Мысли широко

Нейрохирурги Западной Вирджинии взяли биопсию, затем пролечили ребенка несколькими курсами химиотерапии, и все-таки опухоль продолжала увеличиваться. Когда биопсия или частичное иссечение сделаны и опухоль определена как агрессивная и злокачественная, врачи лечат ее химиотерапией. Если опухоль не уменьшается, докторам, как правило, приходится сообщать родственникам: «Мы сделали все, что возможно. Теперь просто создайте пациенту хорошие условия». «Создайте пациенту хорошие условия», конечно, означает, что врачи ожидают его скорой смерти. Они исчерпали все из-вестные им средства, но ничто не привело к улучшению. Последний совет, который они дали родителям Дасти. не особо их обнадеживая, звучал так: «Попробуйте обратиться в клинику Джонса Хопкинса. Если есть еще возможность что-то сделать, там именно те люди, которые смогут. Они делают кое-какие новые операции». Это были слова надежды, столь нужные этой семье. Родители привезли младенца в нашу клинику. Обследуя Дасти Фи-липса, я полностью согласился с диагнозом, поставленным врачами Западной Вирджинии. — Однако. — сказал я родителям. — у вашего сына есть небольшая надежда. Совсем небольшая, но все-таки… — Пожалуйста, доктор Карсон, — сказал отец мальчика. Пи-тер Филипс. — Если вы можете хоть что-то сделать, чтобы по-мочь ему, пожалуйста, попытайтесь. Я долго тихо беседовал с родителями, не желая давать лож-ных надежд. Когда я объяснял, что могу сделать, то хотел, что-бы они поняли: мы идем на серьезный риск. — Можно попробовать сделать большую резекцию части опухоли. — Дасти тогда было около года. — Чем дольше мы ждем, тем выше риск. Прежде чем они решились, я сказал им: — Велика вероятность большого и даже смертельного кровотечения. Кроме того, организм сильно ослаблен

химиотерапией и не может успешно бороться с инфекцией. Возможны и неврологические осложнения. — Что это значит? — спросила миссис Филипс. — Паралич. Высока вероятность частичного или даже полного паралича. И есть опасность сенсорных изменений. Понимаете, это может привести к потере зрения или изменениям личности. Он даже может впасть в кому. — Мы хотим сделать все, что возможно, — сказал отец, встревоженный, озадаченный, но желающий своему ребенку лучшего. Миссис Филипс посмотрела мне прямо в глаза и спросила: — А что произойдет, если вы не сделаете операцию? Если вы не рискнете? Когда она это говорила, я ясно вспомнил слова доктора Та-рена. Я почти услышал его голос: «Несомненно, это опасная операция. Но взгляните на альтернативу, если мы ничего не предпримем». Глядя на женщину, я повторил эти слова. Муж медленно кивнул. Жена сказала: «Тогда сделайте это». Обширная патология Дасти захватила большую часть полушария. К тому времени я уже сделал несколько операций по удалению полушария и считал, что нам следует сделать суб-тотальную гемисферэктомию (удалить чуть меньше половины головного мозга). Очень немногие хирурги решаются на такие эксперименты. Я знал это, но на тот момент у меня уже были успешные операции такого характера. Я сделал лишь несколько, но не потерпел ни одной неудачи. Теперь я собирался удалить все части мозга, задетые опухолью. Это мы и сделали, включая удаление твердой мозговой обо-лочки. Затем онкологи пролечили ребенка еще одним курсом химиотерапии, используя сочетание медикаментов, которое разработала наша группа. Опухоль никогда больше не вернулась. С Дасти мы пошли на риск, который я заранее объяснил его родителям. Мы старались изо всех сил. Результаты настолько нас вдохновили, что в следующий раз, когда к нам поступил ребенок с такой же болезнью, мы согласились на операцию уже

без колебаний. Мы были уверены, что сможем применить знания и опыт, которые приобрели в ходе радикальной резекции мозга Дасти.

*