товарищ полковник! – бодро отрапортовал я.

Командир на секунду завис. Но потом так же жизнерадостно рявкнул:

– Ну так жена у тебя столичная?!

– Тоже нет, – пожал плечами я.

Командир задумался ещё на секунду.

– Короче, кончай выпендриваться! В отделе эпидемиологии место освободилось. К переводу в столицу готов?

– Так точно, товарищ полковник! – жизнерадостно рявкнул я.

Пассажиры посмотрели на меня, как на сумасшедшего, потихоньку потянулись к выходу.

Через три дня в мою лабораторию свалилась проверка из столицы. Проверку приняли как полагается, и на середине второй бутылки подполковник с седыми висками ещё больше меня обнадёжил:

– Ты, лейтенант, совсем в своём лесу нюх потерял. Вот переведут тебя в столицу, в мой отдел, драть буду нещадно! Мигом службе научишься.

«Точно переведут», – обрадовался я.

Прошли выходные. В понедельник сижу себе спокойно, в микроскоп стафилококков разглядываю. А тут – звонок!

– Гушинец! – стафилококки в мазке встали по стойке смирно. На экранчике – замкомандира подполковник Авраменко.

– Я, товарищ подполковник!

– Гушинец, ты почему не на учёбе?!

«На какой учёбе? О чём он вообще?»

– Тебя что, не предупредили?! – грохочет подполковник.

– Никак нет!

– Три минуты тебе на сборы! И чтобы через полчаса был в столице! Тебя определили на двухмесячные курсы переквалификации.

Однако. Бросаю стафилококков и недолеченного ефрейтора, мчусь в объятия позабытой альма-матер. На кафедре эпидемиологии разводят руками. Никаких курсантов они не ждут. Бегаю из кабинета в кабинет, пока одному профессору не приходит в голову светлая мысль:

– Может, на кафедру микробиологии позвонить? Туда сегодня какие-то военные приезжали.

– Зачем микробиология? Меня же в эпидемиологи пророчат, – удивляюсь я. – Через неделю переводят в эпидотдел Центра.

– Ничего не знаю, – разводит руками завкафедрой.

Тут в его кабинет влетают капитан и два лейтенанта.

– Паша, здорово, а мы тебя второй день ищем.

Ага, курсанты из других сэлок. Хорошо, нескучно будет.

Короче, кадровики что-то перепутали и отправили меня на двухмесячные курсы по микробиологии. Командир звонил в управление, что-то там орал про нецелесообразность, но его уже не слушали. Военная машина повернулась, и мнение шестерёнок уже никого не интересовало.

Ну и ладно.

Я снова почувствовал себя студентом. Давно забытое, но в чём-то приятное ощущение. И преподаватели знакомые, и коридоры родного университета. Расслабился, забыл, что я уже военный и на плечах моих погоны. Но мне быстро напомнили.