Мысли широко

плохим учеником, что для меня это было все равно, что „прекрасно” рядом с „неудами”, которые я получал всегда. В конце четверти, когда составляются табели успеваемости, мне пришлось показать маме длинный список оценок с единственной тройкой, которая была самой высокой отметкой в моем табеле. Моя мама, женщина необразованная, знала, что ей не справиться с этим горем. Но она знала Того, Кто может помочь. Она молилась. Она говорила с Богом и просила мудрости». Несмотря на предостережения школьной администрации, у меня никогда не было более внимательных слушателей. Я смотрел в их лица и видел, что ребята меня понимают. Особенно когда рассказывал о том, как мне было неловко и как я ненавидел себя за то, что тащился в самом хвосте класса. «Я даже не представлял, что для меня может быть что-то лучшее». Их сосредоточенное внимание говорило мне, что сердца учеников отзывались: «Эй, это почти про меня». Они продолжали слушать, и когда я рассказывал, как моей маме пришлось силой заставить меня читать по две книжки в неделю, как школа купила для меня очки, чтобы я мог нормально видеть, и как я «за одну ночь» совершил скачок из последних учеников в лучшие. Затем я поведал им о моем образовании и о том, что теперь я хирург. Было очевидно, что они изумлены, когда я начал рассказывать об удалении полушария головного мозга, разделе-нии сиамских близнецов Биндеров и о нескольких операциях по удалению опухолей мозга. Когда речь зашла об отчаянии тех, кто обращается в нашу клинику, многие ребята вытянули шеи и подались вперед. Я говорил: «Как прекрасно, когда у тебя есть возможность помогать людям и восстанавливать их здоровье. Я не просто чего-то стою, я могу делиться». Я рассказал в общих чертах о мозге и привел примеры сложных функций, которые выполняет человеческий мозг с поразительной точностью. И снова отразилось на их лицах изум-ление.

Закончив выступление, я развернулся, чтобы уйти. Несколько старших мальчиков на верхнем ряду поднялись и начали аплодировать. А затем вся эта некогда грубая, шумная и строп-тивая ребячья толпа встала и наградила меня овацией. Потом директор распустил их, и ученики окружили меня, задавали вопросы, просили автографы, хотели вместе сфото-графироваться. Учителя были сильно удивлены. Когда я вспоминаю этот опыт, у меня возникает чувство, что большинство из этих учеников при их социальном про-исхождении и среде смирились со своей бедностью и своим суровым будущим. Из предостережений учителей (которые, несомненно, хотели, как лучше) я понял, что они не ободряли, не обнадеживали и не поддерживали своих школьников. Преподаватели полагали, что дети не добьются большего, чем их родители. Мне хочется верить, что я ошибся. Я очень надеюсь, что ру-ководители школы видели возможности своих учеников и да-вали им надежду. Для меня неважно, с какой именно группой людей я разгова-риваю. Я знаю, что каждый хочет услышать слова надежды и остро нуждается именно в таких словах. Каждому из нас важ-но, чтобы кто-то нам сказал: «Ты можешь это сделать. Тебе это по силам». Когда я вспоминаю свой пятый класс, могу сказать, что я не вел себя как человек, который стремится к достижениям. Большинство моих одноклассников, наверное, думали, что мне все равно. Как они ошибались! Если человек иногда ведет себя так, словно ему все безраз-лично, или если он кажется агрессивным, причина коренится, скорее всего, в его страхе: что будет, если попробовать. Он бо-ится провала. Возможность успеха он не рассматривает. «Чего мне ожидать?» — молча спрашивает он. Мне думается, такое кажущееся безразличие - это прикрытие настоящих чувств. По крайней мере, так делал я.