Мысли, которые не звучат вслух, или Записки из жизни отдельного взятого мужчины… (исповедь поколения)

– Ну, сынок, – отрывисто произнес он, – молодой ты еще совсем. Но в этом и есть твоя прелесть… Я в твои годы вел, скажу вам, очень активный образ жизни по всем направлениям. А с девушками как общался… У!.. Портки только и слетали… – ехидно улыбнулся он. – Ну, так, пожелаю я тебе, дорогой ты мой, поменьше тех сложностей, которые испытало наше поколение. Что бы тебя повыше занесло на твой творческий Олимп! Пусть там все подвинутся! Набирайся, набирайся опыта в жизни. Ах, если б молодость знала, а старость могла… – вздохнул он. – Ну, я еще не так стар, – подсмеиваясь, сказал он, разводя уголки губ и поглядывая на смущенную Ангелину. – И ты в самом соку, в самый раз тебе. Я не завидую твоей молодости, просто находясь в твоей компании, в компании твоих друзей хочется скинуть лет… двадцать и соответствовать тебе! За тебя, за твой успех, за то, чтобы всё было!.. – сказал он, быстро чокнулся со всеми и выпил рюмку с коньяком до дна.

После сказанного все сразу оживились. Сашка восхищенно приговаривал: «Как сказал, как сказал-то – мастерски». Лицедействовал и ехидничал, но по-доброму. Все принялись пробовать различные блюда. И тут Ян, как бы вспомнив, привлек всеобщее внимание, звеня вилкой о свой бокал.

– Господа, господа… Спасибо вам, что вы все согласились прийти на мой праздник и преподнесли мне такие замечательные подарки! Я уже, между прочим, успел все посмотреть, – прищуривая правый глаз и слегка улыбаясь, подчеркнул он. – В ответ я хотел бы тоже преподнести вам свой рукотворный подарок, – он замолчал на пару секунд, и все тоже молчали в ожидании того, что же еще отожгёт именинник.

Выдержав небольшую паузу, молодой человек направил свою руку к миске средних размеров, которая была накрыта крышкой от алюминиевой кастрюльки. Нежно обнял её бока обеими ладонями и слегка приподнял над столом. Не снимая крышку, опять увлекшись собой, своей манерой говорить и движениями рук, он произнес:

– Сегодня у меня двойной дебют. Кроме того, что я в очередной раз родился сегодня и могу представиться вам, как новорожденный, хочу вам преподнести это, приготовленное мной самим, блюдо. Готовил я его впервые. Но те, кто меня очень хорошо знает, помнят, что это блюдо я предпочитаю всему остальному горячему: «Daube provencale», – именинник произнёс так торжественно это название, как будто предварял вхождение царственной особы в тронную залу. – Мясо по-провански! – добавил он столь же торжественно перевод. Хотя можно предположить, что русской версии наименования блюда было бы и достаточно, потому как никто французского языка среди гостей и не знал. Но ему в очередной раз нужно было подчеркнуть свою исключительность и превосходство над остальными. Потому произнес он эти слова, как бы играя, с назальным акцентом, как это и принято в регионе Прованс, изображая французского ресторатора, предлагающего гостям молодое вино из своего погребка.

– Давай уже, товарищ кок, раздавай нам своё блюдо, – пробормотал недовольно рокер Петруня. – Съедим его за твоё здоровьице.

Петруня был уникальный человек. Как и большинство рокеров, он был всегда невозмутим и подтрунивал над всеми, и над собой, разумеется. Он очень любил жизнь и принимал её такой, какая она есть перед ним. Именно перед ним, так как он процеживал эту действительность через призму своих мироощущений и взглядов, считая эти свои убеждения единственно правильными, как, в принципе, и заведено у представителей данной субкультуры.

Ян снял крышку и передал блюдо официанту, который начал раскладывать мясо по тарелкам гостей. Приготовленное им блюдо выглядело так: тонко отбитое и хорошо прожаренное мясо винно-розовых тонов, приправленное различными специями и украшенное зеленью.

Никто не начинал поодиночке пробовать предложенный им «шедевр», пока не наполнились все тарелки. В то время как официант обходил стол, выкладывая мясо, сами гости прицеливались, какие напитки они будут потреблять под это произведение кулинарного искусства. Кто-то подливал себе коньяк, с которого и начинал, кто-то продолжал цедить красное или, по предпочтениям, белое вино.

Присутствующие приступили к Прованскому горячему. Вкусив приготовленное, все начали по очереди морщиться и запивать съеденное. Особенно активно морщился наш уважаемый Дон. Он совершенно не привык скрывать свои эмоции и выражал всё: радость – значит радость, неудовлетворение – значит неудовлетворение, гнев – значит гнев. Он убежденно верил, что имел на то все человеческие права, даже не стесняясь: не обидел ли он кого. Еще через пару секунд, опрокинув очередную рюмашку, Аркадий Петрович обратился через весь стол к имениннику своим громовым голосом с вопросом:

– Скажи-ка нам, любезнейший ты наш, а где ты готовил это своё блюдо и что за специи ты туда добавлял? И проясни, почему этот твой шедевр горчит, но самое главное – отдаёт лекарственными запахами и вкусами?

Все устремили взоры на виновника торжества, в ожидании хотя бы каких-то прояснений.