Мысли сумасшедшего

Теперь судите сами, могу ли я участвовать в избирательной комедии, имеющей целью выразить доверие правительству, пытающемуся увековечить свою власть методами произвола?!

16 марта 1969 г. П.Г. Григоренко

Москва, Г-21, Комсомольский проспект,

14/1, кв. 96. Тел. 2-46-27-37

ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО ПРЕДСЕДАТЕЛЮ КОМИТЕТА ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСТНОСТИ ПРИ СМ СССР АНДРОПОВУ Ю. В.*

Юрий Владимирович!

Не в моих правилах повторно обращаться к тем, кто, пренебрегая основными моральными установлениями всякого порядочного человека, занимая высокий пост, не отвечает тем, кто к нему обращается. Но у меня сейчас нет никакой другой возможности выразить свое возмущение и заявить решительный протест против той провокационной деятельности, которая уже несколько лет ведется против меня, а в последнее время приняла совершенно невыносимый характер и размеры. Чтобы сделать это достоянием возможно более широкой общественности, я и пишу это письмо.

* На это письмо ссылался эксперт-психиатр в суде, как на явное доказательство болезни П. Григоренко. - Прим. самиздата.

В первом своем письме я уже рассказывал Вам о той негласной слежке, которая ведется за мною органами ГБ со времени моего выхода из тюрьмы в 1965 году, о подслушивании моих разговоров и переговоров по телефону, о перлюстрации моей корреспонденции. Все это продолжается и сейчас, но только еще более нагло и назойливо. Дело дошло до того, что филёр, в ответ на мое возмущение его наглой слежкой, открыто заявил: "Это не ваше дело! Мне поручено следить за вами, и я выполняю свое поручение!" Милиция, куда я доставил этого типа, поняв, что она имеет дело с сотрудником КГБ, отказалась сообщить мне его фамилию. Было это 29 сентября прошлого года, а через две недели - 12 октября банда пьяных филёров, видимо, решив проучить меня за то, что я их выявляю и разоблачаю, совершила хулиганское нападение на меня и моего гостя инженер-майора Алтуняна. Если не считать шофера оперативной машины, который только доставил пьяных хулиганов к месту нападения, то в банде было всего только пять человек, в том числе две женщины. Получив отпор, они попытались при помощи милиции представить хулиганами нас. Но это оказалось попыткой с негодными средствами, и тогда оперуполномоченный 7-го отделения милиции начал "заметать следы", выгораживая "своих". Несмотря на мои неоднократные настойчивые требования - привлечь пьяных хулиганов к ответственности или хотя бы сообщить мне их фамилии и адреса, чтобы я мог сам подать в суд - милиция уклонилась и от того и от другого. В последнее время отмечен ряд случаев открытого и наглого фотографирования приходящих ко мне людей.

Невероятно обнаглели и те, кто занимается перлюстрацией моей корреспонденции и подслушиванием телефонных разговоров. Некоторые из моих корреспондентов, по моей просьбе, начали фиксировать места заклейки чернильными крестиками. Совместить перекрест при повторном запечатывании затруднительно, и перлюстраторы, видимо желая показать, что им плевать на то, знаю я о вскрытии корреспонденции или нет, начали оставлять конверты незапечатанными и даже надорванными. Многие же письма, в том числе заказные и с уведомлением о вручении, исчезают бесследно. Даже не все телеграммы доходят до адресата, а многие из них доставляются с большими купюрами. Телефон очень часто выключается на продолжительное время. Начатый телефонный разговор нередко прерывается и вновь не возобновляется. Особенно часто это происходит при международных телефонных переговорах.

За моей квартирой и за людьми, приходящими в неё, ведется тщательное круглосуточное наблюдение - визуальное и с помощью специальной аппаратуры. Для этого Вашим работникам предоставлены в соседнем доме две квартиры, окнами выходящие на мою квартиру. В этом же доме имеется, кроме того, "дежурка" для филёров. Это при нашем-то квартирном голоде!

Мы с Вами не маленькие и прекрасно знаем, что это всё стоит недёшево. Вы могли бы сказать точнее, во что это обходится советскому народу. Но т. к. Вы этого, безусловно, не сделаете, я попробую сам, хотя бы грубо приближенно, подсчитать эту сумму.

Время от времени я занимаюсь тем, что пытаюсь уйти от филёрского наблюдения, и таким способом мне удавалось установить, что за мною каждый раз следует от 4-х до 6-ти филёров. Но слежка ведется не только за мною, а и за членами моей семьи, за теми, кто к нам приходит. Само собой разумеется, что для этого нужен какой-то резерв. Однако, чтобы не преувеличивать, беру наименьшую из известных мне цифр как среднюю для одной смены. А т. к. слежка ведется круглосуточно, я мог бы с полным основанием считать, что меня обслуживают ежесуточно четыре смены филёров, по четыре человека в каждой. Но, учитывая возможность сокращения ночных смен, буду считать только три смены, т. е. 12 человек в сутки.

В двух квартирах у аппаратуры должны дежурить, как минимум, по одному человеку в смену, а всего, следовательно, не менее восьми человек ежесуточно.