Мысли о мыслящем. О частной реализации концептуального подхода к опыту экзистенции

Но насколько похожи эти ментальные явления на те, что испытываем мы? Возможно, их отличия настолько велики, что даже называть их ментальными было бы неправильно? Многие полагают, что ментальные явления представляют собой эмерджентное свойство материи, возникающее лишь на том уровне ее организации, который соответствует структуре нашего головного мозга. Однако такое качественное отличие материальных структур более высокого уровня от материальных структур более низкого уровня означает фактическое отсутствие у последних внутренних свойств, что явно противоречит гипотезе о внутренних свойствах материи как ее фундаментальных и универсальных характеристиках[35]. Вместе с тем признать за любыми материальными объектами полноту духовной жизни, подобной нашей, интуитивно кажется неверным. Логичным представляется компромиссное решение: присущие материи проявления ментальности имеют много градаций в зависимости от уровня материальных структур.

Такой вывод можно сделать, даже оставаясь на традиционных материалистических позициях. В самом деле, если мы исходим из того, что явления в сознании возникают в конечном счете как результат (эпифеномен) физических взаимодействий в нейронной системе, то естественно предположить, что и другие физические взаимодействия сопровождаются подобными явлениями, поскольку у нас нет оснований причислять взаимодействия нейронов к какому-то особому типу, отличающемуся от известных науке фундаментальных взаимодействий. Соответственно, характер ментальных явлений должен зависеть лишь от сложности этих взаимодействий.

Таким образом, мы последовательно пришли к идее панпсихизма. Обычно подобные воззрения встречают неприятие: они считаются архаичными, тянущими нас назад к примитивным анимистическим представлениям, противоречащими данным науки и обыденному опыту. Последнее, пожалуй, ключевое. Мы твердо верим в неодушевленность окружающих нас предметов. Но на чем основана эта вера?

Науке известно, как сложно провести границу между живым и неживым, сознательным и несознательным. Насколько сознателен, к примеру, маленький ребенок? А новорожденный? Что можно сказать о сознании животных? Вероятно, мы согласимся признать наличие сознания — хотя бы его близкого подобия — у высших животных. (Вспоминается история, рассказанная Львом Толстым о восхитившей его своим умом собаке, которая отстала от своего хозяина и шла по его следу: на развилке дороги она обнюхала одну из ответвляющихся дорожек и, не обнаружив нужного запаха, сразу — уже не принюхиваясь — побежала по другой.) А как быть с насекомыми — они ведь тоже демонстрируют известную сложность поведения? Более того, даже растения способны сложно реагировать на внешние воздействия (например, информируя друг друга об усилении угрозы со стороны питающихся ими животных и соответственно увеличивая выработку токсинов)[36]. Мы регулярно сталкиваемся с примерами развитой и специфически направленной адаптации микроорганизмов и вирусов (в частности, к медицинским препаратам); известно также о необычных способностях некоторых простейших (речь идет о слизевиках, показывающих в экспериментах удивительные результаты по поиску кратчайших расстояний, прохождению лабиринтов и, главное, реагированию на определенные внешние воздействия по типу условного рефлекса, то есть на основе запоминания, — и это при отсутствии какого-либо подобия нервной системы!). Даже та материя, которую мы считаем явно не живой и не одушевленной, способна к сложным реакциям отражения (особенности роста кристаллов, эффект памяти формы у некоторых металлических сплавов). При этом материи как таковой свойственно самодвижение, — принцип, лежащий в основе сознательных процессов, — что ярко проявляется не только в живой природе и деятельности сознания, но и в случайных процессах в неживой материи, в частности в квантовых явлениях.

Безусловно, поведение неживых объектов (за исключением случайных процессов) достаточно однообразно и предсказуемо. Но то же самое можно сказать о поведении человеческих масс. Толпа, состоящая из индивидуальностей, ведет себя статистически закономерно. Возможно, примерно так обстоит дело и в неживой материи[37]. По крайней мере, хаос квантового мира на макроуровне оказывается упорядоченным и подчиняющимся строгим математическим законам. Кроме того, тот факт, что неживые материальные объекты в силу своей жесткой структуры сильно ограничены в своих внешних физических проявлениях, неизбежно должен накладывать свой отпечаток на их «внутреннюю жизнь», также ограничивая степень их сознательности. Но мы не можем быть уверены, что они ее полностью лишены, что у них отсутствует некое подобие сознания как выражение их внутренних свойств.