Н 5 (СИ)

– Или я его – ровно ответил Хван.

Рассмеявшись, крепыш развернулся и совершил удивительный прыжок – вроде едва согнул и даже как-то лениво распрямил ноги, но его подняло в воздух на полтора метра, перенесло через перила и опустило на травку-муравку в паре метров от платформы. Там он лениво опустился на лежащее на двух чурбаках бревно, хлопнул в ладоши и перед ним послушно вспыхнуло желто-синее пламя газового костерка. Стащив с плеча рюкзак, не обращая внимания на смотрящие на него трупы, он вытащил кусок колбасы, нанизал ее на острие длинного ножа и принялся жарить. В другой руке появилась фляга.

– Пойду с мужиком о прыжках поболтаю – оживился орк, поспешно тыкая по засветившейся витрине окровавленным пальцем.

Выбрав пару бутылок с изображенными на этикетках лимонными сморщенными лицами, он с куда меньшей грацией преодолел перила и зашагал к костру. Похоже, расположенная буквально в паре шагов двойная удобная лестница ведущая на платформу и обратно сегодня так и не будет использована и ночью станет горько плакаться, жалуясь на свою невостребованность. К крепышу подсел Тот. На медленно подходящий табор они внимания не обращали. Тон тоже достал кольцо темной колбасы, покосился на широко улыбающегося орка и со вздохом отломил половину. Заграбастав мясо, Рэк откусил, задумчиво прожевал, просиял, вытащил из ножен свинокол. Здесь случилась заминка – вроде парни ленивые, но мимо их глаз оружие не прошло и явно заинтересовало. Прямо прилипли взглядами к лезвию и рукояти.

Еще бы не привыкнуть. У нас несколько трофейных свиноколов и все они выглядят одинаково. Прямое и узкое длинное лезвие, хорошая заточка, крепкая сталь, а на рукоятях немало философских изречений и выцарапанных грубых рисунков.

«Свинье прямо в сердце бью!».

«Свинке сиськи ровно срежем!».

«Смерть свиньям!».

«Гоблиноруб!».

«Во имя Понта!».

«Через жопу к мозгу прорезал трижды!».

Мне, да и остальным, было как-то плевать на все эти детские надписи и изображение мученически умирающих свинок. А вот другим подобные украшения могли показаться странными.

– Трофей – небрежно буркнул Рэк в ответ на вопрос Тона и провел себе пальцем по горлу.

Его спросили что-то еще, стрельнув при этом взглядами в мою сторону. Но орк лениво отмахнулся, давая понять, что дело прошлое и неинтересное. Ему протянули флягу. Рэк ее с готовностью принял, хлебнул чуток, покатал во рту. И снова просиял, сделал глоток чуть больше. Именно что чуть – понимает, что любящий командир может и булки порвать за чрезмерное возлияние. А вот за его чрезмерную откровенность я не волновался – орк язык не развяжет и лишнего не скажет.

Купив за один сэб банку изотоника, откупорил, облокотился о перила и с крайней задумчивостью принялся созерцать уже подошедший табор. Рядом встали Хван с Джоранн. Призм хрустел, девушка задумчиво пыталась пропихнуть язык в горлышко бутылки энергетика. И все мы глядели на табор. Тут было на что взглянуть. Тут было чему удивиться, если не сказать больше.

Вот она дорожная основательность.

Когда ты вечно в дороге – поневоле научишься обживаться прямо на ходу.

Первым шел огромный фургон. Широченные колеса странной формы. Идущей по ободам выпуклыми полосами давят на утопленные в бетоне рельсе, наружные части колеса, исполненные из прочнейшей резины с металлической сеткой, бегут по бетонке. Фургон идет почти бесшумно и удивительно ровно – он будто скользит без малейших раскачиваний. Как плевок скользящий по унитазу.

Сам фургон представлял собой мощный стальной брусок. Буквально. Никаких зализываний, сплошные углы, из передней части выдается знакомая полусфера наблюдения – Мать всегда с ними. По мне и бойцам скользнул желтый лазерный луч – система будто пересчитала зараженных поросят. Из стальных боков фургона торчат короткие и длинные стальные прутья и трубы. Они явно приварены позже. Но приварены грамотно, в определенном порядке. И на каждом из прутов что-то или кто-то болтается. К ним подвешены на веревках и цепях тюки, свертки, крупные и мелкие сети с дровами, хворостом, какими-то железными обрезками, пакетами. Натянуты сети, что превратились в гамаки. Вповалку там спят десятки разнополых бойцов. Спят непробудным сном. Спят прямо в боевой экипировке, в обнимку с оружием.

Вот настоящая мощь и вечная готовность бродячего этноса не имеющего права на оседлость. Я скользил взглядом по пропыленным усталым людям в сетках и понимал – они никогда не знают покоя. На многих свежие бинты. У многих изодранные лица залиты медицинским клеем. Что показательно – сами в грязи. А на оружии ни пылинки. Вооружение различное. Очень различное. Тут прямо долбаное смешение гребаных эпох.