На арене со львами

— Да, но мне-то это было невдомек. Они были для меня героями, светилами и моей профессии. И я стоял на пороге, переминался с ноги на ногу, даже пот прошиб. Наконец, смотрю, один встал и вышел,— я даже помню, кто это был: всезнайка из Ассошиейтед Пресс, у которого изо рта разит, знаете? Билли Гэтлпнг. Место освободилось, а я все равно стою и не подхожу. Кажется, ничего в жизни мне так трудно не давалось, как тогда заставить себя подойти и сесть за один стол с этими людьми, ведь они все меж собой свои, а я среди них посторонний.

— А я всегда считал вас таким человеком, который вотрется и ни на что не посмотрит.

— Это только поза. Но то, что я вам сейчас рассказал, было со мной совсем недавно. Так что не тыкайте мне в нос высокими сферами и важными газетами.

— Хант всегда говорит, что вы недотрога и кисейная барышня. Выходит, он прав.

— Просто я человек с тонкой нервной организацией, как говорим мы, литераторы. Ну, так что же Хант Андерсон делает на Западе? Завел себе там милашку?

— Вы же знаете нашего добросердечного Ханта. Слушались доклады о положении сезонных рабочих, всплыли кое-какие факты о голодающих ребятишках. Ну, и председателю стало невмоготу терпеть, как Хант колотит кулаком по столу, вот он, чтоб отделаться, и предложил создать специальную подкомиссию по этому вопросу с Хантом во главе. Не бог весть что. Дали немного денег, хватит съездить разок-другой на Дальний Запад и в Южные штаты и нанять двух-трех помощников. Потом он, наверно, представит доклад. А может, сперва проведет опрос свидетелей.

— За каким же чертом его понесло в эту даль, когда ему надо о своих избирателях думать?

— Такой уж он человек. Признаться, поэтому-то я и пошел к нему работать. Мне не было нужды бросать свое место, и никогда я не думал управлять ничьей канцелярией.

Морган подлил ему кофе из оставленного на столе кофейника. Мэтт, ссутулившись, рассеянно помешивал ложечкой в стакане, глубоко посаженные глаза его смотрели задумчиво.

— После тех обсуждений, когда мы с вами оба с ним познакомились, у меня с ним еще продолжалась кое-какая переписка по вопросу о контроле над посевной площадью и урожаем, и потом вдруг однажды он звонит мне и говорит, что Зеб Ванс уходит— я это знал из ваших статей — и он, Хант, будет баллотироваться на его место, а это уже для меня была новость. Так вот, не соглашусь ли я приехать и помочь, а потом, если мы поладим и его кандидатура пройдет, поехать с ним в Вашингтон и управлять его канцелярией? Резон в этом был, потому что в избирательных кампаниях я, правда, не большой мастак, зато Вашингтон, и конгресс, и всю бюрократическую машину знаю как свои пять пальцев. Спрашивалось другое: меня-то что в этом прельстило? Единственный ответ, который я сумел бы дать и тогда и теперь, заключается вот в этом его особом свойстве, благодаря которому он сейчас на Западе печется о голодных детях. Я почувствовал, что, если хочу сделать что-то, по моим понятиям, важное, лучше всего, наверно, осуществить это через Ханта Андерсона. У меня сложилось впечатление, что Хант, конечно, настоящий политик и даже, наверно, будет преуспевать, но по какой-то причине, возможно из-за своих счетов с отцом, он не так эгоцентричен и близорук,как другие. Я считал,что он способен смотреть вдаль, много дальше собственного носа, а при случае может и сунуть его куда-нибудь. Именно этим он сейчас и занят там на Западе. Так что похоже, я на этот раз все-таки не ошибся.

Мэтт говорил еще некоторое время, он рассказал Моргану о сезонных рабочих гораздо больше, чем ему тогда хотелось узнать. Но Морган и не особенно прислушивался, ведь о том, каким образом Мэтт Грант стал правой рукой Ханта Андерсона, он знал гораздо больше, чем подозревал Мэтт,— и вот теперь, через столько лет, Морган все еще со стыдом думал, что знал больше, чем ему полагалось знать.

— Вот Морган, например,— говорил Гласс, посасывая кубик льда из своего коктейля,— с ним небось никто так не будет обращаться, как со мной грешным. В этом разница между признанными знаменитостями и теми, кто еще только делает карьеру, вроде меня.

— Я никогда в жизни не встречалась с настоящими знаменитостями.— Тело рыжей стюардессы подло Моргана пылало жаром.— Разве они летают на наших корытах, знаменитые.

— Я, например, люблю общаться с народом,— величественно пояснил Морган. — Чтоб не заноситься. И вам, Гласс, рекомендую то же, иначе вы в нашем деле карьеры не сделаете.

Рыжая одобрительно кивала, но Моргану, в общем-то, было все равно. Он думал о Кэти, Джералдине, Ханте, о прошлых днях, об избирательной кампании, которая когда-то сыграла такую большую роль в его жизни.