Н 5 (СИ)

Эффект «живого памятника» быстро исчезал – Нанна стояла, а мы шагали по щебневой дорожке, уходя все дальше. Между нами десять шагов, двенадцать… я считал по привычке – заразился от Баска, что раньше вечно бубнил себе под нос всякую математическую хрень.

Пятнадцать…

Побежит за нами?

Осядет на жопу и погрузится в долгие бесполезные рыдания?

Круто развернется и почти побежит обратно в Плес?

– Вы сломали мне жизнь, суки! Сломали мне мою жизнь! – выкрик Нанны был похож на крик птицы обнаружившей разоренное гнездо – Вы убили меня!

Все же зарыдает…

Вот дрогнули губы. Оплыло плаксиво лицо, сморщился как у готовящегося устроить истерику капризного ребенка, с ненавистью сверкнули глаза, нога ударила пяткой в землю и… темные осклизлые пальцы пережали ей глотку, резко дернули назад, одновременно вспарывая натянувшуюся кожу черными изогнутыми ногтями, что больше походили на когте. Беззвучно распахнув рот, Нанна подалась спиной назад и на ее глотке сомкнулись оскаленные зубы. Укус. Рывок. Ошметок плоти смятым и липким носовым платком отлетел прочь. Хотя скорее как пробка из бутылки игристого вина – кровь ударила фонтаном и к красному потоку с утробным рывком припал обнаженный зелено-бурый… человек?

Мужчина так точно – судя по тому органу, в который умирающая Нанна с удивительной быстротой и яростью вонзила нож. Эта ярость и быстрота говорили о том, что удар ножом в пах она репетировала до этого. Может даже воображала воочию как вонзает нож в яйца уродливого призма Хвана или же в ненавистное ей достоинство гоблина Оди…

А почему ненавистное то? Чем ей мое достоинство поперек глотки встало?

Это не я заторможенно думал. Как раз наоборот – все вокруг казалось заторможенным, равно как и мое тело, а вот мой разум понесся вскачь. Мне почудилось, что телесно я обратился в черепаху и все пытаюсь прорваться сквозь слой ваты, но не могу – физические возможности не позволяют.

Но без дела я не стоял.

Ствол игстрела пошел вверх и еще не поднявшись, выплюнул одна за другой пару игл. Первая вошла в шею кусачего бурого ублюдка, что покрасил свою харю чужой краской. Вторая игла влетела в глаз подбегающего второго извращенца, чья обросшая каким-то пакостным дерьмом грудь была исполосована белыми бороздами – будто он по камням грудаком волочился. Подкрадывался, сука лишайная?

Хотя это не лишай, не почесуха. Это не скаббы. Это гребаные зомби.

Я отмер.

Мир наполнился звуком, движения перестали казаться тягуче медленными. Мозг замедлился. И это едва не сыграло со мной злую шутку – едва увернулся от мужика с иглой в башке. Что-то игла ему там порвала, когда проклюнула глазное яблоко насквозь. Что-то лопнуло из связей головных и орущий зомби мотался из стороны, едва не падал. Но от этого его движения оказалось куда трудней предсказать. Пришлось отступить на пару шагов. И пронаблюдать как подскочивший призм одним ударом сносит зомбяку голову с плеч. Обезглавленное тело рухнуло на землю и заколотилось, выплевывая из шеи серовато-красный фонтан. Руки уперлись в землю, труп – он должен был уже сдохнуть без башки-то! – начал подниматься. Хван неумело, но сильно рубанул с двух рук, перебивая позвоночник. Руки безвольно разъехались, труп медленно задрожал. Рэк деловито и молча рубил первого кусачего ублюдка, продолжающего держать Нанну мертвой хваткой. Голову ему орк отрубать не стал – в смысле целиком. А вот сплющить ее и крупно нарубить, добавив к этому месиву рубленные руки – тут он справился, показав скромный талант кулинара-дизайнера. При это весь уделался в крови зомбячей.

Да и по мне что-то стекало.

Шагнув к затихающей на пропитанной кровью земле подруге, рыжая Нанна нагнулась, заглянула ей в уже начавшие закатываться глаза и смешливо прыснула:

– Боже… ты так смешно булькаешь…

– Су… – выдавила Нанна – Су-к… а… я… лю… ила… те… я…

И с облегчением затихла.

Покатав во рту, Рэк сплюнул тягучим красным, утер окровавленную харю грязным локтем и задумчиво пробурчал:

– Ну и на кой хрен мы бабло на новую одежду тратили?

– Что ты! – оскорбился я – Мы же будущие млять герои! А может даже волшебницы! Должны выглядеть опрятро…

– Хы – осклабился орк и снова посерьезнел – У меня мозг болеть начинает, когда я задумываюсь об этом дерьме. Командир… ты ведь слышишь то же что и я? Волшебницы, герои, чудовища. Так скоро до сучьих драконов и истраханных принцесс в башнях дело дойдет. Чем дальше мы от дома – тем сказочней бред! Будто мы внутри галлюцинации пускающего слюни сумасшедшего фавна закинувшегося наркотой и запившего все радужным молоком из пухлых сисек феи… Тебе херово от этого не становится?

– Не – ощерился я – Не становится. Помни главное. И это расставит все по своим местам.

– И что это главное?

– Точка зрения – ответил я, глядя на умершую Нанну – Гребаная точка зрения…

– Я не понял.

– И я – признался Хван.