Мытарь

– Когда вернемся, – язвительно пропищал крыс, – запишу тебя на реабилитационные курсы по искоренению кибернетического расизма и предрассудков.

Андрей хмыкнул, посмотрел вверх и с кряхтением поднялся. Взгляд уперся в ветви, раскрашенные светом огня, и ночное темное небо. Огонь на краю мира.

Ну и беседа – крыса и человек в холоде осенней ночи, за хренову тучу километров от дома, да еще и с погоней на хвосте. Прямо ночь в тоскливом сентябре...

– Дрова на ночь еще нужны. – Андрей отошел на пару шагов и отвернулся от костра, привыкая к темноте. Несколько раз присел, разминая затекшие ноги. – Ты посиди, я схожу...

Место стоянки, что бы там ни говорил киборг о его Андреевой неподготовленности, выбрано было неплохо, и даже очень. Не все еще забыто, с удовлетворением думал Андрей, придирчиво осматривая стоянку с разных сторон. Узкий, метра два с половиной, овраг – скорее яма, расколовшая напополам круглый холм. Куполом опускающиеся над оврагом тонкие, еще не успевшие облысеть ветви то ли ивы, то ли какого другого дерева, весьма неплохо защищали дно от сыплющейся с неба воды и первой снежной крупы.

Ночевать же в одной из многочисленных заброшенных деревень или садовом поселке, разбитом и мертвом, для Андрея было равным безумию. Лучше уж на кладбище.

Палатку ставить тоже не стал. Андрей и вообще не шибко-то любил это состояние – ты внутри, за призрачными стенами, все слышишь, но ни черта не видишь и в случае чего попросту запутаешься в тонкой, но плотной ткани. А учитывая ситуацию, в которую они с напарником... ну, хорошо – лично он попал, было решено просто развернуть ее в подстилку, а сверху укрыться спальным мешком. Снизу прикроет, да и все не декабрь...

Вконец озябнув во влажных от пота одеждах, на свой страх и риск Андрей все же решился развести костер, для чего загонял Гонзо по окрестным возвышениям, выясняя, видно ли отсветы. Огонь помог, согрел и худо-бедно просушил. А еще разогнал страхи, гаденькие и неприметные, такие, словно исподволь выползающие наружу, лишь на лес упала темнота. Андрей, только разгорелись сырые ветви, едва не рухнул на колени, принося Вечному Пламени варварскую молитву, да чуть было не отплясал вокруг костра ритуальный танец. Вот что делает с горожанином дикая природа... Но это все шутки.

А на самом деле, даже отдохнувший и сытый, глотнувший водочки, защищенный от ветра и ненужных взглядов стенами оврага, отделенный от трассы почти семью километрами, Андрей испытывал сильное беспокойство. Навязчивые мысли лезли и лезли в голову, заставляя раз за разом прогонять в голове события ушедшего дня, хотя изменить, по большому счету, уже ничего было нельзя. Жвачка для мозгов. Моральное самобичевание.

Он мог вернуться в город. Определенно. И никто в Управлении ничего бы ему не сказал. Ни слова. Ну скорее всего... Возвращение не означает провала. А затем снова посетить здешние края и всей властью своего социального института разнести эту сраную воинскую часть с ее белены обожравшимися капитанами в хлам. Возможно, задействовать ударную группу и устроить показательное сожжение ведьм, так сказать.

Мысли эти, назойливые и медлительные, в полную мощь свою зазвучали в голове, когда на человека навалился ночной лес, с каждой минутой все прозрачнее указывая гостю беспомощность одиночества. Человек слабел, терзался, мучил сам себя. Один-то, как известно, в поле не воин... Андрей смотрел в огонь и думал, думал, думал. Когда поел, стало легче, а затем снова, по замкнутому кругу. Правильно ли он вообще поступает? В каком месте мог оступиться, ошибиться при выборе пути? Развязанные руки, неограниченные полномочия. Пожелай он, и можно с чистой совестью перебить весь взвод Шелеста. Как тех зомбаков... И никто слова не скажет. Но он все же решил не возвращаться, идти дальше. Держа карабин перед собой, Андрей, пристально вглядываясь в окружающую овраг темноту, вылез наверх. Встал у дерева, слушая ночную жизнь, наполняющую лес странными и незнакомыми звуками, и осторожно пошел прочь, стараясь ногами нащупать валежник.

Подбирая с земли влажные ветки, Андрей укладывал их на сгиб левой руки и шел дальше. Лес жил вокруг – где-то умирали слабые. А сильнейшие праздновали еще один сытый день. Что завтра? Бросок до Болотного? Хорошо. Под пулями солдатиков? Еще лучше... А ведь вернуться, понадеявшись на остатки благоразумия капитана и его людей, никогда не поздно. Гонзо сразу предлагал. Так зачем он здесь, сорвавшийся в леса? Гордость?