На арене со львами

— Никак не пойму, зачем Белый дом объявил, что назначение огласят завтра. — Холперин взял курительную трубку и прикусил ее боковыми зубами, щербатыми от привычки вечно грызть мундштук; он давно наловчился разговаривать так, что трубка во рту оставалась совершенно неподвижной. — Зачем разжигать нетерпение, если решено разводить такую таинственность?

— Потому и разжигают,— сказал Морган. — Тем более что этот паразит,— Морган по обыкновению имел в виду президента,— этот паразит наверняка втихомолку радуется, глядя, как газетчики попусту расшибают себе лбы. Все они там рады-радешеньки.

— Возможно, что-то в последнюю минуту застопорилось,— сказал Джо. — Такая должность — не подарочек. Возможно, не сумели столковаться.

За годы, проведенные в Москве, он стал мнителен, ему всюду мерещились заговоры, тайны, незримые силы, готовые нанести ответный удар.

Морган покачал головой.

— Такое мы унюхали бы сразу. Кое-кому из пачкунов в Белом доме известно, кого назначат: я это чуял по разговорам. Лонгли говорил, президент всех запугал до полусмерти, боится утечки информации. Попытаю еще счастье с Биллингсом, только проку все равно не будет.

— Эх, старая история! — Холперин вынул трубку изо рта и заглянул в ее черное нутро.— Но ведь не каждый день назначают директора ЦРУ! Кто-нибудь уж точно поднимет волну,— если не консерваторы, то, стало быть, либералы. Президент, вероятно, не хочет, чтоб страсти на Капитолийском холме разгорелись еще до того, как он огласит имя кандидата.

Холперину страсти на Капитолийском холме представлялись неодолимой силой, противиться которой способен лишь безумец.

Морган встал.

— Ладно, в крайнем случае всегда есть возможность тиснуть какую-нибудь муть: ОЖИДАЕТСЯ ВАЖНОЕ НАЗНАЧЕНИЕ, КОТ В МЕШКЕ, ВАШИНГТОН БЕЗУМСТВУЕТ. Если уж вы, ребята, не можете выручить, что еще остается мне?

Он хлопнул Холперина по плечу и подмигнул Джо, презирая себя за то, что корчит свойского малого, но он не умел вести себя иначе с тем, кто был ему безразличен.

— Биллингс на проводе. — Голос Джейни ворвался в двери с такою силой, что задребезжали оконные стекла.— От себя будете разговаривать или отсюда?

Морган указал на дверь своего кабинета и двинулся туда. Мимоходом он тронул за плечо Билла Уоттса и бросил ворчливо:

— Кончать пора, ты засиделся.

Уоттс страдал сердечными приступами.

Потом он снова остановился, тронул за плечо девушку в больших уродливых очках, которая сосредоточенно разглядывала лист бумаги, заправленный в машинку.

— Если это такой же блеск, как то, что ты выдала утром, с меня причитается выпивка.

Она взглянула на него с привычной улыбкой, но глаза, огромные за толстыми стеклами очков, оставались серьезны.

— Жаль, не читали вы вторую половину,— сказала она.— Все краски стерли к чертям собачьим.

— Ух, бандюги,— беззлобно сказал Морган, уже обмякнув в успокаивающей обстановке, среди обыденных вечерних дел.

Он перекинул пиджак через плечо и вдоль столов пошел дальше, к дверям своего кабинета. В знак приветствия он наставил палец на Келлера, который, как обычно, говорил по телефону. У кого вся жизнь проходит на телефоне, тот на телефоне и умрет, любил повторять Морган. Не отнимая от уха трубки, Келлер прикрыл ее рукой.

— Джон О. Бакли из Окленда. Утверждает, что ему и не заикались насчет этой должности, да он и не согласился бы никогда.

— И то слава богу,— сказал Морган.

В кабинете у большого письменного стола, который он, по собственному нечистосердечному признанию, не способен был содержать в порядке, стояла Натали в своей любимой позе— прижимая щекой к плечу трубку его телефона, полуобняв себя левой рукой, так что ладонь покоилась на правом бедре, а по лицу ее скользила тонкая, насмешливая улыбка, которую, как полагал Морган, она репетировала перед зеркалом каждый день,— улыбка эта означала, что она-то видит его насквозь, как никто другой, и просто удивительно, отчего все остальные так слепы.

— Соединили вас наконец с Биллингсом, — сказала она.

Морган брезгливо покосился на телефон и нарочито долго возился, вешая пиджак.

— Уже два раза имел удовольствие говорить с этим сукиным сыном,— сказал он.— Махнем с тобой лучше на Ямайку.

— Может — на Барбадос, тогда подумаю.

Морган взял трубку, которую она не отнимала от плеча. Пальцы скользнули по ее блузке; горячая дрожь пронизала его изнутри, глубоко вторглась в какую-то давнюю пустоту. Втайне польщенная, по-женски пытаясь это скрыть и по-женски выдавая это каждым движением, Нат уступила ему место.

— Алло, это вы, Рей?

— Секундочку, мистер Морган. Сейчас он возьмет трубку.