На абордаж!

На заводе было шумно и пыльно. После чистого воздуха побережья Шариф долго не мог находиться на территории. Посетив несколько цехов, он посмотрел на часы и поспешил в офис. Сейчас должен был подъехать Боб Гаруэй, представитель английской компании, для предварительных переговоров. Речь пойдет о возможном долгосрочном контракте на поставку строительных материалов с завода Шарифа для обеспечения строительства, которые англичане вели в регионе. Этим заводом он владел уже два года. Вложив немалые деньги в зачахшее производство, Шариф привел в порядок цеха и оборудование, купил несколько производственных линий. Сейчас он выпускал монтажный брус из привозной древесины, строительные шлакоблоки из местного сырья, различные штукатурные смеси. А месяц назад заработала его гордость, линия по производству многоцелевой каучуко-битумной мастики. Патент обошелся не очень дорого, гораздо дороже встало оборудование и обучение специалистов.

Старшим менеджером у него был молодой и поворотливый турок Ифлатун. Благодаря его кипучей энергии завод был обеспечен заказами до конца года, а по некоторым позициям имел и более долгосрочные контракты. Вместе с главным инженером Ифлатун завалил Шарифа проектами развития, и теперь последнему было стыдно, что он бессмысленно потерял столько времени и не принял окончательного решения. Шариф начинал подумывать о том, не дать ли своему менеджеру больше прав, но не хотелось терять контроль над ситуацией. Сегодняшняя встреча с представителем английской компании была чистейшей воды актом приличия, когда представитель иностранной фирмы должен был встретиться с собственником бизнеса. Вся главная работа по подготовке контракта была уже проведена специалистами.

Высокий и поджарый Боб Гаруэй приехал минута в минуту. Высокомерно топорща рыжие английские усы, он пожал руку Шарифу и присутствующим помощникам. Речь гостя была краткой. Он выразил удовольствие английской стороны от намечающегося взаимовыгодного сотрудничества, прошелся по ситуации в Сомалиленде, причем в самых бесцеремонных выражениях. От его речи остался неприятный осадок – рыжий намекал, что господин Туни выступает объектом благотворительности со стороны европейцев. Англичане этим контрактом, по их мнению, чуть ли не одолжение делают своему сомалийскому партнеру. Шариф сидел, сдерживая бешенство. Он-то прекрасно знал, что пошел на такие уступки своим партнерам, на которые не решилось бы ни одно сомалийское предприятие. Во-вторых, объекты строительства, на которые подрядились англичане, находятся в такой близи от предприятия Шарифа, что экономия на транспортных расходах даст его партнерам процентов десять от сметной стоимости. Скорее уж Шариф выступал в качестве благотворителя. Однако расчеты менеджера показывали, что этот контракт загружал производственные линии на три ближайших года под завязку, а оборотный капитал позволял через шесть месяцев установить дополнительные линии и возобновить прежние контракты с другими потребителями. Соответствующие протоколы о намерениях уже лежали в его папках.

Боб Гаруэй уехал в такой же поспешной манере, в какой и прибыл, не особенно утруждая себя извинениями. Вообще-то, в честь этой сделки планировался солидный обед в ресторане, на который Шариф пригласил Пьетру в качестве своей подруги и журналистки. Итальянка собиралась взять у господина Гаруэя эксклюзивное интервью, отражающее мнение европейского капитала о сомалийском рынке.

Шариф собирался отменить свой заказ в ресторане, но в последний момент решил, что пообедает вдвоем с Пьетрой. Он не стал предупреждать журналистку, что обед не будет официальным и, закончив дела на заводе, отправился в город. Прихватив по пути огромный букет пурпурных душистых роз, Шариф велел официанту поставить цветы на стол в приличной вазе. Он выпил уже третью чашку кофе, передумал все мрачные и не очень мысли, но Пьетры все не было. Набирая ее номер на мобильном телефоне, Шариф уже в который раз слышал длинные гудки. Или Пьетра занята до такой степени, что не может взять трубку, или не слышит телефона. А может, не хочет брать?

В мрачном состоянии духа Шариф снова и снова возвращался в мыслях к своим взаимоотношениям с молодой итальянкой. Что же за напасть такая, думал юноша, что же на меня все так навалилось? И нападение его людей на русский танкер, и гибель Фараха вместе со всей командой, и Бавак со своими претензиями и угрозами… А тут еще и Пьетра. Что ей нужно, в конце концов, чего ей не хватает?

В рассеянности Шариф сделал заказ и так же рассеянно стал есть. Не чувствуя вкуса пищи, он ел скорее по необходимости, потому что пришло время и потому что он находился в ресторане. Из-за своей угрюмой рассеянности он не сразу заметил пристальных взглядов двух европейцев, сидевших через столик от него. Один крупный, русоволосый, а второй низкий, щуплый, дочерна загорелый, с синими наколками русалок и якорей на жилистых руках. А когда эти двое подошли к нему и вежливо поздоровались по-английски, Шариф только удивленно вскинул брови и буркнул в ответ нечто нечленораздельное.