На алтарь любви

Он молчал, пока они не вернулись в трактир, где Джорди поджидал их с холодными закусками.

– За работу, жена, – приказал Том, подкрепившись сочной голландской ветчиной. – Надо написать и зашифровать письмо с изложением требований Грэма. Твой почерк лучше, чем у меня.

Он обнаружил это накануне, когда они скрашивали скуку, разучивая данный им шифр. Почерк Кэтрин был четким и разборчивым, как у настоящего писца, а разобрать нацарапанные рукой Тома летящие строчки с замысловатыми завитушками было делом нелегким.

Увидев, что она принялась за дело, Том оставил ее и присоединился к Джорди в буфетной.

Кэтрин написала письмо довольно быстро, однако у нее ушло немало времени на то, чтобы зашифровать его. Старательная, как всегда, девушка перечитала письмо и наконец подписала его присвоенным ей в Лондоне именем нимфы из греческой мифологии. Затем ей пришло в голову, что Том вернется еще не скоро, а потому она достала из своего сундучка несколько листов бумаги и начала писать.

Про себя она то и дело посмеивалась, представляя, как удивился бы Том, если бы прочитал строчки, выходящие из-под ее пера.

Да, Кэтрин не лгала, говоря Тому, что не виделась с Уиллом Уэгстэффом, который совсем недавно с ходу ворвался на театральное пристанище Лондона. Беттертон объявил, что скоро поставит новую пьесу Уэгстэффа «Хвастун, или Простак женится», и зрители ожидали ее с огромным нетерпением. Никто, кроме Беттертона, не знал, что Уилл Уэгстэфф никакой не мужчина, а молодая актриса, с блеском сыгравшая главную роль в пьесе «Хвастун, или Влюбленный Простак».

Вручая Беттертону рукопись своей первой пьесы «Последняя шутка любви», Кэтрин объяснила, что автор – один из ее друзей. Она опасалась, что Беттертон не воспримет всерьез тот факт, что она, всего-навсего женщина, написала столь остроумное произведение. Прочитав, он не скупился на похвалы, но добавил, что по крайней мере две сцены надо немного переделать, приведя их в соответствие с талантами актеров, которые будут заняты в постановке.

– Я буду рад встретиться с мистером Уэгстэффом, – закончил он. – Насколько я понимаю, он пишет под псевдонимом.

– Так оно и есть, – с беспокойством протянула Кэтрин. Ей было страшно даже подумать, что когда-нибудь придется сказать правду, но вот решающий момент пришел, и отступать уже поздно. – Уэгстэфф – не мужчина, – выпалила она. – Ох, мистер Беттертон, простите меня, но это я написала «Последнюю шутку любви», честное слово!

Сначала он ей не поверил, а потом очень расстроился, поняв, что автор – женщина.

– Зрителям это вряд ли придется по вкусу, – объяснил он. – А мы не так богаты, чтобы рисковать сборами.

Выход из этого сложного положения нашла Кэтрин.

– А надо ли вообще упоминать, – поинтересовалась она, – что автор – женщина? Я назвалась Уэгстэффом, так пусть это имя и остается на афишах. Управляющему вы можете сказать, что автор – писатель, ведущий уединенный образ жизни, а потому он желает скрыть свое подлинное имя.

– Отличная мысль! – обрадовался Беттертон. – Твоя пьеса до того хороша, что я не могу упустить такой шанс. Ты интуитивно чувствуешь, какие повороты сюжета и реплики будут иметь успех у зрителей, – наверное, потому, что ты сама актриса. Беда в том, что в пьесе слишком откровенно обсуждаются отношения мужчины и женщины, и твоя репутация погибнет, если станет известно, кто ее написал. Нет-нет, ты для меня – мистер Уилл Уэгстэфф, и никак иначе.

Разумеется, меньше всего на свете Кэтрин хотела, чтобы Том узнал, кто такой Уилл Уэгстэфф на самом деле. Посему продолжать работу над новой пьесой в Антверпене было небезопасно, но, как нарочно, события последних дней вызвали у Кэтрин настоящий приступ вдохновения. Новые сцены, новые шутки и новые повороты сюжета приходили ей в голову так быстро, что она едва успевала их записывать.

Вздохнув, так как на лестнице послышались шаги, Кэтрин спрятала рукопись и скромно уселась у стола. Когда Том и Джорди вошли в комнату, она перечитывала письмо, которое, судя по всему, только что дописала.

– Ну что, сударыня, закончили вы это кропотливое дело?

– Да, как и положено прилежной жене, – сладким голоском ответила Кэтрин, и Джорди одобрительно кивнул. Вот женщина, которая знает свое место!

Том быстро прочитал письмо, почти не шевеля губами, и Кэтрин в очередной раз решила: нельзя верить ни единому слову из того, что он рассказывал о себе. Только люди, получившие отличное образование, могли читать про себя.

– Превосходно, – сказал он. – Просто и ясно. У нас мало времени – я сегодня же отправлюсь на пристань, откуда должен отойти английский пакетбот. Джорди останется с тобой и будет тебя охранять. Можешь упомянуть в разговоре с хозяйкой, что я уехал по торговым делам, – так добрая фламандка убедится, что мы – люди порядочные.

Внезапно Кэтрин стало страшно за него. Она удивилась: ведь никакой опасности не было!

– А надолго ты уезжаешь? Том будто прочитал ее мысли.