MythagoWoodRus

Пришло время родов, и великий друид, Катабах, объявил, что она родит девочку, которую необходимо назвать Гуивеннет, что означает «дитя земли». Но Риатан послала солдат в Дан, Диердру забрали у отца и, против ее воли, поселили внутри деревянного палисада римской крепости. Забрали и четырех воинов из Дана, и самого Мортида, и ему пришлось согласиться, что ребенка будет воспитывать Риатан. Диердра была такой слабой, не могла даже плакать, и Риатан молча поклялась, ее сестра умрет, как только родит ребенка.

Передур, теряя надежду, следил за всеми этими событиями с края леса. Его девять воинов плакали вместе с ним, но никто не мог утешить его. За ночь они дважды атаковали крепость, но римское оружие оказалось сильнее жестокости воинов. И каждый раз он слышал голос Диердры: «Быстрее. Спаси мое дитя.»

За каменным ущельем, там, где рос самый темный лес, стояло дерево, старое, как сама земля, и круглое и высокое, как крепость. Передур знал, что там живет Джагад, вечная как камень, по которому он поднимался на горные перевалы. Джагад осталась его единственной надеждой, ибо она одна могла управлять путями событий не только в лесах, но на морях и в воздухе. Она была из старых времен, и никакой захватчик не мог даже подойти к ней. Она знала дороги людей со времени Наблюдения, когда еще никто не умел говорить.

Вот как Передур нашел Джагад.

Сначала он нашел долину, где рос дикий чертополох и ни одно молодое дерево не поднималось выше его лодыжки. Вокруг стоял лес, высокий и молчаливый. Ни одно дерево не упало и не умерло, образуя эту поляну. Такое могла сделать только Джагад. Девять воинов встали кругом, спинами к Передуру. Они держали прутики ореха, терновника и дуба. Передур убил волка и его кровью полил землю, нарисовав круг вокруг девяти. Голову волка он поставил на севере. И вонзил свой меч в землю на запад от круга воинов. На восток он положил кинжал, а сам встал на юге, внутри кольца, и воззвал к Джагад.

Так все происходило в те дни, до того, как пришли священники, и самым важным был круг, который связывал просителя со временем и землей.

Семь раз воззвал Передур к Джагад.

И в первый раз он увидел только птиц, слетевших с деревьев, хотя эти птицы — вороны, воробьи и ястребы — были велики, как лошади.

Во второй раз из леса выбежали зайцы и лисы, обежали вокруг круга и умчались на запад.

В третий раз из чащи выбежали дикие вепри, и каждый был выше человека, но круг удержал их, хотя Осри вонзил копье в самого маленького — для еды — и через год заплатил за кощунство.

На четвертый призыв из подлеска вышли олени в сопровождении ланей, и каждый раз, когда их копыта касались земли, лесная страна вздрагивала и круг сотрясался. Глаза оленей сияли, пронзая ночь. Гуллаук накинул браслет на рог одного из них, объявляя его своей собственностью, и через год был призван к ответу за свой поступок.

Передур позвал в пятый раз, и поляна осталась тихой, хотя где-то, за пределами зрения, задвигались фигуры. А потом из леса хлынули люди на лошадях. Рядом с черными как смерть лошадьми бежали дюжины огромных серых собак. Беззвучный ветер набросился на плащи, все факелы погасли. С громкими криками дикая охота двадцать раз обежала девять; их глаза сияли. По лесам Передура не ходили люди, но здесь собрались охотники из прошлых времен, и времен, которые еще не пришли, и все они охраняли Джагад.

На шестой и седьмой призыв появилась сама Джагад, идя вослед всадникам и собакам. Земля открылась, распахнулись ворота, отделяющие нижний мир от нашего, и через них шагнула Джагад, высокая безликая фигура, завернутая в темные одежды, с серебряными и железными браслетами на запястьях и щиколотках. Падшая дочь Земли и Луны, отвратительная и ненавистная, Джагад предстала перед Передуром и девятью; в пустоте ее лица появилась тихая улыбка, и их уши услышали язвительный смех.

Но и Джагад не смогла прорвать круг Года и Земли, не смогла вытащить Передура из того места и времени, и утащить его в дикий лес, где он был бы на ее милости. Трижды она обошла круг, останавливаясь только около Осри и Гуллаука, и они поняли, что убив вепря и присвоив себе оленя, обрекли себя на смерть. Но их время пришло через год, и это совсем другой рассказ.

И тогда Передур рассказал Джагад о своей беде, о любви к Диердре, о ревности ее сестры и об угрозе ребенку; и попросил о помощи. 

— Я заберу ребенка, — сказала Джагад, но Передур не согласился.

— Я заберу мать, — сказала Джагад, и Передур опять ответил, что нет.

— Тогда я заберу одного из десяти, — сказала Джагад и дала им корзину с орехами. Каждый воин — и сам Передур — взяли орехи и съели их, и никто не знал, кто из них пойдет к Джагад.

— Вы будете охотиться всю эту длинную ночь, — сказала Джагад. — Один из вас принадлежит мне, ибо за магию, которую я даю вам, надо платить, и единственная цена — жизнь. Сделка заключена и теперь вы можете разорвать круг.

— Нет, — ответил Передур, и Джагад засмеялась.