Н - 7 (СИ)

Георг прибыл со свитой из двух виртуозов — сила, более чем достаточная, чтобы не спрашивать никаких разрешений. Виртуозы Аденауера покинули дворец немедленно после гибели нанимателя — ушли злыми, так как контракт предполагал изрядную неустойку в случае смерти охраняемого лица. Благо, этот же контракт обязывал не причинять Ганзе вред еще пять лет после найма, и обошлось без ущерба.

Словом, дворец остался без охраны — и слуги, подняв щиты, принялись заваливать секретариат Ганзы бестолковыми звонками. Так что, официально, что и было указано в первой из имеющихся ганзейских грамот, Ходенберг прибыл именно ради защиты дворца. Была и вторая грамота — решение Ганзы о размещении бывшей собственности Конрада по хранилищам других Золотых поясов, для чего следовало задействовать внутреннее метро. Ну а третьей грамотой Ганза предписывала передать все секреты, ключи, активные договора и контракты на сеньора Любека. Ее-то и перечитывал личный слуга Конрада, стоя посреди очередного зала внутренней части дворца. Лицо у явно не спавшего мужчины было серым, постаревшим, измотанным. Судьба слуги всегда связана с господином.

Георг Ходенберг стряхнул пепел с сигареты на драгоценный паркет, игнорируя мучительное выражение лица бывшего доверенного лица Конрада. Мистер Рассел растерянно посмотрел на огонек сигареты, не зная, можно ли одергивать гостя. Грамоты предписывали молчать.

Если и дальше будет стоять тихо, то можно будет запускать во дворец собственных слуг — пусть перенимают дела. Местные слуги Ходенбергу были не нужны.

— Когда же вы покажете мне личный кабинет Конрада? — Вальяжно уточнил Георг.

Он все еще пытался нащупать границу наглости, с которой мог вести себя. Контроль над дворцом все еще оставался у Рассела.

— Вряд ли это возможно, — прижав ганзейскую грамоту к груди, коротко поклонился бывший личный слуга. — Двери закрыты личным ключом, степень защиты мало отличается от рунных хранилищ.

— Значит, вскроем.

— Боюсь, что хозяину это не понравится. — Выразил Рассел неприятие этой мысли, заложив в голос твердости и холода.

— Друг мой, мы обязаны вести себя так, будто ваш господин мертв. — Иронично посмотрел на него Ходенберг. — Не должно быть никакого изъяна и видимых шероховатостей. Представьте, что наш любезный Конрад умер на самом деле. Кто-то из правления Ганзы направил бы человека, чтобы тот принял дела. Направили меня.

— Позволено ли будет узнать, до какого срока будет мертв господин?

— У аристократов очень долгая память, — повторил Георг слова коллеги Алистера Круппа. — Так что наш друг появится под другим именем, и не здесь. У Конрада новый амбициозный проект, скажу вам по секрету. Ганза, увы, статична, и отрицательно относится к любым переменам, а статус внутри совета правления, сформировавшись единожды, не меняется никогда. Масштаб младшего Золотого пояса давно тяготил Конрада. Быть может, вы об этом знаете. — Доверительно произнес Ходенберг.

Рассел автоматически кивнул.

— Словом, мы договорились, что Ганза отступится от некоторых отраслей и регионов, чтобы там сверхновой звездой воссиял крайне перспективный новичок. Независимый, везучий, ведущий дела самостоятельно, — тепло улыбался Георг. — Разумеется, Ганза будет чуть вредничать и мешать ему, но мы-то знаем, что у этого новичка все получится.

— А где именно? — С волнением придвинулся Рассел.

— Увы, за вами аристократы тоже будут следить. — Отрицательно покачал головой Георг. — Они не поверят в вашу случайную встречу, в вашего нового господина.

— И ничего не сделать? Например, новую личность для меня? Чтобы я тоже… Умер…

«Это-то легко», — хмыкнул про себя Ходенберг, но вслух произнес иное:

— Невозможно, Рассел. — Вновь стряхнув пепел, чуть развел он руками. — Конрада вы больше не увидите. Разве что после конца света. Вы же следите за датчиками?

— Да, сеньор. Увы, никаких изменений.

— Так что вечность вашего служения прошла, — похлопал он Рассела свободной рукой по плечу и чуть сжал его. — Настала вечность для отдыха. Ваша служба будет вознаграждена особо, Конрад распорядился. — Улыбнулся Георг располагающе.

С одной стороны, показал, что имеющиеся денежные вклады тоже придется отдать Ганзе. С другой — Ходенберг в самом деле не собирался убивать этого Рассела и как-то ужимать его. Деньги он выделит ему щедро, очень щедро — хватит и внукам, и правнукам. Все, ради того, чтобы Рассел покорно отошел в сторону и дал ограбить богатства в тысячи, сотни тысяч раз более ценные.

Не в первый раз он проводил такие переговоры. Как легко отдают они то, что никогда не заработали, за малую его часть — все эти министры обезглавленных стран, все эти правители, которых Ганза затаскивала на трон.

И этот… Он тоже возьмет кусок, который не сможет прожевать сам, как не справятся даже его правнуки. Эта растерянность в глазах — он сидит на ключах от несметных богатств, но знает, что они ему не принадлежат. Ради чего ему это защищать?

— А как же другие слуги? Им тоже полагается награда?

«Тьфу! Эти «как же другие», этот «как же народ!». С министрами проще — они не задают глупые вопросы.