Мысли в пути

Или совсем недавно опытный организатор здравоохранения высказался в таком духе: «Пора решительным образом снизить детский травматизм…» Должен сказать, что в отношении детского травматизма, которым мне приходится заниматься много лет, я настроен пессимистически. Поймите меня правильно. Мы делаем все необходимое, чтобы улучшить результаты лечения. Общественные организации помогают нам в предупреждении детской травмы. В Москве, например, когда на трамваях ликвидировали «колбасу» — а кто из ребят на ней не катался! — и ввели автоматически закрывающиеся двери, то число несчастных случаев не только у детей, но и у взрослых заметно снизилось. Сейчас служба «Скорой помощи» и больницы так наладили дело, что пострадавшему уже в машине и сразу после поступления оказывается быстрая высококвалифицированная помощь, причем ни минуты, ни секунды не пропадает зря.

Но, говоря о пессимизме, я имею в виду следующее. Ребенок не понимает еще, что такое «горячо», «колется», «режется», «опасно» и многое другое. Это постигается опытом, или благодаря советам взрослых, или, что нелегко достижимо, благодаря их неусыпному контролю. Но, согласитесь, разве мыслимо не спускать глаз с маленького, подвижного и необыкновенно любознательного человека?

Однако имеются какие-то важные моменты. На одном из них мне хотелось бы сосредоточить внимание взрослых.

В большом городе наступает пора, когда весной, в преддверии праздника хозяйки открывают окна, отдирают полоски бумаги, которые, казалось, вот только вчера всем семейством дружно наклеивали, чтобы в комнатах было тепло. При этом начисто забывают, что в семье год или полтора назад появился ребенок. За долгие зимние месяцы он не только вырос, но и начал передвигаться. Вначале на четвереньках, а затем во весь рост. Он даже научился двигать стул или табуретку и забираться на нее. Теперь залезть на подоконник, пока взрослые вышли, перегнуться вниз и вывалиться — ничего не стоит.

В нашу больницу привезли такого мальчика. Он упал из окна четвертого этажа. В это время ребятишки из сарайчика вытащили кролика, который тоже основательно вырос. Посадили его на асфальт у стены высокого дома, на солнечной стороне — пусть погреется. Вот прямо на него и упал малыш. Кролик пожертвовал своей жизнью. Но самортизировал настолько удачно, что у ребенка не было ни ссадины, ни перелома. Невропатолог, наблюдавший его потом длительное время, не обнаружил даже признаков сотрясения мозга.

Наши нянечки и сестры, когда в больницу привозили в апреле или мае выпавших из окна детей, любовно называли их летунами. Дорогие родители! Боритесь с летунами! Предупреждайте их появление в ваших семьях! Вот видите, без лозунгов обойтись порой невозможно…

Аня и Таня

Такое бывает один раз за много лет. Но все же бывает. Родились две девочки. Две головы. Четыре руки. Два туловища — до пупка. А ниже — один таз с тремя ногами. Две ноги нормальные. А одна — сзади. Матери сказали, что дети погибли во время родов. Отец, кажется, знает, что они живы. Но связи у них с ним нет. Долгое время они переходили из учреждения в учреждение. Их обследовали. Учили. Передвигались они довольно ловко на двух ногах. Иногда помогали себе третьей.

К нам они попали неожиданно. У них начался приступ острого аппендицита. Когда я впервые увидел их в приемном покое, то ничуть не удивился. Медики видят такое!… А здесь сидят две девочки, похожие друг на друга. Но очень разные. Одна веселая, другая сердитая. Одна добрая, другая злючка. Сразу выяснилась одна подробность. Чувство симпатии или антипатии к людям у них совпадает. Не нравится доктор Ане — не нравится и Тане. А если нравится, то обеим сразу.

При обследовании диагноз аппендицита подтвердился. Оказалось, что у них, начиная с конца тонкого кишечника, все, что ниже его, — в одном наборе. И толстая кишка, и червеобразный отросток (аппендикс), и мочевой пузырь, и матка. Значит, когда они оправляются, то это у них одновременно — на двоих. Совсем это не просто…

А пока — обычная операция. Вначале мы дали наркоз одной девочке. Но другая долго не засыпала. По-видимому, кровь у них смешивается медленно. Дали наркоз второй. Вскрыли живот. Внутренние органы обычные. Только несколько выше отростка тонкие кишки делятся на два рукава. Один уходит вправо — к Ане, а другой влево — к Тане. Операция прошла гладко. Девочки оказались терпеливыми. Через два дня мне пришлось поехать вечером в клинику оперировать новорожденного. Зашел навестить свою двойню. Они сидели в общей палате и играли с подружками в карты. «Таня, не заглядывай ко мне», — сказала Аня. Две разные девочки на трех ножках…

Прошло около десяти лет. Их привезли ко мне на обследование и посоветоваться. Теперь им по 22 года. Маленького роста. Бледные — мало бывают на воздухе. Стесняются и переживают. Очень стыдливы. О всем том, что их сейчас волнует, мне подробно рассказали и сопровождавшая их медсестра, и наши доктора. Аня и Таня смотрят на меня и ждут, что я им скажу. Они меня плохо помнят. Но в глазах — доверие.