Н 3 (СИ)

Вещи мои поместились в две дорожные сумки. В боковой карман я положил лисицу, новогоднюю елочную игрушку, которую сделал своим символом. Теперь все должно быть по-другому. В субботу я перебираюсь в Михайловск в новую трешку, которую удалось выбить Сан Санычу, в воскресенье съезжаются игроки балласта, кто согласился играть в «Титане», а в понедельник у нас командное собрание и первая совместная тренировка, будем отрабатывать взаимодействие.

Не все шло так, как хотелось бы, но начало было положено.

За столом в кафе собрались Алексей, с которым мы бились на турнире от СК «Динамо», Дарина. После схватки с грабителями она полностью восстановилась. На ней было элегантное вечернее платье, выгодно подчеркивающее ее тонкую талию и роскошные бедра. С первого взгляда — милая трепетная девушка, но на самом деле боец еще тот. Еще присутствовали Кот-Шрек и Наташа, но без Вадика, он был на дежурстве.

Александр Нерушимый оказался более общительным, чем Звягинцев, он легче обзаводился друзьями. С каждым днем воспоминания о прошлой жизни все больше отдалялись и обесцвечивались, будто фотографии, брошенные в остывающий очаг.

Когда мы уже собрались по домам, пришла Настя. Остановилась у входа, не решаясь подойти. Видно было, что она здесь не случайно, и Наташа в курсе. Ну да, откуда бы Настя узнала?

— Она с миром, — прошептала Наташа, отводя взгляд. — Извиняться пришла. Стесняется. Боится, думает, что злишься.

Вот дуреха! Надо ей помочь. Я подошел к девушке и прошептал, чтобы остальные не слышали:

— Настя, я тогда не совсем прав был. Не успел рассказать про торт. Это вообще для вас двоих был торт…

Ее глаза заблестели, она потупилась.

— Нет, это ты извини, — она зыркнула на столик, помрачнела, увидев Дарину. — Я вела себя как дура! В общем, у меня нашли тиреотоксикоз. Щитовидка неправильно выделяет гормоны, и я от этого психованная. — Настя вымученно улыбнулась. — Впрочем, все.

— Спасибо, Настя. Ты большая молодец, что нашла смелость прийти. Идем к нам!

Она глянула на наш столик, на машущую ей Наташу, помрачнела, увидев Дарину.

— Интересно, но у меня отчеты.

Обняв меня на прощанье, она ушла.

Мы так душевно посидели, что грустно было уезжать. Проводив Дарину, внучатую племянницу генерала Вавилова, которая не скрывала симпатии, я отправился к себе, но заснуть долго не получалось, в голове вертелись вопросы.

Получится ли Сан Санычу договориться с женой, которая встала на дыбы? У Дрозда была похожая ситуация: женщина не просто не хотела переезжать, но и была категорически против того, чтобы муж исчезал на неделю и возвращался на выходные.

Игнат и Жека категорически отказались идти на лоховские условия. Остальные восприняли новость с радостью и энтузиазмом.

И вот я брожу по вокзалу и жду экспресс. Димидко так и не вышел на связь, в поезде с парнями его не было, и на ум приходили безрадостные мысли, что он слился. Предпочел семью карьере. У него ведь двое детей, сын в шестом классе, дочь во втором.

И если жена поставила вопрос ребром: семья или футбол, вполне возможно, что он выберет первое. И никто не в праве его за это осудить.

Вот только как же мы? Нам же без толкового тренера никуда, ведь через полтора месяца первая игра с «Волынью» из Луцка! Неужели трудно просто написать: извините, парни, но отбой тревога?

Не ожидал я от него такой подставы.

Да и женщины меня поражали. «Дорогой, я всего лишь хочу, чтобы ты много зарабатывал, но все свое время проводил со мной. Неужели это так сложно?»

И правда, неужели сложно понять, что если не давать мужчине реализовываться, держать его на цепи, то ничего хорошего не будет? В лучшем случае он в итоге все равно сбежит, упустив множество возможностей. В худшем — сопьется и во время скандалов будет винить супругу в неудавшейся жизни и обломанных крыльях.

Наконец объявили прибытие экспресса, и я побежал на первый путь, отмечая, как же свободно дышится без турникетов! Никто в сумку не заглядывает, не чувствуешь себя в загоне. Да и школы в этой реальности не обнесены забором, все простое и слегка наивное, как в моем детстве.

Если бы еще Димидко нашелся, было бы вообще прекрасно.

Показалась серебристая остромордая голова экспресса. Заскрежетали тормоза. Я вытянулся, вглядываясь в затемненные стекла, но видел лишь силуэты.

Наконец двери распахнулись. Первым вылетел Микроб с гитарой и огромной сумкой, куда можно было бы поместить его самого. Сделав несколько шагов в сторону, чтобы не мешать выходящим пассажирам, он бросил сумку и заорал:

— Нерушимый!

— Качай Нерушимого! — крикнул Погосян, высунувший голову из экспресса.

Проходящая мимо старушка аж дернулась от его крика и за сердце схватилась.

Погосян наконец освободил проход, вытаскивая гигантский рюкзак, прислонил его к сумке Микроба, и они вдвоем рванули навстречу, повисли на мне, будто бы я забил гол.

Отстранившись, Мика дал мне пять и восторженно проговорил:

— Удивил, брат! Я уж думал — конец моей карьера! Домой ехать, в армию идти. Отец так и сказал: не хочешь универ — иди в армию!

Ветераны вышли последними: Матвеич, Гребко, Колесо и Ранюков, пожали мне руку. Кореец сказал: