МЖ: Мужчины и женщины

Все эти люди Платонова мертвы <…> Исчезающие эфемеры света и жизни (слова самого Платонова. – Б.П.) в глазах, наполненных печалью мертвых, и рассыпавшиеся в прах кости – так описана Платоновым жизнь человека <…> (Платонов) называет коммунистом только того, в ком жалостливость, пассивность, смирение оказываются сильнее всех прочих чувств, кто способен без малейшего остатка и сопротивляемости раствориться в скорби и в отчаянии <…> его религиозное христианское представление о большевизме <…> Человек, оставленный без призора и без имущества, – вот истинный богач <…> Он приписал пролетариату, крестьянству, всему человечеству мироощущение нищего, сироты, бродяги <…> Платонов и его герои не идут к партии. Наоборот, они хотят партию приблизить, «притянуть» к себе, хотят именем самой великой и боеспособной партии прикрыть и утвердить свою философию нищеты, свой анархо-индивидуализм, свою душевную бедность, свое худосочие и бескровие, свою христианскую юродивую скорбь и великомученичество. <…> отказ от всяких личных потребностей, от любви трактуется Платоновым как нравственная проблема большевизма!

Всё это правильно и почти «горячо» – как в старинной игре на угадывание скрытого предмета. Всё – попадания, если не в десятку, то и не в «молоко». Гурвич умеет видеть и ошибся только в одном: он сказал, что платоновский «большевик» (его кавычки) не похож на настоящего большевика, что первый отличается от последнего, как нищенская сума от рога изобилия.

Отличие Сталина от Гурвича (если угодно, единственное): Сталин знал, что рога изобилия не будет. Пять по рогам будет. Десять лет без права переписки. Нищета и есть цель социализма (коммунизма, большевизма, нужное подчеркнуть). Схождение на нет, нисхождение, кенозис.

Гурвич – из числа друзей Иова, а Сталин – Иегова. Кто же Платонов?

Гурвич выше современных исследователей в указании на христианскую природу платоновского творчества. Нынешние об этом сказать боятся, и даже не попов боятся, сегодня опять влиятельных, а привыкли, в пику коммунистам, уважать христианство – о нем не задумываясь, веруя если не в Христа, то в наново обретенного Владимира Соловьева.

Чтобы убедиться в христианстве Платонова, достаточно сравнить его с Заболоцким. Такое сравнение не раз проводилось, но замечалось сходство, а разница сводилась разве что к той, что существует между стихами и прозой. Но в утопиях Заболоцкого не страшно, а весело: потому что там нет Христа. Вот и разница. А у Платонова даже звери Заболоцкого, строящие социализм, оборачиваются, так сказать, другой стороной: главный зоотехник Високовский два года любил телушку Пятилетку. Почему не пять? Потому что у него был еще любимый подсвинок. В этих подсвинков изгонялись бесы. Зоотехника по-советски: зоофилия. Розанов говорил: человек потому царь природы, что способен к скотоложству. По-другому это называется «Лысенко».

Недавно мелькнуло, что нашли буддистские мотивы у Платонова, а до христианских мотивов (не мотивов, в сущности, а ключа: «ключ соль») никак не могут добраться. Вот так же раньше боялись сказать, что Платонов – антисоветский писатель, еще не догадавшись, что – советский. Теперь догадались. Вокруг Платонова создался новый канон, не только интерпретационный, но и издательский: опять издают стандартной обоймой, введя в нее «Чевенгур» с «Котлованом», но проходя мимо «Семена», «Старика и старухи», «Глиняного дома в уездном саду». Между тем здесь тоже копать надо, как это и сделал чуткий Гурвич, задумавшийся над вопросом: а что значат эти платоновские дети и старики? дети как старики?

Гурвич: