На алтарь любви

Нет, он не может этого допустить, просто не может — и не допустит! Соглашаясь на участие молодой актрисы в рискованном предприятии, он был уверен, что она охотно уступит всякому, кто того пожелает — или заплатит. Но теперь-то ему известно, что это не так! Том отпустил ее, и они легли рядом. Голова Кэтрин удобно устроилась на его плече, и он поцеловал ее в макушку, не рискуя целовать в губы, но даже такой малости было достаточно, чтобы плоть его нетерпеливо напомнила о себе.

Помолчав, он заговорил:

— Кэтрин, мне кажется, тебе не следует идти завтра к Грэму.

Кэтрин не хотелось спорить с ним после только что пережитых мгновений блаженства, но их задание еще не выполнено до конца, а от этого зависит жизнь Роба.

— Еще как следует! — ответила она. — Поступить иначе — значит нарушить обещание, которое я дала в Лондоне.

Том покачал головой, чувствуя, как горло его сжимается от волнения.

— Он не станет с тобой говорить, пока ты не согласишься переспать с ним. Ты не должна делать это хотя бы ради себя самой, хорошая моя.

Он не добавил: «И ради меня тоже», хотя мысль о том, что к ней может прикоснуться другой мужчина, бесила его.

Его слова не поколебали Кэтрин, поскольку слова «честь» и «долг» были для нее не просто пустыми понятиями.

Кэтрин сказала фразу, которая помогла Тому примириться с мыслью о ее предстоящей встрече с Грэмом:

— Я не стану его любовницей, Том, обещаю тебе.

— А вдруг он, поняв, что не добьется своего, откажется передавать нам информацию?

— Тогда я сочту это знаком того, что моя миссия провалилась. Но по крайней мере я попыталась добиться успеха.

Том задумчиво кивнул:

— Мы всегда можем сказать, что Грэм водил нас за нос, притворяясь, что у него есть еще какая-то информация.

— Но, Том, это же ложь! — возразила Кэтрин.

— Ложь во спасение. А теперь спи, моя хорошая. Завтра будет трудный день.

Чуть позже Джорди, озадаченный тишиной в спальне, заглянул в щелочку и увидел, что Том и Кэтрин спят, сплетясь руками и ногами.

— Давно пора, — с одобрением пробормотал слуга, возвращаясь на свой тощий тюфяк.

Утром Кэтрин проснулась, чувствуя себя совершенно разбитой, однако все отступало перед ощущением переполняющего ее счастья. Она не жалела о том, что уступила Тому, и не лелеяла иллюзий насчет возможной свадьбы. Сказки сказками, но Кэтрин была прежде всего трезвой реалисткой — бывший вояка и искатель приключений едва ли будет рад повесить себе на шею жену-актерку. Кэтрин благодарила судьбу за ночь любви с прекрасным возлюбленным, зная, что на долю большинства женщин не выпадает даже такой малости.

Итак, вооруженная любовью, Кэтрин зашагала по улицам Амстердама в сопровождении Джорди. Том держался далеко позади. Слуга должен был ожидать Кэтрин у входа в дом Грэма, а Том обещал не сводить глаз с Джорди. Кэтрин думала, что все это смахивает на детскую игру — но, с другой стороны, с тех пор как арестовали Роба, ее жизнь мало чем отличается от жестокой детской забавы. Хотя грех жаловаться — в этой игре ей достался Том. Надо жить настоящим и радоваться каждому мгновению, стараясь запечатлеть его в памяти.

Хозяйка кисло взглянула на Кэтрин, отворяя дверь на стук.

— Что, опять гости? — Она потыкала большим пальцем за плечо, указывая на лестницу. — Хватит, не стану я вас провожать. Третий посетитель за утро — слыханное ли дело! Сначала оборванный недомерок, потом кавалер из богатеньких — мы тут не часто таких видим! — а теперь еще и вы, сударыня! Его дверь всегда открыта, так что поднимайтесь и не вздумайте звать меня, когда будете уходить. Я ему не прислуга! — Хозяйка выразительно подбоченилась и зашаркала по коридору прочь.

Кэтрин дважды постучала и сообразила, что Грэм, вероятно, вышел. Странно… Когда они проходили мимо рынка, часы на колокольне пробили полдень, а Грэм особенно настаивал на том, чтобы она явилась без опоздания. Кэтрин захотелось уйти и сказать Тому, что Грэма не оказалось дома, но что-то ее остановило. Хозяйка упомянула, что дверь Грэма всегда открыта. Что ж, значит, надо постучать еще раз и войти. Может быть, он задремал и не слышит.

Кэтрин забарабанила по двери чуть настойчивее, а затем повернула железное кольцо, служившее ручкой, и вошла, тихо окликая Грэма.

В комнате было пусто, но Кэтрин поразил царящий в ней беспорядок. Разорванные книги сброшены с полок, на полу валялась разбитая посуда. Ящики выдвинуты из высокого комода, черепки мисок и осколки стекла усеивали пол вперемешку с бумагами из явно взломанного секретера.

Кэтрин стояла, оглядываясь по сторонам, как вдруг приоткрытая дверь в спальню Грэма распахнулась и на пороге показался хозяин. Сделав пару шагов, он, шатаясь, остановился. Лицо его было серым, из уголка рта струилась кровь. В правой руке он что-то сжимал, но Кэтрин не поняла, что именно. Мгновение-другое он невидящими глазами смотрел на нее, а затем, как подкошенный, рухнул на пол.

Кэтрин не сомневалась, что минуты жизни Грэма сочтены, и убедилась в этом окончательно, увидев вонзенный в его спину кинжал.

Кровь пропитала его камзол и медленно стекала по нарядным панталонам и чулкам.